Каникулы в Риме

– Нет, Макс. Сделай то, на чем ты построил компанию. Сидеть со мной и бумажками – это не твой стиль. – Она остановилась напротив, оперлась ладонями о блестящую столешницу. – Твоя задача – увидеть людей, составляющих новый сегмент. Погрузиться в среду полностью.

– Ты предлагаешь мне снять хрущевку и пожить в зассанном котами и подростками подъезде? – осведомился Макс иронически. Это был его единственный, лелеемый, плотно впечатавшийся в память образ обычной жизни низших социальных слоев. Мать формулировала это именно так, а отец молчал многозначительно и одобрял. Зассанный подъезд, в котором Максу сроду не приходилось бывать, иногда являлся ему в кошмарах. Под узкой, почему-то винтовой лестницей жили монстры, пожиравшие припозднившихся жильцов. Хотя Макс прекрасно знал, что ни в одной хрущевке винтовых лестниц нет. Типовая планировка, квартиры от тридцати до семидесяти двух квадратов, кухня не больше шести…

Но Инга, снежная королева, на провокацию не поддалась.

– Нет, лучше. Я предлагаю тебе ассортимент.

Ассортимент, будь она неладна.

Они спорили тогда до половины четвертого утра, и Инга его убедила. Вытурила из офиса, чтобы Макс «переспал с идеей», и оказалась права. Наутро он пришел, велел Инге заняться деталями, только уточнил, что она поедет с ним. В одиночку сражаться с чужим жестоким миром он не собирался… вернее, ему было скучновато делать это в одиночку на сей раз.

Самолет разогнался и взлетел, сразу заложило уши, неподалеку истошно заорал младенец. Младенцы и Макс тоже существовали раньше в раздельных мирах, а теперь вдруг оказались в одном. Слушая непрерывные вопли, немудрено было впасть в уныние. Конопатый Кирилл через проход тоже не дремал, что-то требуя у матери, до сих пор ни разу не повысившей голос. Хоть это радует: орущих женщин в непосредственной близости выносить еще тяжелее, чем младенцев. А, будь оно все… Макс расстегнул пуговицу на воротнике, посмотрел на хронометр: две минуты как взлетели, просто отлично. А кажется, два часа. А лететь, между прочим, три с половиной.

– Расслабься, – посоветовала Инга, не отрываясь от чтения, – все уже случилось. Сейчас принесут поесть, ты выпьешь, подобреешь, и будет не так мрачно.

– Я не хочу расслабляться. Мы едем работать.

– Мы едем и отдыхать тоже. – Инга закрыла журнал и уставилась на Макса своими неправдоподобными голубыми глазищами. – Все, самолет взлетел, парашют никто не даст, Я тебе сознаюсь: я об этом два года мечтала.

– О чем?

– О том, что ты наконец-то выйдешь из офиса и куда-нибудь поедешь, а я смогу это проконтролировать.

– Я летал в прошлом году на Маврикий.

– Я помню. И всю неделю просидел в номере, не выходя из почты и скайпа. Помню, как ты позвонил, официант на заднем плане сервировал стол, и я тебе очень завидовала – а тебе было все равно. Ты сдуешься, Макс. Ты уже почти сдулся. Давай ты не станешь гробить дело своей жизни только потому, что у тебя очередной приступ тотального контроля?

Иногда Инга бывала болезненно откровенной.

– Эй. – Макс пытался развернуться к ней, но тиски пыточного кресла держали намертво. Ремень впился в живот. – Я тебя об этом не просил, ясно?

– Конечно ясно. Меня и не нужно просить, я все сделала сама.

– Уволю, – пригрозил он.

– Увольняй. А пока мы будем играть в шпионов.

Она совсем его не боялась.

Вот это в ней всегда поражало Макса: то, что она его слушалась, но не боялась. Даже когда пришла наниматься на работу… когда же это было? Лет шесть назад? Столько не живут. Так вот, даже тогда Инга его не испугалась, хотя он с порога предложил ей убираться и не тратить его время. Очень уж тогда скверный выдался день.

Она не ушла, и иногда, в мерзкие минуты сентиментальности, Макс благодарил судьбу за это. В остальное, весьма прагматичное, время он просто полагал, что ему как работодателю повезло.

И он слишком хорошо об этом помнил, чтобы переступать черту.

– Ладно, – сказал Макс, откидывая кресло назад и все еще пытаясь устроиться удобнее, – шпионы так шпионы. Хотя у настоящего шпиона нормальный костюм, большой пистолет и «Астон Мартин».

– Мистер Бонд, на этот раз вы под прикрытием, – проинформировала его Инга.

– Что, даже стреляющей ручки не предусмотрено?

Она улыбнулась, наклонилась поближе, чтоб никто не услышал, хотя в самолете и так было шумно, и сказала:

– Если тебе неудобна наша шпионская легенда, лучше сказать об этом сейчас, пока у нас есть время придумать что-то другое. Можем все-таки назваться родственниками.

– Нас с тобой за родственников никто не примет даже в состоянии алкогольной интоксикации, – возразил Макс.

Чистая правда: они с Ингой были как позитив и негатив. Макс – высокий, худой, волосы темные и жесткие, как обувная щетка, а Инга – изящная, будто из слоновой кости выточенная, с пушистыми белокурыми локонами до лопаток. На работе она закалывала их в строгий пучок, однако Макс прошел с нею уже достаточно корпоративов, чтобы все оценить по достоинству.

– Если назваться братом и сестрой, нас засмеют даже тараканы в номере.

– В номере не будет тараканов.

– Не поверю, пока не проконтролирую сам.

Инга вздохнула:

– Хорошо. Я надеюсь, что это не причинит нам обоим неудобств и ты вынесешь мое непосредственное присутствие не только в стенах офиса.

– Я тоже надеюсь, но, думаю, это наименьшая из наших проблем. Помнишь тот случай? Ведь тогда все было в порядке.

Она покивала и задумчиво произнесла:

– Я надеюсь, проблемы остались в Москве.

Макс считал, что они только начинаются, однако он сам согласился с тем, что результат стоит подобных усилий. Пятиться как рак – это не принцип. Принцип – отвечать за свои слова. К тому же часть проблем действительно осталась в Москве, только Инге об этом знать не следует. Она радуется, и это хорошо. Есть вещи, которые женщинам говорить не нужно.

Стюардесса, улыбаясь, прокатила мимо тележку с едой и напитками, и у Макса немедленно улучшилось настроение.

2

Всякая перемена прокладывает путь другим переменам.

Аэропорт имени Леонардо да Винчи, в просторечии называемый Фьюмичино, звенел голосами и электронными вздохами, предваряющими объявления. После выхода из самолета Макс нацепил темные очки и не снимал, и Инга, сначала решившая дать ему совет так не делать (предстояло еще пройти паспортный контроль), сдержалась и промолчала.

После обеда, поданного в самолете, Макс немного подобрел, хотя до сих пор напоминал Инге нахохлившегося ворона Жору. Ворон Жора жил на соседском участке в Савельеве, считал себя хозяином улицы, а по сути являлся рэкетиром. Если Жоре ничего не дать, когда он являлся пред светлы очи, то сначала он некоторое время сидел, нахохлившись, а потом отправлялся творить гадости. Обкусывал с грядки недозрелую клубнику, продалбливал клювом полиэтилен на теплицах, подкрадывался к сонному Акбару и с размаху клевал его в зад. Акбар взвивался, долго лаял, метался, гремя цепью, а Жора сидел неподалеку, склонив голову, и ждал. Если ему никто так ничего и не выносил, он опустошал собачью миску.

Макс в чужие миски, к счастью, не лазил: слишком воспитан и брезглив. Зато нахохливался он виртуозно.

Паспортный контроль, как ни странно, был пройден без эксцессов, и после получения багажа они вышли в гулкую зону прилетов. Инга сверилась с выданной в турагентстве распечаткой, однако логотип фирмы, маячивший неподалеку, опознала без труда. Встречавшая пассажиров худенькая девушка с короткой стрижкой объяснила, что нужно собраться небольшой кучкой, и тогда их сопроводят к автобусу.

– Небольшая – это внушает оптимизм, – заметил Макс.

– Мне не хочется тебя разочаровывать, но…

– У нас что, большая группа?

– Человек сорок.

Он промолчал, но Инга могла представить, что Максим подумал. При ней он не выражался никогда, однако временами она слышала, как Макс ругался с заместителями, в его лексиконе имелись некоторые слова из подворотни. Правда, и их он произносил так, будто читал Уайльда в оригинале.

Что поделаешь? Оксфорд…

Группа человек в десять собралась, и другая девушка вежливо пригласила пойти за ней. Инга мысленно согласилась с таким раскладом: транспортировка туристов к автобусу не всей группой, а частями относилась к успехам логистики. Турист – зверь ненадежный: тут отвлекся, там засмотрелся, кофе ему надо купить, сувенирчик глянуть, оп – и нет туриста! И возвращайся за ним, обегай все улицы, а потом обнаружь его мистическим образом прибившимся обратно к стаду, которое теперь возмущено тем, что его бросили! Ну и, конечно, часть брошенных уже успела утешиться тем, что разбрелась по ближайшим магазинам. Инга не впервые ездила с тургруппами и знала сценарий назубок. Жесткий контроль и никаких поблажек – вот что спасет отца русской демократии, сиречь успешного гида.

Максу же все было в новинку. Он явно справился с неудовольствием, вспомнил, что сам одобрил это решение, сделал пару дыхательных упражнений и скоро уже начнет задавать вопросы. Инга молчала, не надоедала ему. Она вообще редко заговаривала с ним просто так, без причины.

Макс этого не любил. Он был человек дела – во всяком случае, двенадцать часов в сутки: тот минимум, который он проводил на работе. В остальное время Инга его почти не видела, хотя бывали исключения, корпоративные праздники или дела, которые относились к Максовой личной жизни, а не к рабочей. Впрочем, последнее случалось нечасто.

Туристическая фирма «Эол» римской группе выделила автобус позитивный, желтенький, с рисунком во весь бок: силуэты столичных крыш, а над ними – восходящее солнце. Красота неимоверная. Мини-группу сдали с рук на руки сопровождающему, чемоданы обрели свое законное место в широко распахнутом автобусном нутре, а Инга следом за Максом забралась внутрь. Там уже было людно, шумно, чьи-то дети кидались конфетами. Макс прошествовал в конец салона и уселся у окна.

Инга оценила: держится, но кто его знает, как дальше пойдет. Макс не любил толпу вокруг себя, людей в свою фирму подбирал похожих на себя – если внутри и эмоциональных, то умеющих прекрасно сдерживаться. Поэтому когда Инга пришла в «Эол» заказывать этот тур (услугами данной фирмы пользовались уже не первый год), то шокировала до глубины души добрую знакомую Зою, объявив, что на этот раз Максу Амлинскому не нужен сьют в отеле с закрытой территорией, подальше от любой цивилизации, на острове, где в лучшем случае три туземца и бананы, которые, как известно, общаться не умеют. И бизнес-класс ему не нужен. Нужна обычная туристическая поездка.

– Э-э… индивидуальный тур? – спросила Зоя осторожно. – А машину заказывать? Если Рим, то там есть прекрасная компания, подгоним лимузин…

– Никаких машин, – сказала Инга, – вместе со всеми, на автобусе.

– Макс Амлинский – на автобусе?!

Шеф был личностью достаточно примечательной, чтобы вопрос прозвучал очень, очень изумленно.

– Нам нужен простой народ, – усмехнулась Инга, – в этом задумка.

– Знаешь, некоторые у нас ездят в сафари на крокодилов, – протянула Зоя, – но эта затея мне кажется экстремальнее! Ладно, Ингуш, на твой страх и риск.

Риск был немаленький, но Макс являлся человеком слова. Если решился – значит, решился. И сейчас он вроде бы нормально отнесся к тому, что вокруг него множество неконтролируемых, незнакомых людей, с которыми придется провести несколько дней в непосредственном контакте.

Амлинский – это в некотором роде не человек, а ваза династии Мин. Что поделаешь.

– Ты же бывал в Риме, верно? – спросила Инга, пристраивая сумочку на полку и усаживаясь рядом с Максом.

– Мне было семнадцать, отец прилетел сюда на деловую встречу, и все, что я видел, – это отель и улицы из машины. Поэтому, конечно, Рим я знаю досконально.

– Сочувствую.

– А ты бывала, да? – вдруг спросил он.

Инга кивнула.

– Дважды. Первый раз с родителями, во второй – с сестрой и мамой. – Она знала, что ему это интересно, хотя вслух он вряд ли бы признался. Все то, что Макса не интересовало, он обрывал мгновенно или, если вежливость перевешивала, – как только изобретал предлог. – Мы тоже ездили с группами. У меня коммуникабельные родственники.

– Не представляю, как можно добровольно на это пойти. Наш с тобой случай особый.

– Твой случай особый, Максим.

– Не надо притворяться. Мы с тобой одной крови – ты и я. Давай держаться друг друга в этом царстве гиен и лиан.

Он уже шутил, а значит, начальственный гнев откатился, словно майская гроза. Инга немного расслабилась.

– Ты же знаешь, что это не так. Вернее…

– Я знаю, что ты скажешь, – оборвал ее Макс, – что ты на самом деле из другого социального слоя и ты сама себя сделала. Все так. Ты поднялась, не пожелав оставаться внизу. Я уважаю твою привязанность к семье, хотя и не всегда понимаю, однако в свое свободное время ты можешь делать что угодно. Если бы ты не хотела оттуда сбежать, ты бы так не работала. Поверь мне, я разбираюсь в людях, Инга.

Это было самое большое заблуждение Максима, его самая большая иллюзия, разрушить ее казалось Инге кощунством. Она готова была грудью на амбразуру лечь, лишь бы Макс никогда этой иллюзии не лишился – или обрел под нею настоящее основание. Но все шесть лет она работала на него, поддерживала его воздушный замок и его успешный бизнес не потому, что так уж хотела вырваться из мира, где родилась. Совсем не потому.

– А вот и последние, – сказала Инга, кивая на шествующую к автобусу очередную маленькую группу. – Скоро поедем.

– Надеюсь.

День выдался суматошный: сборы, перелет, теперь надо бы заселиться и поужинать – уже смеркается. Инга ощущала себя немного непривычно, хотя не в первый раз была с Максом в поездке, и сколько бы он ни настаивал на том, что это – деловая командировка, поверить в такое сложно. В командировку Инга собирала совсем другие вещи.

Автобус заурчал и тронулся с места, проплыли мимо стоящие рядками автобусы-братья, засновали деловитые машинки, и вот уже впереди сияет огнями шоссе, и обычное приятное предчувствие закрадывается в душу.

Инга любила этот момент – начало поездки. Его нельзя было упустить, нельзя ничем заменить, тем более если это такой город, как Рим.

Оказалось, что некоторые могут.

Макс достал айпад, включил и застучал по экрану.

– Приличного вай-фая нет…

– Максим Эдуардович, – сказала Инга, – вы позволите небольшое самоуправство?

– Что такое?

Она аккуратно взяла из его рук айпад, выключила, закрыла обложку, встала и сунула к себе в сумку.

– Это слишком, – произнес Макс холодно. Он ненавидел, когда без спросу трогают его вещи, и Инга об этом прекрасно знала, но приходилось идти на риск.

– Нет. – Она села и повернулась к Максу. Следовало вести разговор на языке его племени. – Максим Эдуардович, давайте договоримся. Вы доверились мне в организации этого мероприятия. Вы посчитали меня компетентным специалистом в этом вопросе. Вы мне доверяете как ассистенту. Я очень вас прошу постараться вникнуть в то, что я делаю и почему. Наша задача – познакомить вас с будущими потенциальными клиентами, вы желаете понять их, осознать их потребности и нужды до того, как проект будет запущен. Я это всецело поддерживаю и приложу все усилия, чтобы вы достигли цели. Пожалуйста, не мешайте мне. Я работаю для вашего блага и блага компании.

– Инга Михайловна, если мы перешли на «вы», значит, дело и вправду серьезное?

– Да, Максим Эдуардович.

Он подумал (действительно подумал!), Инга ему не мешала, затем кивнул:

– Хорошо. Я постараюсь не подозревать вас в злоупотреблении. Вы никогда этого не делали и, конечно же, не делаете сейчас. Просто… – он криво улыбнулся, – для меня это чуждая среда, я несколько… напряжен, но я постараюсь, Инга.

– Договорились, дорогой.

Макс странно на нее покосился, потом понял:

– А! Наша легенда.

– Обсудим ее в номере или за ужином. Сейчас посмотри в окно, пожалуйста.

Он повернулся к окну, а Инга тихонько выдохнула. Манипуляция – не зло, когда ты ведешь человека к добру и свету, правда же? Он просто не понимает. Когда Инга впервые оказалась там, где ходят суровые стражи небес, тоже чувствовала себя неуютно. Еще как! И ведь приспособилась, научилась скользить среди воинов, пирующих за громадными столами. Они посчитали ее своей. Они посчитали ее валькирией. А она предложила одному из них спуститься в Мидгард. Конечно, он хочет запустить в нее боевым молотом.