Помоги проекту - поделись книгой:
СКАЗ ПРО НЕВЕРОЯТНЫХ ЛЕСНЫХ ЖИТЕЛЕЙ И КЛЕЩА-ВРУНА
Как ты уже знаешь, мой юный друг, многие сказки на свете начинаются с незатейливых слов «жили-были...»
И хотя рассказчик ручается, что эта история ему не приснилась, а случилась очень даже наяву, врата в наше предание отворяются точно так же: жили-были лесные жители, которые называли свою страну Светлолесьем, а себя величали светлолесами. Это был не очень большой, однако и не так чтобы маленький край, в котором его жители обитали уже очень давно. По правде говоря, когда-то они именовали себя иначе - прибрежцами. Название это происходило оттого, что одна из границ лесного края прижималась на севере к берегу прохладного моря. Но вот ведь какая история. В былые времена народам часто приходилось воевать, чтобы не быть изгнанными из собственных земель. К тому же, могущественные соседи порою дрались не только с прибрежцами, но и один против другого, и нередко их жестокие битвы разворачивались прямо посреди Прибрежья, потому что ему не посчастливилось оказаться между враждующими сторонами. И тогда жителям страны приходилось так же тяжело, как будто воевали они сами. Ведь во время любых войн быстро растёт злоба, да худо урожай.
Однажды, когда Прибрежье было до костей истощено долгой бранью с соседями, да в придачу ослаблено склоками собственных воевод, здоровенный воин с востока, - такой же холодный, как и могучий - насильно присоединил Прибрежье к своей огромной Тайге, не спросив на это разрешение и у самих жителей. В Тайге к тому времени томилось уже множество Степей и Нив, Дубрав и Кедровников, и даже Гор. А чтобы жители не помнили, кто они и откуда, захваченные земли частенько прозывали на новый лад, и долго воспитывали их под хлест кнута небылицами о происхождении, да задабривали медовыми пряниками, выпеченными на муке величия Общего Леса. И многих покорённых это даже устраивало, потому что вкусна сахарная пудра напыщенного каравая, и иные уста ради сладости звонкого имени готовы были забыть о пресном вкусе тихой любви, отвернувшись от своих не самых славных родителей. Прибрежцев стали величать светлолесами. Имя на слух было милым, да и не сказать, чтобы не находилось ничего общего с лесами Тайги, ведь на соседних участках корни часто оказываются переплетёнными между собой. И всё-таки себя они долго ещё называли по-старому. И даже поднимались на яростные восстания за право снова решать судьбу своего леса самим, и называть себя так, как того желают они. Впрочем, к той эпохе силы уже были настолько неравны, что на столетия прибрежцы остались в Тайге, вместе с прочим разнолесьем. Родной шёпот листьев в Прибрежье становился всё тише, а команды на очень певучем, но чужом языке Тайги, звучали всё громче, и со временем прибрежцы почти запамятовали зов своих предков, а иные даже стеснялись его.
Нужно сказать, мой друг, что в далёкие времена многие влиятельные леса в нашем мире охотились за чужими землями и прибирали их себе. Они бесчинствовали на новых территориях, и никак не могли отыскать тот колодец, который утолил бы их жажду величия. Души, покрываясь коркой, заряжали пушки ядрами, и грезили о том, как артиллерийский залп прогремит на все леса и сделает их прозвище самым прославленным среди иных имён. Под грохот канонады они громогласно короновали себя империями. А своих военачальников, вырубавших скипетром несчастные леса, объявляли выдающимися полководцами, и увековечивали их в мраморных и бронзовых памятниках, что воздвигались на площадях располневшего царства. Разбой же свой они всегда называли священным походом, который вовсе и не грабёж, а только забота о безопасности державы.
С тех пор немало воды утекло, и нынешний мир разительно изменился. Река времени подмывала ступени королевских дворцов, наносила слои тины на золотые троны, а ветра перемен по камушку выдували из казавшихся нерушимыми твердей, и почти все лесные империи со временем порядком обветшали. Некогда грозные и пышные их наряды вызывали отныне у окружающих не страх и восхищение, а отвращение и смех, и в конце концов, многие необъятные и пугающие чащобы разделились на уютные и приветливые сады да парки.
Всё это случилось позднее, а пока светлолесы, попав в разросшуюся Тайгу, вместе с другими вязнями осваивали просторы непрошеной страны, скитаясь порой по самым окраинам. Впрочем, не всегда они делали это по собственной воле. Но те, кто не сгинул в этот суровый час, находили себе убежище, налаживали скупой быт, и растили потомство - так саженцы, пережившие лютые зимы, зеленеют ростками и глубже пускают корни. Деревья перемешались, и некоторые виды растворились в общем лесу навсегда. Те же из народов, которые не забыли свои истоки, хранили глубинную память о предках и тайную мечту о свободе. Назвать братьями тех, кого силою согнали за высокую колючую изгородь, будет большой натяжкой, потому что роднёй не становятся по принуждению. Но на смену угнетённым поколениям, помнившим плеть рубцами на коже, выросли дети, которые больше думали о любви, чем о ненависти, и большинство жителей относились друг к другу вполне доброжелательно, не переваривая, скорее, убогость посадок и нищету, а не самих обитателей.
Тайга была больше остальных территорий в этом краю, и всеми управляла. А саму страну однажды титуловала Ласковым Общим Лесом. Тогда многие жители верили, что простые и красивые слова несут в своих красных семенах плодородие всему миру, и скоро всё будет общим, и все будут ласковыми. Но под этой маской добра и справедливости скрывались грубые желания, и при помощи пилы и обмана Ласковый Общий Лес разрастался оторванными от соседских земель участками. Новые леса рубили безжалостно, щепки летели, и земля в них становилась красной от кровавых слёз. Красными становились и больные глаза дровосеков. Поэтому навязчивой красоты Ласкового Общего Леса окружающие очень боялись. А он оставался глух к воплям о сострадании и браво маршировал, оглашая страх любовью и уважением. И конечно же, очень гордился завоеваниями.
Знает ли юный читатель что такое - гордость? Иногда говорят, будто это огромное достоинство живой Души. Но не всё так просто. Когда Душа гордится собой, потому что сделала что-то лучше, чем получалось у неё раньше - это взаправду очень ценная её черта. Так годовалый малыш радуется каждому удачному шагу, не задумываясь о том, самый быстрый ли он гонщик в лесу. Но если Душа не столько борется со своими страхами и ленью, сколько топчется по головам окружающих, выпрыгнув на миг выше всех, тогда её высокомерие становится проводником для холодной зависти и горячей войны. И ничто не приносит столько бед жителям нашего мира, как гордость, располневшая до гордыни. Особенно если она видит в своём фото икону, подогревается раскрасневшимися обидами, и смакует из трубочки коктейль вкусненькой лжи.
Пока на востоке господствовала Тайга с её болезнью красных глаз, такая же злая хворь зародилась в некоторых лесах запада. Она отличалась цветом, и была не красной, а коричневой, но её разрушительная сила была не менее бешеной. Особенно свирепствовала она в одном краю талантливых и образованных обитателей, которые называли свою страну Железной Волей. Поначалу они с Тайгой делали вид, будто приходятся один одному старыми приятелями. Они вместе, с торжественными улыбками, делили между собой пылающие соседские леса, как будто обитателями там были не живые хозяева, а ничейные игрушки. Но злые души не умеют доверять, и готовые на коварство сами, они постоянно ждут коварства от заклятых друзей. Воля и Тайга клялись во взаимной вечной дружбе, но оба скрытно готовились к войне. Одним ранним утром, когда ещё спят не только детки, но и взрослые, Воля вероломно напал на Тайгу. Огонь и дым взвились до небес, полчища воронов громко каркали, чёрные кресты схлестнулись в смертельном сражении с красными звёздами. Красная и коричневая болезни очень похожи: и если простуды обожают тела слабых, то эти хвори заражают души сильных. Каждая из них пыжится доказать, что именно она самая могучая правильность во вселенной. При этом не хочет и слышать, если кто-либо говорит ей, что она несёт в себе только разрушение. Подобные слова заболевшая душа считает не меньше, чем предательством, а сказавшего их - не меньше, чем врагом своего леса. Эти страшные болезни можно было бы вполне излечить, если бы в лесах, поражённых ими, не сжигали книги и не разбивали бы зеркала. Но тем, кто ещё мог сказать слово правды, повесили на рот тяжёлые замки, и болезнь через красно-коричневую ложь все немереные силы лесных душ направляла для заражения и уничтожения всего живого вокруг. Деревья сошли с ума и не могли больше ужиться друг с другом в одном лесу, сжигая в пламени старых обид любые растения вокруг себя. Коричневая болезнь западного леса прожорливо поглощала и уничтожала всё на своём пути, и ей всего было мало. Она продвигалась вглубь других лесов настолько стремительно, и была так беспощадна, что обитатели тех мест погибали миллионами, деревья истреблялись целыми лесами, и чтобы выжить в той страшной войне, жителям Ласкового Общего Леса пришлось забыть о прочих бедах, и сплотившись, сражаться плечом к плечу. Несколько лет шла та битва, равной которой ничьи глаза ещё не видели. Божественное перемешалось с бесчеловечностью, и осколки от взрывов разлетались по всей Земле. К счастью для Ласкового Общего Леса, в западных краях не все ростки быстро увяли из-за коричневой чумы. Некоторые растения сопротивлялись болезни отчаянно, защищались шипами роз, а пчёлы с их полей отдавали мёд в Тайгу, чтобы помочь перебороть коричневую заразу. Так вместе они и победили. Хотя для Ласкового Общего Леса, принявшего на себя основной удар, победа далась очень высокой ценой. В том числе и ценой жизней миллионов светлолесов.
После той войны, самой страшной в истории, жители во всех уголках мира долго обсуждали, как же так получилось, что они допустили в свои леса эту чудовищную болезнь. А жители западных лесов, где и зародилась коричневая беда, с тех пор очень внимательно следили за корнями деревьев и качеством удобрений, чтобы больше никогда не позволить подобной болезни проявиться вновь. Они под микроскопом исследовали её, обменивались мнениями, спорили, и наконец, решили, что всё-таки лучшей профилактикой от всех болезней будет чистить зубки правдивой пастой, делать упорную зарядку для силы рук, помогать друг дружке прилежно учиться, а если уж сражаться, так только на футбольных полях и прочих олимпиадах. Лучшими же лекарствами были объявлены доброе настроение и спокойная терпеливость ко всем, кто не похож на тебя. Это было выдающееся научное открытие, и обитатели западных лесов радовались выздоровлению и улыбались соседям. Ну правда: сколько же можно видеть в ком-то врага, придумывать угрозы и дуться на него за бородатые обиды? Тем более что захваченные некогда огороды давно перестали быть спасением от голода, на месте спаленных хат уже выросли каменные высотки с гнёздами, и ругались частенько из-за какой-нибудь сущей чепухи, вроде неподеленной связки дров пять тысячелетий тому назад.
И западные леса смотали да спрятали в сарай колючую проволоку, отомкнули замки на границах и стали видеть в соседях друзей, а не врагов, жить мирно да ездить один к одному в гости.
А в Ласковом Общем Лесу, краю победителей коричневой болезни, невыносимо страдали от перенесённой жестокой боли, и чтобы её приглушить, объявили день победы главным своим праздником, и принялись веселиться на нём с каждым годом всё больше да размашистей. Историю, как известно, пишут победители, и для библиотек восточного леса таежные историки настрочили увесистые тома, в которых было много про свои подвиги, - порой свершённые только на страницах - и совсем забыто про собственную вину. Безжалостно давился каждый крохотный голосок, посмевший вспомнить, как Ласковый Общий Лес, называвший себя безгрешной Родиной, и сам тяжело болел красной болезнью, из-за которой был весьма жесток к своим же обитателям, а в придачу тоже был не прочь поживиться чужими землями. А забыв это, никаких уроков победители не усвоили, и ни перед кем не попросили прощения, - даже перед собственными жителями, с которыми часто обращались ещё хуже, чем с врагом.
Обманув себя в одном, жители научились врать и во всём остальном. Дошло до того, что если кто-то стоял на месте, он смотрел в глаза другому и уверял, что куда-то бежит. Всё было наглухо закрыто, на границах опустился железный занавес, и от спёртого воздуха было нечем дышать. В конце концов, все устали от такой жизни, и чтобы окончательно не задохнуться, один из медведей в Ласковом Общем Лесу разрешил открывать окна и рты. И вдруг все поняли, что Ласковый Общий Лес стал как общий дом никому совершенно не нужен. И те лесные народы, которые были загнанны в Тайгу насильно, в один прекрасный день вышли оттуда, и стали жить порознь. Тайга и рада была бы удержать их, да слишком долго она сражалась сама с собой, сил на новые завоевания уже не осталось, а предложить уходящим, кроме памяти о великой общей победе, было совсем нечего. Ведь из-за глупого управления общим домом пришлось думать не о плясках и величии, а о куске хлеба для оставшихся жителей.
Светлолесы за смутные века в неволе порядком призабыли своё стародавнее имя, они почти не разговаривали на родном языке, пользуясь речью общего леса, и даже память о былой свободе была размазана и стёрта ластиком имперской болтовни. И когда свобода буквально упала им на голову, может быть, эта внезапность сыграла свою фатальную роль в будущем Светлолесья: ведь то, что даётся легко, и ценится не сильно.
Был декабрьский день, выпал снег, а светлолесы недоумённо поглядывали на спешащих прохожих, и многие чувствовали себя осиротевшими, потому что забыли, как жить самостоятельно, и привыкли чувствовать себя частью огромного муравейника. Но нужно было жить дальше. Из Тайги вышли другие леса, и став добрыми соседями светлолесам, все принялись поднимать и обустраивать покосившееся наследие. Прежде всего нужно было думать о том, как себя прокормить, потому что, живя в Ласковом Общем Лесу, жители так долго готовились к новым войнам, и так упорно ковали в кузницах новое оружие, что у них оставалось мало времени и сил на пшеничные поля, а забавки для детей и взрослых в мастерских общего леса делать вовсе разучились.
Теперь же над Светлолесьем установился небесный свет, никто никого не запугивал, и не было отныне у светлолесов большей заботы, чем пирог на столе и всякие безделушки для потехи, восторг от которых раньше был никому из них недоступен.
Когда светлолесы жили в Общем Лесу, им под строжайшим запретом воспрещалось вспоминать о прошлом, ежели оно не было описано таёжными придворными выдумщиками. И вот наступило время, когда стало возможно безбоязненно говорить о том, что раньше край светлолесов назывался Прибрежьем. Что был он довольно влиятельным, и с ним считались другие леса. Что, бывало, проигрывал он сражения, но и выигранных битв было немало. Что светлолесы, вдоволь наевшись военной каши, более всего ценили мирное небо, и на любые временные трудности житель леса обычно простодушно махал рукой: «Ай, лишь бы не война!». Что испокон веков это был край землепашцев и ремесленников, бережно расчищавших поля для посева, любящих каласы пад серпом своим, и делавших умелыми руками всякие полезные приспособления. Предки светлолесов всегда ценили волю, в их просторном лесу жили мудрые князья, которые добросовестно следили за исполнением закона и прав живущих. Но уважали прибрежцы не только славных воинов и сидящих в замках градоначальников, но и тех, кто мог их научить чему-то новому. И один из таких умниц, которого звали Румяная Корочка, стал первым, кто напечатал книгу в тех землях: ведь ни в Прибрежье, ни в соседних лесах, ни даже в Петербурге, по которому он бродил, читая стихи ещё не родившегося поэта, никто этого делать пока не умел. Да и как уметь, ведь компьютеров ещё не придумали, да и эра электричества была ещё далеко.
А якой жа цудоўнай была iх родная мова! Як быццам нябесная песня! Сунiца i летуценнiк, чараўнiк i калыханка. Кавярня, фiлiжанка, прыгажуня. Хвiлiначка ды знiчка. Каханне i Бацькаўшчына! А назвы месяцаў - гэта навогул сусветная скарбнiца!...
Люты.
Красавiк...
Верасень.
А ещё светлолесы узнали из старых рукописей, что с теми, с кем они долго считались одной семьёй, - с жителями Тайги - они некогда часто воевали, с переменным успехом, и никакими братьями один одного не называли. С тех пор минуло много лет, исчезли даже могилки тех, кто жил в ту эпоху. Не осталось никаких обид у прибрежцев, была только общая история и огромное желание жить в добром соседстве. А общие корни, как оказалось, у светлолесов были не только с восточными жителями, но и с другими соседями - северными, южными и западными. И, кстати, с ними они почти никогда не воевали.
И решили светлолесы вернуть из небытия стародавние символы и флаги, и постепенно вспоминать родной язык. Были сложные времена, хаос после распада Ласкового Общего Леса был неимоверный, и если фабричные станки ещё работали, то разорванные связи приходилось заново сшивать, или налаживать по ниточке новые. Потом этот период называли «лихие годы». Но не из-за того, что пропитание было не шибко жирным, а потому что при всех землетрясениях и прочих катаклизмах, когда рушатся дома и судьбы, всегда появляются из чащ мошенники, разбойники и мародёры, мечтающие пожить за чужой счёт. И многим светлолесам приходилось заботиться не о прошлом и будущем, а только о настоящем.
Знаешь, мой друг, свобода вообще стоит дорого. Своими крыльями ты выбираешь путь и спутников. Но если ошибся, винить будет некого. Победы часто будут общими, а поражения только своими. Свобода как бесконечно много даёт, так не меньше и требует. Не каждый способен этот полёт выдержать. Однако за счастье дышать вне клетки иные свободолюбивые существа готовы и жизнь отдать.
Но не все. Кто-то вполне доволен и тем, что для него построили тёплое стойло, кормят и разрешают выходить на прогулку. А то, что нельзя покинуть территорию загона, доят по расписанию и собственная шкура не вполне себе принадлежит - не столь уж важно, если на бойню сегодня ведут кого-то другого. Тут каждый выбирает сам. Но хочу сказать тебе, что когда живая Душа долго и безропотно кому-то подчиняется, она, к сожалению, теряет свои божественные ростки достоинства, естественную жажду воли, и превращается в молчаливую скотину, несмело мычащую разве что из-за пустого корыта, и слепо исполняющую всё, что прикажет хозяин с бичом в руке. И самое печальное, что когда кто-то открывает загон, оказывается, что живая Душа оскотинилась настолько, что сама уже не желает уходить от хозяина - только бы он её кормил и не сильно бил по согнутой спине. А другой выбор ей и не нужен. Так что рабы часто ненавидят не своих владельцев, а тех, кто призывает их снять кандалы.
А у свободной Души выбор есть всегда. Только выбор этот не в марках сигарет, а между нашими поступками. И кто-то крадёт чужие машинки, а кто-то делится своими. Кто-то дерётся и выталкивает деток с горки и песочницы, а другой выбирает играться вместе. Ты можешь закапризничать на весь магазин, требуя от мамы новую игрушку, а можешь только вежливо попросить. И если у мамы не получается купить тебе подарок, ты можешь не расплакаться, а обнять её, и сказать, что всё равно очень мамочку любишь.
И, конечно же, ты волен отстояться в сторонке, когда кто-то сильный обижает слабого - ведь если ты влезешь, тебе достанется тоже. Но можешь вступиться - и в этом тоже твоя свобода. Потому что свобода - это всегда решение между злом и добром. Ты сам делаешь выбор - курить или бросить, говорить плохие слова или нет, обижать или защищать, красть или делиться. И чем больше живых душ будут выбирать добро, тем счастливее будут жить обитатели лесов, наделённые всевышним свободной волей.
Кстати, и о Боге. Пока ты маленький, одни взрослые тебе говорят, что Бог есть, а другие, что бог - это выдумка. Друг мой, когда ты достаточно вырастешь, ты сделаешь выбор сам, верить ли тебе. Потому что, как ни странно, верить или не верить в создателя - это тоже выбор. А достаточных доказательств нет ни у кого, и часто только собственное сердце тихонечко шепчет тебе, что никто не идёт в одиночку. Но уже через минуточку в твоей голове появляется мысль, что всё это глупости.
Сказал автор уже много, а историю, о которой хотел поведать тебе, ещё и не начинал. Давай уж к ней перейдём.
...Жила-была... ах, погоди, ведь у нас уже было «жили-были». Но, знаешь, давай попробуем ещё раз. Значит, жила-была в Светлолесье одна принцесса, и звали её Лучик. На самом деле, принцесс вокруг было много. По правде говоря, в Светлолесье только принцессы с принцами и жили. Лучик была похожа на всех остальных наследниц королевства, которых ты видишь вокруг, а может быть, даже и в трельяже ванной комнатки. Она очень любила играть и смеяться, бегать за бабочками и воздушным шариком, лазить туда, куда запрещали мама и папа, и плакать, когда раздирала коленко. Она тоже, как и ты, иногда надувала губки, обижаясь на всякие пустяки. Но разве можно долго дуться, если детство построено из солнышка и дождичка, луж и радуги, обнимашек с родителями и озорных игр с друзьями во дворе?
Однажды (это, кстати, тоже одно из слов, с которых начинаются какие-нибудь важные события в сказках). Так вот, однажды наша сказочная героиня - а сколько ей было на тот момент годиков, никто точно не знает - подружилась с мальчишкой, которого звали Ёжик. По совести говоря, ещё не известно, кто с кем подружился - она с ним, или он с ней - но это, наверное, и не очень-то важно. Как все ёжики, мальчик тоже был задиристо колючим. Особенно, когда кого-нибудь защищал. А ты, конечно, знаешь, что настоящие мальчики должны защищать не только себя, но и тех, кого обижают?
Вот и Ёжик недовольно пыхтел, если кого-нибудь пытались обмануть или побить, тем паче того, за кого заступиться было некому. Ёжик громко сопел и щетинился, так что плохишам не очень-то хотелось с ним связываться.
Ты, конечно, уже знаешь, что обманщики живут рядом с нами: они могут тебе мило улыбаться, казаться дружелюбными, весело с тобой играться, и даже иногда чем-то помочь. Но если только обманщику чего-то захочется по-настоящему, он, не моргнув глазом, проведёт тебя, как лиса Алиса провела Буратино, и ему будет не важно, если ты от его обмана что-то потеряешь, или тебе будет больно. У обманщика всегда тысяча оправданий: он с жаром убеждает всех вокруг, а особенно себя самого, что делает всё только для пользы дела и для общего блага. И потому, как говорит обманщик, иногда не до правды.
Юный мой друг, никогда не будь обманщиком. Ты не представляешь, сколько бед в нашем мире происходит только оттого, что некоторые не любят правду! И даже если правда эта тяжела, словно бегемот - да-да, правда бывает очень и очень тяжела - всё равно она легче самого мелкого обмана. Некоторые из-за маленького вранья носят потом тяжесть на сердце всю оставшуюся жизнь. А иные легендарные книги утверждают, что Зло, которое есть в нашем мире, живёт и питается именно ложью, во всём его многообразии блюд, на первое, второе и третье. И только на десерт Зло закусывает синяками от драк, запивая их компотом из новых обманов.
Вот и Ёжик терпеть не мог обманщиков, и смело их разоблачал. А когда вырос. впрочем, об этом я расскажу немножечко позже.
А пока Ёжик впервые увидел Лучика. Как и другие нынешние принцессы, Лучик выбегала из дому не в бальном наряде и на хрустальных башмачках, а в льняном платьице или джинсах с футболкой. Она скакала в ухоженных, но повидавших приключения кроссовках, а на её голове красовалась заколка из маминой сумочки. Она счастливо улыбалась, и её сияние была сродни весеннему солнечному свету, от которого мир вокруг расцветает яркими красками, а сердца принцев вспыхивают томлением по прекрасному. Мы не знаем, что они увидели в глазах друг друга при первой встрече, и пусть это останется их тайной - ведь всем нам, и тебе, наверное, тоже нравится обладать какой-то тайной, и желать, чтобы о ней никто не узнал. Ну, кроме, конечно, мамы. Или папы. Или бабушки с дедушкой. Ещё братика с сестричкой, и совсем немножко друзей. Вот если о тайне знают только они, можно быть в уверенности, что о ней больше никто не узнает. Во всяком случае, в ближайшие пять минут. Но всё-таки я тебе расскажу по секрету, а ты никому не говори: принцесса Лучик и принц Ёжик не сразу полюбили друг друга. Это только в глупых сказках герои влюбляются с первого взгляда, а в жизни, как и в нашей взаправдашней сказке, такое если и случается, то далекооооо не всегда.
Ёжик был крепким парнишкой с храбрым сердцем, но вот он встретил Лучика и оробел перед ней. Знаешь, ведь часто парни робеют не перед опасностью, даже очень большой, а перед девочками, которые им нравятся. Хотя, говорят, и девочки тоже стесняются, если рядом с ними находится понравившийся мальчик. Но это неважно. А важно то, что Ёжик сам подошёл к Лучику и предложил ей дружить.
- При... привет!.. Как тебя зовут? - немного запнувшись, спросил Ёжик
- Лучик. А тебя?
- А меня Ёжик.
Это были такие простые слова, но почему-то их было не так уж легко сказать. Они стояли на лесной тропинке, и смотрели в глаза друг другу. Лучик улыбнулась, присела на корточки и провела ладошкой по листикам подорожника.
- Айда землянику собирать! - весело вскрикнула она, и бросилась вглубь леса.
- Уж лучше грибы, - буркнул Ёжик, и сопя, побежал за Лучиком.
- Ха-ха!.. Грибов пока мало. Эх, ты - грибник, сезонов не знаешь.
- Всё я знаю, я просто так, в шутку.
- Так ты - шутник? Ой-ха-ха! Я люблю, когда ребята умеют смеяться. Хотя гляжу на тебя и мне уже очень смешно. Насупившийся Ёжик - это прикольно, - она озорно кинула взгляд на Ёжика, и они одновременно расхохотались.
И так они вместе провели всё лето, бегая по тропинкам, опушкам и лугам, и даже иногда забираясь в самые чащи. По правде говоря, в лесу были места, которых Лучик всегда побаивалась: там было много бурелома, а кроны деревьев смыкались так плотно, что она чувствовала себя завёрнутой в ковёр из зелёного мха внизу и грозно раскачивающихся веток вверху. И она старалась не забегать в лес так далеко. Но ведь Ёжик был таким отважным, и рядом с его уверенностью Лучик и сама становилась смелее.
Потом пришла осень. Начался новый учебный год. Ёжик с Лучиком виделись гораздо реже. Конечно, дружба их ни капельки не затихла, но почти всё времечко теперь тратилось на учебники, на лабораторные и контрольные работы. Настоящие светлолесы очень трудолюбивы, и с ранних лет прилежно учатся, чтобы многое понимать, многое уметь, и быть полезными для своих близких. Видеться с друзьями хотелось чаще, но когда это желание приходило, каждый из них чуточку вздыхал, и садился за книжки. И только когда они справлялись с заданиями, или наступали выходные деньки, Ёжик с Лучиком, взявшись за руки, неспешно гуляли по красно-золотистому парку и смешливо пинали опавшие листики.
А ведь осенью светлолесы ещё и собирали урожай картошки. Делали это, обычно, всей семьёй, и нужно было в этом важном занятии помогать. В Светлолесье картошку выращивали все, и все её просто обожали. И по сей день ни одного праздничного стола в том краю не обходится без картошки! Жители научились делать из неё всякую вкуснющую вкуснятину: одни только драники чего стоят! И если ты, мой юный читатель, когда-нибудь приедешь в Светлолесье, обязательно попроси местных жителей приготовить тебе такое блюдо. Обещаю, что ты пальчики оближешь, и попросишь добавки.
Закончился сезон дождей, и в Светлолесье неспешно вошла зима. Встречаются среди ребят такие нежные создания, которые как только промочат ножки в тёплой летней лужице, так сразу бегут домой. А уж зима для них такой катаклизм, будто прямо на их носиках поселилась вечная мерзлота. И тогда их никак не вытянуть не то, что на улицу, а просто из-под пухового одеяльца. Но детки Светлолесья обожали зиму. Была она не такой суровой, как в глубинах Тайги, и её весёлый морозец не пугал светлолесов, а только раззадоривал их. Ой, ну как не любить кататься на санках и бросаться снежками? А лыжи в зимнем лесу? А коньки на крепко замёрзшем озерце возле дома? И пусть каждый светлолес втайне мечтал погреть свою спинку на берегу какого-нибудь тёплого моря, - попивая кокосовое молочко и ананасовый сок, - но он никогда бы не променял на одинокое лежание под пальмой возможность слепить с друзьями смешную снежную бабу. С морковкой вместо носа, угольками вместо глаз, с веточками вместо рук, и старым ведром на голове. Так что Ёжик с Лучиком и зимой не скучали.
А потом опять ворвалась весна. Её сменило лето...осень...снова зима. Так прошло несколько лет, и принц с принцессой превратились из забавных мальчика и девочки в прекрасных юношу и девушку, и школу они закончили тоже. Красота божественных созданий не так проста, как многим кажется. Разве можно заставить всех любить один и тот же цветок? И ты можешь обожать цвет синий, а кто-то будет млеть по всему оранжевому. Тоненькие губки так же прекрасны, как пухленькие. И если кто-то болтает о другом небесном создании, будто оно уродливо, это показывает не только невоспитанность говорящего, но и его глупость да слепоту, из-за чего он не способен рассмотреть настоящую красоту. Так что Принц и Принцесса были прекрасны, хотя я уже и подзабыл, как они выглядели. Но полагаю, точно такое же прелестное создание ты видишь и в собственном зеркале. Даже не сомневайся в этом!
Однажды во время прогулки по лесу, перед Лучиком и Ёжиком неожиданно выскочила бродячая собака. Она была крупной и без ошейника. Знаешь, собачки милые, когда собственные или если нарисованы. А когда их встречаешь в глуши да без хозяина, они могут оказаться очень опасными. Пёс недобрым взглядом уставился на Лучика, облизнулся, оскалился и грубо зарычал. Принцесса окаменела от страха, и боялась даже пошевелиться. Ёжик в ту же секунду встал перед ней, заслонив своим телом и на всякий случай привёл в боевую готовность колючие доспехи.
Он медленно прошептал: «Лучик, не смотри собаке в глаза и сделай шаг назад».
В ноги Лучика словно залили сто тонн олова, но она опустила взгляд и осторожно ступила назад. Ёжик сделал то же самое. Собака тяжело залаяла, но не бросалась. Лучик шагнула ещё раз, Ёжик за ней. Он успевал оглядываться по сторонам в поисках какой-нибудь палки, но ничего подходящего не мог отыскать. Тогда он посмотрел на деревья. Хоть и не все ёжики с принцессами шибко хорошо по ним лазают, но чего не сделаешь, спасая ножки от укусов. Однако и ближайшее подходящее дерево было дальше, чтобы можно было к нему успеть раньше собаки.
- Нельзя бежать и показывать ей спину - снова негромко сказал Ёжик, почувствовав, что принцесса готова дать стрекача, вспомнив свой первый разряд по лёгкой атлетике.
- Нельзя, нельзя, собака быстрее. - И они очень медленно, шаг за шагом, продолжали отступать.
В какой-то момент собака взвыла, щёлкнула своими острыми клыками, и так же быстро, как появилась, исчезла в лесных трущобах. Ёжик обнял трясущуюся от пережитого Лучика, и они поспешили выбраться из этого места. А Лучик думала, что собака сильнее ёжика, намного сильнее, и, наверное, Ёжик сам испугался. Значит, смелый не тот, кто не боится, а тот, кто готов на поступок даже сквозь страх. В тот вечер она впервые долго смотрела в глаза Ёжика, не улыбаясь, и не хотела ни о чём говорить. В этот день она поняла, что с этим принцем ей хорошо и без слов.
А через какое-то время Ёжик предложил Лучику обратиться вдвоём в волшебное заведение, куда входят Принцами и Принцессами, а выходят Королями и Королевами. Он пообещал ей построить Дворец, в котором они смогут долго и счастливо жить вместе, и никогда не будут расставаться. Наверное, это были одни из самых счастливых дней в их жизни, когда ноги не касаются земли, потому что Душа порхает и не знает усталости.
Прошло ещё пару лет, дворцы сами по себе не растут, а быстро не строятся, и пара жила в небольшой норке. К тому же, эта квартира тоже принадлежала не им, и нужно было каждый месяц платить за проживание её владельцу. Вот почему Ёжику приходилось много работать, чтобы поскорее построить дом для королевской четы, и чтобы хватало денежек на прочие семейные нужды.
Знаешь, денежка очень удобна для того, чтобы менять свои умения на чьи-то другие. Невозможно уметь всё делать одинаково хорошо, и кто-то лучше всех умеет лечить, а другой чинить трубы или прокладывать провода. Для этого во взрослой жизни существуют профессии, и если кто-то упорно учился и добросовестно работает, к такому жителю обращаются за помощью, как к мастеру своего дела. И когда тебе понадобятся от мастера его навыки, ты договариваешься с ним, и платишь ему денежку. Для того чтобы он, когда ему понадобятся уже твои умения, мог бы тоже с тобой денежками рассчитаться. И тогда вы вместе сможете после работы сходить в магазин, и купить домой молочка, булочек, конфет, ну или какую-нибудь новую игрушку. Вы оба дадите денежек продавцу, чья работа состоит в том, чтобы всё вами купленное привозилось в магазин вовремя.
Всё это очень удобно, и пока не придумали ничего получше, именно так устроены отношения в лесах нашего мира. Плохих профессий нет, и каждая нужна по-своему. Некоторые очень важные жители, ходящие только в строгих пиджачках, иногда задирают носик и смотрят свысока на тех, кто моет полы. Хотя, если все перестанут убирать, представляешь, сколько грязи будет вокруг? И однажды её станет так много, что пиджачок не сможет выйти из дома, потому что с обратной стороны дверь будет завалена мусором.
Однако же, мой юный друг, будет правильным заметить, что для уборки с метлой и шваброй в руках много ума и не надо, так что эту работу могут делать едва ли не все. А если это может сделать любой, без всякого на то обучения, значит, и за работу такую много денежек не заплатят. А гораздо лучше оплачивается работа тех профессий, на овладение которыми понадобится много времени и упорства. Работу иного мастера, а не ломастера, могут сделать не многие, а случается, что и вовсе не может сделать никто, кроме кого-нибудь одного. И справедливо, если тот, кто в детстве и юности не только игрался, но и учился, будет в будущем приносить домой денежек больше, чем тот, кто только игрался, и почти совсем не учился.
И чтобы уж закончить это наше маленькое отступление от приключений Лучика и Ёжика, надо, пожалуй, сказать о самом главном. Да, денежки приносят порядок и удобство в обустройстве лесной жизни. Но иногда происходят ужасно печальные вещи, и некоторые обитатели забывают, что жизнь только для себя достойна всяческого сожаления. И когда все мысли каких-нибудь жителей начинают вертеться лишь вокруг того, как бы им побольше заработать, да послаще потратить, у таких обитателей постепенно черствеет сердце. Как черствеет хлебушек, если хозяин заботится не о нём, а о хлебнице, и бережно заворачивает в бумажный пакет именно её. Нельзя всё измерять толщиной кошелька, ведь и родители помогают тебе не за зарплату, а потому что любят тебя. К друзьям своим ты спешишь на помощь, не договариваясь об оплате. И часто в жизни ты будешь сталкиваться с теми жителями, которых сильно потрепала судьба, и далеко не всегда только по их вине. Так что им нужна будет твоя помощь, но рассчитаться они не смогут. И только твои милосердие и желание помогать покажут, не зачерствело ли твоё доброе сердце. А то знаешь, некоторые юные миллиардеры настолько гениальны в способах разбогатеть, что даже бабушку через дорогу без оплаты не переведут. Как же грустно будет жить в мире, где всё измеряется только денежками, и никто не захочет ничего сделать для ближнего без оплаты!
Лучик получила диплом наставника, и учила маленьких светлолесов разговаривать на языках других лесов. Ёжик освоил профессию, в которой нужно было рассказывать о полезных свойствах вещей и продуктов.
Но кроме работы, у Лучика с Ёжиком появились заботы и поважнее: в их доме раздались детские голоса. Ты ведь знаешь, что когда какая-то пара влюблена, у многих из них появляются детки. Честно говоря, я не уверен, что смогу тебе рассказать, откуда они появляются. Некоторые утверждают, что из капусты, другие уверены, что их приносит аист, третьи убеждены, что растут детки в мамином животике - в общем, это такая взрослая тайна, которая открывается только взрослым, и бесполезно, пока не повзрослеешь до нужного момента, об этом кого-то спрашивать. Потому что ровесники твои знать и сами не могут, а старшие будут улыбаться, но тайну не раскроют. «Подрастёшь, и всё узнаешь» - так они тебе скажут. И может статься, что они правы.
Детки были чудесные. А впрочем, разве бывают детки не чудесными? Ты тоже наверняка к таким милым деткам относишься. Поверь, родители считают своих ребятишек самым большим сокровищем. Таким большим, что не променяли бы его даже на тысячу затопленных фрегатов с миллионом золотых сундуков. Потому что, если хорошенечко подумать, то близкие, которых мы любим, не только самая большая наша драгоценность, но, пожалуй, и единственная, достойная искренней заботы. А все остальные богатства - уж как-нибудь.
Но это вовсе не значит, что мама и папа будут со своим сокровищем только сюсюкаться. Ведь детки такииие хитрюююшки! И если с ними лишь баловаться, то они становятся настоящими тиранами, которые только и делают, что кричат на весь дом, требуя сладостей и мамин смартфон. И потому родители должны, как бы они ни любили своих ребятишек, уметь иногда быть строгими, и учить своих деток порядку, честности, упорству и ответственности. Поверь, эти уроки настолько важны, что без них ты, когда повзрослеешь, не сможешь исполнить ни одну свою мечту. А когда у тебя появится детки свои, у тебя не получится окружить их заботой, потому что ты не захотел этому научиться. Поэтому не забывай умываться по утрам, хорошо учиться, ходить на турники, помогать по дому, и, само собой, поменьше капризничать, когда у мамы с папой болит голова, или они очень устали после работы. Капризничай, когда они отдохнут. Ведь времени на баловство в твоём детстве обязательно найдётся, его много у всех ребят.
Тем временем, Лучик с Ёжиком держали семейный совет, на котором решили, что мама посвятит себя воспитанию детей, а папа возьмёт на себя работу, за которую ему будут платить другие лесные жители. Они посчитали, что смогут покупать еду и игрушки, а заодно и копить денежку на кирпичики и брёвнышки для постройки дворца.
Детки росли, копилка наполнялась (потому что её никто не разбивал из-за всякой ерунды), и наконец, пришло время, когда Лучик с Ёжиком могли уже заложить фундамент уютного и просторного дома.
Конечно-конечно, мой дорогой друг, любящая семья может счастливо прожить и потеснившись, без всяких дворцов, но Ёжик был очень трудолюбивым, и постоянно помнил о своём обещании. А если уж чего-то пообещал, то надобно изо всех сил постараться это выполнить, не так ли?
В те времена хозяйством светлолесов управлял один весьма бестолковый слуга. Мало беды, что он был бестолковым, так он ещё был и самым бесстыжим обманщиком. Звали его Клещ-Врун.
Как же так получилось, что жители Светлолесья выбрали Клеща-Вруна управляющим своего общего дома? А дело вот в чём. Когда Светлолесье вышло за пределы Тайги, и получило неожиданную свободу, мало кто понимал тогда, что же делать со свалившейся в руки волей, и куда двигаться дальше. Жители были изрядно вымотанными от неразберихи в походе, и ели не сказать чтобы вдоволь. Тогда они решили выбрать себе домоправителя, который будет следить за порядком, руководить строителями общего дома, но при этом не станет мешать светлолесам трудиться и обустраивать собственный быт. Так что совершенно напрасно делает тот, кто считает домоправителей царями, или даже такими высокими персонами, что аж повыше Бога. Нет же, домоправители - это такие слуги, каким доверяют на время (и то, не навсегда, а только на некоторое) ключи от всех дверей, и разрешают им подписывать всякие бумажки, именуемые законами. И законы эти нужны, чтобы помогать жить не только домоправителю, а всем обитателям леса. Потому что строить он должен общий уютный дом, а не восемнадцать роскошных резиденций для своего дражайшего тельца.
Короче говоря, должность домоправителя очень почётна, но никогда нельзя забывать, что это звание слуги, а не хозяина. И разумеется, на такой важный пост выбирать должны из самых умных и честных обитателей.
На пост домоправителя Светлолесья тогда претендовало сразу несколько прелюбопытных персонажей. Однако как же сложно бывает различить тихую речь умного жителя, если рядом орёт глупый горлодрав! И если жители кого и расслышали, так это выползшее из-под поваленного забора странное насекомое, которое вовсю размахивало нелепыми лапками, неистово сипело на всю округу, и клялось, что лада в хозяйстве нет токмо из-за воришек, и ему одному ведомо, как навести жэстачайшы парадак. Светлолесы немного посмеивались с оратора: Клещ-Врун зачем-то отрастил усы, хотя всем известно, что приличные клещи их не носят. Видимо, он полагал, будто усы делают его взрослее и убедительнее, но выглядели они комично. А он ими шевелил, и беспрестанно обещал вывести на чистую воду всех казнокрадов. Как-то он даже не постеснялся поднять рубашку и показать своё худое брюшко, мамой клянясь, что этот животик едва не склевали треклятые воробушки. И что по нему много раз стреляли с рогатки какие-то хулиганы, так что однажды даже пришлось прыгать с высоченного моста, спасаясь от них. И все эти напасти, как поведал Клещ-Врун, обрушились на него за борьбу с лесными бандитами. Ох, какое же это было нелепое враньё! Но Клещ-Врун стоял на пеньке, изо всех сил топал ножками, безостановочно махал лапками и выкрикивал лозунги о ему одному известной формуле счастья. Наивные Светлолесы ахнули: «Малы жук, ды вялiкi гук!». И не имея времени разбираться, потому что нужно было засеивать поля зерном, поверили байкам Клеща-Вруна да кивнули головами: «А нехай будет! Не справится - другого выберем». Так Клещ-Врун и стал домоправителем.
Эх, смахнуть бы светлолесам этого клеща назад в траву, и пусть бы себе жил у забора, и травил бы там свой стенд-ап, стоя на старых дровах! Эх, доверчивые жители, зачем же вы призвали себе на работу такого проходимца? Почему не заставили его убегать после первого же обмана? Много бед принёс светлолесам их опрометчивый выбор, и много раз они после о своей ошибке пожалели.
Когда ты вырастешь, мой юный друг, и тебе случится выбирать управителя для какого-нибудь хозяйства, выбирай же не того, кто громче всех кричит, а того, кто дело говорит.
Воодушевлённый началом долгожданного дела - постройкой дворца - Ёжик одним ранним утром пришёл к местной жабе, посаднику Клеща-Вруна. Жители лесов не могут без позволения других обитателей строить что и где вздумается. Будь иначе, новые норки могли бы мешать жить остальным, и между соседями не было бы лада. Для этого и нужны были слуги в каждом райончике Светлолесья, у которых была большая карта, и там отмечались места, разрешённые для строительства норок, высоток и дворцов.
Вот и Ёжик пришёл за разрешением строить дом для своей семьи, и показал лесному слуге выбранное ими с Лучиком место на карте. Это место очень нравилось Лучику, оно было разрешённым, не занятым, и дворец там никому ни капельки не мешал бы.
Но всякая мокрица хочет летать, как птица, и Жаба, выпучив глазки на Ёжика, принялась важно надувать щёки. Её слизкий лоб сморщился в гармошку, и она монотонно заквакала про некие инструкции, выпущенные Клещом-Вруном, и запрещающие строительство дома Ёжиком.
- Да что за глупости?! - улыбнулся Ёжик, - Вот же на вашем плане это место разрешено для строительства.
- Ну и что? - скучно зевнула жаба, - Укваааааз!
- Что ещё за указ? Покажите, пожалуйста! - опешил Ёжик.
Жаба нехотя оторвала взгляд от зумы на экране из бука, спрыгнула с кресла на перепончатые лапки, вальяжно прошлёпала к шкафам, что были до потолка, и долго рылась в загромождённых папками полках. Она недовольно пофыркивала в сторону Ёжика, но наконец, довольно квакнула сама себе, и потянула из высокой стопки на заднем ряду толстенный фолиант в красном переплёте.
- Нате! - протянула она его, еле удерживая - Страница шесссотшейсятшесть.
Сказать по правде, то, что было напечатано в протянутой бумаженции, было изложено таким витиеватым языком, что разобраться было решительно невозможно. А многие слова так и вовсе противоречили одно другому. И если читалось про то, что «разрешается только», так тут же стояло «не разрешается никак». А в конце страницы Ёжик упёрся в огромную жирную фразу: «Не разрешается ничего и никогда, если это не понравится жабе, предъявившей сию бумажку». и на надписи этой стояло столько грозных печатей, что даже сама Жаба их немного побаивалась.
Поделиться книгой: