Помоги проекту - поделись книгой:
– Да, знаком.
– И знаешь, на какой ниве он неустанно трудится?
– Даниил… – Уткин умолк.
Серебряков подождал еще немного, ответа не дождался и резюмировал:
– Значит, это все не розыгрыш? Не очередное телешоу, а, Вадик?
– Я… не очень понимаю, о чем ты.
– Я не хочу обсуждать это по телефону. Значит, так, Вадим. Ты должен быть в Риге сегодня вечером, максимум завтра утром.
– Но я не закончил…
– Меня не волнует, что ты не закончил, – перебил Даниил. – Бросай все и прилетай сюда. Если на самолет билетов нет, бери на поезд, на автобус. Меня не волнует, как ты сюда доберешься, но не позднее завтрашнего утра ты должен быть, и мы разберемся с тем, что происходит. Я ясно выразился?
– Да, шеф. Ясно.
– Скинь эсэмэску, когда будешь знать время приезда.
Не дожидаясь ответа, Даниил нажал кнопку отбоя. Айфон приветливо светился, показывая на заставке улыбающихся отца с матерью, однако сейчас при взгляде на их счастливые лица Даниилу сделалось тошно.
Если лощеный Белозерский – не шутник высокого класса и здесь не понаставлено «жучков», значит, говорил он всерьез. Даниил отдавал себе отчет, что работает в довольно опасном бизнесе. Ювелирные украшения – не та стезя, которая не заинтересует воров. Если бы он торговал капустными кочанами, и то риск имелся бы, а вот ювелирка… Явление такого персонажа, как Белозерский, в принципе объяснимо, хотя Даниил никогда не думал, что сможет заинтересовать криминальных личностей. Не те обороты.
За спиной у него раздался какой-то звук, и, повернувшись, Даниил увидел Катю. Он совершенно о ней забыл, когда Белозерский огорошил его своим великолепным предложением, и только сейчас вспомнил, что она ушла мыть руки. И не вернулась. Наверное, решила не мешать разговору Даниила с посетителем. Интересно, как много Катя услышала? Говорили они не скрываясь, а между ванной и мастерской только деревянная перегородка, и слышимость тут в принципе неплохая…
У Кати полыхали щеки. Судя по всему, слышала она немало. Взяла сумочку, лежавшую на стуле, и попятилась к двери.
– Даниил, извини, я… пойду, наверное…
– Стой, – сказал он, оставляя в покое переложенные как попало инструменты и засовывая телефон в карман. – Не надо никуда уходить. Я сейчас закончу с офисными делами, и мы пойдем гулять. Мы же договорились.
– Я думаю, тебе сейчас не до меня. – Катя смотрела не на него, а в сторону.
– Давай начистоту. Сколько ты слышала?
– Я… все. Я не хотела, но вы громко говорили.
Она не стала врать и делать вид, будто ничего не случилось, и это Даниилу понравилось. Если бы Катя сейчас начала изворачиваться или сыпать вежливыми, ничего не значащими фразами, то Серебряков сам проводил бы ее на выход. Но она краснела, смотрела вбок и говорила правду.
– Это не твоя проблема, – произнес Даниил, – думаю, и не моя тоже. Я вызвал помощника, он приедет, и мы с ним разберемся – или разбираться будет он. В конце концов, господин Белозерский – его знакомый. А мы с тобой идем гулять, только я выясню, что с моими долгожданными бумагами. – Он прошествовал к двери мимо смущенной Катерины и выглянул в предбанник. – Aina! Kur ir tie līgumi, kurus man vajag parakstīt?
– Vienu minūti, jau drukāju.
– Labi[2]. – Он вернулся в мастерскую. Катя стояла на прежнем месте и теребила сумку. – Еще пять минут, полагаю, и мы с тобой будем свободны. И, пожалуйста, не принимай близко к сердцу то, что ты услышала, ладно?
– Ты хочешь сказать, что с тобою подобное регулярно происходит? – Катя наконец посмотрела ему в лицо. – Это привычное дело – отбиваться от мошенников?
– Нет, это в первый раз. Поэтому, может, я и не могу поверить, что такое произошло. – Даниил улыбнулся. – Не бери в голову. Я это решу.
– Хорошо, – кивнула она, чем снова его удивила. – Если ты не хочешь, мы не станем это обсуждать.
– Вот и ладно. Ты впервые в Риге, и у нас есть более важные дела.
4
Здесь нашли они корабль, поднявший
Паруса пред дальним плаваньем.
Должен он был некий новый город
Посетить на устье Даугавы.
Катерина не стала к нему приставать. Дергать мужчину, погруженного в проблему, – это самое последнее дело.
Она насмотрелась на мужчин в своей финансовой редакции. Хотя в обязанности Катерины творческая работа не входила, а входила чисто техническая (она совмещала обязанности секретаря и офис-менеджера), к ней постоянно прибегали люди. В ожидании требуемого (типовых образцов официальных бумаг, распечаток, звонков и указаний) посетители чувствовали себя вольготно и частенько изливали Катерине душу. Или не изливали, зато говорили при ней о своих делах, считая ее чем-то вроде предмета меблировки. По правде говоря, она прилагала все усилия, чтобы походить на мебель, и была счастлива, когда ее таковою полагали.
Она слышала и видела достаточно, чтобы понять: когда мужчина чем-то озадачен, его не надо спрашивать, подгонять или задавать уточняющие вопросы. Он и так сосредоточен на проблеме, все остальное ему только помешает.
Не считая того, что это совершенно не ее, Катеринино, дело.
Она не знала, испуган ли Даниил, но ей стало сильно не по себе. Она не видела того человека, что пришел говорить с ним, а вот голос визитера Катерине совершенно не понравился. Холодный и равнодушный, словно кухонный нож. Такими голосами не шутят. Такие люди не шутят. Но Даниил прав – это лично его проблема, и он не обязан посвящать в нее Катерину. А если ее присутствие поможет ему отвлечься или найти решение, – что ж, она будет только рада.
– Ты еще ничего не видела, или уже успела прогуляться по центру? – поинтересовался Даниил, когда вышли на улицу. Жара усилилась, при этом не сделавшись давящей, наверное, оттого, что задувал свежий ветер.
– Я прилетела только вчера ночью. Вышла из гостиницы и почти сразу встретила тебя.
– Тебе повезло. Местные, конечно, рассказывают лучше, но я люблю этот город, пусть он совсем небольшой. Идем. – Даниил нацепил на нос дымчатые солнечные очки и указал куда-то вправо. Катерина послушно пошла.
– Разве небольшой? – усомнилась она. Рига не показалась ей маленькой – когда самолет заходил на посадку, огней было о-го-го сколько.
– По сравнению с Москвой или Питером – несомненно, да и остальным мировым столицам уступает. Вильнюс тоже невелик, но Вильнюс уныл, несмотря на исторические здания. Да простят меня литовцы за непочтительность, – вздохнул Даниил. – Там бы я околел от скуки. А здесь можно жить.
– Так ты именно живешь, не работаешь?
– Мое логово – для труда, а для жизни – квартира в Задвинье, это районы по ту сторону реки. Купил без проблем. По сравнению с Белокаменной цены тут смешные.
– Мне казалось, латыши не очень хорошо относятся к российским бизнесменам. Это ведь шенгенская зона, связи со всей Европой…
– Давай поговорим о кризисе за обедом, – прервал ее Даниил и указал в сторону. – Ты вон в том отеле живешь?
– Да. – Катерина издалека узнала подъезд.
– Прекрасно. Мы его тогда обойдем, покажу тебе что-то более интересное.
Даниил провел ее через небольшой дворик в средневековых кирпичных стенах, мимо бока какой-то церкви и вдруг вывел на простор – к огромному готическому храму, чья позеленевшая от времени колокольня, казалось, царапает небо. Катерина запрокинула голову.
– Церковь Святого Петра, – сказал Даниил, – одна из красивейших церквей Риги. Колокольня сгорела во Вторую мировую войну, но потом была восстановлена. Она стояла здесь фактически с момента основания города, представляешь? Конечно, не такая, как сейчас.
– А когда основали Ригу? – Дату, вычитанную в путеводителе, Катерина успела благополучно позабыть.
– В тысяча двести первом. На эти берега пришли немецкие рыцари, которые из маленького рыбацкого поселения в устье Даугавы сделали настоящий укрепленный город, имевший торговые связи со многими городами Европы. Развитие произошло очень быстро, буквально за десяток лет. В двести первом рыцари начали строить тут стены, замок, церкви, в двести девятом уже проживала масса горожан, которые как раз и скидывались на собор. – Даниил махнул на церковь. – Это была народная церковь, в противовес Домской. В четырнадцатом веке при ней начала работать школа. Словом, исключительно полезное заведение. После войны церковь пролежала двадцать лет в руинах, потом все-таки ее восстановили.
– А петух у нее на шпиле – это петух святого Петра?
Даниил усмехнулся.
– Одна из версий так и есть. Но петушок сидит на шпиле не только здесь, он и на Домском соборе. Конечно, он имеет отношение к святому Петру, отрекшемуся от Христа трижды до петушиного крика, но есть и масса других вариантов. Это символ бдительности, символ изгнания нечистой силы и, наконец, просто флюгер. Хотя этот, мне кажется, поворачивается с трудом.
– Он же маленький…
– Посмотрела бы ты на него, когда его снимали для чистки. Я видел фотографии. Он метра три высотой, если не больше. Впрочем, этот довольно новенький, после войны поставлен, а старый там внутри стоит. Хочешь взглянуть?
– Пойдем, конечно. А это, – Катерина обернулась к кирпичной церкви, мимо которой они прошли, – тоже старина?
– Тут в округе все старина, исторический центр все же. Это церковь Святого Екаба… нет, Яниса, вечно их путаю. Святого Иоанна. Тоже лютеранская, действующая. С великолепной акустикой и концертами, конечно. Кирпичная готика. Впрочем, тут и маньеризм замешан, и барокко, и ренессанс…
Катерина улыбнулась. Иногда в речи Даниила проскальзывали книжные фразы – несомненно, запомненные с детства благодаря родительской профессии. Археологи не только «не могут не копать», но и в архитектуре разбираются с полпинка, во всяком случае, эти конкретные археологи. Даниил любил здания необычных форм, тяготел к деконструктивизму и мог долго и со вкусом описывать понравившийся ему дом. Впрочем, об украшениях и археологических находках он рассуждал с гораздо большим удовольствием.
На улице, покрытой брусчаткой, торговали сувенирами, и Катерина, засмотревшаяся на янтарные россыпи, не сразу увидела небольшой памятник, стоящий рядом с церковью Святого Петра. А когда увидела, удивилась:
– Это что, Бременские музыканты?
– Ага, самые настоящие. – Голос Даниила звучал так довольно, как будто он сам поставил этот памятник. – Дар города Бремена городу Риге. Только у него не сказочный, а политический подтекст: его поставили в начале девяностых, если не ошибаюсь, и музыканты заглядывают не к разбойникам в берлогу, а за железный занавес. Тогда Латвия была частью Советского Союза, и…
– Ну, это-то я помню, – вздохнула Катерина, – не такая уж я молодая.
– Тогда, ваше старейшество, исполните ритуал. Видите, как блестят носы у великолепной четверки?
– Да. – Катерина заулыбалась. – Надо потереть их и загадать желание, как нос собаке на Площади Революции?
– Именно. Мне кажется, в каждом городе есть подобный памятник.
День был в самом разгаре, и к Бременским музыкантам, конечно, выстроилась небольшая очередь желающих загадать желание и сфотографироваться. Катерине доставать «мыльницу» было лень, поэтому она решила ограничиться желанием. Даниил ее проинструктировал:
– Нужно потереть нос ослу и загадать. Потом собаке и либо загадать следующее, либо увеличить шансы исполнения предыдущего. Если дотянешься до кота, вообще молодец. А до петуха почти никто не достает.
– А ты достал? – Почему-то она не сомневалась, что Даниил «опробовал» памятник не раз и не два.
– Сжульничал. Подпрыгнул.
До осла достать было легко, и Катерина, положив ладонь на его блестящую нагретую морду, подумала: что бы такого загадать, чтоб сбылось? Этот день с самого начала пошел не так, как планировалось, и желания сбились в сторону, оставив одно: подольше побыть рядом с Даниилом. Даниил…
– Загадала, – сказала Катерина и, привстав на цыпочки, потрогала морду собаки. Все-таки жаль, что Катя недостаточно высокая, чтобы достать до кота и петуха. Жаль, очень хотелось, чтоб сбылось, а так высоко она не подпрыгнет…
– Тебе тоже можно сжульничать, – сказал Даниил и вдруг подхватил Катерину под коленки и приподнял. Она быстро погладила кота и петуха, и ее медленно опустили на землю. Даниил отступил в сторону и выглядел как ни в чем не бывало.
Конечно, ему-то что. Он просто помог знакомой девушке. Катерине же сделалось еще жарче – хорошо, что глаз за солнечными очками не видно!
– Так ты жулик, Данила-мастер, – сказала она, чтобы скрыть смущение, и отступила, уступая место следующим желающим «погадать на короля». – И меня втянул!
– Есть немного, – согласился он. – Что загадала, если не секрет?
– Не секрет, – вздохнула Катерина. – Загадала, чтобы у тебя все было хорошо.
Он явно удивился.
– Вот как… Спасибо.
Она кивнула и пошла рядом с ним ко входу в церковь Святого Петра.
Внутри было хорошо и прохладно. Даниил купил билеты на подъемник, однако, прежде чем взбираться на колокольню, прошлись по самой церкви. Тут было очень хорошо прятаться от жары. Здоровенный петух, до того двести пятьдесят лет проведший наверху башни, а теперь подставляющий потемневшие бока удивленным взорам, конечно, впечатлял. Еще впечатляли гулкие звездчатые своды, резные гербы на кирпичных стенах, необычные чугунные светильники и малое количество статуй, но те, что имелись, все оказались с выразительными, будто живыми лицами. Посетителей оказалось мало, и Катерина шепотом спросила у Даниила почему.
– Да все на море, – ответил он вполголоса. – И нам повезло, видимо, попали между туристическими группами. Пойдем на башню.
К счастью, карабкаться до самого верха по железобетонным лестницам не пришлось – внутри колокольни был установлен лифт, которого почти не пришлось ждать. Колоритный лифтер запустил порцию пассажиров, двери закрылись, а когда открылись снова, в лицо ударило воздухом свободы. И первое, что Катерина увидела, – это небо с сахарно-белыми, похожими на взбитые сливки плотными облаками, а уже потом, выйдя наружу, и раскинувшийся внизу город. Смотровую площадку огораживала мелкая сетка, но о ней Катерина позабыла буквально через секунду – она совершенно не мешала смотреть.
Город – скопище черепичных крыш, терракотово-красных под ярким солнцем, и пышной зелени, и перекрещивающихся дорог, и – Катерина сделала пару шагов вправо – блестящей ленты реки, через которую перекинуты мосты. На той стороне также тянулись кварталы, только уже без черепицы, и вставало странное строящееся здание, привлекавшее к себе внимание. Издалека его силуэт напоминал старинный замок.
– А это что? – спросила Катерина у Даниила, молча стоявшего рядом.
– Новое здание Латвийской национальной библиотеки, – охотно объяснил он. Словно ждал сигнала к разговору. – Старое пришло в неудовлетворительное состояние, и городские власти решили вот… новое возвести. Название проекта – «Замок Света», это то ли по одной из латышских легенд, то ли по произведению местного автора, не помню. Местные зовут его Замком Тьмы. Вечером на фоне заката так и есть, да и денег на него из городского бюджета ушло, говорят, просто тьма…
– Но все равно красиво, – сказала Катерина. – А вон по тому мосту меня вчера такси прокатило из аэропорта.
– Это Вантовый мост, самый ближний к устью реки, – правильно понял намек Даниил. – Потом идет Каменный, за ним – Железнодорожный. У него, кстати, отличная подсветка, она даже выиграла какой-то европейский конкурс несколько лет назад. За Железнодорожным следует Островной мост, проходящий через Заячий остров, или Закюсала. И совсем далекий, вон, еле виден, – это Южный, он новый, только что достроили.
– А море там? – Катерина повернулась в направлении устья реки.
– Там, – согласился Даниил. – При должном воображении…
– Я вижу, – вдруг сказала она.
Несмотря на висевшую в воздухе послеполуденную дымку, синяя полоса отчетливо виднелась на горизонте. Катерине вдруг захотелось туда, к самой кромке прибоя, чтобы окунуть ноги в волну и почувствовать дыхание соленого ветра на коже. Катерина скучала по морю – а это ведь наверняка не такое, как сочинское, и не похоже на ту часть Балтики, которую она видела в Санкт-Петербурге. Оно совсем другое. Янтарный и Солнечный берег…
– Если завтра будет хорошая погода, съезди на пляж, – сказал Даниил. – Пока дождь не пошел, нужно ловить момент.
Катерина с сомнением посмотрела на кучевые облака, никоим образом на дождь не намекавшие.
– Катя, это же Прибалтика, – правильно истолковал ее немой вопрос Даниил, – тут погода может меняться пять раз в день, сегодня жара – завтра плюс пятнадцать, и все ничуть не удивлены. Ты бывала в Питере?
– Да, пару раз, с экскурсиями. Один раз осенью, один раз зимой. Я… не очень его люблю, он мрачный, серо-желтый, хотя многие мои друзья говорят, что цветной. Вот Рига разноцветная, – сказала она, снова чуть ли не прижимаясь к решетке. – Крыши, домики… А типовая застройка есть?
– В жилых районах – да, тут тоже имеется наследие постсоветского периода, но слегка облагороженное… в основном. Самый неблагополучный в этом плане – Московский район, вон там, за Центральным рынком. – Он указал на какие-то ангары неподалеку от Железнодорожного моста. – Там не рекомендуется гулять поздно в одиночку, ну и многие дома очень старые, большинство в аварийном состоянии. Типовая застройка в основном не рядом с центром, а за Даугавой, вон там, где я живу, ну, и окружает исторический центр. Так называемые спальные районы – Иманта, Кенгарагс, Ильгюциемс, Болдерая, Пурвциемс… их много.
– Ты хорошо знаешь город, – сказала Катерина уважительно. Сильный ветер трепал волосы, они лезли в глаза, и девушка, нашарив в сумочке резинку, забрала их в хвост.
– Если я где-то живу – я должен знать это место. Впрочем, об этом потом. Посмотри еще, мы не торопимся.
Поделиться книгой: