Тайна голубой чаши

– Нет. А что?

– Усенки.

Дед Игнат, видя недоумение Кирилла, стал объяснять. Усенки не сетка, хотя тоже приспособлены для ловли рыбы. Плетутся они из гибких и тонких ветвей ивняка-чернотала. Отверстия оставляются большие, чтобы мелкая рыба свободно проходила, а вот крупная задерживалась. Попадая внутрь, большая рыба своей тяжестью напирала на прутики, и они начинали у горловины сжиматься. Рыба оказывалась в ловушке. Чтобы укрепить усенки, их привязывали леской к камышинке. Сразу выставлялось несколько штук, и они уравновешивали друг друга.

– Так плели в старину, – пояснил дед Игнат, – а сейчас удочками пользуются, да и сетки нередко выставляют. Меня мой дед научил, когда я еще мальчишкой был. А вот я своих внуков не вижу. Они в городе живут. Так, видно, со мной и пропадет знание.

Кирилл удивлялся. Как многого он, оказывается, не знает. Он и не предполагал, что рыбу можно так ловить.

– А трудно научиться плести? – спросил Кирилл.

– Если захочешь, то нетрудно.

Дед достал несколько гибких тонких прутиков и еще два потолще. Они пойдут для основы, будут поддерживать ушки усенков. Узловатые пальцы деда ловко гнули прутики, сплетая их друг с другом. Кирилл следил за работой. Дед Игнат дал и ему несколько прутиков, чтобы попробовал. Но Кириллу казалось, что пальцы у него деревянные, а прутики очень гибкие и скользкие. Никак не удавалось согнуть их нужным образом. Но дед Игнат подбадривал Кирилла, уверял, что все получается.

Игнат Васильевич оказался словоохотливым. За работой он поведал Кириллу удивительную историю своей жизни. Игнат Сержаков родился в Карелии. Рано оставшись без отца, вынужден был отправиться на заработки. Совсем еще был пацаном, а подрядился работать на торфоразработках. Труд был тяжелым, но и деваться тоже некуда. Мать выбивалась из сил, чтобы поднять на ноги его и сестру. Началась война. Игнат был рослым и крепким. В 15 лет он убежал на фронт. Пробирался на Балтику, чтобы попасть на военный корабль. Его взяли юнгой на один из патрульных катеров.

В одном из боев Игнат был сильно ранен осколком мины. В госпитале врачи удивлялись его живучести. Молодость брала свое, и врачи сказали, что будет, но о том, чтобы воевать – придется забыть. А Игнат хотел не просто жить, ему хотелось вместе со всеми бить фашистов, свою жизнь он уже не мыслил без флота. Врачи же отправили его в тыл долечиваться.

Кончилась война. Игнат решил стать кадровым военным, но комиссия признала его полностью непригодным к строевой службе. Игнат вернулся домой. Мать к тому времени умерла, сестра вышла замуж и уехала жить в город. Хотел вернуться на торфоразработки, но не позволило тяжелое ранение. Игнату назначили пенсию по инвалидности. Молодому парню казалось, что все врачи сговорились поломать ему жизнь. Непригодный к тяжелому труду калека не хотел жить в городе с семьей сестры, не хотел, чтобы его жалели.

Игнат вернулся в родное село, решил жить на озерах вдали от всех. Природа Карелии удивительная. Спокойная и тихая, низводит на душу покой. Игнат не заметил, как стала отпускать его тоска, ушла душевная боль. С ранней весны и до поздней осени стал пропадать он на озерах, только зимой возвращаясь в поселок. Обошел и объехал все ближние и дальние озера в округе. Изучал заводи, объезжал протоки. А однажды решил отправиться к северу.

Торопиться Игнату было некуда. Он путешествовал не торопясь, останавливаясь, где понравится, на несколько дней. Но парень не горевал. Припасы у него кое-какие с собой были. Спичками и солью он запасся вдоволь, а уж рыбы в озерах было полно.

Однажды Игнат подплыл к небольшому поселку. Тот стоял брошенным. Видно, что жители покинули его еще до войны. Стояли покосившиеся дома с черными провалами окон и просевшими крышами. Молодой лесок наступал на поселок со всех сторон. И уже то тут, то там из окон, из проломленных крыш тянулись к солнцу упрямые зеленые веточки. Трава разрасталась, стараясь покрыть старое дерево, служившее когда-то человеку. Игнат бродил по поселку. Почему его покинули люди он не знал. Смотрел только на оставленные дома, заросшие травой подворья. У одного домика остановился и решил не искать ничего больше, а обосноваться здесь на ночлег.

Разложил свои пожитки, спроворил немудреный ужин. А ночью приснился удивительный сон. Будто опять навалилась тоска. Страшная и черная, пыталась поймать своими лапами и утащить, погрузить в себя. Проснулась боль в груди и стала разрастаться, охватывая все тело. Полезли откуда-то страшные перекошенные рожи, цеплялись костлявые пальцы, рвали больное тело. И вдруг, продираясь сквозь боль и черноту замелькала впереди голубая искорка. Потянулся к ней Игнат, выпростал руки из сжимавшей черноты, а это оказалась чаша. Огромная, как небо, и голубая, как небо, чаша. И в этой чаше плескалась удивительно прозрачная искрящаяся вода. Нагнулся парень к этой чаше и стал пить прохладную воду.

Ушла чернота, рассеялась и боль пропала, словно и не был он никогда ранен. Плескал Игнат на себя из чаши искрящуюся воду и чувствовал, что еще немного и сможет он полететь, столько силы было в нем, и радость огромная переполняла все тело.

Утром Игнат вспоминал свой чудной сон. Никогда не видел ничего подобного, а тут приснилось. Решил про себя не думать об этом, мол, чего только не привидится. Но не покидало почему-то его в тот день радостное ожидание. И точно. Сбылось его ожидание. Недалеко от разрушенного поселка нашел Игнат небольшой родничок, что пробивался сквозь голубоватые камни. Как будто специально накидали их на дно овражка. Пробивалась вода сквозь них, скапливалась в углублении камешков, переливалась тонкой струйкой и терялась в траве.

Игнат разобрал камни. Вырыл побольше углубление, чтобы расширить выход для родничка. А тот словно ожил, забил сильнее. Не стал выбрасывать камни парень. Выложил ими выемку в земле. Получилось что-то наподобие чаши. Вода стала быстро заполнять приготовленный для нее сосуд. В голубоватой чаше плескалась искрящаяся вода. Напился из нее Игнат, как сделал это во сне. Решил поселиться в поселке возле родничка. Стал потихоньку расчищать землю. Работал не покладая рук, забыв про боль, что жила в груди. И в самом деле целебной оказалась вода. Перестал Игнат болеть, поправился. А тут и помощники у него нашлись. Стали появляться в поселке люди, тоже решили тут поселиться. Игнат не торопился ставить собственный дом. Хотелось все же быть моряком. Дождался весны и поехал в город к врачам. Долго удивлялась комиссия, Игнат был здоров. Теперь мог он служить на флоте. Определили его в училище. И дослужился он до капитана третьего ранга. Всю жизнь плавал в холодных северных морях, и удивлялись окружающие его железному здоровью. Игнат женился. Родились две дочки. Отслужив сколько положено, работал еще на маленьких рыболовецких баркасиках. Жена умерла. Дочки обзавелись своими семьями. Вот уже и внуки подрастают. А Игнат стал задумываться о том, чтобы вернуться в родные края.

Подумывал об этом каждый год, а однажды приснилась голубая чаша, поманила к себе. Уволился Игнат Васильевич и уехал в Карелию. Поселился в родном поселке Стожино. Но хотелось найти свой родничок. Стал искать. Бывал на многих озерах, расспрашивал в разных поселках, но не смог найти свою Голубую чашу. Пропала, затерялась где-то голубая искорка.

– Вот с тех самых пор и ищу, – закончил дед Игнат, ловко доплетая усенок.

– Не видели ее больше? – спросил Кирилл.

– Нет. Словно скрывается от меня.

– А если родника уже нет, – предположил мальчик.

– Нет. Сердцем чувствую где-то есть Голубая чаща. Может, дорогу я подзабыл, может, стал уже сам не тот. Лет-то сколько прошло!

Кирилл и дед Игнат помолчали. Дед ловко закончил усенок и встряхнул его.

– Ну что, рыбак, – обратился он к Кириллу, – а щуку – зубастую разбойницу тебе хотелось бы поймать?

– Конечно! – обрадовался Кирилл.

– Ну коли тебя со мной отпустят, то мы с тобой и займемся рыбалкой, как наши деды делали.

Кирилл знал, что Андрей Павлович не будет возражать, чтобы он отправился на рыбалку с дедом Игнатом. Попрощавшись со стариком, мальчик возвратился в Крушинский.

ГЛАВА 6

ДВЕ КОМАНДЫ

Теперь Кирилл стал пропадать на озере с дедом Игнатом. Тот учил мальчишку плести усенки и ловко подкарауливать рыбу. Кирилл умел уже довольно неплохо управляться с донными удочками, но с «дедовским» приспособлением столкнулся впервые.

Главное было ловко утопить усенки и укрепить их за камышинку. Самому себе Кирилл казался огромным и неуклюжим, а здоровый дед Игнат, напротив, действовал очень проворно.

– Ничего, – говорил он, посмеиваясь, – Москва не сразу строилась. Научишься.

– Вот и Алексей Александрович мне так же говорил, – отозвался Кирилл.

– Ну, Александрыч, зря говорить не будет, – сказал дед, – он человек правильный.

– Вы его знаете? – обрадовался Кирилл.

– А как же. И его, и всю семью. Я Олежку еще пацаненком помню. Он такой же как ты был, когда я ему про Голубую чашу рассказал, так он убежал на озера, решил ее сам найти.

– Нашел? – спросил Кирилл с интересом.

– Нет. Но Алексей его долго искал, и так пацану потом всыпал, да и мне попало от Валентины, за то, что задурил парню голову.

– А больше Олег не пробовал найти родник?

– Как же, пробовал. Но чаша эта голубая, словно сквозь землю провалилась.

Потихоньку беседуя, Игнат Васильевич и Кирилл подплыли к затоке, в которой дед еще с вечера установил усенки. Чтобы узнать, попался ли кто-нибудь, нужно было осторожно потянуть за леску. Леска упруго натягивалась, если рыба заходила в ловушку.

Дед Игнат попробовал привязанные лески. В одном из усенков явно кто-то был. Теперь нужно было подтянуть его повыше, ухватить за ушки и вытащить рыбу. Приспособление было достаточно хитрым, ведь рыба, пытаясь выскочить, тыкалась носом в прутья, налегала своим весом, благодаря чему затягивалась верхняя лоза. Рыба оказывалась в мешке.

Дед Игнат стал подтягивать леску, Она упруго натянулась. Верный признак, что в усенке находилась добыча. Теперь нужно было подтянуть плетенку повыше, подхватить ушки и достать рыбу. Но попалась матерая и опытная разбойница. Сначала она попыталась выбраться, но не смогла. Тогда рыба притихла. Дед Игнат захватил ушки специальным крючком и стал подтягивать. Кирилл ему помогал. Вода с шумом выливалась сквозь прутья. Вот уже поблескивает чешуей бок здоровенной рыбы. Игнат Васильевич опустил усенок в лодку. Кирилл взялся за основание и стал вытряхивать рыбу. Огромная, покрытая крупной чешуей, она разевала зубастую пасть. Спина сильно выгнулась, щука ударила большим хвостом. Природа не пожалела красок на эту красавицу.

Темно-зеленая спина была усеяна коричневыми крапинками. На боках чешуя была посветлее, а крапинки становились мельче и ближе к брюху исчезали. Брюхо же было светлым. Темно-зеленая, почти черная голова была хищно вытянута, а пасть усеяна острыми зубами. Черный глаз посматривал зло и остро. Плавники были очень острыми, зеленовато-серого цвета с оранжеватыми вкраплениями. Хвост же у щуки был роскошный. Коричневый, зеленый, серый окрасили его. Развернутый, он напоминал небольшой веер.

Но рыбина не хотела смириться, с тем, что ее лишили привычной среды. Только Кирилл нагнулся, чтобы потрогать ее, как рыба снова выгнулась и сильно забилась. Кирилл хотел ее поправить, но она сильно ударила хвостом. Тогда мальчик схватил тело рыбины и приподнял его. Но скользкая щука ловко вывернулась и буквально выпрыгнула из рук. Только плеснула за бортом лодки вода. Кирилл растерянно смотрел на свои перепачканные руки.

– Ничего, – утешил его дед Игнат, – еще попадется.

– Я же крепко держал! – недоумевал Кирилл.

– Рыбу, если не хочешь упустить, бери под жабры. Она будет биться, но ты ее удержишь. А так очень просто может выскользнуть.

Мальчишка виновато посматривал на деда Игната, но тот не стал сердиться. Они проверили еще несколько усенков. В два попались небольшие щучки, а в третий заскочил проворный язь. Теперь можно было отправляться в другую затоку.

* * *

Кирилл вернулся поздно. На крыльце сидел Разбойник. Увидев Кирилла, кот замяукал, спрыгнул с крыльца и стал тереться о ноги, выпрашивая рыбу. Кирилл отпихивал Разбойника, притворялся, что рыбы у него нет. Но кот не отставал. Он отправился вслед за мальчишкой на кухню, чтобы перехватить лакомство.

В доме царило оживление. Еще никто не спал. Из кухни доносились голоса. Кирилл открыл дверь. Здесь были взрослые, а с ними Вика и Васька.

– Кирилл пришел! – обрадовалась Вика.

– Здравствуйте, – поздоровался со всеми мальчик.

– Устал, наверное, – спросила Валентина Петровна.

Кирилл покачал головой и отдал ей пойманную рыбу.

– Вместе с дедом Игнатом пропадал? – спросил Алексей Александрович.

– Да. Он столько всего знает!

– Дед Игнат – колоритная личность, – проговорил Киримов.

Экологи отвлеклись на время, когда вошел Кирилл, но снова вернулись к прерванному разговору.

– Я думаю, – сказал Алексей Александрович, – что так будет лучше всего.

– Пожалуй, – согласился с ним Вадим Семенович.

– В этом случае, надо собираться и – в путь, – подвел итог Киримов.

Кирилл не понимал в чем дело. Он подсел к Вике и Ваське и тихонько стал их расспрашивать. Оказывается, экологи закончили свои исследования на озере Туманном и теперь хотели бы заняться изучением цепи озер. Для этого им нужно было подняться немного к северу. Попутно они хотели исследовать и речку Кесьму, приток реки Кемь. Отправиться решили трое мужчин вместе с Алексеем Александровичем. Ольга Петровна должна была остаться в Крушинском.

Вика и Васька, конечно же, сразу загорелись, услышав о предстоящем путешествии. Но Андрей Павлович наотрез отказался брать детей с собой. Кириллу тоже очень бы хотелось поехать вместе с отцом. И он попытался об этом попросить, но Андрей Павлович сразу резко пресек все надежды сына на поездку.

Ничего не оставалось, как подняться к себе в комнату и обсудить создавшееся положение.

– Они уже завтра собрались уезжать, – шептал возбужденно Васька, – но сказали, что мы не поедем, а будем ждать здесь их возвращения.

– Можно подумать, что мы много места занимаем, – фыркнула Вика.

– Дело не в том, Вика, – возразил Васька, – что много места занимаем, а в том, что мы будем им мешать.

– Нет, не будем, – говорила упрямая девчонка, – они меня вообще не увидят.

– Вот именно, – вмешался Кирилл, – они будут заниматься своими делами, а тут все время надо будет думать о том, где тебя искать.

Вика разупрямилась и возмущенно стала доказывать Кириллу, что она уже не маленькая, и ее спокойно могли бы взять с собой.

– Нет, – спокойно возразил Васька, – если уж Кирилла не берут, то нас уж и подавно.

Кирилл на это промолчал, а Вика надулась. Она мрачно посматривала на Ваську и злилась.

– Все равно, – сказала вдруг она, – я хочу поехать вместе с папой, и я поеду.

– Как это? – спросил Васька.

– А так! – упрямая девчонка с вызовом посмотрела на мальчишек. – Я проберусь тихонько в лодку, чтобы меня никто не заметил. А потом вылезу, но мы будем далеко, и папа ничего не сможет сделать.

– Это невозможно, Вичка, – стал убеждать сестру Кирилл. – Подумай только, как ты сможешь незаметно залезть в лодку. Станут утром складывать вещи и тебя заметят.

– А я залезу, когда все вещи будут уложены.

Вика и Васька заспорили, а потом решили проверить, можно ли незаметно пробраться в лодку. Кирилл пробовал их удержать, но они не стали даже слушать. Старшему брату ничего не оставалось, как отправиться за своей неугомонной сестрой.

Кирилл захватил фонарик и стал спускаться с лестницы. Вика и Васька уже выбрались из дома и побежали к озеру. Забравшись в лодку, они нашли кусок старой мешковины, пропахшей рыбой, и попытались им прикрыться. Подошедший Кирилл услышал сопение, пыхтение, тоненькое ойканье, возню и шуршанье.

– Вот вы где, – сказал он и посветил фонариком в лодку.

Из-под мешковины торчали Васькины босые ноги, Викина спина и затылок.

– Кирилл, мы хорошо спрятались? – послышался Васькин придушенный голос.

– Хорошо, просто отлично, – отозвался Кирилл, – вот только ноги чуть-чуть торчат. Сорванной былинкой он пощекотал Ваське ноги.

– И спина чья-то виднеется, – постукал Вику по спине.

Под мешковиной заерзали, запыхтели. Ноги спрятались, но показалась рыжая взлохмаченная голова и руки. Вика попыталась укрыть спину, но вылезли ее ноги.

– Ничего не выйдет, – сказал Кирилл, – все равно вы не помещаетесь и вас заметно.

Обиженные малыши полезли из лодки. Кирилл предложил вернуться в дом и подумать, что можно сделать. По дороге продолжали обсуждение. Вика предлагала взять большое покрывало и хорошенько им укрыться, а Васька настаивал на куске брезента. Кирилл не вмешивался в обсуждение. Он уже перебрал все возможные варианты уехать вместе с экологами, но ничего путного не приходило ему в голову. Вика решила взять одеяло, а Васька отстоял брезент. Теперь малыши были уверены, что им удастся спрятаться.

Теперь осталось только осуществить задуманное. Рыжий пацаненок побежал за брезентом, а Вика стала красться в дом. Было тихо, темно, вероятно, все уже спали. Кирилл остался на крыльце. Со стороны сада послышался тихий смех. Показались две темные фигурки.

– Пока, Олег, – сказала одна из них, поднимаясь на крыльцо, – до завтра.

– До завтра, Полинка, – ответил из темноты парень.

Полина заметила Кирилла и потрепала его, проходя, по волосам.

– Ты почему не спишь? – спросил Олег у мальчишки.

Тот замялся, не зная, что ответить. Но тут показался сопевший Васька, тащивший кусок брезента. А по лестнице уже топала Вика.

– Что это? – удивился Олег.

– Да так, ничего, – ответил Кирилл, делая малышам знак, чтобы они ушли.

– Ничего-о, – протянул Олег, – а это зачем?

Он указал на брезент и одеяло, и потребовал: «Рассказывайте». Делать было нечего, и Кириллу пришлось все рассказать.