Вид с горы

придет Наташа,

от гнусных гадов вас всех спасет!

- А Наташа - это, выходит, я?

- Да, три года я тебя дожидалась. Как водится. И ты должна избавить нас от дракона и от Адки.

Я застонала. Может быть, я сплю, ведь люди летают только во сне? Вирши-то какие идиотские: "Не дрейфь ты, Маша, придет Наташа..." Это ж надо такое отмочить! Я усиленно затрясла головой. Наваждение не исчезало. Маша сидела на табуретке и говорила:

- Она ведь что удумала, эта Адка! Извести нас всех решила любой ценой, кружит тут целыми днями. Ленка совсем дикая растет, Витьку читать-писать сама учу, а только какой из меня учитель?

- Да разве я против? Но как вот так-то? Голыми руками? Наверное, какой-нибудь меч-кладенец нужен или... чем там волшебники дерутся?

- Ничего такого тебе не положено, - сурово прервала она меня. - Ты должна действовать только своей волшебной силой. А она у тебя добрая, не для войны. Ты можешь только защищаться. Для этого тебе дано достаточно.

- Да ведь я ничего не умею! Что мне дано - не знаю!

- Узнаешь. Все познается опытным путем. Ты будешь овладевать своей силой, а она будет овладевать тобой. И по мере этого ты все дальше будешь отступать от своей нынешней природы, и тем меньше в тебе будет оставаться от человека.

Меня удивили книжные выражения в Машиных устах. Должно быть, она снова вещала со слов мужа.

- Расскажи еще про Аделаиду, - попросила я. Почему-то гражданка Коровкина пугала меня больше, чем дракон.

- Поклонники к ней годят - директор завода, начальник строительства и еще один, который книжки пишет, и она ими знаешь как вертит! И много людям от этого вреда, потому как учит она их врать, воровать и выкручиваться. А они ей верят - она, если сути не разглядеть, видела, какая дама? Как в кино!

- Ну, это она перебарщивает. Так теперь уже и не принято - халат и перманент!

- Не знаю уж, что там принято - говорю, как есть. Погоду портит, каждый год по-новому. То засуха, то слякоть, то дождь с градом. Порчу наводить теперь труднее стало - медицина-то развивается, так она анонимки пишет... Канализацию засоряет. Вечно судится с кем-нибудь. Милиции, конечно, глаза шелковым халатом не завесишь, так она на жалость бьет - бедная, мол, старушка. Жадная - жуть. Целый день, бывает, в очередях стоит, мешками домой таскает, а там все гниет... Еще ночью в кошку обратится и на крыше орет, чтобы людям спать не давать. Злая она, на весь свет злая, и ничего в ней нет, кроме зла. Потому и живет так долго. Злые - они знаешь какие живучие?! Ну вот, а тебе должно ее изничтожить и злодейства прекратить.

- Какая-то сплошная феминизация, - пробормотала я, подперев щеку рукой. Ты, я, Аделаида. Мужчины повымерли, остался один дракон. Видимо, и в сказочном мире происходят те же процессы, что и в настоящей жизни...

- И вечно она за всеми следит, подглядывает, - в запальчивости продолжала Маша. - С нас, можно сказать, глаз не спускает. И наверняка она уже пронюхала, что Секстильоныч помер, и сюда прибежит, чтобы тебя перехватить. К Секстильонычу-то она не совалась - воды терпеть не может, особенно текучей...

- Кстати, о воде, - я выпрямилась. - Вы-то сами откуда воду берете? Водопровода, небось, нету?

- А нам и не надо. У нас колодец есть в огороде.

Я оглянулась по сторонам. Возле забора стоял белобрысый Витька и слушал наш разговор. Я поманила его.

- В чем дело знаешь, пацан? - Он молча кивнул. Веснушки на его носу побледнели. - Так вот, нужна помощь.

В последующие сорок минут я при участии старших детей произвела во дворе кое-какие действия. Затем Маша окликнула меня. Она прислонила к забору садовую лестницу и стояла на верхней ступеньке. Спрыгнув на землю, сказала:

- Влезь и посмотри.

Последовав ее примеру, я увидела, что от города к нашей горе пылит машина. Не было никаких сомнений, что враг приближался. Я распорядилась приоткрыть ворота, а как только выйду, запереть их покрепче. Заклятье заклятьем, а осторожность не помешает. Впрочем, никакого такого заклятья снаружи я не почувствовала. Села на заплесневевшую скамью у ворот, сорвала травинку и стала ее жевать.

Машина - синие "Жигули" - резво приближалась к подножию горы. Пару раз рыкнув, попыталась одолеть подъем, но съехала вниз - дорога как было упомянуто, могла считаться таковой лишь номинально. Несколько минут в машине не наблюдалось признаков жизни, потом дверца распахнулась, из нее вылезла нога в ажурном чулке, а за ногой последовала знакомая мне красавица с огромной белокурой башней на голове и в платье, дорогом и нарядном, но уже лет десять как вышедшем из моды. Вынув из лаковой сумочки зеркало, она поправила прическу и решительно направилась ко мне. Не похоже было, чтобы она спешила, и тем не менее поднималась довольно быстро.

Я взглянула на небо. Оно темнело. Положим, просто наступал вечер, но все равно вид был зловещий. На Душе стало тошновато. И ведь в стихах ничего не было сказано насчет того, останусь ли я в живых!

Опустив глаза, я обнаружила, что Аделаида в непринужденной позе стоит напротив меня.

- Добрый вечер, - очаровательно улыбаясь, сказала она.

- Привет.

- Видите ли, многоуважаемая... - она слегка замялась. Похоже, она еще не выяснила, как меня зовут, и это было хорошо. - Видите ли, объяснить причины, по которым я рискнула обратиться к вам, довольно затруднительно, но если вы позволите...

- Ну-ну, - подбодрила я ее.

- Это опасение за вас и вашу безопасность.

- С чего бы?

- Ну вот, я так и знала, что вы рассердитесь! Но, знаете, я по природе своей не переношу несправедливости...

- Да неужели?..

- Вас еще мучают сомнения? Да, эта особа уже успела отравить ваш разум своими сплетнями. Но если бы вы могли заглянуть ко мне в душу, вы не увидели бы там ничего, кроме бескорыстия и доброжелательности...

- А это мы сейчас проверим, - пробормотала я. Мне уже осточертел этот разговор. Не выношу, когда меня искушают. - Витька, давай!

Из-за забора с орудийным свистом вылетела струя воды из шланга, присоединенного к колодцу, и ударила Аделаиде прямо в переносицу. Она завертелась волчком. Несколько мгновений в пенящейся воде ничего нельзя было разобрать. Когда же первый напор чуть схлынул, превращение уже совершилось. Шипя и брызгаясь, пиная камни ногами, старуха визжала:

- Безобразие! Хулиганство!.. Вам это не пройдет!

- А преследовать одинокую женщину - не хулиганство? - заорала я. - Лишать детей образования - не безобразие?!

Коровкина вложила два пальца в рот - блеснули железные зубы - и пронзительно засвистала. В этот момент окончательно стемнело, но мне удалось заметить, что снизу, оттуда, где стояла машина (ее там уже не было), к нам несется длинное помело ручкой вперед. Не успела я глазом моргнуть, как старуха вскочила на него верхом и, отряхиваясь от воды, с гиканьем понеслась в пространство. Упускать времени было нельзя. Я оттолкнулась от земли и рванула за нею. Визг и хохот слышались где-то в Мерной вышине, и я постаралась развить как можно большую скорость. Это мне удалось, но технически оснащенная старуха продолжала лидировать. Я пробивала плечом воздушные течения, ветер шумел в ушах. Больше всего я боялась налететь на самолет, тем более что продвигались Мы в направлении аэродрома. Зачем она туда летит, я догадывалась, но не сворачивать же с дороги!

Собирались тучи. Мрак сгущался. Вдруг Коровкина, кувыркаясь на лету, сиганула вниз, точно черная комета. Не в состоянии уследить за всеми ее штучками, я на бреющем последовала в том же направлении. Под ногами замелькали острые верхушки елей. Ну, если она рассчитывала, что я напорюсь... Послышался раскат грома. Лохматые тучи толпились. Вихрь прошел над деревьями, они зашелестели, трепеща. В глубине чащи раздался страшный шум и треск. Видимо, несколько стволов упало. Пропавшая было Аделаида взмыла свечой вверх.

Внезапно над деревьями выросла круглая, как бочонок, голова на длинной прямой шее. Голова медленно поворачивалась в мою сторону. Кожа на ней была черная и скользкая, а ушей не было. Белесые глаза смотрели без выражения.

- Куси, куси ее, Феденька! - завизжала Аделаида из-за туч.

- Выжечь каленым железом, - неприятным голосом сказал дракон. Рожа у него была тупая, будто не с Тибета он явился, а прямо из ближайшей подворотни. Свалив еще с десяток елей, он поднялся на ноги. Раскрыл пасть... В детстве мне нередко приходилось драться, и у меня выработалась неплохая реакция. Прежде чем полыхнул огонь, меня снесло на десяток метров в сторону. Тогда он вздохнул, расправил с треском перепончатые крылья и сказал:

- Решительный бросок к победе.

Летел он тяжело и изрыгал пламя с короткими промежутками. Я - вытянув руки по швам, носом вперед - пыталась оторваться, но из-за огня приходилось вилять. В небесах громыхало. Какое счастье, что - ночь и в городе спят! Мысли у меня путались, и я никак не могла сообразить, что предпринять. Единственно знакомый мне способ борьбы с драконами состоял в отсечении головы, но у меня под рукой не было ни одного колющего или рубящего предмета. Какое там - бороться!.. Самой бы ноги унести... Язык огня раскатывался по небу все дальше, и мне показалось, что мои прорезиненные подошвы начали плавиться. Внизу спасительно блеснула река. Спикировав, я прошлепала подошвами по воде, и тут меня осенило. Моя сила, моя волшебная сила! Сила - но хватит ли ее? Дракон тыкался башкой по небу, ища меня.

- Догнать и перегнать, - сказал он сверху. - Искоренить до основания.

Развернуть течение, поднять реку с ее исконного русла - задача для нашего времени, может быть, и привычная, но для начинающего волшебника почти невыполнимая, особенно если эта река - Волга. Но вода и огонь - извечные враги и, вероятно, поэтому река меня послушалась. Она вздыбилась и прошла надо мной, как арка, образовав шатер со стенами многометровой толщины. А чтобы он не обрушился, я, стоя на песчаном дне, поддерживала его, подперев руками.

Дракон, обнаружив, что река вспучилась, заметил-таки меня на Дне и сразу выдал целый ливень огня. Находясь вне пределов досягаемости, я все же боялась, что река загорится. Однако процент нефтяных отходов, спускаемых в воду, видимо, оказался не настолько высок. Огонь зашипел и погас. Тогда дракон сменил позицию, плюхнулся на берег и попытался поджечь реку оттуда. Он дышал огнем, чихал молниями, вода уже порядочно нагрелась, но гореть не желала. Прошло не менее часа, и дракон начал уставать. По шее его бегал кадык, лапы скребли землю. Вместо огня из его пасти клубился белый пар, потом прекратился и он. Очевидно, дракон перерасходовал энергию, и запасы огня исчерпались. И все же он не уходил. Лег на брюхо и сложил крылья. Тогда я вернула реку на место и вышла на берег. Руки ныли в плечах.

Падая, река обдала берега бесчисленными брызгами, и дракон дернулся, похоже, он не любил воды, как и его хозяйка. Увидев меня, он заворочался и прошипел, как испорченная пластинка:

- Согласно присутствию вышеозначенного объекта и отсутствию противоречащих данных приступаем к выполнению...

- А зачем? - спросила я.

От неожиданности он перестал ворочаться. Пасть его осталась открытой.

- Зачем? - повторила я. - Смысл какой?

- В срок и без потерь... - пробормотал он.

- Своими словами! - потребовала я.

Веки его захлопнулись. Звук был такой, словно упали шторы. Он опустил голову, и я заметила, что из черного он постепенно становится белым. Видно было, что это состояние для него мучительно.

- Думай, думай! - безжалостно продолжала я.

Непосильное напряжение сковало все его тело. Оцепенев, он серел все больше и больше, вдруг зигзагообразная морщина пробежала по его лбу, перебралась через затылок, превратившись в трещину, другие трещины обрисовались на спине, лапах, сетью покрыли крылья, и через несколько минут окаменевший дракон с сухим грохотом развалился, оставив после себя россыпь серых гранитных валунов,

С хохотом я подпрыгнула и проделала в воздухе тройное сальто. Вот это да! Знай наших! Я была рада, но в глубине души меня ничто уже по-настоящему не удивляло - ни поднятая руками Волга, ни неожиданная победа над драконом.

Взмыв еще выше, я в последний раз перевернулась, так что тучи оказались у меня под ногами, а перед глазами - тускло блестящая поверхность реки и покрытый темной тенью город вдали. Снова прогрохотал гром, но его заглушил пронзительный вопль. Со свистом разрывая слои атмосферы, сверху падала Коровкина, крепко оседлав метлу, с прутьев которой срывались электрические заряды.

- Издевательство! - вопила Аделаида. - Над пожилой женщиной! Я найду управу! Не потерплю!..

В мятежном свете зарниц ее физиономия выглядела еще противнее. Под носом топорщилась жесткая щетина, на губах каким-то чудом сохранилась помада. Бабка из очереди.

- Ишь ты, чего себе позволяют! - надрывалась она.

"Неужели это и есть облик вселенского зла?" - подумала я. И какой-то голос внутри меня тут же ответил: "Да, это один из его обликов. Зло по своей природе скучно..." Однако рассуждать было некогда. Я еле успела увернуться от ее наскока. Как действовать дальше, было пока не ясно. И что она мне может сделать - метлой разве треснуть? Нет, это не серьезно...

Я взлетела к тучам. Там должна быта быть непроглядная темь, но оказалось светло от молний. Почему же нет дождя? Свистопляска с молниями длится с самого вечера, и хоть бы капля упала!.. Ах, да. Ведь это же здешние молнии, наверняка Коровкина их со всех окрестных гроз пригнала в расчете, что меня пристукнет, а я тут распорхалась!.. Пришлось раздвинуть ближайшие тучи руками и прорываться наверх. Адка снизу прокричала что-то, на секунду я ее потеряла из виду, а затем она снова явилась на своей метле, в каждой руке о, Зевс-громовержец! - сжимая по молнии. Молнии дергались, и дергалось лицо Коровкиной, должно быть, они были горячими, и прутья метлы трещали, и она целилась в меня. Мне нечем было загородиться, а она мгновенно набрала нужную высоту и метнула их, а у меня по-прежнему ничего не было под руками, кроме воздуха, и тогда я загребла этот воздух, и тяжелая уплотнившаяся волна встала передо мной. О, как тяжел был этот воздух, тяжел и плотен, никакая броня не смогла бы сравниться с ним! Молнии ударили, срикошетили и полетели вниз, слившись по дороге в одну. Раздался страшный вой, от которого у меня желудок прилип к позвоночнику. Небо пронзила воронка, захватившая тучи, ветер, молнии, затянувшая и меня, и я, растерявшись, ничего не соображая, падала, крутясь, вниз - а может быть, вверх - не было ни верха, ни низа в этом клубке стихий...

Я пришла в себя среди развалин розового домика на горе. Прямо под ногами у меня дымилась черная яма, возле нее валялась сломанная палка от метлы. Ну да, отраженные молнии поразили ту, которая их послала. Я ведь могла только защищаться - больше ничего. Но что выходит: силы, данные для защиты, гораздо больше сил для нападения?

Маша с детьми деловито вязали узлы. Потеря крова не повергла их в отчаяние. Ворота были распахнуты настежь. Они одни уцелели здесь полностью, когда мы сверзились с неба, - видно, заклятье все еще работало.

- Хороший был дом, - сказала я.

Маша, не отрываясь от работы, кивнула. Я засунула руку в карман куртки. Ключ, конечно, вылетел. Опять придется лезть в окно.

Маша надела на Витьку рюкзак, два связанных узла перекинула через плечо.

- Постой, а я?

- Тебе туда нельзя. Ты теперь не человек, - спокойно сказала она и быстро зашагала вниз, к городу. Дети еле поспевали за нею.

Спотыкаясь о разбитые кирпичи, я подошла к краю обрыва. Наползавший с реки туман плавал у моих ног, и я была совсем одна на вершине горы.

- Эй, вы, ведьмы, колдуны, лешие, водяные и кто там еще есть! Заберите назад свою волшебную силу - не хочу я ее! Дайте мне силу, дайте разум, дайте талант быть среди людей человеком...