Химера

Если местные охранники в сравнении со мной были просто дрищами и мальчиками для битья, то Маленький Грэмми мог так сказать вообще про всех. Включая меня. И да, я один из немногих живых людей в восьмом секторе, кто может похвастаться тем, что знает каково это — получить по роже кулаком-кувалдой. И при этом остаться в живых.

— Как дела, Грэмм? — хлопнул я громадину по спине.

— А, это ты, — расслабился он. — Как всегда, восьмерка, как всегда. Какими судьбами в столь поздний час?

— Тяжелое утро, — кивнул я.

— Как и вся наша собачья жизнь.

— Именно так.

Маленький Грэмми, один из немногих людей, к которому я питал уважение. Во-первых, потому что он, как и я, был чистым. То есть никаких кибер-усилителей, которыми пичкают себя все, кто может. Ну не люблю я этих киберов.

А во-вторых он один из немногих, кто меня не боится и не презирает. И поэтому я всегда могу перекинуться с ним парой словечек просто так. Как сейчас. Это не делает Грэмма хорошим парнем. Правильней будет назвать его мразью побольше многих в этом месте. Впрочем, так можно сказать и про меня.

— Во-о-осьмо-ой! — прозвенело с той стороны барной стойки.

Маленькое тело молнией промчалось в мою сторону, перевалилось через стойку и чмокнуло меня в щеку. Мне почти удалось уклониться, но подвыпившее тело не выдавало и половины своей скорости.

— Говорил же никогда так не делать, — прорычал я, вытирая щеку.

— Восьмой, — пропищала хрупкая девчушка в фирменном фартуке «Шинигами», — ты такой милый, когда сердишься.

— Не звени, Пискля. Голова гудит от твоего голосочка.

— Я же говорила не называть меня так, — уперла девчушка руки в бока и надула маленькие губки. — Я Асоха. А-со…

— Забей, — отмахнулся я. — Все равно не запомню. Налей мне лучше чего.

— Голодный? — спросила она, вновь став серьезной. — Выглядишь уставшим. Тебе надо есть больше белка. Смотри на себя, совсем схуднул.

— Кто бы говорил, тощая, как ветка.

— Что такое ветка? — уставилась она удивленно.

— Забей, — повторил я. — Мне подадут сегодня выпивку или как?

— Сейчас принесу, — улыбнулась Асоха.

— И пожрать, да, — уже тише произнес я.

Девчушка-бармен упорхнула в сторону кухни, а я принялся пялиться себе под нос. Еще стаканчик ядреного пойла, немного жратвы и это утро перестанет быть таким паршивым.

Черт, как представлю сколько дерьма теперь придется разгребать, аж повеситься захотелось. Центр доколебется с расспросами, на которые у меня нет ответов. К Неоякудза надо будет идти, объяснять что к чему.

Я напряг память, стараясь вспомнить, как оказался вчера в седьмом районе. Как вообще меня занесло в квартиру к семье Квадрады. Это же самые тупые отморозки восьмого сектора. Неужели и впрямь за наркотой поперся?

Ничего. Лишь голова вновь начала болеть. Ничего не помню из вчерашнего дня. Гребаная амнезия. Хотя она тут как раз не при чем. Тут скорее надо задавать вопросы тому, кто изготовил розовую гадость, что сейчас покоится в моем кармане.

Асоха принесла мне огромную тарелку яичницы с мясом. И если яйца здесь были настоящие, то про мясо я спрашивать давно перестал. В «Шинигами» не подавали человечину, в этом я был уверен, так что есть можно не опасаясь. А остальное не важно. Возможно какая-то Ночная тварь окочурилась недавно и попала на сковороду местного шефа. Так что грех брезговать, свежатина как-никак.

— Никого из боссов не видела? — спросил я.

— М-м-м, — девчушка почесала копну коротких светлых волос, что топорщились во все стороны, складываясь в какую-то ядреную прическу. — Нет, их вообще сегодня не было. Только всякая мелочь, но тебе они не интересны. А что, передать что-то надо?

— Не парься. Сам зайду к ним потом.

— Океюшки, — важно кивнула она. — Если что надо будет, только позови. А у меня опять эта скучная инвентаризация.

— Беги, работай, Пискля. Нечего тут со мной языком чесать.

— Зануда, — надула она щечки и убежала куда-то за бар.

Я перекусил и запил это все какой-то брагой. Видимо, Асоха решила что не стоит мне с утра пораньше закидываться чем-то серьезным. Не спирт, а моча Ночных какая-то. Но в голове чуть посветлело и даже болеть перестало.

Ладно, раз никого из Неоякудза здесь нет, то и мне засиживаться бессмысленно. Хлопнув на последок Маленького Грэмми по плечу, двинул на выход. Хотел еще сказать что-то, но малыш уже уснул прямо за барной стойкой. Вполне возможно, что так он и проспит тут до вечера. Выпроводить его из заведения дураков нет.

Выйдя обратно на прохладный воздух, повел носом. Все-таки внутри бара воздушные фильтры работают на полную катушку, так что улицы показались мне канализационными стоками, а не свежим воздухом.

Заприметив пару теней на краю здания, пошел в ту сторону. Внутри сама собой начала закипать злость. Думаю, парочка разбитых рож, это как раз то, что взбодрит меня окончательно этим паршивым утром.

— Я кажется ясно сказал, чтобы вы двое свалили куда подальше? — проревел я, подходя ближе и закатывая рукава.

— Да чего ты взвинтился, начальник? — пролепетал длинный.

— Ща я тебе на пальцах объясню чего…

Удар пришелся под лопатку. Все тело пронзила острая боль, а ноги подкосились. Упав на колено, с хрипом втянул воздух. Тело, кажется, забыло как дышать. Обернувшись, увидел третьего парня в капюшоне и полумаске.

Он как раз заряжал в ствол новую капсулу с патроном. Я узнал старую модель полицейских шокеров. Один такой снаряд впиваясь в тело, выпускает заряд, что человек валится с ног в момент. И судя по глазам стрелка, он весьма удивлен, что я еще не лежу рожей в землю.

— Ах ты тварь восьмерочья, — прорычал я, вставая с колен.

Ноги не слушались, алкоголь туманил сознание, но я все же смог сделать пару шагов в сторону напуганного стрелка. Какой-то шум заставил меня развернуться.

Дылда с замахом ударил тяжелой металлической трубой, целясь мне в голову. Глухой звук и целый океан страха, который затопил взгляд ублюдка, когда я остановил трубу голой ладонью. Это больно, но сейчас в моем сознании не было для этого места. Там бурлила кровавая ярость, укутанная в пары алкогольного угара.

Дылда попытался вырвать трубу, но я держал крепко. Рывок на себя и его тщедушное тело летит ко мне. Но лишь для того, чтобы рожей наткнуться на мой кулак. Туша дылды отлетает, разбрасывая в воздухе кровь и обломки зубов.

Его подельник раскидывает руки в стороны и пригибается к земле. Я слышу, как гудят сервоприводы его киберусилителей. Он делает рывок в мою сторону. Слишком быстро для моего, не пришедшего в себя тела. Грязная клякса противника пролетает, стелясь вдоль земли. Мелькают острые лезвия ножей.

Рывок в сторону, слишком медленно. Одно лезвие чиркает меня по бедру и огненная боль мгновенно пронзает всю ногу. Яд? Транквилизаторы? Паралитик? Что-то подобное. Твою же восьмерочью мать. Я пропускаю шустрого противника мимо себя, и вкладываю все остатки сил в один быстрый удар.

Он явно не ожидал подобной скорости от туши моих размеров. Но абы кого не берут в инквизиторы. Хоть киберу и удалось достать меня лезвием, он оказался слишком близко. Тяжелый удар кулака сверху вниз впечатал его тело в землю. Урод рожей пропахал около полуметра, сдирая кожу до мяса.

Я развернулся к последнему противнику, как раз чтобы получить в грудь новый снаряд. От попадания я отшатнулся и хотел стряхнуть капсулу, но та раскрылась почти сразу. Я видел, как заряд энергобатареи высвобождается, разряжая сотни электрических дуг в мою грудь.

Ноги подкосились, я упал на колени, пытаясь вдохнуть. В глазах все поплыло, но я успел подставить руки и не упасть. Харкнув кровью, собрал всю волю в кулак. Левая нога дернулась и я встал на одно колено. Поднял голову чтобы взглянуть в обезумевшие от страха глаза стрелка.

— Молись, мразь, — прошипел я, пытаясь подняться.

— Да что ты такое? — раздался глухой голос из-под полумаски.

Стрелок переломил ствол пистолета, пытаясь судорожными пальцами заменить капсулу со снарядом.

Мое тело билось в конвульсиях, я с трудом пытался подняться. Но правая нога перестала слушаться и уже горела огнем. Я чувствовал, как зараза с клинка кибера распространяется все выше.

— Да вырубись ты наконец, — раздался шепелявый голос за моей спиной.

Глухой звук удара и боль, что шипастым цветком взорвалась у меня в затылке. А затем тьма и тишина заволокли мое больное, уставшее сознание…

Глава 4. Восьмерочьи методы лечения алкоголизма

— Тяжеленный, мразь, — раздался хрипящий голос над ухом.

— Зажимай крепче, чтоб не трепыхался, — а вот этот голос уже заметно шепелявит.

Башка гудела от боли в затылке. Я очнулся от того, что моя черепушка стукнулась о что-то твердое. Прикосновение отозвалось резкими вспышками, а перед глазами заплясали искры.

С трудом разлепив веки, попытался оглядеться. Перед глазами все плыло, похоже алкоголь в моей крови достиг максимального воздействия. Второй вариант хуже — у меня сотрясение.

А еще металлический обруч на лбу, что крепко фиксировал голову. Я дернулся, но тело оказалось зажато в тисках. Скосил взгляд, пытаясь понять, что со мной не так.

Я полулежал в каком-то металлическом кресле, напоминающем кушетку зубного хирурга. Руки и ноги прикованы магнитными замками, как и голова. Двое мужчин спешно затягивают ремни на моей груди.

— Не дергайся, — прошипел длинный.

С другой стороны стоял его подельник-кибер. Увидев его, вспомнил про правую ногу. Попытался пошевелить ею, но мышцы не слушались. Я чувствовал только пальцы ступни, что уже не так уж плохо.

— Смотри, шеф. Револьвер. Настоящий с пороховыми патронами.

Голос где-то впереди. Приглядевшись, увидел еще две тени. Один из них тот самый ублюдок, что стрелял в меня из шокера. Другого я видел впервые. Тучное тело, лицо испещренное морщинами. Правого глаза нет, вместо него на меня уставился окуляр камеры. Еще один кибер.

Пихают себе в тело всякие железяки. Сами ни на что не годные.

— Че уставился, образина? — прохрипел я.

В горле пересохло, слова шкрябали глотку. Попытался сглотнуть, но даже слюны не набралось. Обезвоживание? Неудивительно, учитывая сколько я выпил за это короткое паршивое утро. Да еще и отравление от ножа коротышки.

— Очнулся, значит? — пробасил тот, кого стрелок назвал шефом. — Занятный ты типчик, восьмерка. Ни боевых модификаций, ни нормального вооружения. Только эта древность.

— Положи, где взял, — сказал я стрелку, глядя на свой револьвер. — Я тебе руки вырву, за то что ты его трогал.

— Гляди какой храбрый, — ответил за него шеф. — Ты не в том положении, чтобы угрожать.

— Правда? Без двух минут труп будет мне рассказывать про мое положение? Лучше встань на колени и начинай молить о быстрой смерти.

Незнакомец весело фыркнул и как-то по-свинячьи хохотнул. Остальная троица последовала примеру начальства и принялась гоготать. От этого мерзкого смеха у меня лишь сильнее разболелась голова.

— У меня к тебе встречное предложение, восьмерка, — ответил главный. — Ты быстро говоришь нам где спрятал ящик, а я пристрелю тебя быстро. Если хочешь, то из твоего же оружия. Там же нет ДНК-идентификации.

— Какое заманчивое предложение. Не против, если я отвечу отказом?

— Против, восьмерка. Давай не будем тратить ничье время. Просто скажи где гребаный ящик?

— Во-первых я вообще без понятия о каком ящике речь, во-вторых на кой он таким тупорылым отморозкам? Вы же уже трупы все, кретины обдолбанные. Похитить инквизитора посреди дня у всех на виду. Вы либо слабоумные, либо обгашенные наркотой. Но в любом случае до вечера уже не доживете.

— Не стоит быть таким самоуверенным. Уж кто точно не доживет до вечера, это один самоуверенный инквизитор. Лучше переживай за свою шкуру, а за нас не надо.

— Ты серьезно? Ты вообще сам себя слышишь? Ты хотя бы отдаленно понимаешь, кто такие инквизиторы восьмого сектора?

— Конечно знаю, — кивнул шеф.

— Тогда ты должен знать, как центр реагирует на пропажу одного из его цепных псов. Сюда уже мчится гвардия по вашу душу.

— Это вряд ли, — оскалился ублюдок. И кивнул куда-то вниз. — Мы хорошо подготовились к торжественному приему.

Я скосил глаза. На правой руке у меня было что-то вроде беспалой перчатки. Из нее хаотично торчали провода и какие-то микросхемы. Все это было перемотано обычной изолентой и мигало лампочками.

Блокиратор, значит. Кустарный конечно. Впрочем, как и все блокираторы. Других не бывает, ибо правительству они ни к чему. Значит маячок, спрятанный под кожей в инквизиторской инсигнии не работает. Центр не знает где я и что со мной.

— Мы зациклили сигнал, так что твои хозяева думают, что ты все еще напиваешься в своем любимом баре. А когда ты перестанешь выходить с ними на связь, нас уже не будет в Альтаире.

Я засмеялся хриплым, рыкающим смехом. Горло нещадно саднило, голова отдавала вспышками боли, но я не мог остановиться. С трудом успокоившись, ответил.

— Ты жалкая тупая восьмерка. Из этого сектора есть только один выход. В черном мешке для отходов.

— Это ты так считаешь. Но за содержимое черного ящика мы купим себе билет в беззаботную жизнь, — он придвинулся ближе, обдавая меня запахом гнилых зубов, брызжа слюной. — Никаких больше сточных канав, восьмерка. Никакого химического воздуха и кислотных дождей. Мы будем жить в раю и купаться в роскоши. И никто больше не будет называть нас восьмерками.

— Ты бредишь, кретин, — с тяжелым вздохом произнес я. — Восьмерка однажды — восьмерка навсегда. Этот сектор пометил тебя, заляпал твою никчемную душонку. Никому не удастся вырваться отсюда. Ни тебе, ни мне.

— Тебе удастся, — спокойно кивнул тот. — В тех самых мешках и довольно скоро. Ну так, расскажешь нам наконец, куда дел ящик?

— Да хоть со стены обоссы, не знаю я ничего ни о каком ящике.

— Значит, по-плохому. Тащи.

Последнее он адресовал кому-то из своих подручных. Вокруг меня засуетились тени, что-то щелкнуло на головой, затрещали электрические искры. В следующее мгновение мой мозг пронзила такая боль, что все тело забилось в конвульсиях.

Меня словно разрывало на куски, выворачивало наизнанку. Казалось, что все суставы разом пытаются выгнуться в обратную сторону, а мышцы просто рвутся одна за другой.

— Говори, где ящик, восьмерка!

— Посмотри у себя в…