Помоги проекту - поделись книгой:
Журнал
«ГОРИЗОНТЫ ТЕХНИКИ ДЛЯ ДЕТЕЙ»
«Horyzonty Techniki dla Dzieci»
№ 9 (136) сентябрь 1973
Веселая математика
Харцеры из звена «Летучие мыши» тщательно обследовали пещеру, вход в которую им удалось случайно обнаружить. Внезапно один из них наткнулся на рулон рукописей, спрятанных в расщелине скалы.
Мальчики осторожно развернули находку и склонились над поблекшими письменами. Вот что они прочитали:
— Посмотрите, из всех цифр этого арифметического действия сохранилась только восьмерка, а от других — остались только темные следы.
— Видите, — добавил Марек, — середина рукописи больше пострадала, и поэтому буквы разобрать можно, а цифры — нет.
— Мне кажется, — после долгих раздумий произнес Мацек, лучший математик среди «Летучих мышей», — по сохранившимся следам цифр, которые позволяют определить их число, и разборчивой цифре 8, можно будет подсчитать, сколько разбойников было в пещере и даже узнать, сколько дукатов они разделили между собой.
— Что ты! Ведь это же невозможно! — закричали ребята.
— Давайте все-таки попробуем. Подождите!.. Да… здесь в последующей части деления есть следы только двух цифр. Это значит… Ну, конечно… Уже знаю! Здесь было 12 разбойников.
— Это ты знаешь по сказке о 12 разбойниках! — засмеялись ребята.
— Здесь нет ничего смешного, — возразил Мацек. — Сейчас я вам покажу, как я это высчитал
А может быть, ты сам, читатель, сначала попытаешься узнать, как удалось Мацеку расшифровать старую рукопись? Если не сможешь, то…
РЕШЕНИЕ
Обрати внимание, что в третьем ряду снизу есть следы только двух цифр. Значит здесь было двухзначное число, Деленное на двухзначный делитель (число разбойников), оно дало в частном восемь. Таким образом, делитель не может быть больше 12, поскольку, если бы он был равен 13, то в ответе вместо следов двух цифр, находились бы следы трех цифр (ведь 8 умноженное на 12 равно 96, а 8 умноженное на 13, дает уже трехзначное число). В остальных рядах видны следы трехзначных цифр. Мы знаем также, что самая большая однозначная цифра — это 9. Следовательно делитель не может быть меньше 12, так как 11 умноженное на 9, не даст трехзначного числа.
* * *
Итак, мы доказали, что делитель 108 равен 12, то-есть в пещере было 12 разбойников. А теперь без особого труда (ведя рассуждение от конца) можно установить очередные цифра частного:
«В пустом доме»
(научно-фантастический рассказ)
— Потерпите еще чуть-чуть! — сказал Уайт. Он все еще возился у своего прибора, напоминающего одновременно фотоаппарат, шарманку, пишущую машинку и автоматическую стиральную машину. Завронский, окинув взором комнату, обставленную более чем скромно, взглянул в окно. Улица была неприветливой. Собственно, она ничем не отличалась от безликих улиц, каких много на окраинах этого чужого города: стояли впритык одноэтажные домики, заботливо подстриженные газоны отделяли их от тротуара. Но было в ней что-то особенно печальное.
— Еще минуточку терпения, — произнес Уайт.
Только теперь Завронский понял, что его угнетало: улица была пустынна. Ни пешеходов, ни детишек, которые обычно играют около домов, даже ни единой собаки или кошки не было видно вокруг. Лишь изредка проезжала машина, нарушая мертвый покой этой улицы, похожей на театральные декорации.
— К чему, собственно говоря, вся эта мистификация, хождение в нескольких метрах за мной, поездки в метро, пересадки и возвращения? — спросил Завронский.
Хозяин пожал плечами. — Вы сами понимаете, что мне пришлось пред принять кое-какие меры предосторожности. Мое изобретение…
— Я все еще не знаю, что вы собираетесь показать мне, — заметил Завронский.
— Знакомы ли вы с телекинезом?
Завронский поднялся. — Послушайте, если речь пойдет об этом, то вы понапрасну тратите свое и мое время. Отгадывание будущего, телепатия, спиритуализм и разные тому подобные штучки ничуть не интересуют меня.
— Господин Завронский — хорошо ли я произношу вашу фамилию? — господин Завронский, триста лет назад точно так же говорили о телеграфии, полтора века назад — о телефонии, а всего сто лет назад — о телевидении. И вы, пожалуй, согласитесь, что все эти изобретения существуют и действуют весьма исправно.
— Да, но они основаны на знании законов физики! — возразил Завронский.
— Телекинез не отличается в этом отношении от других телеизобретений.
До сих пор это попахивало шарлатанством, потому что о нем говорили разные обманщики, проводившие псевдонаучные эксперименты, а еще не были познаны законы физики, которые лежат в его основе, — рассказывал Уайт, продолжая что-то налаживать в приборе. — Однако мне удалось познакомиться с рукописями Хевисайде… Hу, вот и все готово!
Завронский вопросительно взглянул на него. Изобретатель показал ему рукой на обыкновенную вешалку, стоявшую в двух метрах об объектива. — Смотрите на нее внимательно — произнес он.
Завронский удивленно посмотрел на вешалку, где висело пальто. Сначала он не заметил в этих вещах ничего особенного. Однако, через некоторое время ему стало казаться, что они становятся прозрачными… И вот от нее остались одни лишь очертания, да и те постепенно исчезли, как бы растворяясь в воздухе.
— Невероятно! — воскликнул Завронский, — куда все это пропало?
Уайт рассмеялся. — Посмотрите произнес он — Увы, визир и дальномер действуют еще не вполне исправно и мне не всегда удается перенести предмет точно в намеченное место.
— Невероятно… — повторил Завронский. Он подошел к вешалке и потрогал ее, желая убедиться, что все это не обман зрения. А потом недоверчиво взглянул на изобретателя. — Гипноз? — произнес он вслух, как бы спрашивая сам себя.
— Ничуть. Я же говорил вам, что мне удалось познакомиться с рукописями Хевисайде.
— Хевисайде — это, кажется, физик? — спросил Завронский.
— Вы никогда не слышали о нем? — удивился Уайт. — Впрочем, ведь вы же художник. Это довольно старая история. Хевисайде родился в 1850 году и с детских лет отличался двумя качествами: незаурядным талантом и незаурядной индивидуальностью. Восемнадцатилетним юношей он начал работать в телеграфном обществе, однако, шесть лет спустя, из-за прогрессирующей глухоты, вынужден был оставить службу и занялся научной работой.
Уайт говорил торопливо, словно хотел как можно скорее изложить общие сведения и перейти к сути дела.
— Хевисайде изучил явление задержки телеграфных сигналов, передаваемых по кабелю. Позднее, заинтересовавшись расхождением радиоволн, он выдвинул гипотезу о существовании в земной атмосфере ионизированных слоев воздуха, способных отражать электромагнитные волны. Обратите внимание, что экспериментально это было подтверждено лишь двадцать лет спустя?
Завронский слушал с интересом.
— …А знаете ли вы, благодаря чему Хевисайде сделал свои открытия? Благодаря математическому подходу к физике. Он применял свои собственные, не известные в те времена методы, как способ расчета электрических цепей с помощью символов, операционное исчисление. Сейчас они для инженеров привычны, но тогда это вызывало непонимание. Хевисайде подвергался резкой критике, его статье не печатались. Впрочем, он никогда не принимал это близко к сердцу. Его влекла только наука. Он был настолько погружен в научную работу, что даже не обзавелся семьей. Жил в полном одиночестве, терпел постоянную нужду будучи уже семидесятилетним стариком, он прожил целый год в доме без отопления и света. У него выключили газ и электричество, потому что он не мог заплатить счета.
— Что общего имеет рассказ о Хевисайде с телекинезом? — подумал Завронский.
…Хсвисайде скончался в 1925 году, продолжал Уайт. — На следующий день после его смерти в квартиру вломился вор. Не найдя ничего ценного, он взял вещи бесценные: несколько книг и рукописей, в том числе труд, которому ученый посвятил последние двадцать пять лет своей жизни: рукопись четвертого тома «Теории электромагнетизма». К несчастью, пропала и копия этой работы, которую Хевисайде отправил американскому издателю. Об этих рукописях я и говорил вам в самом начале.
— Вам удалось их обнаружить? — спросил Завронский.
— Да. Вернее, лишь небольшую часть. Но в них содержится синтез проблем, над которыми до конца жизни работал Эйнштейн и над которыми по сей день бьются физики: единая теория поля. Вы понимаете, какое это имеет значение? Что дает установление связи между гравитацией и электромагнетизмом? Оно дает теоретическую основу для передачи на расстояние материальных предметов, подобно тому, как передается человеческий голос и телевизионное изображение. Вы могли убедиться, что это не пустая выдумка. Телевидение сделало человека вездесущим, позволило ему побывать за пределами Земли. Благодаря ему он приблизился к барьеру времени, как благодаря авиации покорил земные расстояния. Телекинез откроет перед ним время-пространство.
Рассказывая, Уайт не прекращал возиться со своим прибором. Завронский, следивший за ним, все больше убеждался, что перед ним — не шарлатан. Нет, скорее человек, самозабвенно одержимый своей идеей. А может, самозабвенный изобретатель, новый Прометей? Обладать способностью перемещать предметы в пространстве за какие-то доли секунды. Сколько людей можно было бы спасти от катастроф и стихийных бедствий, какие жертвы предотвратить, во-время доставляя пострадавшим продовольствие, воду, медикаменты… Однако до сих пор человек не располагал таким всемогуществом. В будущем же, благодаря телекинезу, это станет совсем нетрудном. А насколько упростится транспорт! Можно будет получить миллионы квадратных километров земли, ликвидируя никому не нужные шоссейные и железные дороги, а выхлопные газы перестанут отравлять атмосферу.
Господин Завронский, — произнес Уайт, — вы спрашивали, почему я обратился именно к вам. Теперь, когда вы уже познакомились с работой моего прибора, я могу ответить на ваш вопрос. Вы занимаетесь живописью, не разбираетесь в технике, а значит — не хотите мое изобретение. Вы — иностранец, и я могу не опасаться, что вы знакомы с моими возможными недругами. А потом, как мне показалось, вы — человек молодой, энергичный, наделены фантазией и, безусловно, поможете мне
— В чем? — спросил Завронский.
— В розысках остальных рукописей Хевисайде. Я надеюсь, что они помогут мне значительно усовершенствовать прибор. А кроме того, с вашей помощью мне хочется убедиться способен ли он перемещать людей. Я уже успешно испытал его на животных… Но вы ведь сами понимаете, чти они не могут поделиться пережитым. Ничего с ними не произошло, хотя выглядели они потом немного странно, было в их глазах какое-то удивление, а может — испуг?.. Ну как? Согласны?
— Что мне надо сделать?
— Встаньте напротив прибора, а я перенесу вас на газон перед домом.
Завронский стоял в нерешительности. — Нет, благодарю вас, — сказал он после минутного молчания.
— Но ведь с вами ничего не случится!
— Почему же в таком случае вы сами не хотите переместиться? Это будет для вас весьма убедительный эксперимент.
— Но ведь вы не умеете обходиться с прибором.
— Вы настройте его, а я лишь нажму кнопку или что там у вас вместо нее.
Уайт хотел что-то сказать, но воздержался и лишь произнес: Хорошо. Аппарат уже наведен. Когда я подниму руку, потяните этот рычажок вниз.
Уайт встал перед объективом, Завронский наклонился над прибором и по знаку Уайта спустил рычажок. Зажглась красная лампочка, привлекшая на миг внимание Завронского, который смотрел на нее, пока она не погасла. Когда же он поднял голову, Уайта в комнате не было. Изобретатель исчез.
— Уайт! Господин Уайт! — крикнул художник.
Ответа не последовало.
Завронский подбежал к окну и посмотрел на газон. Там никого не было, «…визир и дальномер действую еще не вполне исправно…» прозвучали у него в ушах слова изобретателе. Он осмотрел улицу. Она по-прежнему была безлюдной, но вот ему показалось, что в садике перед домом, стоявшим вдалеке, маячит какая-то тень. Завронский выскочил на улицу и побежал в том направлении. Пробежав несколько десятков метров, он убедился, что там никого нет. Зато теперь в густевших сумерках ему показалось, что какая-то фигура мелькнула на перекрестке. Он метнулся в сторону, свернул направо, потом налево, спрашивал у редких прохожих, не видели ли они Уайта. Встречные смотрели на него, как на безумца. Измученный, едва дыша, Завронский остановился, пытаясь припомнить дорогу в лабораторию Уайта. Но как отыскать ее в этом лабиринте пустых улиц? На этот раз осторожность изобретателя оказалась пагубной для него самого.
Завронский подозвал такси и назвал адрес своей гостиницы, надеясь, что Уайт, как и прежде, позвонит к нему. Но прошел один день, потом второй, третий. Изобретатель не подавал признаков жизни. Однажды вечером Завронский сидел над своими рисунками. Внезапно его внимание привлек приглушенный голос теледиктора, рассказывавшего о строительстве нового жилого района: „…В Северном предместье рабочие приступили к сносу старых домов, уже покинутых жильцами…». Художник бросился к телевизору: он успел еще заметить, как огромный бульдозер сокрушает словно детскую игрушку дом, показавшийся ему знакомым. Дом Уайта? А может, соседний дом? Ведь все они похожи друг на друга, как две капли воды. Все были покинуты жильцами, за исключением дома, где изобретатель устроил свою лабораторию. Почему он не уехал отсюда вместе со всеми? А может быть, он обосновался здесь, когда этот квартал уже пустовал? Впрочем, теперь это не имело никакого значения.
Одно было ясно: Уайт находился где-то далеко. Куда переместил изобретателя его прибор, визир и дальномер которого были еще не вполне исправны? В другой город? В другую страну? На другой материк? А может на другую планету?
Фантазия и действительность
ЛЮДИ ВСЕГДА ХОТЕЛИ ЗНАТЬ, КАКИМ БУДЕТ МИР ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДЕСЯТКОВ ИЛИ СОТ ЛЕТ. УЧЕНЫЕ И ПИСАТЕЛИ ПИТАЛИСЬ ПРЕДСТАВИТЬ КАРТИНЫ БУДУЩЕГО В СТАТЬЯХ, НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКИХ РОМАНАХ, СКАЗКАХ. СЕГОДНЯ ME МОЖЕМ СУДИТЬ, В КАКОЙ МЕРЕ СБЫЛИСЬ ИХ ПРОРОЧЕСТВА.
ПРЕДВИДЕНИЯ 1756 Г.
...В первую очередь знать полагается, что химия трояка суть. Одна — металлы чистит и полирует, вторая — аналитическая, из металлов и трав масла и эссенции дающая, третья же — есть алхимия. Слово сие происходит от арабского алькимия и означает магическое искусство получения золота, равноценного или почти равноценного природному, из неблагородных металлов, для чего один секрет знать надо. А что превращение такое вполне возможно, об этом говорил Сеннертий — славный профессор медицины, на опыте показавший, как железо, опущенное в горный источник, в чистейшую медь превращается благодаря магии алхимии.
Описав очень коротко алхимию и возможности ее, сказать теперь полагается, на трактаты алхимиков ссылаясь, что секрет их магический в философском камне кроется, по арабски элексиром именуемом. Одни считают, что это порошок отвердевший, другие — масло беловатого или красного цвета. Одна унция его двести сорок драхм простого металла в золото превращает. Третьи же утверждают, что ртуть и серу с помощью философского камня в золото превратить можно. Четвертые называют этот камень духовной субстанцией, которая все проникает, все укрепляет и все металлы в чистое золото превращает…
Пико делла Мирандола познал двадцать способов получения золота из неблагородных металлов, за что в Риме на его могиле написали; «Собирателю золота из свинца»..
Редко какая человеческая мечта просуществовала так долго, принесла столько разочарований, а в то же время — столько научных открытий и практических знаний, как мечта о получении золота из неблагородных металлов с помощью субстанции, которую называли «философским камнем». Поисками «философского камня» занимались алхимики с III века нашей эры до XVII века, т. е. почти полторы тысячи лет.
Алхимики упорно верили, что их предшественникам удалось найти таинственный «философский камень» и превратить свинец в золото, но что они унесли этот секрет с собой в могилу. И хотя их бесчисленные попытки найти «философский камень» так и остались безуспешными, «попутно» они разработали и описали такие процессы, как перегонка, возгонка, фильтрование, дистилляция, открыли или усовершенствовали способы получения красителей, эмалей. Одним из последних алхимиков был, пожалуй, Иоганн Фридрих Бётгер, которого по велению Августа Сильного заточили в крепость Кёнигштейн, приказав выплавлять золото. Золото Бёттгеру, правда не удалось получить, однако он первый в Европе изготовил фарфор (1709 г.).
Расцвет химии, овладение знаниями о химических соединениях и элементах, создание научных основ химического анализа и синтеза, т. е, изучение состава и строения химических соединений, получение новых соединений, развеяли все грезы о «философском камне». Но именно тогда, когда за полтора столетия существования современной химии упрочилось, казалось бы, представление о невозможности превращения одних элементов в другие, было совершено открытие, которое наполнило прежние мечты новым содержанием, физик — полька ученая Мария Склодовская-Кюри и ее супруг, французский физик Пьер Кюри, занялись изучением явления, замеченного французским физиком Беккерелем, который обнаружил, что завернутая в черную бумагу фотопластинка, находясь поблизости солей урана, чернеет.
После многолетних кропотливых исследований, проводимых в чрезвычайно трудных условиях, Мария Склодовская и Пьер Кюри открыли два новых химических элемента: полонии и радий. Они испускали лучи, которые, пройдя сквозь бумагу, засвечивали пластинку. Исследования, проведенные великим английским физиком Эрнестом Розерфордом и его школой, раскрыли поразительные тайны материи: оказалось, что атом, который еще в начале XX века считался мельчайшей неделимой частицей материи, состоит из ядра (которое, как показали последующие исследования, в свою очередь состоит из различных частиц) и вращающихся вокруг него электронов. Радиоактивные частицы образуются при самопроизвольном распада нестабильного ядра, в результате чего атом одного элемента превращается в атом другого элементу радиоактивного или нерадиактивного.
В 1919 г. в Кавендишской лаборатории Кембриджского университета, бомбардируя атом азота альфа-частицами, Резерфорд получил кислород и водород. В 1934 году дочь Склодовской и Кюри, Ирен Жолио-Кюри и ее муж Фредерик Жолио-Кюри обнаружили явление искусственной радиоактивности. При этом им удалось превратить атомы алюминия в атомы фосфора. Открытия Резерфорда и супругов Жолио-Кюри, так же, как и последующие открытия ученых-атомников, имели колоссальное значение. Благодаря их теоретическим и экспериментальным работам, ученые сумели глубже проникнуть в тайны природы.
Возникновение и развитие ядерной физики и химии — алхимии нашего века — открыло новую эру в развитии науки, общепринято именуемую атомным веком.
* * *
* * *
Ну-ка, отгадайте, чем правый рисунок отличается от левого? (10 деталей).
Поделиться книгой: