Помоги проекту - поделись книгой:
— Тебе надо, ты и убирай, — проверяя влажные каштановые пряди на прокрашенность равнодушно дёргает плечом Лера, от чего шёлковый халатик с леопардовыми пятнами кокетливо сползает вниз.
— Как можно быть такой свинотой?
На меня соизволяют, наконец, обратить внимание. Причем одаривают его, как с барского плеча шубейку сбрасывают нищеброду.
— Ну тобой же как-то можно. Ни кожи, ни рожи. За собой не ухаживаешь, ходишь черти в чём. Из друзей: латентный гей, и дура с ульем на башке.
А вот это перебор. Друзей трогать плохая затея.
— Язык откуси и прожуй вместо ужина, дебилка силиконовая.
Тут, конечно, слегка завираюсь. В Лерке не было ничего силиконового. Наверное. Хотя кто его знает. Я её голой не видела. И не планирую. Иначе потом придётся глаза себе выколоть.
— Ты просто мне завидуешь!
— Чему? Свистящему воздуху в дырочках от твоих сожженных волос?
— Моей популярности.
Серьёзно? Она это серьёзно? Боже. И как у Андрея, адекватного и нормального, могла родиться такая дура? Наверняка пошла вся в мамашу, что сбежала от них к какому-то малолетнему сопляку-альфонсу.
— Если ты правда думаешь, что это то, чем стоит гордиться, мне тебя жаль.
— Жалей себя. Это ты так и останешься никому не нужной.
Ну всё, достала. Хватаю со стеллажа с мягкими игрушками и книгами по, ёпт твою мать, психологии, стакан с недопитым смузи. Лера никогда не относит посуду сразу обратно на кухню. Та может неделями копиться, а полки на кухне пустовать. Зато найти в её шкафу грязную тарелку с приклеившейся ко дну вилкой — плёвое дело.
Дом оглашает дикий истеричный крик, на который сбегается мама, Андрей и Вовчик, мой родной восьмилетний брат. Ещё одно бонусное очко отчиму — не каждый мужик согласится на женщину с таким прицепом.
— Что слу… — Андрей замолкает и начинает ржать при виде дочери, с лица которой вместе с маской стекала красная жижа. Да там всё теперь ею украшено. — М-м-м… ну понятно.
— Придурошная!! Что ты наделала??? — визжит Лера, дрыгая всеми конечностями. Её так колбасит, словно я на неё дождевых червей высыпала.
Торжественно ставлю опустевший стакан перед сестрой. Сестрой, чтоб тебя.
— Это называется контратака. А теперь, когда пойдешь смываться, будь любезна, отмой заодно и ванную.
Молча ухожу в соседнюю комнату, минуя тяжело вздыхающую маму, уставшую от наших вечны перепалок, и закрываю за собой дверь. За стеной продолжают истерить, но мне уже пофиг. Сама нарвалась. И так каждый день. Не ванная, так что-нибудь другое загадит. Никогда за собой ничего не уберёт.
По дому эта краля делать из принципа ничего не хочет: царице не пристало, видите ли, с веником прыгать. С готовкой не помогает, только сжирает всё, а потом орёт, что потолстела и требует у папани денег на фитнес. В магазин за майонезом и то не сходит, всегда найдёт отговорку: магнитные бури, педикюр, религия не позволяет. Вся помощь маме ложится на меня, словно мы тут слуги. Нет, эту стерву давно пора спустить с небес на землю.
Именно поэтому на следующий день вылавливаю в холле Воронцова.
— Я в деле.
— Прошу уточнить.
Прикалывается?
— Твоё пари ещё в силе?
— Конечно.
— Ну вот. Я в деле. Размажем эту заразу.
Глаза напротив загораются азартом.
— Отлично. С чего начнём?
Эй, я что, типа мозг намечающейся операции? Когда это меня успели из ранга пассивной сообщницы повысить до генерала?
— Как минимум, для начала стоит узнать слабые места противника. А для этого для необходимо пробраться в логово врага.
— Логово?
Во ту-у-у-упой.
— В её комнату, балда! Помнится, сестрёнка ведёт дневник. С него и начнём. Она сегодня на своей йоге зависает, так что до семи не вернётся точно. Родаки тоже приедут поздно, у мелкого дополнительные. Так что чтобы в шесть был как штык.
— А чё не раньше?
— Потому что у меня есть и своя личная жизнь… А, и это… Захвати антисептик и резиновые перчатки.
Глава 2. Монстр под кроватью
Глеб
Озабоченно присвистываю. Сложно удержаться.
— Теперь понятно, зачем резиновые перчатки. А я думал, типа, чтобы отпечатки не оставлять.
— Ну да, — хихикает Мальвина. — Лерка же у нас великий сыщик. Первым делом с порошочком по комнате бегать будет, искать, кто посмел сожрать её диетические крекеры, забытые под подушкой ещё в прошлом году.
Шкала моей озабоченности продолжает расти.
— Ты сейчас пошутила? Или на реале?
— Не знаю. Я к ней под подушки не заглядывала. Я, знаешь ли, брезгливая. Да и вообще — помойки не мой конёк.
— Хм… что-то меня уже не так прельщает идея её завалить.
Меня ехидно сверлят саркастичные синие омуты. Вот прям синие-синие. Я такого цвета яркого раньше и не видел. Обычно они в голубизну или в серый уходят, а тут моментальные ассоциации с океаном возникают. Интересно, это свои такие или линзы?
— Что такое? Эрекция подводит? — хмыкает Праша. — Ну ничего. Бахнешь таблеточку и всё будет в ажуре.
Язва.
— Ты за мою эрекцию не переживай. С ней всё отлично. Но если не веришь, можешь проверить.
— Лучше руку себе откушу.
— Правую или левую?
— Обе! Хорош лясы точить. Эта грязнуля скоро вернётся. Ищи под матрасом, я посмотрю в столе. К шкафу не лезь. Нарнии там не найдёшь, а вот заикой станешь.
— Так, мне чур туда, где бельишко!
— Да кто бы сомневался, — прилетает мне такое презрительное, что становится даже обидно. Уже и пошутить нельзя. Я ж не фетишист.
Начинаем поиски. Мда, грязнуля — это ещё мягко сказано. Кто мог подумать, что такая красотка может оказаться подобной… неряхой. Из шмоток громоздятся бастионы, на горизонтальных поверхностях завалы. На полках слой пыли. На туалетном столике хаос: всякие баночки-скляночки перемешаны с использованными ватными дисками и ватными палочками. На подоконнике печально вздыхает сгнивший кактус. Зачах от перелива или офигев от происходящего?
— Слушай… — озадаченно кашляю. — А она часто душ принимает?
— Не бойся. Из ванной не вылезает, — отмахивается Покровская, ловко роясь в выдвижных ящичках письменного стола. Очень ловко, так что потом всё умудряется оставаться на своих местах. Прям талант. — И каждый день по сто раз переодевается, один её хлам потом стирается в десять заходов. Это тот самый уникальный вид людей, что голову моют три раза в день, зато живут в хлеву.
— А так можно?
— Оказалось, можно. Сама в шоке. И я с этим живу, прикинь? Кажись нашла, — ну да, похоже на правду. Мягкая обложка в стразах, закладка в виде пушистой кисточки — на тетрадь по тригонометрии не похоже.
Усаживаемся на не заправленную постель с уехавшей простыней, словно ночью тут свершались эротические игрища.
— Хм, а это ничего? — озадаченно потираю чешущийся кончик носа. — Ну типа не аморально? Там же её секретики, — последнее слово специально беру в кавычки.
Мальвина театрально округляет глаза, быстро-быстро хлопая длинными, но бледными ресницами. Ни грамма косметики на лице. И нет, не линзы. От линз остается контур на радужке, а у неё ничего. Мы сидим близко, так что можно без проблем рассмотреть всё. Включая россыпь веснушек на щеках и маленький шарик на серебряном колечке в ноздре.
— Аморально? — фыркает она. — Это ты мне говоришь про аморальность? Да не вопрос. Давай положим всем на место и уйдём. Как будто мне больше всех… — она собирается встать, но я хватаю её за руки и усаживаю обратно.
— Нет-нет-нет. Всё норм. Моя совесть как-нибудь переживёт, — заверяю я.
— Моя так точно, — мне суют бабскую тетрадку. — Я это читать не собираюсь. Я недавно поела, блевать не очень хочется.
— Не знал, что ты такая нежная, — усмехаюсь я, листая исписанные мелким почерком странички. — Сердечки, цветочки, наклеечки… — в ответ демонстративно суют два пальца в рот, изображая подступающую рвоту. — Глядите-ка, Джареда Лето прилепила. Так вот о ком мечтают неприступные принцессы. Покровская, а ты о ком мечтаешь одинокими ночами? Кто красиво имеет тебя во сне?
Дёргаюсь, потому что в ответ мне прилетает с ноги. Хорошо так прилетает. Больно на самом деле. Ай.
— Ты о чём-то ещё кроме секса можешь думать?
— Могу. Но зачем?
Не знаю, зачем дразню её. Просто нравится наблюдать за тем, как она реагирует.
— И правда. Если мозгов нет, то и париться не надо. Изучай матчасть, Казанова. Авось что-нибудь да найдёшь… Куда! — мне прилетает повторно. Теперь уже подзатыльник, когда я начинаю засовывать находку под футболку.
— Это-то за что?
— В смысле за что? Из комнаты чтоб ничего не выносил.
— Хочешь чтобы я за полчаса всё выучил? Да мне неделя понадобится разобрать эти каракули!
— И чё? Это означает, что тебе его подарили? А если Лерка заметит пропажу? Первым делом все подозрения падут на меня!
— Ну и что в таком случае ты предлагаешь?
На меня смотрят, как на дебила.
— Страницы фоткай, олень! Двадцать первый век. Или тебе телефон только для порнушки нужен?
И правда дебил. Даже не подумал об этом. Бедный айфон. Вряд ли он когда-нибудь думал, что придёт тот позорный день, когда ему придётся хранить в своей памяти глупые девчачьи записульки.
Из-за дурацкого почерка пришлось дважды снимать каждую страницу, чтобы потом можно было что-то разобрать. Не успеваю дойти и до середины, когда из коридора доносится скрип, ляг ключей, стук каблуков и хихикающие писклявые голоса.
— Шухер, курица вернулась! — озадачено подскакивает с места Мальвина. — Да не одна. Опять курятник свой притащила.
Попадос. Приплыли рыбки. Из комнаты теперь не выйти, она слишком хорошо просматривается со входа.
— Какой план, Пинки (прим. авт.: персонаж мультфильма "Пинки и Брейн")? — я сижу сама беспалевность, конечно. С дневником на коленках. В штаны его что ль спрятать?
Покровская обводит взглядом бело-розовую спальню. Вижу, как меняется её лицо. Походу что-то придумала.
— Под кровать!
— Чего?
— Живо под кровать! И сиди там, пока я её не выкурю.
Она гонит??? Бл***, не гонит!!! Меня нетерпеливо спихивают с постели, практически пинками загоняя туда, куда обычно прячут любовников неверные жёны. Сука. Как в анекдоте. Не думал, что докачусь до такого.
Мальвина
Валяюсь в своей комнате на раскладном диване, листая в смартфоне ленту Инсты. Вернее, пытаюсь листать, так как едва ли не ежеминутно приходят оповещения о новых сообщениях. Хах, не поленился ведь, даже откопал меня как-то через поисковик в соцсетях.
Поделиться книгой: