Помоги проекту - поделись книгой:
— Что это за люди? — после паузы коротко спросил Щелкунчик. — Кто они?
Опять наступило молчание.
— Так вы согласны? — спросил мужчина в маске, как бы давая этим вопросом понять, что сначала нужно договориться о главном, а уж потом производить обмен информацией.
«Нет, — сказал себе Щелкунчик. — Нет, я не согласен. Зачем я спрашиваю, кто эти намеченные жертвы, если все равно не собираюсь заниматься этим делом? Глупое любопытство с моей стороны…»
— Нет, — произнес он вслух. — Я не согласен. Я бросил это дело и не собираюсь возвращаться к нему. Стар стал, ленив… Вы не по адресу обратились, я вам с самого начала сказал.
Он сделал движение, чтобы выйти из машины, уже весь напрягся на тот случай, если его попробуют задержать силой. Но ничего этого не случилось.
— «Арбуз», — сказал мужчина, сидевший за рулем. — «Арбуз» за троих.
«Арбуз»?.. «Арбуз» — это миллиард, Щелкунчик знал, точнее, догадался, что означает это слово.
Если «лимон» — это миллион, то «арбуз» — значит, миллиард… Миллиард рублей — это двести тысяч долларов…
Рука Щелкунчика соскользнула с дверцы машины, и он замер на месте.
— Двести тысяч долларов? — переспросил он озадаченно. Это все-таки такие деньги, отказываться от которых можно, только хорошенько подумав.
— Как вы хорошо считаете, — хмыкнул мужчина сзади. — Прямо бухгалтер, ни дать ни взять… «Арбуз» — это действительно двести тысяч баксов по курсу ММВБ…
Щелкунчик хрустнул пальцами в замешательстве. Вообще-то в течение прошедших нескольких лет ему пришлось убить по заказу довольно много людей. И все, что он получил за всех вместе, было гораздо меньше такой суммы. Он рисковал жизнью сам, он отнимал жизни у других, совершенно незнакомых ему людей. Он занимался всеми этими мерзостями за гораздо меньшие деньги… А тут — «арбуз»…
Как глупо, что такое предложение поступило к нему именно теперь, когда он на самом деле сознательно «завязал» и дал себе слово, что больше не станет этим заниматься. Обидно…
— Вы подумайте, — тихо произнес человек с заднего сиденья. Голос его прозвучал негромко, но настойчиво. — Двести тысяч долларов, и вы сможете уйти на покой и безбедно жить с семьей в любом уголке земного шара. Сделать только одну вещь — и все, вы богатый человек по всем стандартам.
— Не одну вещь, а три, — вдруг сказал Щелкунчик, опять хрустнув пальцами. — Если я вас правильно понял, у вас три «клиента» для меня.
Мужчины в масках удовлетворенно переглянулись, и по огонькам, сверкнувшим в их глазах за прорезями, Щелкунчик понял, что они обрадовались. Одновременно он с тоской и ужасом понял, что радуются они не зря, ведь этой своей последней фразой он сам как бы выразил свое согласие. Он уточнил — не одно дело, а три, значит, проявил заинтересованность…
Если бы он вправду хотел отказаться, то ушел бы домой, а не пустился в эти уточнения…
Он попался на крючок — это было ясно и ему самому, и нанимателям.
Двести тысяч долларов…
Еще один раз сделать «дело», потом получить все эти деньги, а затем действительно можно навсегда забыть обо всем. Взять Надю, детей и уехать. Сколько стоит красивый белоснежный особняк на берегу океана где-нибудь в Бразилии? Вероятно, за пятьдесят тысяч долларов можно сторговаться. Останется еще сто пятьдесят тысяч, на которые можно отдать детей в роскошный пансион для богатых, а им самим с Надей спокойно лежать на берегу океана и любоваться набегающими волнами под теплым латиноамериканским солнцем…
И все, и больше — никаких проблем. Не будет России с ее тревогами, выборами-перевыборами, с морозами, плохой экологией и прочими прелестями. Не будет Москвы с рэкетирами, проститутками и прочей нечистью. Все станет хорошо — океан, особняк, будущее для детей. Двести тысяч баксов сделают это. И для того чтобы все это стало реальностью, нужно всего лишь на пару недель вернуться к прежнему, быстро сделать все, что требуется, и готово!
— Выгодное предложение, — вставил в наступившей тишине водитель, как бес-искуситель. — Деньги большие, работа для вас привычная. Вы в ней — мастер, специалист высокой квалификации. Вы ведь сейчас бизнесом занимаетесь, я слышал.
Щелкунчик машинально кивнул, и мужчина со знанием дела добавил:
— Ну, так вы таких денег за всю жизнь не заработаете. А тут — раз-два, и все.
Принять решение было бы мучительно трудно и обидно за себя, что так легко сломался. Нарушил данное себе самому слово. Но ведь, с другой стороны, предложение было действительно выгодным, решающим для всей последующей жизни. А то, что Щелкунчик невольно уже почти вступил в обсуждение дела, говорило о том, что он почти готов…
Он откинулся на спинку мягкого роскошного сиденья и пошарил в кармане куртки. Карман был пуст. Уловив эти движения, мужчина за рулем быстро протянул Щелкунчику пачку сигарет.
— Давайте покурим, — сказал он. — И спокойно все обсудим. Вы готовы?
«В конце концов, мое дело — обеспечить спокойную и счастливую жизнь семьи, — подумал Щелкунчик, затягиваясь. — Ни Надя, ни Полина с Кириллом никогда не узнают о том, какой ценой я обеспечил им счастье. Да они и не станут особенно допытываться об этом, сидя на берегу теплого океана. Будет совсем другая жизнь — для детей дорогая школа с перспективой учебы в американском университете, для Нади — моды и аэробика. Они и не спросят у меня, каким образом я всего этого достиг для них…»
— Так кто эти люди? — спросил он у сидевшего за рулем. — Судя по цене, которую вы готовы заплатить, я должен прикончить президента, премьер-министра и министра обороны. Вы этих троих имеете в виду?
— Нет, конечно, — почти засмеялись оба под своими масками. Вообще после его согласия атмосфера как-то разрядилась. — Эти трое, которых вы назвали, нас не интересуют совершенно. Они нам не мешают. Речь идет о других людях. Сумму разделим на три части. Первую вы получите прямо сейчас и здесь. И мы сообщим вам о первом вашем «клиенте». Когда вы сделаете дело с ним, мы передадим вам вторую сумму и, соответственно, материал на второго. Потом будет третий, и затем вы свободны, как птица в полете. Мы расстанемся, довольные друг другом. Подходит?
— Стоп, — сказал Щелкунчик, который уже вновь быстро стал входить в свою прежнюю привычную роль. — А деньги на расходы? Вы что, думаете, что подготовка ничего не стоит?
Странно, он даже сам удивился, как быстро он вспомнил все свои прежние правила. Вот и обманывай себя после этого… Он так долго уверял себя, что стал совсем другим человеком. Сам даже поверил в это. И что же? Оказалось, что за «арбуз» он готов немедленно вернуть себе старый волчий оскал…
А может быть, это просто стало как бы частью его натуры? Может быть, способность убивать просто-напросто превратилась для него во что-то естественное, привычное, без чего уже вообще трудно существовать?
Как это бывает с дикими зверями-хищниками. Он может быть спокойным, прирученным зверем, а потом, стоит ему почувствовать запах крови, тут же сбрасывает с себя всю эту наносную прирученность и превращается в то, что он и есть на самом деле — в дикого хищника?
— Деньги на расходы, естественно, отдельно, — великодушно, не торгуясь, согласился сидевший за рулем. — Просто мы это сразу не учли и не обговорили. Но уж вы нас простите, мы же не такие специалисты, как вы, чтобы все предусмотреть заранее…
Это был укол. Но неумный укол. Глупый снобизм. Ему как бы хотели дать понять, что он-то все-таки наемный убийца, а они — люди приличные. Можно было, конечно, сказать им резко, что они нисколько не лучше его, раз заказывают убийства. И не только не лучше, а гораздо хуже, потому что он — Щелкунчик — своих жертв не знает, он против них ничего не имеет и просто выполняет заказ, отрабатывает полученные деньги… Так сказать, ничего личного. Он из себя ничего не строит. Он — киллер.
А они, судя по машине и по манере говорить, старательно строят из себя на публике порядочных, приличных, респектабельных людей…
Но Щелкунчик ничего не ответил на колкость, пожав плечами и отвернувшись к окну. Киллер должен быть выше разных там разговоров. Тем более не им его укалывать…
Ему вообще стало довольно скучно. Все по-старому, ничего не изменилось в жизни. Одни подонки заказывают убить других подонков. Да еще выпендриваются при этом.
— Вы приготовили для меня материалы на первого «клиента»? — спросил он. — Если приготовили, то давайте сюда вместе с деньгами. Вы знаете, что мне нужно?
— Конечно, знаем, — ответил сидевший позади и протянул конверт. Конверт был большой, из плотной бумаги. Щелкунчик приоткрыл его и увидел внутри пачку стодолларовых бумажек, перетянутую розовой тонкой резинкой, и фотографию человека.
— Тут семьдесят тысяч, — сказал водитель. — Пересчитайте, пожалуйста.
Щелкунчик видел, что пачка купюр совершенно квадратная, то есть безумно толстая. Русские деньги нельзя паковать в такие толстые пачки, купюры порвутся. А доллары гораздо прочнее.
— Нечего время терять, — сказал он, игнорируя пачку. — Потом пересчитаю, на досуге. Но вы же не станете меня обманывать. Если там не окажется нужной суммы, я просто не стану работать, вот и все.
Он достал фотографию и увидел на ней довольно молодого человека лет двадцати семи — двадцати восьми, кудрявого, с тонкими чертами интеллигентного лица. Фотография была зигзагообразно обрезана с краю. Видимо, рядом с молодым человеком кто-то стоял на снимке, но эту часть удалили.
На обороте было написано: «Кисляков Алексей Борисович». И все, больше никакой информации там не содержалось.
— Запишите его адрес, — предложил человек в маске. — Кронштадтский бульвар, дом сто пятнадцать, квартира тридцать восемь. Живет один, не женат.
Говоривший вопросительно взглянул на Щелкунчика, как бы спрашивая, отчего тот не записывает. Но это было бы полным безумием. Подобные записи были бы главной уликой против Щелкунчика… Он натренировал свою память так, чтобы запоминать все «со слуха»… А потом, когда дело сделано, выбрасывать из головы…
— Машина есть? — спросил Щелкунчик отрывисто. — Охрана есть? Чем он занимается?
— Машина есть, — ответил человек и назвал номер «Жигулей», принадлежащих гражданину Кислякову. — Охраны нет никакой, невооружен. Не занимается ничем, не работает.
— Бомж, что ли? — удивился Щелкунчик. Бомжей ему еще не заказывали… Обычно его «клиентами» бывали солидные, важные люди. Такие люди, которых и убить нелегко, потому что их охраняют и они сами принимают меры безопасности. И вообще — это бывали такие люди, которых действительно нужно было убрать с дороги, потому что они кому-то сильно мешали. За таких и деньги заплатить стоило.
А тут — какой-то юноша, да еще и безработный…
— Если все так… — сказал Щелкунчик медленно, чувствуя, что тут кроется какой-то подвох. — Если все так, как вы сказали, почему бы вам и самим не убить его? Подумаешь, наехали бы машиной… Или просто палкой по голове… Безоружный, безработный, одинокий человек — неужели нужно нанимать меня для того, чтобы убить такого?
— Да вам-то какое дело? — ответил водитель. — Вам же легче — меньше работать надо… И вообще — зачем вы задаете вопросы? Это же не ваше дело — вопросы задавать. Вы должны сделать все три дела, вам и платят только с этим условием.
«Действительно, что это я? — сам себе удивился Щелкунчик. — Растерял квалификацию…»
Спрашивать ни о чем было нельзя, это он всегда знал. Чем меньше знаешь, тем больше гарантия, что останешься в живых. Тем более что ему ясно сказано — заказ идет «в пакете», то есть только сразу на всех троих «клиентов». Может быть, следующий «клиент» будет таким сложным, что трудности окупят и легкость с первым?
— Всех троих я за десять дней не успею, — твердо сказал он, оборачиваясь к сидевшему позади человеку, поставившему с самого начала условие про десять дней. — Десять дней на троих — это самодеятельность, — добавил он. — От такой спешки только хуже будет. Вы же не хотите, чтобы я рисковал?
— А за сколько? — тут же почти хором спросили оба.
— Быстро, — ответил Щелкунчик решительно. — Но поскольку я еще ничего не знаю про двух других, то ничего и сказать не могу. А вдруг вторым окажется начальник ФСБ? Кто вас знает, ребята, чего вы захотите за свой «арбуз»… Нет, я могу только обещать, что тянуть не стану, но и сроки назвать не могу. Если вам надо поскорее, со сроками, то нанимайте пэтэушников с ломиками…
Оружие у него было, он приобрел сравнительно недавно пистолет, который использовал для защиты от рэкетиров. Оружие ему понравилось, бил пистолет точно и приятно, аккуратно ложился в ладонь.
Купить глушитель не составляет в современной Москве никакой проблемы, хотя Щелкунчик не любил пользоваться глушителем — ему казалось, что это снижает меткость стрельбы. И вообще — стрелять с глушителем — это то же самое, что сношаться с презервативом… Совсем не то ощущение. Как будто было что-то, а как будто и не было ничего…
Все-таки глушитель был необходим, и пришлось выложить за него некую круглую сумму.
Самой большой психологической проблемой для Щелкунчика была семья. Он хотел теперь обезопасить себя и семью. Себя — от возможности давления на него при помощи жены и детей. Однажды такое уже было, и он хорошо помнил свое ощущение беспомощности в те часы и дни. Кроме того, Надя и дети не должны ни о чем догадываться.
А куда отправить их? Ни у Щелкунчика, ни у Нади не было никаких родственников в других городах.
Оставался Андрис — чужой в общем-то человек. А если посмотреть с другой стороны, — то и не чужой. С Андрисом Щелкунчик виделся всего один раз в жизни, когда тот уводил у Щелкунчика жену Велту. Тогда Андрис — здоровенный и розовощекий, с глазами теленка — заехал на машине за вещами Велты и Полины. Они почти не разговаривали. Да и о чем они могли говорить — преуспевающий латыш Андрис и уволенный со службы майор советской армии, изгой в Латвии?
Один был покидаемым мужем, а другой — удачливым соперником… Андрис увез Велту вместе с Полиной на хутор в Латгалии. А потом между Андрисом и Щелкунчиком состоялся только один контакт, да и то телефонный, — когда Андрис сообщил о смерти Велты и о том, что он отправляет Полину в Москву, к отцу, к Щелкунчику…
Вот, собственно, и все знакомство. Но Щелкунчику почему-то теперь казалось, что именно Андрис — тот человек, на которого он может рассчитывать в критической ситуации. В конце концов, они ведь были мужьями одной и той же женщины. Которая теперь к тому же мертва… Тень покойной Велты теперь стояла между ними, одновременно разъединяя и связывая…
Идея была такова — Щелкунчик отправляет Надю с детьми в Латгалию к Андрису, якобы на летние месяцы, якобы отдохнуть перед новым учебным годом. Никто ни о чем не догадывается. Сам же Щелкунчик делает свои три «дела», объединенные в одно, получает свой «арбуз», а после этого спокойно едет в Латвию, забирает семью и уже больше никогда не возвращается в Россию. Они прямо в Риге покупают билеты до Бразилии или куда там решат, и все — прости-прощай… Как писал Лермонтов:
Ни в какие европейские страны они не поедут, незачем. Европа просто сошла с ума от страха перед нашествием русских эмигрантов. Им всем там почему-то кажется, что каждый русский просто спит и видит в прекрасных снах, как бы ему остаться на постоянное жительство в какой-нибудь европейской стране…
В Европе от страху напринимали массу дискриминационных эмигрантских законов, чтобы только не допустить русских эмигрантов. Дураки, лучше бы защищались от арабов и прочих негритосов, которые уже давно так заполонили все эти страны, что через полсотни лет основным европейским типом станет полунегроид-полуараб…
Да не так уж и намазано медом в этой самой Европе. Ну их с их паническим страхом перед русскими эмигрантами! Есть масса хороших мест, где при виде человека с двумястами тысячами долларов все «сделают под козырек»… Бразилия, Венесуэла, Колумбия… Да там десятки стран, где Щелкунчика с такими деньгами выйдет лично встречать премьер-министр…
Получить согласие Нади поехать на лето в Латвию на хутор оказалось не слишком сложным делом. Она было заартачилась, сказала, что неудобно ехать к незнакомому человеку, но когда узнала, что сам Щелкунчик приедет туда через две-три недели, согласилась.
Может быть, она о чем-то и догадалась, но знала уже по опыту жизни, что мужа надо слушаться — он знает, как поступить. Щелкунчик уже не раз это доказал.
Надя внимательно посмотрела ему в глаза, потом со вздохом сказала:
— Если ты считаешь, что так надо и что так будет лучше, то давай…
Оставалось договориться с самим Андрисом. Но и это оказалось не очень сложно. Услышав в трубке голос Щелкунчика, Андрис никак не отреагировал и не удивился. Латыши вообще редко удивляются. Щелкунчик никогда не мог понять — они просто не способны удивляться, потому что все воспринимают как должное, как ровное и плавное течение жизни. Или они просто очень сдержанны… Непонятно, но во всяком случае Андрис совершенно спокойно выслушал Щелкунчика и сказал:
— Да… Это будет очень удобно… Пусть приезжает твоя жена и дети. И ты приезжай, если хочешь. Я сейчас один живу, вы поможете мне по хозяйству.
— У тебя большое хозяйство? — спросил Щелкунчик, и после некоторой паузы, в течение которой Андрис вспоминал формы русских числительных, послышался его неторопливый голос:
— О да, большое… Четыре коров, пять свинья… Семь коза…
— Понятно, — перебил его Щелкунчик, осознав, что перечисление Андрисовой живности может затянуться, и сказал: — Пришли вызов для нас всех. Идет? Ты понимаешь, что такое вызов?
О да, он понимал. Андрис все записал и сказал, что завтра же поедет в Екабпилс и все узнает в полиции.
Больше всех обрадовалась Полина, которая, оказывается, скучала по хутору и по дяде Андрису, с которым прожила вместе с мамой несколько лет. Правда, она в свои восемь лет была настолько тактична, что никогда не говорила об этом. Наверное, ей казалось, что папе будет неприятно слышать об этом. Или она просто отгородилась от этих воспоминаний барьером памяти, чтобы не будоражить образ покойной матери? Кто ее разберет — детскую психику…
Только Полину волновало, что они возьмут с собой пса Барона, а там, на хуторе, уже есть пес с таким же именем… И действительно, подумал Щелкунчик, не оставлять же пса здесь, в Москве.
— Может быть, собаку не будем брать? — нерешительно спросила Надя. — На Барона надо столько бумаг оформлять для перевоза через границу… Мы бы его тут кому-то оставили на лето, а осенью забрали бы обратно.
Полина сморщилась от этих слов и приготовилась заплакать, но папа-Щелкунчик сказал, что Барона придется брать с собой. Он не объяснил, почему. Ведь только он тут знал, что в Москву они уже никогда не вернутся…
Машину пришлось брать напрокат в давно известном Щелкунчику месте. Если «клиент» на машине, то и преследователь тоже должен быть соответствующим образом снаряжен.
Щелкунчик с раннего утра занял свой пост рядом с домом на Кронштадтском бульваре и стал ждать появления Алексея Борисовича Кислякова. Оружия он с собой не взял, потому что и не собирался его использовать с самого начала. Прежде надо внимательно проследить за человеком, выяснить про него как можно больше, узнать о его образе жизни, привычках…
Чем больше будешь об этом знать, тем вернее, надежнее будет дело. Тогда ты не попадешь впросак.
У непрофессионального киллера велико искушение убить заказанного «клиента» сразу, как только тот появится перед ним. Но это неправильно и почти всегда чревато катастрофой. Вот выйдет, например, гражданин Кисляков из дома и направится по двору к своей припаркованной машине. Тут вполне можно просто подрулить к нему и выстрелить в голову. А потом просто умчаться подальше… Все, дело готово.
Но нет, это смертельно опасно. А вдруг где-то в окне первого этажа сидит целыми днями какая-нибудь старушка и смотрит в окно, не отрываясь? Делать ей нечего. Читать она умеет плохо, по телевизору ничего не понимает. Вот и смотрит целыми днями в окно.
Такая старушка и номер машины запомнит, и внешность опишет так, что через полчаса вся милиция будет знать о машине, на которой уехал убийца, почти все…
Бывают и другие случаи. Человек, к примеру, живет один у себя дома. Он приходит и уходит, никто к нему не заглядывает. Киллер, увидев это, спокойно подбирает ключ к двери в отсутствие хозяина, заходит в квартиру, чтобы подождать там его и спокойно убить при возвращении… Казалось бы, хорошо придумано. Спокойно, надежно…
Но ведь надо еще убедиться в том, что квартира действительно пуста. То, что никто в нее не заходит, кроме хозяина, — это еще не доказательство. А если там на кровати лежит его друг, у которого больны ноги и он не может ходить? Но ноги-то у него болят, а руки — здоровы… И кто знает, не окажется ли в мгновение ока в этих руках здоровенный пистолет?
Нет, Щелкунчик знал, что дела так не делаются. Кажущаяся простота только вредит, не стоит поддаваться искушению…
Пока он сидел в машине, разные мысли приходили ему в голову. Он думал о гражданине Кислякове, которому в скором времени предстояло превратиться в труп гражданина Кислякова. Кто он такой? Почему за его убийство заплачены большие деньги?
Обычно Щелкунчик не задавался такими вопросами. Его «клиентами» были богатые люди. Либо бизнесмены, неудачно вставшие на пути у конкурентов, либо государственные служащие высокого ранга. Словом, люди, про которых было ясно, отчего их хотят устранить.
Поделиться книгой: