Дело об одноразовом драндулете

— Ты, должно быть, та самая ищейка. Заходил мистер Кларк и предупредил меня, что ты, наверное, появишься здесь, и просил помочь тебе. Знаешь, Лысик я ни разу не встречала сыщика.

— Откуда вы узнали, что меня зовут Лысиком? — быстро спросил я, пытаясь поймать ее.

— Женская интуиция, — ответила она. — Может, тяпнем по маленькой?

Я смотрел на нее, хлопая глазами.

Она выдвинула ящик, заглянула в него и нахмурилась.

— Черт. Я была уверена, что она здесь.

Открыла второй, затем третий и, наконец, выпрямилась со знакомой квадратной бутылкой с белой наклейкой и двумя стопками-переростками.

— Лучший бурбон в стране, — пробормотала она с чувством, щедрой рукой наливая две порции и подталкивая одну ко мне. Миксера, очевидно, здесь нет, нет и воды.

Она опрокинула свою порцию одеревенелой рукой, что выдает уже выпившего человека. Тут же налила себе еще, пока я отхлебывал из своей. Она права. Очень приличное, крепкое пойло, хорошо выдержанный бурбон. Я столько лет ничего, кроме синто-джина, не пил.

— Так, — сказала она, — что я теперь могу для тебя сделать, Лысик? Судя по тебе, ты уже не в том возрасте, когда на такой вопрос дают обычный ответ.

Я допил свой бурбон и едва удержался, чтобы не сунуть в стопку язык и не вылизать ее. Поставил стопку на стол и вынул блокнот с ручкой.

— Выпей еще, — предложила она и налила еще две порции — свою вторую она допила между делом.

— Босс хочет, — сказал я, — чтобы я допросил всех сотрудников "Рапчед моторс компани", хотя бы тех, кто имел отношение к Чарли Азимову.

— Ладно, — ответила она. — Валяй.

Я тупо посмотрел на нее.

— Где можно найти остальных?

— Кого — остальных?

— Босс хочет, чтобы я поговорил со всеми, кто знал Азимова и призвал к нему в оффис сегодня к девяти вечера.

— Больше никого нет, — объяснила она. — Кроме мистера Олдисса, мистера Браннера и мистера Кларка. И никого из них здесь нет. Кроме того, ты уже говорил с ними. Видно ты, Лысик, действительно отстал от времени. Здесь все автоматизированно. Мы с Чарли — единственные сотрудники, конечно, кроме тех троих британцев. Бутылка, кажется, пуста, подожди, может найду новую.

Она снова принялась шарить в столе. По-видимому, перед моим приходом она трудилась над первой бутылкой. Вынула пачку бумаг и тупо уставилась на нее.

— Черт бы меня побрал, — проговорила она. — Я всю неделю искала эти синьки. Здесь все теряется, правда? Ну, моя основная работа — секретарь по приему посетителей, значит, нечего от меня требовать, чтобы я занималась и всей текучкой.

Она небрежно швырнула бумаги в мусорную корзину и продолжила поиски, которые увенчались находкой еще одной бутылки бурбона выдержки каменного века и она ее искусно откупорила.

— Ну, погодите минутку, — запротестовал я. — Вы хотите сказать, что здесь только два сотрудника "Рапчед моторс компани", кроме трех лайми?

— Вот именно.

Она наполнила стопку.

— Но ведь это немыслимо, чтобы всю работу выполняли два человека один секретарь и один изобретатель.

— Какую работу? — резонно спросила она. — Я же говорю тебе, что все автоматизированно, компьютеризировано и все такое прочее. На самом деле у меня, как у секретаря, так мало дела, что мне приходится обслуживать мистера Олдисса, мистера Браннера и мистера Кларка другим способом. Действительно, иногда мне кажется, что именно поэтому они наняли меня. Вместо меня можно было установить автомат.

Это меня ошарашило.

— А строительство завода, на котором будут выпускать «Рэт»? спросил я.

— О, строительство. Будет заключен контракт.

Я сразу же закрыл горестно глаза, затем снова открыл их и спросил:

— Ладно, как ваша фамилия?

— Ле Гуин, — ответила она, опрокинув стопку в рот и потянулась за бутылкой.

— Ле Гуин? — переспросил я. — А имя? И не говорите мне, что оно женский вариант Чарльза, что-нибудь, вроде Шарлоты.

— Мата Хари, — ответила она.

Я записал, неуверенно бормоча:

— Мата Хари, Мата Хари… Кажется, я его слышал раньше.

— Моя прапрабабка, — заявила она с гордостью, — была знаменитостью своего рода в прошлом.

— Наверное, до меня, — сказал я. — Моя память не простирается дальше Джинджер Роджерс, Греты Гарбо и, пожалуй, Мери Пикфорд. Когда-то я питался ими.

— В т_е д_н_и? — удивилась она.

Я вернулся к своим записям.

— Так, вы американка?

Если подумать, то не скажешь, что она похожа на американку. По-видимому, она не могла родиться в менее экзотическом месте, чем Ближний Восток.

— Нет, — ответила она, по здравому размышлению наливая обоим. Родилась в Танжере, в Морокко. Мать родом из Бразилии, а отец из Макао, — затем небрежно добавила: — Ни там, ни там нет законов о выдаче преступников.

Я уставился на нее.

— Вы хотите сказать, что вы — еще один пример чужака, которого разрешило нанять правительство, когда девяносто процентов американцев сидят на Отрицательном Подоходном Налоге? Не уверяйте меня, что это случай "утечки умов", что в стране нехватка умеющих читать и писать.

— Прошу не говорить непристойные слова в моем присутствии, я не разрешаю, — сказала она с оттенком высокомерия в голосе.

— Какие непристойные? — растерянно спросил я.

— Правительство.

Я отрицательно покачал головой.

— Вот вы здесь работаете секретарем, а не лучше моего знаете слова. Непристойные слова — это слова, вроде «ублюдок», "сукин сын" или «курва».

— О, — извиняющим голосом протянула она.

— Ну, этот Чарли Азимов, — спросил я, стараясь говорить как можно резче. — Что вы можете сказать о его исчезновении? По-вашему, это похищение? Может быть, террористы?

— Какое исчезновение? — безразличным тоном спросила она. — Он только что звонил как раз перед твоим приходом. Он сильно простудился. Давай посмотрим, что он сказал, у меня записано. Не-а, не могу найти. У меня безнадежная система учета.

Я поднял глаза к кому-то там, наверху.

Потом я опустил их и пустым взглядом посмотрел на нее, как если бы всунул кредитную карточку в щель, пытаясь оплатить туалетную бумагу лишь только для того, чтобы обнаружить, что ее там нет.

Я тоскливо поднялся на ноги и положил свои вещи в карман.

— Ты уже уходишь? — поинтересовалась она. — Может быть, лучше присаживайся и помоги мне прикончить эту посудину. У меня есть еще одна или две, если я смогу найти их.

— Нет, спасибо, — ответил я, чуть не плача. — Никогда не пью на службе. Кроме того, я уже выпил три порции, и моя навигация стала хуже, чем в былые времена.

Обратный путь к дому из коричневого камня на 35-й стрит я проделал только два раза встретившись с небольшими бандами террористов, одна из них била по голове маленькую старую леди с хозяйственной сумкой, полной гастрономических продуктов, которые она, наверное, стянула в местном ультра-маркете. Я обошел их стороной в обоих случаях, не желая ввязываться, согласно современной морали.

Отомкнув дверь, я вошел, прежде чем войти в офис, заглянув на кухню узнать, не просчитался ли я в расчетах и не опоздал ли к обеду.

— Феликс — или как его там? — весело хлопотал у плиты. Он поднял голову и сказал:

— Смотри, Лысик, как в былые времена. Пузанок, оленина под приправой, и никакой петрушки, вроде соевых сосисок. И вместо фарша «Эскофье» сегодня…

Я посмотрел на него мрачным взглядом.

— Где ты взял кредит на эту сказочную еду?

— Лысик, ведьмы заполучили клиента. Я позвонил Маммиани на Фултон-стрит, это последний магазин деликатесных продуктов в городе. На нее ушел весь наш кредит до последней капельки, все, что у нас было в "Дэйта Бэнкс" в отделе вкладов. Но как только оформят наш кредит и их перевод, у нас будет все, что надо, чтобы долгие месяцы обедать так, как мы привыкли.

— Какой клиент? — спросил я, так и не запрыгав от радости. — Мы должны были расследовать промышленный шпионаж, а также исчезновение изобретателя, как вероятный результат грязной игры. И вот оказывается, что промышленный шпионаж — это змееподобная дева, нанятая за ее умение раздавать утешения в горизонтальном положении, а не за секретарские способности. Она все путает. А исчезнувший изобретатель, олух по фамилии Азимов, слег — его свалила простуда — и лежит в "Бауэри Хилтоне".

Он с ужасом смотрел на меня, его дряблый старческий рот дрожал.

Я окинул взглядом его пустые полки, и мне стало не менее тоскливо, чем ему. Не скажешь, что они завалены — обезвоженные супы, несколько банок того-сего и так далее и тому подобное.

— Что случилось с деликатесной едой? — спросил я. — Мне кажется, несколько лет назад все только и говорили о деликатесной еде?

— Да, — сказал он, расстроенный больше меня. — Но уже тогда слово деградировало от своего первоначального значения. Теперь деликатесная еда — это все, что съедобно и от чего не рвет. По кулинарным рецептам, если добавить немного обезвоженной петрушки и несколько крупинок мононатриевого глюконата в банку томатного супа, он превратится в деликатесное блюдо.

Когда я повернулся уходить, он машинально ущипнул меня за зад. Признаюсь, меня начинают удивлять обитатели этого дома. Четверо мужчин поселились в этом старом доме из коричневого камня на 35-й стрит почти сразу после второй мировой войны и в дом не допускались даже уборщица, если говорить о женщинах. Я единственный, у кого в те времена были свидания и была она — Лил.

Я вошел доложить в офис. Жирный сидел, откинувшись на спинку кресла, с закрытыми глазами, то выпячивая, то втягивая губы свидетельство того, что он думает. Сколько лет это было равносильно табу. Когда он думает, ему нельзя мешать. Но на этот раз — это уже слишком.

— Какого черта ты там обдумываешь? О чем размышляешь? — спросил я.

— Об обеде, — ответил он.

Я сел за свой стол.

— Хочешь услышать мой доклад?

Он открыл глаза и сердито посмотрел на меня, по-видимому, он уже забыл, с каким поручением посылал меня. И все же насмешливо ответил:

— Давай со всеми подробностями из своей знаменитой фотографической памяти изложи свой отчет.

Я рассказал ему, как ходил в маленький гостиничный номер, где размещались все офисы "Рапчед моторс компани". Рассказал и о гибкой грациозной мисс Ле Гуин. Когда я завершил свое описание, у него появился испуганный вид.

— Надеюсь, ты не сказал ей, чтобы она пришла сюда в девять вечера?

Я признался, что эту часть его инструктажа я забыл. Я рассказал ему, что обнаружил, что Мата Хари и Чарли Азимов — единственные сотрудники компании, кроме трех, возглавлявших проект английских ученых. Затем я сообщил ему, что мисс Ле Гуин алкоголичка, каких свет не видывал, и если бы она пила воду, а не крепкий бурбон, то утонула бы.

Слезящиеся старческие глаза прищурились, как будто он подбирался к жертве.

— Заметил, чьей фирмы виски? — спросил он и его голос дрожал меньше обычного и звучал почти разборчиво.

Я задумался.

— Ну, да, но сейчас не могу вспомнить.

Он вздохнул до самого дна своего брюха.

— Я еще не забыл время, когда ты мог вспомнить такие непоследовательные сведения, как имена сенаторов нашего штата. Ладно, что еще? — сказал он с детской обидой.

— Ну, да, мне кажется, что мисс Ле Гуин говорила еще что-то, я еще подумал, что это надо сообщить тебе, но сейчас я не могу вспомнить, рассердился я.

И как раз в этот момент вошел повар — как его там зовут? — и сказал, что пора обедать.

Пузанок, оленина под приправой без петрушки оказались превосходными, и Жирный почувствовал себя в своем варианте рая аллаха. Так как у нас было правило не говорить о деле за едой, он усладил мой слух несколькими резюме из нескольких глав только что прочитанной книги "Трое на кресле", явно забыв, что я, и никто другой, состряпал приукрашенный отчет идиоту-редактору много лет назад.

Когда мы вернулись в офис и пили кофе, раздался дверной звонок и я пошел открывать. Сначала мне показалось, что стоящий за дверью в простыне, а на голове у него лежит петля из плетеной черной веревки. Затем понял, что это честный, добропорядочный араб.

Приоткрыв дверь, я сказал в щель:

— Если вы собираете средства в пользу палестинской стороны в Столетней Войне…

Он прикоснулся к своему лбу, губам, затем к сердцу и сказал:

— А_с_с_а_л_а_м а_л_е_й_к_у_м.

— Это замечательно, — ответил я. — Что вам угодно?

Он погладил бороду с видом какого-то персонажа Три-Ди из "Возвращения багдадского вора" и ответил:

— Э_ф_ф_е_н_д_и, я хочу говорить с вашим хозяином.

Я задумался, но, черт побери, сколько месяцев не смеялись в этом доме. Открыв дверь, я машинально впустил его и повернулся, чтобы принять у него шляпу и повесить на вешалку в холле, прежде чем сообразил, что этого не требуется. Повел его назад в офис.