Кто любит свет

Королева тяжело задумалась — и вдруг золотые искры вспыхнули в её глазах.

— Я собираюсь вести себя, как хвостатая девчонка, — сказала она, смеясь. — Но что-то мне подсказывает: это будет правильно. И правильно, и достойно.

* * *

Хабэра, начальник ночной стражи дворца, обожал прекрасную королеву, как воду. Услыхав, что ей требуется помощь, — его помощь, простого и честного солдата, — он устроил её побег тщательно, осторожно и продуманно.

Маленькие и быстрые ящеры ждали за оградой дворцового сада. Хабэра и четверо его преданнейших бойцов проводили королеву и летуна той аллеей, по которой обычно ходили лишь соглядатаи тайной службы. Полночь ещё не вытекла из водяных часов, а свита королевы уже подъезжала к Двойному Храму — и прекрасную королеву никто не смог бы узнать: верхом на маленьком беспородном ящере, укутанная до глаз в тёмную шаль, Светоносная Хаоэрин в сумерках напоминала молодую солдатскую жену.

Но разбуженный стражниками, на чьих касках горели двойные светляки, храмовый служка отпер ворота без звука. Хаоэрин вошла, сопровождаемая летуном и вооружёнными мужчинами.

В Храме было темно и пусто, лишь горели лампады перед священной статуей Отца Болот. Олери на миг остановился, глядя в лицо бога.

Древние ваятели изобразили Отца Болот, как молодого аристократа: с огромными очами, с тремя парами рожек, с благородными бородавками, двумя рядами спускающимися от висков к губам, и с необыкновенно благородной осанкой. Невозможно было бы представить себе существо, больше отличающееся от летунов.

— И что ты скажешь? — спросила Хаоэрин.

Олери понял.

— Он прекрасен, как и ты, — сказал летун тихо. — Как все, кто любит свет.

Королева нежно тронула его локоть:

— Нам надо спешить.

Они вошли в глубокую тёмную нишу за спиной Отца Болот. Олери быстрыми пальцами нащупал во мраке решётку, замыкающую вход.

— Темно…

Один из солдат подошёл с фонарём — стеклянным сосудом, в котором сидели светлячки. В зеленоватом подрагивающем свете все увидели, что решётка сделана из тёмного металла, а заперта на древний замок-шифр.

Четыре знака. Очень простой секрет: поворачиваешь четыре рычажка так, чтобы получилось тайное слово из четырёх букв — и решётка открывается. Но какое слово?

Королева беспомощно взглянула на летуна.

Тот улыбнулся:

— Так ведь очевидно! — и быстро крутанул рычажки.

Решётка, запищав давным-давно не смазанными петлями, медленно приоткрылась.

Хаоэрин взглянула на тайное слово. «Союз» — и сердце королевы защемило от странного чувства, близко похожего на стыд.

С этого и начался долгий, бесконечно долгий подъём.

* * *

Хаоэрин держалась храбро. Она скинула с головы шаль и шла вперёд и вверх, пока не почувствовала, что ноги налились свинцом, а ступни горят, словно в огне. Она молчала, хоть и могла приказать — но её спутники заметили и поняли.

— Ты устала, — не спросил, а констатировал Олери — и Хабэра поднял свою королеву на руки.

— Ты не сможешь нести меня долго, — сказала Хаоэрин, понимая, что все жители болот, в общем, в одном положении на этой безжалостной лестнице.

— Буду нести, сколько смогу, прекраснейшая государыня, — чуть задыхаясь, сказал Хабэра — и сделал именно так, как сказал.

Солдаты несли королеву по очереди, а Олери тащил впереди светильник. Подъём казался каким-то болезненным бредом — и темнота, остающаяся внизу и подстерегающая наверху, только усугубляла кошмар.

— Как ты сказал во дворце? — выдохнула королева, поднимаясь сама, чтобы солдаты могли отдохнуть. — Везение пропало и время вышло прочь? Как это точно!

— Мы дойдём, прекраснейшая государыня, — тяжело дыша, пробормотал Олери. — Или мы не стоим наших предков, которые дружили и торговали вместо того, чтобы охранять от соседей своё драгоценное одиночество…

«Он правильно говорит», — подумала Хаоэрин, но не стала тратить силы на то, чтобы произнести это вслух.

Королева почти выбилась из сил, когда ей показалось, что где-то вверху прорезался тоненький лучик слабого света.

— Это солнце! — воскликнула Хаоэрин и, несмотря на нестерпимую усталость, пошла быстрее, почти побежала.

— Ты ошиблась, государыня, — сказал Олери весело, хотя еле передвигал ноги, цепляясь за узкие перила. — Это светит луна. Но ты права в том, что мы почти у цели.

От радости у бескрылых жителей болот словно сильные крылья отросли. Последние десятки ступеней они преодолели одним рывком — и выскочили на Ветвь.

Ветвь дерева-колонны была не короче городской улицы — и прямо из неё росла живая статуя крылатого бога, Отца Небес. Душистые листья покрывали её, как перья, а крылья размахнулись в ветреный простор вокруг. Отец Небес был похож и на летуна, и на птицу, и даже на грифона — но Хаоэрин поняла, что он тоже любит свет.

И стоял он весь в свету, а холодный, удивительно свежий ветер трепал листву и нёс чудесные запахи, каких королева не знала.

Над Отцом Небес не было никакой крыши. И над головами отважных путешественников не было крыши. Луна сияла над ними в тёмно-синем дышащем ничто таким волшебным, таким таинственным, таким щедрым светом, что королеве захотелось пить этот свет всей кожей.

Ей пришлось перегнуться через перила — её придерживали солдаты — чтобы увидеть кровлю того мира, откуда она пришла. И глядя вниз, королева поняла, что мир не заканчивается кровлей. Не умом — телом и душой поняла, насколько мир огромен.

В этот момент Хаоэрин чувствовала, как меняется её душа — и понимала, почему у летунов нет солдат.

— Но где же солнце? — спросила она у Олери, стоящего рядом с ней.

— Скоро оно придёт вон оттуда, — показал он рукой.

Хаоэрин обернулась и увидела тонкую полоску рождающегося света, а над ней — бесконечно далёкую и странно близкую, дрожащую и сияющую звезду, далёкое и чужое солнце, лиловый фонарик на самом краю Вселенной.