Император Африки

Глава 1 Свадьба.

Менелик II восседал на троне и ждал прихода «новобрачных». О том, что молодая невеста была уже далеко не первый раз замужем, мы умолчим, также, как и не упомянем о том, что и сам Мамба был далёк от невинности, как Чёрное море от Карибского.

Необычная свадьба принесла огромный всплеск внимания со стороны всех заинтересованных лиц. Послы и консулы, практически всех развитых стран, толпились сейчас в общей зале недавно отстроенного дворца.

Там же присутствовала и многочисленная армия журналистов и фотокорреспондентов. Все они лихорадочно записывали в походные блокноты свои впечатления о начале свадьбы и убранстве дворца императора Абиссинии, внимательно оглядываясь по сторонам. Фотографы настраивали аппараты, намереваясь запечатлеть всё действо на фотоплёнку для истории, ругались и спорили между собой.

Я стоял, разодетый в праздничные одежды и обвешенный украшениями, как новогодняя ёлка игрушками. В схожем облачении рядом стояла и Заудита, стараясь не согнуться под тяжестью одежд, обильно украшенных золотым шитьём. Церемония проходила в главной церкви Аддис-Абебы, а свадебный обряд проводил митрополит коптской Абиссинской церкви, абуна Матфей, со всей подобающей случаю торжественностью.

Под тяжёлым и твёрдым, как панцирь черепахи, одеянием, а также кожаной жилетки, надетой под него, страшно чесались спина и грудь. Из-за многочасового стояния в духоте, липкий пот стекал по всему телу. Что чувствовала при этом невеста, мне было неведомо, наверное, нескончаемую радость, ведь это её выдают замуж, а не меня.

Наконец, все церковные формальности были благополучно завершены, и наступил момент, когда можно было выйти из церкви и поехать во дворец. Возле выхода процессию ожидал почётный эскорт на лошадях и открытая повозка для «молодых». Там же стояли представители иностранных делегаций, с которыми у меня в последние два дня было много встреч и консультаций.

Император Менелик II, дождавшись окончания церемонии, сразу же уехал в императорский дворец, а с ним вместе убыли наиболее значимые фигуры его двора и иностранных делегаций.

После службы, выслушав многочисленные поздравления, от малознакомых и вовсе незнакомых мне людей, мы чинно вышли из церкви и двинулись, рука об руку, в сторону празднично украшенного экипажа. Галантно подав Заудите руку, я собирался уже взгромоздиться на коляску сам, когда… Того, что произошло дальше, не ожидал никто!

***

Фредерик Эванс и Фёдор Лисин прибыли в Аддис-Абебу с жёстко определённой миссией, для успешного выполнения которой они наняли ещё по дороге шайку разномастных людей, без роду и племени. В Аддис-Абебу они въехали поздно вечером и поодиночке, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания, что им и удалось сделать без особого труда.

Один из них зарегистрировался в качестве корреспондента из Швеции, другой — фотографом из России. Оба приехали, чтобы присутствовать при бракосочетании царя Судана и принцессы Абиссинии, но совсем не с той целью, которую декларировали, а с абсолютно другой.

Прибыв к церкви, где проходило свадебное богослужение, они распределили роли и расставили людей в тех местах, которые посчитали наиболее удобными, для запланированной акции. Оба были опытными людьми, умеющими ловко проводить подобные мероприятия, и мастерами своего дела, обучающими искусству террора людей из России.

По сигналу Эванса, подельники затеяли потасовку с местным населением, вышедшим поглазеть на свадебную процессию. После обмена словесными оскорблениями, дело быстро дошло до драки, а потом и до поножовщины, в довершении начатого задела, раздались и выстрелы. Охрана свадебной церемонии, обнажив оружие, ринулась к месту схватки, для наведения порядка.

А там уже разворачивался рукопашный бой, между местными неграми и засланными «казачками». Телохранители царя Иоанна Тёмного тоже стали смещаться в сторону шума, вызванного дракой и пистолетными выстрелами, бросив охрану свадебной церемонии на самотёк, чем и воспользовались оба «акционера».

***

Я уже занёс одну ногу в коляску, когда… раздались крики в той стороне, куда мы должны были ехать. Пришлось мне убирать ногу с подножки и повернуться в сторону, откуда слышался не только шум драки и крики, а уже и раздавались револьверные выстрелы.

Охрана, а затем и мои телохранители, стали перемещаться на грохот выстрелов, чтобы разобраться и уничтожить агрессивно настроенных людей, желающих потасовкой омрачить нашу свадебную церемонию. Ничего серьёзного я не предполагал, списывая эту суматоху на глупые разборки за место, где было бы лучше видно свадебный кортеж. Я ошибался…

Фёдор Лисин отчётливо видел перед собой Иоанна Тёмного, который с озабоченным выражением лица смотрел в ту сторону, где работала отвлекающая группа. Нужный момент настал!

Убедившись, что рядом не осталось никого, кто мог бы помешать, он, выпростав из-за пазухи внушительных размеров револьвер, выставил его перед собой и, вынырнув из толпы, бросился к Мамбе, одновременно уверенно нажимая на взведённый курок.

Я уже было расслабился, и снова захотел сесть в коляску, когда, внезапно вывернувшись из толпы, в сторону процессии бросился неизвестный человек. В руках он держал большой револьвер. Вытянув его перед собой, он стал торопливо стрелять, целясь в меня.

Завизжали пули, пронзая мою одежду. Понимание ситуации мгновенно заполнило собою расслабленный мозг, а рука машинально пролезла сквозь длинную прорезь свадебной одежды, доставая из кобуры моего верного товарища.

Грохот третьего выстрела застал меня уже с маузером в руке и двумя рваными полосами на плече и животе. Я ведь тоже не стоял на месте в ступоре, а двигался, пытаясь уйти с линии прицельного огня.

Поднятый навскидку маузер выстрелил, приведенный в действие нажатием моего пальца на спусковой крючок. Я успел сделать ещё один выстрел, когда предпоследняя пуля, выпущенная из револьвера нападающего, ударила меня прямо в грудь, отшвырнув назад.

Я упал, упал и убийца. Моя пуля попала ему в голову, разворотив череп в районе переносицы.

- Мамба, — вскрикнула Заудита, сидя в коляске в полном ошеломлении от развивающихся непредсказуемых событий.

-Мамба, ты жив? — вскрикнула она ещё раз и бросилась ко мне, пока я лежал на земле, запутавшись в своих тяжелых праздничных одеждах (всё же, в них был толк).

Тяжёлое золотое шитьё приостановило свободный полёт пули. Затем пуля, пробив одежды, уткнулась в толстый кожаный жилет, который я практически никогда не снимал, находясь в людных местах. Пробив и его, она застряла в мышцах груди, но так и не смогла проникнуть дальше.

Фредерик Эванс напряжённо всматривался в происходящее перед ним. Лисин выскочил из толпы, как они и планировали, и, выхватив револьвер, стал стрелять из него на ходу, целясь в Иоанна Тёмного.

- Вот дурак, — выругался Эванс, — слишком рано, поторопился, неопытность подвела. Эти молодые социал-революционеры, им бы только стрелять во всех, поборники борьбы с монархизмом. Идиоты…, - и он зло сплюнул сквозь плотно сомкнутые губы.

Но одна из пуль, всё же, свалила Иоанна Тёмного, который смог застрелить Лисина. Полученный Эвансом приказ был однозначен — Иоанн Тёмный должен быть убит любым способом, и наверняка, иначе… Про иначе Фредерик старался не думать.

А Мамба был жив, это стало очевидно, когда он с натугой начал подниматься навстречу своей новоиспечённой жёнушке. Этого Эванс не мог допустить, и решился на крайнюю меру, лихорадочно доставая обе бомбы, спрятанные в громоздком фотоаппарате.

Он сознавал, что разрыв мощной бомбы может убить и дочь императора. Убивать Заудиту было крайне нежелательно, но такой вариант, тем не менее, всё равно допускался, потому как — любой ценой!

Толпа, ранее стоявшая стеной по обочинам дороги, по которой должен был проехать свадебный кортеж, сейчас разбегалась во все стороны, стараясь укрыться от стрельбы.

Пользуясь суматохой и неразберихой, Эванс сделал два шага вперёд и, достав бомбу, с силой швырнул в сторону Мамбы и Заудиты. Подготовив вторую бомбу и занеся руку вверх, Эванс невольно встретился взглядом с Мамбой, и застыл, не в силах пошевелиться, загипнотизированный нечеловеческим выражением дикой ярости, плещущейся в глазах черного короля.

Убийца успел запалить вторую бомбу, когда его грудь получила сразу две пули, он упал, бомба тоже, и через секунду раздался второй взрыв, заглушив разрыв первой бомбы, сделавшей своё дело.

Заудита бежала ко мне, со страдальческим выражением на лице, выставив вперёд нежные смуглые руки. За ней я, вдруг, заметил высокого европейца, достававшего из фотоаппарата, размещавшегося на треноге, не сменные кассеты, а два предмета, очень похожих на РГОшки, только намного больше. «Бомбы», — осенило меня и, несмотря на рану, я похолодел.

Пока я думал, европеец запалил бомбу и через секунду ловко метнул её в нашу с Заудитой сторону. Запалив и переложив в правую руку следующую, он собирался швырнуть и её.

- Нет!!! — закричал я, с ужасом глядя, как первая граната, кувыркаясь в воздухе, летит прямо к нам. Ярость, дикость, звериная злоба, ненависть захлестнули меня с головой, даже без унганского эликсира.

Время словно остановилось и потекло утомительно медленно, вязко отсчитывая миллисекунды жизни. Маузер, подчиняясь моей воле, выстрелил два раза. Я отчётливо видел цель, словно приблизившуюся ко мне вплотную. Два выстрела прогрохотали один за другим, и я не сомневался, что обе пули попадут точно в цель.

Тень смерти накрыла европейца, жить ему оставалось не больше мгновения. Но граната уже нависала над Заудитой. С ужасом и отчаянием я видел, что тень смерти стремительно накрывает и её своим тяжёлым могильным пологом.

— Нет!!! Не надо, Боже, не надо!!! Я не прощу!!!

Заудита, видя отчаяние на моём лице, успела лишь повернуться навстречу своей смерти, в удивлении распахнув огромные глаза и пытаясь поймать непонятный ребристый предмет, которого так испугался её муж.

Громкий взрыв разорвал в клочья её одежды, выжег лучистые глаза, оторвал протянутые навстречу руки и бросил всё то, что осталось от бывшей секунду назад молодой женщины на пыльную, истоптанную сотнями ног землю.

- Ненавижу! — Ненавижу! — захлёбываясь яростью, страхом, гневом, отчаянием и безысходностью, кричал я, наблюдая, как происходит непоправимое. Ничто не вечно на земле, не вечна и моя жизнь. Но за что умирала сейчас эта женщина, за что я опять остался один. За что???

Подхватившись с земли, я сделал два шага и опустился перед телом Заудиты, распластанным на земле. Поднимая обеими руками землю, пропитанную кровью, я подносил её к своему лицу и рыдал.

Рыдал взахлёб, не всхлипывая, не вдыхая в перерывах воздух, а просто орошая своими слезами окровавленную землю, зажатую в моих руках. Заудита умерла. Её душа, оторвавшись от тела, кружила надо мной, не решаясь сразу улететь туда, куда мне не было доступа, словно прощаясь с моим залитым кровью сердцем и потерянным в горести сознанием. Покружив, она вознеслась ввысь, и вскоре растаяла среди ясного неба.

Как только я осознал это, неведомая сила всколыхнулась во мне.

— Будьте все вы прокляты! Я уничтожу вас. Я знаю, кто приказал это сделать и ради чего. Слышите вы, я знаю. Я объявляю войну Британской империи. Войну до конца. Клянусь своей кровью и духами Африки. Я уничтожу её. Я уничтожу всех, кто отдал этот приказ, и всех, кто задумает сделать такое вновь.

- Бойтесь меня, Мамбу, царя Судана, Иоанна Тёмного, Иоанна Мстителя. Я отомщу, и месть моя будет страшная и неотвратимая. Ждите, я приду к вам, англы, и отомщу. И пусть небеса содрогнутся от моей мести!

Ненависть захлестнула меня с головой, я закружился в каком-то диком танце вокруг тела Заудиты, которая так и не успела стать моей женой, и которую я почти не знал. Этот танец ярости и мести, вызванный откуда-то из глубин моей души, был настолько дик и ужасен, что вокруг меня образовалось огромное пространство, полностью свободное от живых людей.

Я танцевал ритуальный танец, присланный мне мёртвым богом из тьмы веков, и который жил в моём подсознании, запрятанный там так далеко, что я о нём и не догадывался.

Все смотрели на безумство Мамбы и не осмеливались подойти к нему. Неизвестная сила, имеющая сверхъестественную природу, отталкивала их, заставляя бежать, куда глаза глядят. Наиболее стойкие и храбрые стояли в оцепенении, как будто увидели проявление своих старых, тщательно скрываемых страхов, и только потихоньку отступали назад, вытаращив в ужасе глаза и заливаясь холодным потом, несмотря на жару.

Кружась в запредельном мистическом танце и улавливая незнакомые для меня образы, я впал в транс. В голову приходили слова на незнакомом языке. Я повторял их, одной рукой срывая с себя тяжёлые одежды и кружась уже полуголым, собирая со своей груди текущую по ней кровь из ран и разбрызгивая её вокруг.

Пуля, застрявшая в груди, давно уже была выдернута и сейчас валялась где-то в пыли. Поднося к губам руку, окровавленную своей кровью и Заудиты, я выкрикивал слова проклятий и клятв, пока у меня ещё оставались силы. В голове проносились видения будущего, которые я не в силах был запомнить.

Потом силы оставили меня, я зашатался, разум окончательно помутился, и кровавая пелена опустилась на мои глаза. На слабеющих ногах я сделал ещё два круга безумного танца, пока они окончательно не подкосились, и я не рухнул на окровавленную землю, уже ничего не слыша и не видя. Мир закружился перед глазами, и я потерял сознание.

Луиш Амош ждал во дворце прибытия из церкви Мамбы с Заудитой. Время тянулось мучительно медленно. «Надо было поехать вместе с Мамбой», — досадуя на самого себя, думал он. Здесь же ждали Ефим Сосновский и остальные приглашённые, включая послов ведущих европейских держав.

С улицы послышался шум. Заинтересовавшись, Луиш вышел из дворца, надеясь, что это звуки приближающегося свадебного кортежа. Действительность поразила его. Шум оказался выстрелами, которые слышались от церкви. Луиш стоял, напряжённо прислушиваясь, пока отчётливо не услышал треск револьверных выстрелов, а потом, ни на что не похожие, раздавшиеся один за другим, два гулких взрыва. Сердце ёкнуло — «Беда!».

Не помня себя от страха, он бросился бежать в сторону выстрелов. Заметив стоявшую неподалеку повозку, с запряжёнными в неё двумя лошадьми, принадлежавшую какому-то вельможе, Луиш запрыгнул в неё и закричал: «Гони!».

То ли у него был страшный вид, то ли его уже здесь хорошо знали, но возница, чёрный, как сапог, негр хлестнул лошадей длинной плёткой и, повернув повозку в сторону раздавшихся взрывов, направился туда, всё ускоряясь и ускоряясь.

Через несколько минут они домчались до церкви и страшная картина, открывшаяся их глазам, заставила сжаться сердце Луиша в мучительном спазме. Прямо перед церковью лежала убитая, разорванная в клочья Заудита, а возле неё, шатаясь от бессилия, опускался на землю Мамба. Как Луиш оказался рядом в течение пары секунд, он не мог бы объяснить и самому себе.

Мамба лежал на залитой кровью земле, без сознания, весь перепачканный. Луиш, который был намного меньше его, одним движением просунул под тело руки, не чувствуя веса, поднял Мамбу и бегом бросился к повозке. Уложив Мамбу, он вышвырнул с козел кучера и, настёгивая лошадей и издавая вой, подобно раненому волку, понёсся к дворцу, желая только одного, чтобы его друг выжил.

Что происходило дальше, Луиш помнил плохо. Как передавал Иоанна Тёмного в руки русских лекарей, работавших в госпитале, организованном в Аддис-Абебе ещё при итало-абиссинской войне, да так там частично и оставшихся; как кричал, что Мамба должен жить; как рыдал, словно женщина, забившись в самый дальний угол дворца; как потом сидел в прострации, не думая ни о чём.

Всё это прошло мимо его сознания, оставив только горечь утраты и чувство несправедливости жизни. Мамба будет жить, это всё, что интересовало его, а Заудита погибла, так и не став его женой. Император Менелик II пребывал в полнейшем шоке. Его дочь погибла смертью храбрых. Погибла в мирное время, но в бою, став жертвой подлого нападения. В том, что это нападение было организовано врагами Мамбы, он не сомневался.

Но зачем было убивать невинную девушку? Лес рубят — щепки летят, ответил бы ему любой русский. В большом деле без потерь не бывает, — сказали бы ему англичане, которые всё это и затеяли. Но что делать отцу, у которого убили единственную дочь? Мстить и требовать наказания виновного! А что делать императору, у которого подло убили дочь? Мстить и убивать в ответ, объявляя войну!

Менелик II знал, кто отомстит за него. Свадебный союз распался, военный — нет! О том, что Мамба страшно отомстит, Менелик не знал, Менелик был в этом уверен и чувствовал это всеми фибрами своей африканской души. Мощный всплеск чистой энергии ненависти чувствовали все, кто находился в Аддис-Абебе в тот момент.

Мамба был унган, Мамба был христианином, страшная смесь, похлеще напалма. Оставалось ждать, когда он встанет на ноги и будет действовать, а пока всем его подданным было достаточно просто знать, что он жив.

Каждый сразу стал готовиться к мести и к войне, будучи наслышанным о страшной клятве, которую дал Иоанн Тёмный над телом своей невесты. От себя Менелик II собирался выделить воинов, готовых мстить, вместе с Мамбой, и оружие, которое он планировал закупить в России и других странах.

Почему там? Помимо наработанных связей, оружие там было самое недорогое, исходя из того, что однозарядная винтовка Ремингтона шла по оптовой цене три фунта стерлингов за штуку, а курс был 1 фунт — два рубля девяносто четыре копейки. Нарезная винтовка системы Бердана стоила всего десять рублей в розницу, их было много на складах, после перевооружения Российской армии, да патроны шли по два рубля за сто штук.

Сто тысяч винтовок, по оптовой цене семь рублей за штуку, и пара миллионов патронов к ним, всё вместе не превышало миллиона рублей. Такую сумму царь Судана, Иоанн Тёмный, уже мог себе позволить, а Менелик II, несомненно, собирался субсидировать это мероприятие, организовав покупку оружия и его доставку.

Африку ждали странные времена, необычные и изменяющие сам мир. Населённая полудикими племенами, не вышедшими ещё, в основном своём большинстве, из первобытно — общинного строя, она стала, неожиданно для себя, оказывать влияние на мировую историю. И Менелик II только приветствовал это, удовлетворенно замечая страх в глазах английского посла и удивление у всех остальных иностранцев, приглашённых на судьбоносную свадьбу.

Тихо, стараясь не привлекать к себе лишнее внимание, многие иностранцы покинули Аддис-Абебу, стараясь скрыться поскорее и не попасть под праведную месть негуса Абиссинии, что, в общем-то, было правильно. Аддис-Абеба опустела, затаившись, словно раненый тигр, укрытый дикими джунглями, вынашивающий проекты быстрой мести, и готовящийся к неизбежной войне.

Глава 2 После «свадьбы».

Я очнулся через сутки после нападения и гибели Заудиты. Странно, но у меня ничего не болело. Моё тело и душа находились в какой-то мрачной гармонии. Тело не болело и не просило помощи, рана и царапины были тщательно перевязаны, и я на них не обращал внимания, зная, что через пару дней они быстро зарубцуются.

Душа? Душа болела и ныла. Горечь, ушедшая было после смерти Нбенге, вновь вернулась, но уже не жгла так сердце, как раньше. Видно, не судьба мне быть женатым, или сейчас не судьба. Боль не беспокоила меня сильно, но это не значило, что я забыл слова клятвы.

Эти бесконечные попытки меня уничтожить уже раздражали. Необходимо было теперь разобраться с теми, кто, не задумываясь, отдавал приказ на избавление от меня. Раздумывая об этом, я уловил, как ко мне подкрался верный Луиш, с тревогой глядя на меня. Я стал медленно вставать. Луиш сразу подскочил и стал помогать, не говоря лишних слов.

С его помощью я смог одеться и привести себя в порядок, приличествующий моему положению. Негоже и дальше появляться в полуголом виде, прикрывая свои чресла одной кобурой с маузером. Ну, это я утрирую. Выйдя из комнаты, больше напоминающей больничную палату, я ответил на приветствие воинов охраны, проморгавших нападение на меня. Эх, Палача со мной не было, а то бы он тут… навёл порядок. Суки…

В сопровождении Луиша я проследовал в один из залов и опустился в глубокое деревянное кресло. Меня ждал непростой разговор с Менеликом II, к которому уже побежали придворные, сообщая "радостную" весть, что я очнулся и даже уже пошёл, нет, не на…, просто смог уже сам ходить.

Негус появился через час, быстро, но важно шествуя по небольшому залу, где я находился. Я подождал, пока он подойдёт ближе, а потом, с трудом поднялся из кресла, слегка пошатнувшись при этом, вызвав у него непроизвольное желание меня поддержать.

Это его невольное движение не укрылось от моих глаз. Значит, он мне не враг, а теперь уже соратник, движимый таким же чувством мести, которая охватила и меня.

- Я приветствую тебя, император, — сказал я, стоя перед ним.

- Не могу тебе ответить тем же, муж моей безвинно погибшей дочери, — ответил мне Менелик.

- Не всё зависит от нас, и не всё мы можем предвидеть, негус. Где была твоя охрана, где был тот, который проверял иностранцев, прибывших на свадьбу? Или никогда и никто не осмеливался покушаться на жизнь императора и его приближённых?

- Эти люди ответят за случившееся, — глухо ответил мне негус, — по всей Абиссинии ищут организаторов, и всех, кто может быть причастен к этому. Мои палачи уже допрашивают тех, кто затеял драку, отвлёкшую охрану.

- Поздно уже пить лекарство, когда желудок отвалился, — перефразировав знаменитую фразу, ответил я. — Мне предстоит самому разобраться во всём и наказать всех, кто имел наглость покушаться как на меня, так и на мою жену.

Император дёрнулся, как от удара, и сказал.

- Не тебе, а нам. Нам, — подчеркнул он это слово, — предстоит разобраться с организаторами убийства, потому как убийцы уже давно мертвы.

- Здесь и разбираться не нужно, и так всё ясно, — устало ответил я. — Это англичане, и это также верно, как и то, что я чернокожий.

Менелик качнул головой, подтверждая то, о чём он и сам думал. Дело было ясное, что дело было тёмное.

- Садись, — ответствовал он мне. Ему же мигом принесли другое кресло, в которое он уселся, расположившись напротив меня. Мы помолчали, каждый думая о своём, а скорее всего, об одном и том же.

- Что ты думаешь предпринять? — спросил меня негус.

- Воевать, воевать, и ещё раз воевать. Но…, — я приподнялся из кресла. — Но, мне необходима помощь.

- С оружием я тебе помогу. Торговля твоего государства, как и его территория, растёт, да и у меня найдётся запас винтовок, которые я тебе отдам.

- Нет, мне нужны не только винтовки и патроны, мне нужны ещё и люди. Негритянское население ещё не развито и может пока только быстро учиться воевать. Мне не хватает учителей и врачей, инженеров и учёных. Мне нужны школы, даже церковно-приходские, но пусть они будут. Мне нужны академии и университеты. Иначе… Иначе мы всю жизнь будем обслуживать других и преклоняться перед англичанами, веря, что это они молодцы, а мы только ничтожная пыль под их ногами.

Менелик II не всё понял из того, что сказал Мамба, но общий смысл уловил, и, обдумав свои слова, медленно ответил.

- Нелегка ноша государя. А твоя, так и вовсе. Никого за тобой нет, Иоанн Мститель, ни семьи, ни славных предков.

- Твоя правда, негус, — мрачно усмехнулся я, — и вправду, никого. Ни предков, ни семьи, лишь дочери малолетние, да соратники редкие. Да много ли помогли Йоханнысу IV его родственники? А может, друзья помогли и спасли его от смерти, а его войско от поражения? Или предки его встали из древних могил?

- Да, за мной только группа преданных мне лично, да бывшие воры, разбойники, авантюристы, и нищие, желающие обрести богатство. Да, только лишь такие у меня и есть. Мошенники и отчаявшиеся, каторжники и дезертиры, они армия и основа моего государства. Работаю с ними. Воров, не оставивших своё ремесло — вешаю, дезертиров, бросивших в бою своих товарищей — расстреливаю, а мошенников, если не понимают предостережения, могу и отравить.

- И не будет им спасения от меня, если они не раскаются, а более всего ненавижу я предателей, у них я отнимаю душу, потому как честь они уже потеряли! А бесчестным и душа не нужна, не примут их там… Будут маяться везде, и в аду, и в раю.

- Скажи мне, где ты захоронишь свою дочь?