Королева рубиновых граней

Немного в стороне Лаатая приметила вывороченное с корнями дерево и решила перетащить Энаифа под его гостеприимную тень. Она опять подхватила на удивление тяжёлое тело раненного парня и потянула. Кое-как устроив его под раскидистыми корнями, девушка вернулась, чтобы собрать их вещи, беспорядочно валяющиеся на берегу. Впопыхах завязанная скатерть с остатками вчерашнего ужина, узкий меч, который Энаиф до последнего сжимал в руке. Не засыхающей кровавой каплей блеснул в лучах утреннего солнца рубин, с помощью которого они перенеслись сюда с места побоища. Быстро собрав вещи, она вернулась к юноше, заснувшему неспокойным сном.

– Мама, пить, – услышала через какоето время Лаатая.

Она спешно нашла так удачно прихваченную бутыль, зубами вытянула из неё пробку и поднесла горлышко к сухим губам Энаифа. Немного розовых капель пролилось в приоткрытый рот, парень встрепенулся, протянул руку к сосуду и сделал несколько жадных глотков, после чего с трудом приоткрыл глаза.

– Лаат, – произнёс он, – куда нас перенесло?

– К какому-то тёплому морю, – с готовностью ответила девушка.

– Море… – некоторое время спустя задумчиво повторил он, – ну что ж, не Конэрис, как я надеялся, но могло быть намного хуже.

– Что может быть хуже, Энаиф? – расстроенно спросила Лаатая.

– Нас могло выкинуть просто в море, на вершину тех неприступных гор, – и юноша кивнул на угрожающие снежные пики на западе. – Мы могли оказаться в одном из мёртвых городов пустыни… продолжать можно бесконечно. А ещё мы могли просто не успеть. Неизвестно, чем закончился тот бой на поляне.

– Нас могли убить? – подавленно поинтересовалась девушка.

– Меня – да, – ответил Энаиф и огляделся вокруг. Его взгляд зацепился за повязку на его груди. – Женщина! Как ты посмела обмотать меня этой женской тряпкой?! – и он принялся с отвращением сдирать повязку со своей груди.

Лаатая со слезами на глазах наблюдала, как открывается рана, и едва остановившаяся кровь опять заливает грудь гордого юнца. Он и так не может подняться от слабости, от дальнейшей потери крови мальчишка просто умрёт. Умрёт. На этом можно сыграть. Не хватало ещё, чтобы ребёнок, на несколько лет младше её самой, помыкал ею.

– Энаиф! – как можно строже произнесла она. – Вспомни, в чём заключается твой основной долг сейчас!

– Доставить тебя к Повелителю в целости и сохранности, диссини.

– Как ты думаешь, твоя смерть поможет этому? Те воины на поляне рисковали своими жизнями для того, чтобы ты смог потешить свою уязвлённую гордость?! Да, я не знаю ваших законов и правил! Но никто и не стремится ознакомить меня с ними! Долго ещё я буду попадать впросак?!

Энаиф насуплено молчал. Ещё никогда ни одна женщина, даже мать не смела повышать на него голос. Но и диссини была права. Для рубина она важнее его жизни и гордости.

– Нас найдут, Лаат, – попытался пойти на попятную и оправдаться юноша.

– Вот до тех пор, пока найдут, изволь оставаться в живых и исполнять обязанности по моей охране! – строго произнесла Лаатая. Она уже догадалась, что только такой тон заставит гордого мальчишку уделить должное внимание своему нешуточному ранению.

– Я тебя понял, Лаат, – примирительно ответил Энаиф. – Пожалуйста, помоги остановить кровь.

– Идём к воде, я ещё раз промою рану, а затем перевяжу её остатками твоей туники, – распорядилась девушка и направилась к морю.

Парень приподнялся и послушно пошёл за ней. Латая зашла в воду чуть выше колена и стала поджидать своего строптивого пациента. Она видела, что каждый шаг даётся ему с трудом, но не решалась помочь, чтобы ещё больше не уязвлять проклятую мужскую гордость. Когда Энаиф добрёл до неё, девушка велела ему сесть прямо в воде. Юноша замялся.

– Садись! – повторила она. – Нужно промыть рану. Морская вода способствует заживлению. Что такое, ты боишься воды? – сначала не поверила она.

Энаиф сверкнул глазами и со всего маху плюхнулся в воду, окатив девушку кучей брызг.

– Вот так-то будет лучше, – удовлетворённо произнесла Лаатая и начала легонько омывать рану солёной водой, стараясь не смотреть на лицо парнишки и давая ему возможность незаметно морщиться от достаточно болезненных ощущений. – Идём, я ещё раз перевяжу рану.

– Лаат, – обратился к ней юноша после того, как они вышли на прибрежный песок, и девушка с каким-то злобным удовлетворением принялась рвать его тунику для того, чтобы перевязать рану, – нужно найти тот рубин, что перенёс нас сюда и приложить его к ране. Он остановит кровь.

– Что ж ты раньше молчал? – всполошилась она и, бережно приложив найденный ранее камень к ране, начала снова перематывать неугомонного пациента.

Лоб Энаифа покрыла испарина, видно было, что юноша держится из последних сил. Молодые люди дошли до выбранного ранее места под корягой, и Лаатая расстелила скатерть, предлагая позавтракать. Её измученный муж съел только яблоко, затем плеснул в бокальчик вина из столь предусмотрительно захваченной бутыли, с наслаждением выпил его и откинулся на спину.

– Давай немного отдохнём, Лаат, – слабеющим голосом произнёс он. Веки парня постепенно закрывались, и вскоре он впал в тяжёлое забытье.

***

Лаатая, не отрываясь, смотрела на чуть колышущееся море. Ленивые волны вальяжно накатывались на белый песок, старательно зализывая следы пришельцев, посмевших нарушить его величавое одиночество. Ей вспоминалось детство. Как они с младшим братцем Реесаном, совсем ещё малышом, бежали по совсем другому берегу, весело смеялись и бесстрашно кидались в прохладную мглу. А эти волны. Они ласковые. Тёплые. И они тоже зовут её. Зовут окунуться в детство и… нет, зов действительно усиливается! Девушка глянула на спящего Энаифа и решила позволить себе окунуться, выдастся ли ей ещё когда-нибудь возможность вот так, беззаботно соединиться с любимой стихией.

Она подошла к воде, сняла с себя тунику и шаровары, оставила одежду у кромки прибоя и пошла в воду. Тёплые волны ластились и звали её к себе. Непередаваемое ощущение блаженства охватило Лаатаю. Вода так нежно оглаживала её тело, как… как что? Как ладонь Каридиса, которую она застала однажды ночью на своей попе? Каково это, когда мужчина гладит твоё тело? Не так, как мерзкий Райтен, а так легко, как эти настойчивые волны? Вода уже почти скрыла ноги девушки и сейчас игриво касалась её там, где королевские горничные лишили её растительности. Интересно, для чего? Непривычно, но, стоит признаться, очень приятно, когда что-то легонько ласкает её там. Лаатая сама несколько раз провела там пальчиками вперёд и назад, но потом тряхнула головой, отгоняя наваждение и вспоминая, как ревностно следили воспитательницы в пансионе за тем, чтобы руки девочек находились всегда поверх одеяла, и ни одна не смела трогать себя там.

Словно испугавшись, что строгая месса Латира появится здесь и отчитает её за развратное поведение, девушка грациозной рыбкой нырнула в подбежавшую волну. С наслаждением проплыла под водой, пока не закончился воздух, после чего распласталась на колышущейся поверхности, широко расставив руки. Вот бы построить здесь хижину и остаться навсегда. Солнце. Море. Тёплый песок. Нет загадочных мужей с их неизвестными правилами. Нет ещё более загадочных пророчеств и странных разбойников, посмевших напасть на большой отряд. Нет продающих тебя отцов. Продали. Они оба её продали. Ну да ладно, не она им судья. А она должна достать… Что? Почему её тянет вглубь? Что она должна достать? Лаатая здесь никогда не была и ничего не оставляла. Чей же тоскливый детский голосок просит помощи? Ребёнок. Она должна спасти ребёнка.

Девушка вдохнула побольше воздуха и нырнула. Глубина здесь была не очень большая, и она видела проплывающие меж колышущихся водорослей стайки разноцветных рыб, видела, как спешно прячется недовольный краб, как торжественно шествуют многопалые медузы, как настойчивые солнечные лучи играют гранями красного кристалла, лежащего около шипастой морской звезды. Кристалл? Откуда здесь кристалл? Неужели их добывают в море? Энаиф говорил совершенно про другое. И Лаатая решила достать его. Если это всё же рубин, то стоит приложить его к ране парня, чтобы заживление шло быстрее, а если нет, то она оставит красивый яркий камешек себе. Любознательная жена Повелителя Санаха доплыла до морской звезды, мысленно попросила у неё прощения за то, что лишает её такого сокровища, подхватила заинтересовавший её камень и вынырнула на поверхность. Опасаясь потерять находку в воде, она легла на спину и, крепко придерживая камень, направилась к берегу.

Выбравшись из воды, она решила оттереть камешек от частичек песка и ила, прилипших к нему. Странно, его поверхность достаточно загрязнена, почему же камень сияет даже ярче того, который сейчас привязан к Энаифу? А всё-таки это рубин. Да, огромный, как кулак Каридиса, но это рубин. И Лаатая, одевшись, пошла к юноше, чтобы приложить к его груди найденный камень и ускорить выздоровление. Она аккуратно пристроила его под повязку и прилегла отдохнуть. Всё же день начался затемно и оказался очень утомительным.

***

Проснулась Лаатая от громкого голоса Энаифа.

– Ах вы ж гадкие воришки! – разносился по берегу его окрепший голос. – Убирайтесь отсюда подальше!

– Что случилось, Энаиф? – сонно поинтересовалась она.

– Эти леддаровы обезьяны украли нашу еду! – продолжал возмущаться он.

– Что, всю? – девушка принялась проверять их запасы. – Сыр, несколько лепёшек, немного вяленого мяса уцелело. Бутыль с вином. Как ты думаешь, Энаиф, скоро нас найдут?

– Если Каридис… жив, то скоро. Он настроится на мой рубин и переместится к нам.

– А если нет? – уточнила Лаатая.

– Повелитель начнёт искать тебя, как только узнает, что ты пропала, диссини. Раньше или позже, но нас обязательно найдут. Я… ещё не умею ходить тропами камня, – нехотя признался юноша. Говоря так, он осторожно осматривал и ощупывал повязку у себя на груди. – Что ты мне положила сюда? – спросил он, нащупав огромный камень.

– Я нашла это на дне, – осторожно ответила Лаатая. – Опять что-нибудь не так?

Энаиф хотел размотать ткань и вытащить камень, чтобы его получше рассмотреть, но ссохшаяся корочка не позволяла это сделать.

– Нужно намочить повязку в воде, – предложила девушка и успела заметить отчаянный взгляд парня в сторону так пугающего его моря. – Пойдём, ты сядешь у самой кромки воды, а я буду поливать воду!

– Я сам! – грубее, чем нужно ответил он и направился к воде.

Там Энаиф бесстрашно зашёл в воду по колено и улёгся так, чтобы вода прикрыла грудь. Лаатая услышала, как он тихонько шипит сквозь зубы. Постепенно повязки отмокали, и юноша смог снять их и высвободить рубины, которые были приложены к его груди. Он взял найденный камень обеими руками и стал восхищённо рассматривать его, сначала направив на свет, а потом прикрыл его от любопытных солнечных лучей.

– Мне кажется, или он светится изнутри? – спросил он.

– Нет, не кажется. Я тоже видела его внутренний свет, – тихо сказала девушка.

– Где ты говоришь, нашла его, Лаат? – решил уточнить Энаиф.

– Я плавала, когда почувствовала зов. Нырнула, заметила на дне яркий блеск и достала его, – пояснила она.

– Вот так запросто нырнула и достала самый, может быть, дорогой рубин во всей Ладее, – задумчиво произнёс парнишка, поглядывая то на камень, то на свою чудесным образом затянувшуюся рану. – Вполне вероятно, что ты и есть та янтарная дева из пророчества, диссини. И этот камень ждал именно тебя. Жаль, с нами нет Каридиса, он знает больше меня.

При этих словах Энаиф крепко сжал странную находку и тут же вздрогнул, так как позади него с громким плеском в воду упало что-то тяжёлое. Молодые люди одновременно обернулись на шум, чтобы обнаружить в воде бессознательное тело Каридиса. Они вдвоём кинулись к нему, отчаянно молясь каждый своему покровителю, чтобы мужчина оказался жив, подхватили его и потащили из воды на прибрежный песок. На его левой руке блеснул массивный рубин перстня, который он перевернул камнем вовнутрь и, видимо, пытался сжимать его, чтобы переместиться.

На берегу они смогли получше рассмотреть его. Энаиф принялся осторожно снимать жалкие остатки окровавленной одежды, оставив только небольшие короткие штанишки. Множество порезов, кровоточащих и уже подсохших, покрывало тело. Особенно ужасной была рана в левом боку, были перерублены рёбра, и что-то хрипело и булькало при каждом тяжёлом вздохе. Удивительно, как ещё в мужчине теплилась жизнь.

– Карид, – жалобно позвал его юноша, – не бросай меня, Карид!

Энаиф спешно приложил к ране найденный рубин и с надеждой стал ожидать результата. Ничего не происходило. Вздохи становились всё беспорядочней, а из раны в боку продолжали появляться кровавые пузыри.

– Надо положить его в тень, – предложила Лаатая и, понимая, что ей и ослабевшему от ранения парню не перетащить огромного мужчину, принесла скатерть, на которую они осторожно переложили тело, а потом потянули к вывороченному корню, ставшему их домом.

Устроив раненного, Энаиф опять приложил рубин к ужасной ране.

– Камешек, милый, помоги, спаси моего братика. Я верю, что не зря Вершители судеб перенесли нас сюда и позволили дотронуться до тебя. Ты излечил меня! Возьми лучше мою жизнь, но спаси Карида! – не стесняясь слёз, шептал юноша. – Я буду служить тебе всю жизнь, только спаси его!

Лаатая с изумлением наблюдала, как свет внутри камня разгорается сильнее, и вот уже в руке Энаифа пылает сгусток первозданного огня. Слёзы, капающие из глаз парня, с тихим шипением поглощались пылающим чудом, а младший лёккэр всё также прижимал кристалл к ране и продолжал шептать слова молитвы. Молитвы камню.

Постепенно яркое сияние рубина сменялось плотнеющей дымкой, в какой-то момент она стала просачиваться наружу, огненными сполохами извиваясь над неподвижными мужчинами.

– Ты просил моей помощи, смертный? – нарочито грубым голосом произнесло создание, сотканное из этой дымки.

– Леддар… – растерянно произнёс Энаиф.

– Да, я страшный и ужасный леддар! – продолжал ухать освобождённый дух. Для большего устрашения он поднял вверх свои эфемерные руки и растопырил в стороны десятки огненных пальцев.

Энаиф упал лицом в песок и протянул к духу руки в извечном жесте мольбы. А Лаатая сосредоточенно думала, уж не этот ли голос, только более жалобный, она слышала, когда купалась. Чем-то он напомнил её младшего братика Реесана, очень проказливого в детстве.

– Это ты просил меня помочь? – совсем не испугавшись, спросила она.

– Я, – пытался отмахнуться расшалившийся дух, – подожди, эфайна, не мешай пугать смертного!

– Глупый мальчишка! – прикрикнула на продолжающего увеличиваться огненного духа Лаатая. – Как ты смеешь пугать моего мужа!

– Этот жалкий смертный – твой муж, эфайна? – разочарованно произнёс дух, мгновенно уменьшаясь до человеческих размеров и одновременно обретая плотность.

– Да, Наифат, Энаиф мой муж. И Каридис мой муж. И я запрещаю тебе обижать их!

– Что ты сказала, эфайна? – восторженно спросил он.

– Я сказала, что запрещаю тебе пугать моих мужей! – Лаатая полностью вошла в подзабытую роль старшей сестры.

– Нет, – нетерпеливо, ну совсем как Реесан, перебил её маленький дух, – как ты назвала меня?

– Я назвала тебя Наифат, что значит найдёныш. Я ведь нашла тебя, – как маленькому пояснила девушка.

– Имя. Ты дала мне имя, эфайна, – глупо заулыбался названный Наифатом.

– Ну да, даже если ты глупый непослушный мальчишка, я не могу к тебе обращаться "Эй, ты!"

– Наифат! Слышите, моё имя Наифат!!! – восторженно закричал огненный дух, вознёсся в небо и сделал несколько кругов над пляжем, рассыпая вокруг яркие искры.

– А ну прекрати баловство! – пришлось прикрикнуть на него Лаатае, и Наифат тут же спустился к ней. – Лучше объясни нам, почему ты так радуешься, что я назвала тебя найдёнышем?

– Ты нашла меня, ты освободила меня из заточения, напоила кровью и дала мне имя, значит я теперь взрослый самостоятельный леддар, – важно произнёс дух, гордо выпятив грудь и с удовольствием примечая, как плотнее прижимается к песку пляжа Энаиф.

– Это ты-то взрослый?! Ведёшь себя как мой пятилетний братик!

– Эфайна, мне почти восемьсот лет! – обиженно произнёс Наифат.

– Восемьсот, – задумчиво повторила девушка, – а затем, спохватившись, спросила, – а сколько же вы живёте?

– Ну-у, – протянул дух, – вообще-то считается, что мы бессмертны, моему отцу-создателю почти девять тысяч лет, но глубоко в огненных горах живут и те, кто помнит эту землю во всей её красе – только огонь и леддары.

– Значит, ты всё-таки ещё малыш, – сделала вывод Лаатая.

– По нашим законам я – взрослый самостоятельный леддар! – упрямо повторил Наифат. – И… ты теперь моя эфайна, – с надеждой добавил он.

– Что означает эфайна? – переспросила девушка.

– Ты спасла меня из плена камня, напоила меня кровью, назвала меня. Ты теперь моя хозяйка, по-нашему – эфайна, – просительно заглядывая опешившей Лаатае в глаза, добавил маленький леддар.

– Зачем мне нужен непослушный огненный дух? Спалить столицу Повелителя?

– Нет, нет, я послушный! – испуганно возразил Наифат. – Я не могу ослушаться свою эфайну! Я буду делать всё, что ты скажешь! Хочешь, спалим чью-нибудь другую столицу? – с надеждой предложил проказник.

– Я тебе спалю! – пришлось прикрикнуть Лаатае. – Лучше по-хорошему признавайся, для чего ты мне можешь пригодиться, а иначе… – она задумалась, увидела кристалл, который без огненного духа в нём оказался обыкновенным рубином, – иначе я закину этот камень обратно в море. Вот!

– Я скажу! Я всё скажу, ты только спрашивай, эфайна! – испуганно заверещал маленький дух.

– Ты можешь заживить раны на теле моего мужа, Наифат?

– Смогу. Только… сила леддаров родственна силе рубина. Мы добавляем храбрости, мощи, достоинства и красоты сильным и лишаем этого слабых. Добрых делаем добрее, злых – злее. Мужам увеличиваем силу, а женщинам – плодовитость, мы разжигаем тлеющие искры любви и ненависти! Готова ли ты принять его такого, с многажды умноженными чертами характера? Не боишься, что он станет злобным тираном или безвольной тряпкой?

Лаатая старательно вспоминала все моменты, которые они провели вместе. Холодное безразличие при первой встрече, замах меча над головой воина, злополучный соус лачи, поцелуй на ночь, горячую руку на попе. То, как он закинул к ней в шатёр истекающего кровью Энаифа, обещание не бить плетью и не привязывать… И тут её взгляд встретился с умоляющим взором Энаифа.

– Он справится, – умоляюще шепнул юноша.

– Принимайся за дело! – велела леддару Лаатая.

Огненный дух накрыл раненого плотным покрывалом исцеляющего огня, Энаиф было кинулся к брату, но, одумавшись, обессиленно осел на песок. Несколько мгновений ничего не происходило, затем тело Каридиса выгнулось, мужчина глухо застонал и обмяк. Рядом с раной в боку, сейчас затянутой тончайшей кожицей, валялся обломок меча длиной с ладонь.

– Принимай своего мужа, эфайна! – обратился к ней маленький дух. – Подлатал… исправил кое-что, – леддар как-то подозрительно усмехнулся, – теперь точно сможет стать настоящим мужем, а то… – здесь его взгляд встретился с предостерегающим прищуром Энаифа, – в общем, сами разберётесь! Ещё моя помощь нужна?

– Принеси вина и еды, леддар, – решил обратиться к нему Энаиф, убедившись, что его старший брат заснул исцеляющим сном. Маленький дух вопросительно глянул на Лаатаю.