Развлечение для магов

Она растерянно искала подходящее объяснение. И нашла.

— Потому что хотела отомстить, — выпалила Веденея. — Тому, кто забрал мою силу. Вы, князь Сигвич, и вы, волостарь Олонецкий, сильные маги. Кто-то из вас мог помочь, если бы я предложила… если бы я согласилась…

Веденея смолкла.

— Чему вас только учат в ваших провинциях, — как-то непонятно бросил Олонецкий. — Так ты явилась, чтобы уговорить одного из нас совершить месть ради ночи с тобой?

Сигвич шевельнулся, скучающе сказал:

— Она лжет. Чтобы отдать силу, надо быть просто глупой. Но надеяться втравить в свою месть мага высшего круга, заплатив ему телом? Для этого надо быть тупой до безумия.

— Глупость и безумие хорошо сочетаются, — обронил Олонецкий. — Кому ты отдала свою силу, Веденея Левинская?

— Горги… — Веденея снова посмотрела на зеленые ростки. Уставилась на них, потому что страх надежно заглушал стыд, проснувшийся от воспоминаний.

Потом она запоздало сообразила, что имя Георгия тоже нельзя называть. И выдавила:

— Горгинскому. Я отдала свою силу Анастасию Горгинскому.

— Не имя, а цветочек какой-то, — заявил Олонецкий. — И зачем ты отдала ему силу, Веденея?

Отвечать не хотелось. Но ростки щекотали кожу.

— Горгинский собирался отправиться в маг-полк, — пробормотала Веденея. — Он сказал, что ему нужна моя сила, чтобы выжить на границе. А потом я узнала о его помолвке с богатой вдовой. Ему нужно было то, что его невеста уже потеряла. Горгинский не собирался на границу, он просто обманул… и все.

Веденея замолчала, по-прежнему глядя на зеленые ростки.

— Пора разрешить наш спор, — уронил Сигвич. — А затем ты допросишь ее по-настоящему. Кто будет первым, Яр?

Ростки внезапно исчезли, Олонецкий разжал руки — и Веденея, которую трясло от страха, кинулась к двери. Хоть и знала, что это бесполезно. От магов не убежать…

Перед дверью мгновенно повисли огромные капли воды. Рванулись ей навстречу, залив платье и отшвырнув назад, к магам.

— Провинциальная дура, — проворчал Олонецкий, поймав Веденею.

Следом он быстро поставил ее на ноги. Из ковра тут же стрельнули узловатые лозы, и оплели Веденее щиколотки.

— Тут? — быстро и нехорошо спросил Сигвич.

— Нет, погоди, — задумчиво сказал Олонецкий. — Напоследок она перестала врать. Это из-за тебя государь не увидел отсветов зеленой магии, Веденея? Говори правду, а то я позволю Сигвичу заглянуть тебе под юбки. И сам подержу, чтобы он не оставил от тебя одно мокрое место. Водных магов нельзя злить долго, их Текущая Вода набирает слишком много силы, кружась у них внутри.

Лозы на щиколотках натянулись, раздвигая ей ноги. И Веденея, оцепенев от ужаса, бросила:

— Я не трогала государя. Клянусь. Проверьте его еще раз…

Она осеклась, осознав, что во второй раз государь может и увидеть сияние из-под дамских юбок. Для нее это станет приговором.

Сигвич с Олонецким переглянулись.

— Странно, что мы не додумались до этого сами, — проговорил Олонецкий. — Вдовушку обратно везти нельзя, она выглядит, как содержанка после ссоры. Придется попробовать с другими. Главное, застать государя. Полетели, Сигвич. Добавим блеска балу Чарецких, пригвоздив его парой скандалов. Князь будет в восторге.

Они почти бегом выскочили из комнаты — и дверь тут же оплели ветви, выросшие из широкого косяка.

Зато петли из лоз на щиколотках Веденеи распались. Побеги втянулись в ковер.

ГЛАВА 5

Оставшись одна, она всхлипнула и натянула на плечи надорванное платье. Потом кинулась к окнам.

Но стоило прикоснуться к первому из них, как все рамы с треском обросли решетками из ветвей. Сквозь мутное, толстое стекло туманно проступали буйные заросли сада по ту сторону, подсвеченные фонарями…

И Веденея, отступив от окон, огляделась.

Комната походила на кабинет. Мебели тут было немного — пара кресел, длинный стол с корявым и высоким стулом. Вдоль одной из стен тянулись полки, заставленные старинными фолиантами в темных переплетах. Только на паре полок теснились блестящие, яркие цилиндрики чтец-книг.

Веденея опустилась в одно из кресел. Следом безмолвно взмолилась Маре-Ладе — чтобы ее прикосновение наконец сработало. Иначе все это кончится страшно, мерзко. И больно. Ростками в теле, если Олонецкий решит продолжать допрос…

От этой мысли Веденея окаменела. Потом еще немного поплакала — тихо, тоскливо, вытащив платочек из кармашка под драпировками на юбке.

Часы на стене кабинета тем временем отсчитывали секунды и минуты. Дверь по-прежнему оплетали толстые ветви. Но через час с небольшим они вдруг утянулись в косяки. И вошли Сигвич с Олонецким.

Веденея тут же выпрямила спину до предела, застыв на краешке кресла. Правой рукой вцепилась в подлокотник, левой прикрыла прореху в кружеве, на вырезе платья.

— Липовая вдовушка снова приготовилась хныкать, — с удовольствием, как показалось Веденее, объявил Олонецкий. — Ну что, госпожа Левинская? Тебе повезло. Вторая вдовушка, уже настоящая, чуть не выпрыгнула из панталон, пока я вел ее в мазурке. А государь опять ничего не заметил. Однако то, что устроил Сигвич, его возмутило до глубины души. Князюшку отчитали, велели вдов больше не щупать…

— Выражайтесь прилично, волостарь Олонецкий, — заморожено и оцепенело пробормотала Веденея, не решаясь встать с кресла. Высокая спинка и подлокотники окружали ее с трех сторон, точно защищая от тех, кто был в кабинете.

— Ах, эта фальшивая правильность, — бросил Олонецкий. — Я еще не закончил с твоим допросом, госпожа Левинская. Почему ты отказалась подойти к венценосцу? Говори правду, а то Сигвич уже рвется в бой. Сегодняшний бал и твое вранье его подогрели. Там вода подмывает берега.

Сигвич тем временем молча опустился в соседнее кресло. Прищурившись, уставился на Веденею — верней, на ее декольте. Затем перевел взгляд на юбку. На смятые шелковые складки, пеной укрывавшие бедра.

И Веденея с отчаянием ощутила, как что-то теплое, мокрое скользнуло по левой ноге.

Олонецкий встал рядом, придавив ногой край ее подола. Смотрел, пригнув голову, сверху вниз. И тоже — на грудь, выступавшую из надорванного выреза платья. На ее бедра.

— Я опозорила семью, отдав девичью силу, — еле ворочая языком, произнесла Веденея. — Пришла на бал под чужим именем. И я хотела отомстить Горгинскому… страшно отомстить. Даже убить. А государь мог увидеть мои дурные замыслы. Ведь его сила — Праведное Око…

— Это Око различает лишь козни магов, — перебил ее Сигвич. — Те, что совершаются, или уже свершились. А мечты провинциальных дурочек ему недоступны. Если ты из семьи магов, пусть и низшего круга, ты должна это знать. Опять врешь, Веденея Как-тебя-там? Может, ты и про Горгинского соврала?

Олонецкий вдруг нетерпеливо содрал с себя фрак. Отшвырнул его в сторону, и кипенно-белые манжеты сорочки тут же обросли зелеными ростками.

Он продолжит допрос, подумала Веденея, уже задыхаясь.

— Почему ты не захотела быть представленной государю? — размеренно спросил Олонецкий.

— Это не то, чего я желала, — сипло прошептала Веденея, глядя на его руки. Верней, на манжеты, украшенные бахромой мягко изгибавшихся ростков. — Я пришла на бал не только ради мести. Я собиралась… хотела поговорить с вами.

— О чем? — уронил Олонецкий.

Подобраться так близко, как подбирается любовница, пронеслось в уме у Веденеи.

Она согласилась на это, когда давала клятву Маре-Ладе. Хоть и не знала, как мерзко это будет. Там, в храме, все казалось иначе. Каждая дама спит с мужчиной после свадьбы, ни одна от этого не умерла. Все равно ее главное достоинство уже отдано. Силы больше нет. И она согласилась.

— О вас, — выдавила Веденея. — Я хотела поговорить о вас. Расспросить…

Олонецкий вдруг пригнулся и выдохнул ей в лицо:

— Я тоже пытаюсь расспросить. Но мое терпение уже на исходе. Как зовут знакомую, которая прислала тебе приглашение на бал Чарецких?

Он оперся одной рукой о левый подлокотник. Второй придавил ладонь Веденеи, вцепившуюся в подлокотник справа. И ростки жадно, щекочуще расчертили ей запястье. Были твердыми, как стальные булавки — хоть и не оставили царапин.

Я должна его чем-то отвлечь, подумала Веденея, сжавшись в кресле. Чтобы не выдать госпожу Перепелову, которой тоже могут устроить допрос. А от нее добраться до храма Мары-Лады.

— Я не знаю, как ее зовут, — сбивчиво соврала Веденея. — Я получила приглашение без имени. В конверте без подписи.

Олонецкий пренебрежительно бросил:

— И твоя родственница не сказала имени знакомой, которая запросто рассылает приглашения на княжеские балы? Чтобы ты знала, у кого попросить следующее приглашенье?

Ростки над ее запястьями легко крутнулись, высверлив остриями точки на коже. Не больно, но страшно.

— Я не спрашивала, — прошептала Веденея. — Я думала о другом. О вас. Я хотела заняться с вами развратом.

— Чем-чем? — насмешливо спросил Олонецкий, нависая над ней.

Веденея еще сильней вцепилась в подлокотник. Заставила себя сказать:

— Я хотела посмотреть, так ли хорош волостарь Олонецкий, как об этом шептались.

— Где шептались? — поинтересовался Олонецкий.

— На балах нашего дворянского собрания, — выдавила Веденея. — Я слышала там пересуды. Сплетни. Говорят, вы, волостарь Олонецкий, совершили с одной девицей нечто ужасное.

Она замолчала, не зная, что сказать дальше.

— Настолько ужасное, что ты решила это попробовать? — брезгливо обронил Олонецкий.

Но почему-то не стал обвинять ее во лжи. По щиколотке прошлась лоза — и мокрое тепло, скользившее вокруг голени Веденеи, сразу исчезло.

Господи, что я говорю, потрясенно подумала Веденея.

— Тут все ясно, Яр, — заявил вдруг Сигвич.

Голос его прозвучал низко, недовольно.

— Когда ты танцевал со второй вдовушкой, государь опять не заметил зеленых отсветов. Значит, причина не в этой провинциалке. А к нам она приставала, чтобы прославиться. Завтра имя госпожи Ильинской будет у всех на слуху. И ей поступят щедрые предложения. Госпожу выгнали из дома, поэтому она собралась в содержанки. Думаю, мы должны помочь даме. Но я настаиваю на своем праве гостя. После меня ты ее получишь чистенькой, как из ванны.

Веденея похолодела. Произнесла, запинаясь:

— Нет, я не хочу…

Ростки пощекотали запястье, Олонецкий смотрел ей в лицо — из-под широких бровей, внимательно. Губы у него кривились в брезгливой усмешке, зеленые прожилки в карих глазах стремительно набухали.

— Я передумала, — бросила Веденея срывающимся голосом, переводя взгляд с Олонецкого на Сигвича. — Отпустите меня, прошу вас. Я никому ничего не скажу.

Оба мага засмеялись. Олонецкий неожиданно разогнулся, отпустив ее руку, и кресло резко качнулось назад. Запрокинулось, балансируя на задних ножках.

Колени Веденеи взлетели вверх, она завалилась на спинку кресла. Но тут же подскочила, подобрав под себя ноги — и встала на кресле во весь рост.

Вокруг уже поднимались побеги. Тянулись от ковра, покачиваясь в воздухе коричневато-зелеными змеями. Поджидая ее.

А Сигвич, сидевший напротив, поднялся.

Я не хочу этого, в ужасе подумала Веденея. Чтобы сказала матушка? Она бы призвала к благоразумию…

— Разве могут маги высшего круга думать сейчас о развлечениях? — пискляво объявила Веденея, раскинув руки, чтобы устоять на шатком кресле. — Государь в опасности. Он перестал видеть зеленую магию. Его сила, Праведное Око, теперь ослепла на зеленую сторону. Может, уже завтра Дмитрий Васильевич не увидит, как кто-то из магов Зеленого…

Она испуганно осеклась, осознав, что почти открыто обвинила магов Зеленого Листа в измене. И все это — перед одним из зеленых магов.

Зато Сигвич отвел от нее взгляд. Посмотрел на Олонецкого, протянул:

— Каждый раз, когда она открывает свой ротик и говорит очередную глупость, я смеюсь про себя. Но потом в уме что-то щелкает. Ты говорил про опалу, Яр. Может, это подстроил один из твоих родственников? Поэтому государь перестал видеть отсветы зеленой магии? Отсюда и ваша опала, и отсутствие приглашений, которые получили все маги высшего круга?

— Это невозможно, — сердито сказал Олонецкий.

Ростки на его манжетах яростно колыхнулись.

— Сделай такое один из моих родственников, его ждала бы смерть. А казнь утаить невозможно, Игорь. Я бы это знал.

— Ты прав, — согласился князь. — До меня тоже дошли бы слухи. Что ж, хватит догадок. Я устал спрашивать, я возьму сам. Потом отправлюсь спать, и она до утра останется с тобой…

— Если с государем что-то сделали, то это случилось недавно, — в панике взвизгнула Веденея, пятясь по спинке кресла, поднимавшейся сзади покатой горкой.

Надо задержать их разговорами, пролетело у нее в уме. Может, прикосновение Мары-Лады все-таки сработает? Или случится что-то еще, и магам станет не до нее?

— Вспомните, когда в последний раз вы приезжали в столицу, волостарь Олонецкий, — задыхаясь, потребовала Веденея. — Что тогда случилось? Может, с этого все началось?

— Тогда случились похороны старой государыни, — буркнул Олонецкий. — Было это четыре месяца назад. И тогда я совратил девицу Карякину, о чем теперь знают даже в твоей глухомани, госпожа Левинская. Да еще Дива сумели подманить девичьим сиянием…

Они с Сигвичем внезапно переглянулись. Веденея пролепетала:

— Див, это кто?

— Дмитрий Васильевич, — вполголоса бросил Олонецкий. — Наш венценосец.

— Госпожа Кошкинская, — произнес неожиданно Сигвич. — Ее семья не из высшего круга. Однако отец, дольничий Кошкинский, служил в охране старой государыни. Та хотела женить Дива, а он все тянул со свадьбой. Но после смерти матери начал ухаживать за Кошкинской. И недавно объявил о помолвке. А теперь он ослеп на зеленую сторону, как выразилась наша будущая содержанка. Интересно…

— Выходит, если я замыслю что-то против Дива, он ничего не увидит, — перебил его Олонецкий. — Его Праведное Око окривело. Но маги его охраны этого не знают. Иначе меня не пустили бы в зал, где Див развлекал свою Кошкинскую. Я бы сказал, что кто-то хочет подставить магов Зеленого Листа, однако нам велели не соваться в столицу. При этом венценосец взирал на меня спокойно. Обмануть его Праведное Око, подсунув не ту бумажку, невозможно. Или он подмахнул то послание в сердцах, разгневавшись на кого-то из зеленых, а теперь сожалеет и делает вид, что ничего не случилось?