Не дура

– А зачем вам простая? Она же на ночь, не больше. А мне еще торт печь.

– Будто за вином сходил в Австралию.

– В астрал, – глотнула еще вина Алиса. – Может, музыку включишь?

– Поставь еще раз миксер.

– Ах ты, зараза. Я, между прочим, тебе делаю торт.

– Да? А я-то думаю, что за бардак на кухне, – привел я одним движением руки на кухню Армстронга и Эллу Фитцджеральд. – Жди, сейчас тебе споют.

– Ожидание праздника мне всегда приносило больше удовольствий, чем сам праздник. Хочешь попробовать начинку?

– Очень.

– Вот, – протянула она мне средний палец, предварительно обмакнув его в крем.

– Чувствую, меня здесь недолюбливают? – обнял я ее пальчик своими губами, потом притянул Алису к себе и начал целовать шею.

– Ну и как? – обрадовались мелодии ее бедра и начали двигаться в такт.

– Ты вкуснее.

– Я еще не надела белое платье.

– А цвет, цвет платья имеет значение?

– Конечно! Красное – чтобы женщину заметили, белое – чтобы ценили, халатик – чтобы не отпускали.

– В таком виде тебя вряд ли возьмут в универ.

– Ты про анкету?

– Да.

– Я тоже так решила, зачем работать за копейки, к черту такую работу, лучше буду печь тебе торты… иногда… на день рождения.

Очарование

– Очаровывать – это для мальчиков. Будучи мужчиной надо действовать. Самое главное, ничего женщине не объяснять, просто сделать и все. В этом будет гораздо больше мужского, чем в самых распрекрасных словах. Это я все понимаю, но возникает вопрос: почему же тогда мужчины так любят болтать, не все, конечно, но в основном.

– Потому что женщины любят ушами. То есть вы мне не верите?

– Верю. Кстати, где вы научились так очаровательно врать?

– Там же, где вы так очаровательно верить.

– Понятно, значит, в Караганде. Ладно, рассказывайте, как вы туда попали? – гладила чашку девушка, будто та должна была знать ответ.

– В Караганду? – улыбнулся я.

– Ну да, в кино. Лицо ваше мне незнакомо, так что можете врать дальше. Я тоже люблю мечтать.

– Ладно, в кино, как и все туда попадают: либо по наследству, либо случайно, как я.

– Сейчас будет красивая легенда.

– Я бы сказал, притча. Во всем виноват кофе. Я летел в отпуск в Болгарию, вот прямо как мы с вами сейчас. Обычный рейс, необычайно красивая стюардесса налила обычный кофе и передала мне. И вот когда кофе был у меня почти в кармане, сосед мой неожиданно решил поменять позу, да так, что кофе действительно оказался в моем кармане.

Мужчина, как мне показалось, не сразу понял, в чем дело. Глаза его были наглухо зашторены темными очками. Тихо сказал:

– Извините.

– Вы что, не видите? – оторвал я мокрую ткань своих брюк от ноги, чтобы не было так горячо.

– Я – нет, – ответил он, как мне показалось, с издевкой. Благо, стюардесса уже стирала салфеткой пятно с моих штанов. Потом повторила маневр с кофе, снова наполнив мне пластмассу. На этот раз все прошло удачно. Я поблагодарил ее, она очаровательно удалилась обслуживать других пассажиров, оставив мне улыбку в качестве компенсации за нанесенный ущерб. Еще несколько секунд покатала мой взгляд на качелях своих впечатляющих ягодиц, пока те не растворились в проходе самолета. Приятная женщина. Злость мою сняло как рукой. Ее рукой.

– А что случилось? – произнес как ни в чем не бывало сосед сквозь очки.

– Штаны до сих пор дымятся.

– Что, стюардесса понравилась? Надо держаться.

– Поздно, уже пятно, – мне самому тоже стало смешно.

– На что похоже? – спросил он

– Напоминает профиль моей бывшей жены. Пожалуй, так и оставлю.

– Ну что же, кофе здесь неплохой. Хорошо пахнет, – сделал сосед глоток из своего стаканчика. – Да и место для жены подходящее. Посадил на колени и любуешься.

– Век готов с пятнами ходить, если такая женщина будет так усердно гладить мои ноги.

Я снова поймал полуулыбку стюардессы, которая уже не слышала нас и разливала кофе пассажирам, сидящим впереди.

– Вы уж не держите на меня зла? – продолжал сосед.

– Уже отпустил, нам же еще как-то надо жить вместе… эти два часа.

Он улыбнулся:

– А как выглядела ваша жена?

– Вы что не знаете, как они выглядят? Правильные черты лица, нос с горбинкой. Яркие карие, словно гречка искрящиеся глаза, волосы шелковые, теплые, густые, будто сумерки летом, растеклись по плечам блестящей на закате рекой. Худые ключицы, которые навечно врезались мне в память. Бесконечные тонкие сильные руки, два солнца трепетной груди, выдающиеся бедра и тонкие лодыжки.

– Чувствую, сохнете по ней до сих пор. Разлюбить не пробовали?

– Легко вам говорить, вы сами попробуйте.

– Если бы я такую попробовал, у меня бы тоже не получилось.

– Где же она? Почему не летит сейчас с нами? Я знаю, вы не хотели наскучить красоте, для этого ушли первым, – поправил очки попутчик.

– Нет, первой ушла она. Она погибла. Парашют не раскрылся.

– Извините.

– Да ничего, я уже пережил.

– Вы так славно вырезали портрет своей жены, а я как выгляжу по-вашему? – постарался избежать минуты молчания мужчина.

– Вы правду хотите услышать?

– Валяйте, чего уж там. Тем более кофе я уже допил.

– Как очковая кобра, которая неожиданно ужалила меня, защищая свое пространство.

Он громко засмеялся.

– А еще у меня почему-то возник образ железного человека. В вашем голосе столько металла, пронизывает до самых пяток.

– В волосах гораздо больше, – улыбнулся сосед и потрепал свои седые волосы.

Видно было, что ему нравилось, когда говорили о нем. Люди всегда делились на тех, кто любил послушать о себе и на тех, кто поговорить о других.

– В общем, мудрая говорящая кобра с металлом в голосе.

– Похоже, и в характере его залежи, – сделал я последний глоток и заткнул пластик в сеточку впередистоящего кресла.

– У каждого есть риск заржаветь: достаточно попасть во влажную теплую негу.

– Вот откуда такое чудовищное обаяние. Видимо вы хорошо разбираетесь в человеческих отношениях.

– Скорее в нечеловеческих, – поправил он и протянул руку: – Давид.

– Кирилл, – пожал ее.

– Очень приятно.

– А почему нечеловеческих?

– Потому что фильмами человеческих денег много не заработаешь. Я – режиссер. Лечу на съемки со своей командой.

– Понятно! А где команда? – всматривался я в ряды кресел, пытаясь обнаружить остальных.

– В бизнес-классе.

– А вы почему здесь?

– Люблю пообщаться с нормальными людьми на обычном языке. Правда, не всегда так везет с соседями, как сегодня.

– Вы всегда так начинаете знакомство? – посмотрел я на свои брюки, которые уже почти высохли.

– Нет, здесь обошлось без сценария, еще раз извиняюсь. А вы, наверное, художник?

– Нет, шахтер.

– Чувствуется глубина, – улыбнулся Давид. – Я хотел сказать, изящно пишите портреты.

– Точнее был шахтером, уволился, решил съездить в отпуск на море.

– Как там, под землей?

– Жить можно.

– Значит, не обманывают про жизнь после смерти?

– Нет. Не врут. Там в темноте полно людей с фонариками на головах, которые с такой страстью ищут свое счастье, будто на поверхности оно уже закончилось.

– Темнота, это прекрасно. Что там еще есть кроме полезных ископаемых?

– Крыс много, приходится еду подвешивать над головой, чтобы не остаться без обеда.

– Крыссссы… – задумчиво вытянул длинный хвост из этого слова мужчина, по-видимому, вспомнив что-то свое. – Главное, чтобы среди людей их не было.

– Нет, в этой дружной семье дерьмо не приживается. А с крысами спокойнее, они первые бегут, случись что, чуют.

– Всегда завидовал людям, которые в нескольких словах могут нарисовать портрет или пейзаж.

– Влияние книг: все детство просидел с матерью в библиотеке, она там работала, я читал, – отвлекся я от рассказа, посмотрел в иллюминатор и заметил вдали белый самолетик, будто бумажный.

Он тоже расправил острые крылья, так же ветер гулял в голове, подгоняя его непрерывный полет. На мгновение мне показалось, что он даже смог разгадать буквы названия авиакомпании. Получалось его имя. Сложенный неплохо физически, из чистого, как новая жизнь, листа, он переливался на солнце, словно рыба в воздушном океане. Видно было, что самолет гражданский, и тоже перевозил пассажиров, но любил пассажирок. Достаточно легкомысленный, чтобы взять его на вооружение.

– И что же дальше? – толкнула меня локтем девушка.

– Мне такого художника в команде очень не хватает. Вы же безработный теперь? – посмотрел на меня режиссер, будто увидел что-то волшебное.

– Выходит, что так.

– Не хотите помочь мне делать кино? Поверьте, это безумно интересно, – сказал он с такой страстью, будто признавался в любви, ожидая положительного ответа.