Помоги проекту - поделись книгой:
НАЦИОНАЛЬНАЯ АКАДЕМИЯ НАУК УКРАИНЫ
КОМИССИЯ ПО РАЗРАБОТКЕ НАУЧНОГО НАСЛЕДИЯ
АКАДЕМИКА В. И. ВЕРНАДСКОГО
ЦЕНТРАЛЬНАЯ НАУЧНАЯ БИБЛИОТЕКА
им. В. И. ВЕРНАДСКОГО
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
АРХИВ
В.И.ВЕРНАДСКИЙ
Дневники
1917-1921
Октябрь 1917 – январь 1920
КИЕВ
НАУКОВА ДУМКА
1994
В книгу вошли дневники В. И. Вернадского октября 1917 г.— января 1920 г. Записи, впервые публикуемые без купюр, раскрывают полный драматизма жизненный путь ученого от кануна гибели Российской республики до момента переезда автора в Ростов-Екатеринодар, факты наименее исследованного украинского периода его жизни и творчества. Представлен ценный материал к проблемам «Вернадский и украинское национально-демократическое движение», «строительство украинской государственности», «становление украинской науки». Полные, не усеченные цензурой или политической конъюнктурой, дневники раскроют перед читателем во многом нового, неизвестного В. И. Вернадского; оригинальны и неожиданны авторские характеристики П. Н. Милюкова, М. С. Грушевского, А. Е. Крымского, П. П. Скоропадского и других видных политических деятелей, ученых.
Для широкого круга читателей, интересующихся проблемами отечественной истории, истории науки и культуры.
Составители: М.Ю СОРОКИНА. С. Н. КИРЖАЕВ. А. В. МЕМЕЛОВ, В. С. НЕАПОЛИТАНСКАЯ
Ответственные редакторы: К. М. СЫТНИК, Б. В. ЛЕВШИН
Утверждено к печати Редакционным советом Комиссии по разработке научного наследия академика В. И. Вернадского при Президиуме НАН Украины (К.
Редакция биологической литературы
© В. П. Волков, Слово к читателю, 1994
© М. Ю. Сорокина, С. И. Киржаев, А. В. Мемелов, В.С. Неаполитанская, составление, примечания, 1994
СЛОВО К ЧИТАТЕЛЮ
Дневники в старой России вело великое множество людей. Ежедневные записи событий можно считать традиционным элементом быта образованного человека, равно как и обстоятельные письма любимым, друзьям, коллегам.
К концу века двадцатого – а «это время трудновато для пера» – дневник становится реликтом, памятником культуры, почти как новгородские берестяные грамоты...
Творец ноосферной концепции будущего, ученый, философ и общественный деятель Владимир Иванович Вернадский (1863—1945) оставил потомкам дневник, который вел на протяжении всей сознательной жизни. Четырнадцатилетним юношей в 1877 г. он начал записывать важные для него мысли, последняя же запись дневника датирована 24 декабря 1944 г.— через сутки случился инсульт, а 6 января 1945 г. Владимира Ивановича не стало.
На наш взгляд, вполне правомерно считать, что дневниковые записи, делавшиеся Вернадским не для постороннего читателя, осознанно предполагались (вместе с многочисленными материалами личного архива) для возможного использования последующими поколениями. И сейчас читатель впервые получает возможность взглянуть на смутное время 1917— 1921 гг. глазами ученого-натуралиста.
В архивах Российской и Украинской Академий наук хранятся десятки блокнотов, тетрадей, записных книжек с дневниковыми записями Вернадского, сделанными в гостиницах и кабинетах, в поездах и на пароходе, во время геологических экспедиций и даже в тюрьме – в доме предварительного заключения Петроградской ЧК, где двое суток Вернадский провел в июле 1921 г.
Их фрагменты неоднократно публиковались*, однако целостного представления о месте дневников в жизни их автора и истории нашей культуры составить невозможно из-за многочисленных купюр, сопровождавших эти издания.
--------------------------------
* См.: Взгляд в будущее: [Из дневников 1920— 1921 гг.] / Публ. В. С. Неаполитанской и Г. П. Аксенова // Наука и жизнь.— 1988,— № 3; Из дневника [февр.—март 1920 г .] / Публ. В. С. Неаполитанской // Прометей: Ист.-биогр.альм.— М., 1988.— Т. 15; Сытник К. М., Апанович Е. М., Стойко С. М. B. И. Вернадский. Жизнь и деятельность на Украине.— 2-е изд., испр. и доп. Киев, 1988.— С. 288—300; Вернадський В. I. Тiеї грiзної години: (Щоденник 1918 р.) // Україна.— 1988.— № 46.— С. 14—15; № 47.—С. 13—10; № 43.—C. 13— 15; № 49,— С. 17— 19; Из дневника, 4 дек. 1920 г. / Публ. Ф. Ф. Перченка и А. Б. Рогинского // Век XX и мир,— 1989.— № 6; Начало и вечность жизни / Сост., вступ. ст. и коммент. М. С. Бастраковой, И. И. Мочалова, В. С. Неаполитанской.— М.. 1989; «Придется перейти через кризис»: [Из дневника, окт. — нояб. 1917 г.] / Публ. И. И. Мочалова / Огонек. — 1990 / – № 49; Из дневников 1921 года / Публ. М. Сорокиной / Звенья: Ист. альм.— Вып. 1.— М., 1991.— С. 475—487; Кiржаев С. М. Б¡ля джерел Української Академiї наук у Киевi: Сторiнки щоденника В. I. Вернадського 1918 р. / Укр. археогр. щорiчник.— К., 1992,— Вип.1.— С. 321—331; Вернадський В. Щоденник (1918 р., Полтава) / Публ. С. Киржаева // Київ. старовина.— 1993.— № 3.— С. 35—45; № 4,— С. 20—35; Вернадский В. Жизнеописание. Избранные труды. Воспоминания современников. Суждения потомков. / Сост. Г. П. Аксенов,—М., 1993,– С. 204-212.
-------------------------------
В то же время жизнь и научное творчество Вернадского стали в последние годы объектом пристального внимания, изучения и интерпретации отечественных и зарубежных исследователей различных областей знаний. Многие выводы обосновываются при этом не всегда корректными ссылками, субъективным и неполным цитированием документальных источников, в том числе, писем и дневниковых записей. Однако, по нашему мнению, взгляды и деятельность Вернадского не нуждаются в какой-либо защите или осуждении, сопряженными с крайними оценками. Они как факт, как явление человеческого разума занимают свое историческое место, а во многом могут претендовать и на ведущие позиции в будущем.
Работа над подготовкой полных текстов дневников к публикации тормозилась не только из-за археографических трудностей (плохая сохранность, неразборчивость почерка, разбросанность записей по разным фондам), но прежде всего по причинам идеологическим. За десятилетия, прошедшие после смерти Вернадского, сложился отшлифованный стереотип: Вернадский – советский ученый, геолог и биогеохимик, в 1917 г. после некоторых сомнений безоговорочно пришел к признанию Великого Октября и, как большинство российских ученых, внес огромный вклад в социалистическую реконструкцию науки и народного хозяйства. Почти как И. П. Павлов, И. В. Мичурин или знаменитый «депутат Балтики» К. А. Тимирязев...
Настало время отказаться от историографических шаблонов и трафаретов, и именно эту задачу призвано выполнить настоящее издание. Мы надеемся, оно позволит читателям убедиться, что оценки Вернадским событий современной ему истории редко были однозначны и претерпевали сложную эволюцию во времени.
Публикация открывается петроградским дневником кануна большевистского переворота. Впервые мы получаем возможность увидеть «лабораторию» Вернадского —государственного деятеля, узнаем правду об отъезде его из Петрограда отнюдь не для лечения по командировке Академии наук, оформленной его друзьями-коллегами в качестве «оправдательного» документа для новых властей. Поселившись у родственников в Полтаве, он вначале полностью занят написанием книги о живом веществе, однако в июне 1918 г. переезжает в Киев, решив принять предложение своего старого знакомого проф. Н. П. Василенко (министра народного просвещения в правительстве гетмана Скоропадского), заняться организацией научных учреждений независимой Украины, с которой его связывали особые узы. Именно изучение дневников и переписки этого периода позволят избежать крайностей в оценках проблемы «Вернадский и Украина». В дневниковых записях автор искренен и исповедален – раскрывает собственное «я» как человек, политик, ученый, выражая негативное отношение к социалистической идеологии, преданность идеям демократии, гуманизма и главному смыслу жизни – науке. Записи передают сомнения и колебания Вернадского в отношении к независимому украинскому государству, твердость в неприятии проявлении украинского шовинизма, поиск компромиссов в решении проблем возрождения культуры. Он не приемлет разрушительной стихии революции и в поиске путей к возрождению науки, культуры, государства ищет опору прежде всего в себе.
Дневник 1918 г., являясь неполным, представляет в то же время наиболее значительную часть среди всех записей периода революции и гражданской войны. Наряду с фиксацией многочисленных и разнообразных фактов и событий текущей жизни, элементов быта записи содержат богатейший материал к истории зарождения и оформления биогеохимических идей, концепции «живого вещества». Творческая лаборатория ученого отражается и в фиксации прочитанной научной литературы.
Достаточно подробно и эмоционально представлена в дневниковых записях политическая и общественная жизнь Полтавы, Киева, Украины, России в целом. Дневник дает ценные свидетельства о двоевластии в Полтаве, установлении с помощью немецких войск правления Центральной Рады, отображает перипетии прихода к власти гетмана Скоропадского, внутренней и внешней политики гетманской Украинской Державы, отношение различных групп населения к происходящим событиям. Безусловный интерес представляют описания общественной и политической деятельности кадетов на Украине, попыток создания украинской кадетской партии, взаимоотношений российских и украинских партийных деятелей.
Ценная и достаточно объективная информация дневника отображает активную научно-организационную работу Вернадского в тяжелых условиях революционной эпохи во главе Комиссии по высшим школам и научным учреждениям, позволяет представить историю создания Украинской Академии наук в Киеве, первым президентом которой стал Вернадский. Прежде всего благодаря его усилиям и авторитету Украинская Академия сохранялась и при Директории, и при большевиках, и при Деникине. Читатель сможет ознакомиться с подробностями поездки Вернадского в Ростов и Новочеркасск осенью 1919 г., когда качества ученого-политика помогли отстоять потенциал Украинской Академии в новых неблагоприятных для украинской культуры условиях.
В середине ноября 1919 г. ввиду угрозы возвращения в Киев большевиков Вернадский вместе с группой русских и украинских интеллигентов решил уехать в столицу Белого движения Ростов-на-Дону, а потом, по мере ухудшения военного положения, в Екатеринодар, Новороссийск и, наконец, в Крым, куда он прибыл 20 января 1920 г. Через несколько дней он тяжело заболел тифом, чудом выжил и пережил удивительный процесс в своем подсознании.
«В мечтах и фантазиях, в мыслях и образах мне интенсивно пришлось коснуться многих глубочайших вопросов жизни пережить как бы картину моей будущей жизни до смерти [...] Главную часть мечтаний составляло [...] проведение в человечество новых идей и нужной научной работы в связи с учением о живом веществе. [...] Основной целью моей жизни рисовалось мне создание нового огромного института для изучения живого вещества и [...] управление им»,— записывал Владимир Иванович в дневнике в марте 1920 г.
В этих записях Вернадский признается, что уже несколько месяцев тому назад, весной 1919 г. («как-то в Киеве – уже при большевиках»), «я ясно стал сознавать, что мне суждено сказать человечеству новое в том учении о живом веществе, которое я создаю, и что это есть мое призвание, моя обязанность, наложенная на меня [...] – как пророк, чувствующий внутри себя голос, призывающий его к деятельности. Я чувствовал в себе демона Сократа».
В Горной Щели, выздоравливая, Вернадский принял решение, диаметрально противоположное тому, что подсказал ему внутренний голос. Если в подсознании он построил международный институт на берегу Атлантического океана, то в жизни он после мучительных колебаний отверг свой план отъезда в Сербию, остался в Крыму, а весной 1921 г. вернулся в Москву – столицу Советской России. Он прожил еще почти четверть века, написал «Биосферу», «Научную мысль как планетное явление», сформулировал учение о переходе биосферы в ноосферу, создал Биогеохимическую лабораторию, воспитал целую плеяду первых биогеохимиков России. Однако мечта о международном институте живого вещества так и осталась прекрасной фантазией гения.
Дневники Вернадского очень разнообразны по жанру записей. Разговор с воображаемым собеседником соседствует с тезисными набросками статьи или выступления, бытовые мелочи (очень редкие) перебиваются мемуарными фрагментами. Очень характерно чередование протокольных отметок о прочитанном (как в журнале экспериментатора!) с развернутыми формулировками по широкому кругу естественных наук. Тут же – размышления о российской истории и политический прогноз.
Иногда кажется, что автор исподволь готовит воспоминания (намерение написать мемуары придет позже, в начале 1930-х), однако главное впечатление при чтении дневников иное: дневник нужен для проверки собственных мыслей в реальности, для осознания себя в науке и своей позиции в меняющемся обществе, в конечном счете – для принятия жизненных решений. Изо дня в день идет разговор со вторым «я», как бы сейчас сказали, работа в диалоговом режиме. Именно это магически побуждает читателя поглощать страницу за страницей дневниковых записок.
Дневники времен гражданской войны полны раздумий о своем месте во взбаламученной России; все же главное – успеть сказать новое слово в науке. Где это осуществить: в Киеве при постоянной смене режимов, в Крыму при большевиках? Или единственно верный путь – эмансипации в «славянские земли», в Белград?..
А с другой стороны— «[...] я никогда не жил одной наукой [...]» Россия – великая держава, может быть, «[...]большевизм настоящим образом объединит всю Россию?» Более того, ведь в истории «важен масштаб процесса, а в этом смысле идейная сила большевизма, по его влиянию и размаху, несравнима с идейным содержанием Добр[овольческой] армии [...] с ее реставрационной идеологией...» Некоторые идеи «государственников», «панславистов» и даже будущих «сменовеховцев» весьма близки Вернадскому. А раз так, то большевизм – меньшее зло и исторически предопределен и прогрессивен?
Но как в философии науки Вернадский никогда не был сторонником какой-то одной определенной известной системы взглядов, так и в философии истории он совершенно самостоятелен. Тем более интересно, читая дневники, следить за эволюцией и развитием его научной и общественной мысли.
Возможно, именно эта особенность Вернадского-мыслителя – оставаться всегда самим собой, неповторимым естествоиспытателем – и привела его, на первый взгляд, к парадоксальному решению – попытаться выстроить прекрасный замок науки на родине.
Мироощущение В. И. Вернадского, наверное, иногда сближалось с настроением другого оптимиста – писателя М. Горького. В июне 1918 г. в газете «Новая жизнь» он высказывал очередные «несвоевременные» мысли: «Мы долго показывали западноевропейскому миру, как не надо жить, вот мы захотели показать, как надо жить. Показываем неудачно, но во всем, что совершается у нас, есть одно, неизведанное нами объективное ценное: вся Русь, до самых глубин ее, потрясена стихийными толчками и даже как государство – временно – разрушена, но нужно верить, что этот толчок, эта катастрофа [...] излечит нас, оздоровит, возродит к труду и творчеству. Я знаю – эти соображения, этo верование не многих утешит, но это единственное верование, дающее жизни ясный смысл».
Похоже, что через 76 лет наша история вернулась к пройденным рубежам, и настало самое время внимательно читать дневники В. И. Вернадского.
ОТ СОСТАВИТЕЛЕЙ
Библиография опубликованных научных, публицистических и эпистолярных работ В. И. Вернадского насчитывает уже около 700 наименований1. В последние годы издание материалов из его наследия приняло воистину «обвальный характер». Несмотря на это приходится констатировать, что текстологическая практика (а тем более традиция) подготовки трудов ученого еще не сложилась. Одно из свидетельств тому – не утихающая полемика вокруг основного текста рукописи «Научная мысль как планетное явление» 2.
Фрагменты дневников В. И. Вернадского за разные годы неоднократно появлялись в печати, преимущественно в научно-популярных и литературно-художественных изданиях, сам тип которых предполагает известную облегченность публикации для массового восприятия. Однако при всей притягательности и безусловной необходимости введения дневниковых текстов Вернадского в сферу динамично развивающегося общественного сознания такая практика таит в себе и серьезные опасности. Главная из них — неизбежная при составительской компоновке текста деформация сложной и неоднозначной эволюции мысли ученого.
Отметим, что само понятие «дневник» применительно к текстам Вернадского требует серьезного осмысления. В его архивах находятся три категории документов, претендующих на эту дефиницию. Во-первых, собственно дневники, традиционно понимаемые как подневные записи самого различного характера; обычно они велись ученым в тетрадях или блокнотах и лишь в некоторых случаях, по условиям времени, на отдельных листах. Во-вторых, разбросанные также по отдельным листам записи научного характера, но в отличие от обычных выписок или заготовок к исследовательским работам, датированные и содержащие в том числе сведения бытового характера (пример такой записи мы приводим в примечании 21 – 1919-1)— условно «полевые» дневники.
------------------------
1 См. последнюю, но учитывающую не все прижизненные и посмертные издания В. И. Вернадского библиографию, выпущенную в серии Российской АН «Материалы к биобиблиографии ученых» (2-е доп. изд.— М., 1992,— (Сер. геол. наук; Вып. 44)).
2 Об этом см.: «Письмо в редакцию» И. И. Мочалова, Н. П. Овчинникова, А. П. Огурцова (Вопр. истории естествознания и техники.— 1988.— № 1); «Примечания» А. Л. Яншина и Ф. Т. Яншиной (Вернадский В. И. Научная мысль как планетное явление. — М., 1991.— С. 252—256);
----------------------------
И, наконец, многочисленные смешанные мемуарно-дневниковые записи, сопровождающие как дневники первого типа, так и «Хронологию» Вернадского – подготовительные материалы к оставшейся не осуществленной книге воспоминаний. «Пережитое и передуманное» – нечто вроде автокомментария жизненного пути. Последние две категории записей еще ждут полного выявления и систематизации, после чего и может быть окончательно решен вопрос об отнесении их к дневниковым.
В настоящем издании, состоящем из двух книг, впервые публикуется полный корпус «традиционных» дневников В. И. Вернадского за ноябрь 1917 г.— февраль 1921 г., хранящихся в архиве РАН (г. Москва) и Институте рукописей ЦНБ им. В. И. Вернадского НАН Украины (Киев). В него включен весь комплекс записей Вернадского, выявленных и атрибутированных нами как «дневниковые», независимо от их места, нахождения в пределах архивов (см. ниже) и степени опубликованности3. Хронологический диапазон обусловлен периодом времени, в течение которого Вернадский находился вне Петрограда, и в основном совпадает с годами гражданской войны на территории бывшей Российской империи4. Очевидные хронологические лакуны имеющихся в нашем распоряжении документов настоятельно указывают на необходимость дальнейшего восполнения их за счет поиска других дневников в частных собраниях и других государственных архивах России и Украины, а также в архивохранилищах США, Франции, Чехии и Словакии, где они могли быть оставлены Вернадским во время зарубежных поездок на попечение детей или друзей.
-----------------------------------
3 Список публикаций отдельных фрагментов дневников см. в примечании к «Слову к читателю» в настоящем издании.
4 Не желая нарушать органическую целостность дневника октября—ноября 1917 г., мы сделали исключение для записей, предшествовавших отъезду Вернадского из Петрограда.
--------------------------------------
Дневник 1917 г., хранящийся в архиве РАН, велся Вернадским в блокноте карманного формата; все записи сделаны черными чернилами. Он использовался ученым при составлении «Хронологии», в составе которой хранится и поныне.
Дневник 1918 г. представляет собой сшитые, пожелтевшие от времени тетрадные листы в клетку (чернила); на первом листе Вернадским помечено «1918 (II)», что указывает на существование первой части (тетради) записей 1918 г. Вместе с письмами к Вернадскому полтавского и киевского периодов, его рабочими научными материалами он оставался в кабинете президента Украинской Академии наук после его второго отъезда в Ростов в ноябре 1919 г.
Хотя часть материалов т.н. «киевского архива» Вернадского была возвращена ему в 1921 г., дневник, письма и черновые заметки к исследованию о «живом веществе» остались в архиве канцелярии непременного секретаря УАН А. Е. Крымского и хранятся (кроме дневника) в настоящее время в составе архива А. Е. Крымского Института рукописей ЦНБ им. В.И. Вернадского НАН Украины. Дневник же был ошибочно выделен и оказался в россыпи архивных материалов. Как рукопись Вернадского идентифицирован в конце 1970-х гг. канд. ист. наук Е. М. Апанович.
Большая часть дневников 1919—1920 гг. сохранилась в виде записной книжки, заметки в которой делались Вернадским чернилами и карандашом, что, в частности, объясняет плохое физическое состояние текста.
Поездка в Ростов в сентябре 1919 г. фиксировалась на отдельных листках (чернила и карандаш), выделенных при описании личного фонда ученого в архиве РАН, так же как и указанная выше записная книжка, в раздел «Дневники». Часть последующих записей 1920— 1921 гг., как и дневник 1917 г., отложились в составе «Хронологии». Они представляют собой записи на отдельных листках папиросной бумаги (чернила). Архивные шифры всех публикуемых рукописей приводятся в начале примечаний соответствующего хронологического раздела.
В кн. 1 включены дневники 1917 – января 1920 гг.; в кн. 2 – 1920 –1921 гг.
В данной публикации текст передается в соответствии с современной орфографией. Характерные для дневникового стиля лаконизм изложения и отсутствие отдельных связующих слов в основном сохранены. В редких, исключительных случаях, когда это необходимо для восстановления смысловой связи, опущенные Вернадским слова восстановлены как возможные в [ ]. Авторские сокращения слов восстанавливаются в [ ], общепринятые сокращения воспроизведены буквально. Условно прочитанные слова поданы в < >. Описки и авторская техническая правка, не имеющие смыслового значения, исправлены или передаются без оговорок.
Украинизмы воспроизводятся в соответствии с авторским написанием, как и встречающееся наряду с нормативным написание «Украйна».
Упоминаемые впервые в пределах абзаца сокращения фамилий (а также отсутствующие фамилии) восстанавливаются в [ ].
Сохранены даты, написанные Вернадским; лишь к датировкам старого стиля после 1.II.1918 г. в [ ] добавлены и даты по григорианскому стилю.
Пунктуация на основе смыслового прочтения приближена к современным нормам; сохранено лишь характерное для Вернадского употребление знака тире для вводных конструкций, уточнений.
Текстуальные пояснения находятся в подстрочных примечаниях и обозначены астериском; примечания составителей — в конце издания и имеют цифровое обозначение. Наши примечания носят вынужденно поясняющий характер. Многоаспектность текстов Вернадского подразумевает постоянное обращение к ним самых различных специалистов, а полноценное комментирование – перспектива будущих специальных исследований. Свою же задачу мы видели прежде всего в том, чтобы ввести в научный оборот полнокровные, не урезанные цензурой и произволом издателей, тексты самого ученого.
Для удобства пользования изданием в книгу 2 помещены аннотированный именной указатель, а также указатели учреждений и организаций, периодических изданий и географических названий, упоминаемых в тексте. Приводится список сокращений.
Составители приносят самую искреннюю благодарность за помощь и поддержку в работе А. И. Шевченко и Е. М. Апанович, а также Фонду Дж. Сороса.
«Культурная инициатива» за техническое содействие в подготовке рукописи к изданию. Ряд ценных биографических сведений о деятелях Полтавщины любезно предоставлены О. В. Чупруновой и ведущим научным сотрудником Госархива Полтавской области В. В. Коротенко, которым выражаем искреннюю признательность.
* * *
ДНЕВНИКИ
1917
9.Х.[1]917
Утром осмотр минералов в лаборатории, собранных К. А. Ненадкевич[ем]2 – любопытен Bi, цеол[ит], бериллы.
И. И Толмачев о Географ[ическом] институте.
Совещание [в] Геолог[ическом] институте]. Первое заседание Совета: Борисяк, я, Степанов, Архангельский, Левинс[он]-Лесс[инг]. Выработка плана 1-го года. Для минер[алогии]: я – силикаты, Ферсман – геохимия, Земятч[енский] глины, Федоров — кристаллохим[ический] ан[ализ|, Вульф – рентген[овские) лучи и крист[аллы].
Вихляев: об эвакуации в Симферополь, совещание о севере, о задачах и программе С[ельско]х[озяйственного] у[ченого] комитета3.
Салазкин – о полож[ении] дел. С[ергей] С[ергеевич] возбудил вопрос об услов[иях] мира. Считает, что получение отказа побудит массы иначе отнестись к войне. Я указываю ему, что необх[одим] разрыв социалистов-госуд[арственников] с большевиками. Сила правит[ельства] на психологии. Не надо бояться столкновений с большевиками и надо идти на это.— Забастовка в Моск[овском железнодорожном] узле: 6000 вагонов стоят. С. С. связывает сие с немецким влиянием. — Отложен французский съезд.
Поделиться книгой: