Мой Альфа

Сердце бешено колотилось в груди. Если он меня найдёт, буду драться до последней капли крови.

Шорох засохшей травы, тяжелые лапы с грохотом опускается на землю.

«Малышка, ты где? Иди ко мне, обещаю, больно не будет, только несколько секунд, потом тебе будет так хорошо, ещё лучше, чем было», – поерзала, так хочется к нему выйти, уткнуться в белую шерсть укусить, может играясь подраться. А потом разрешить то, о чём он говорит. Как интересно это будет в виде оборотня? Чувства-то обостряются. Неужели, и правда, было бы лучше? Это вообще реально? Так хорошо мне никогда не было! Да и мужчины не было, с чем сравнивать?

Представила на его месте кого-то другого, меня передернуло. Похоже, я, как мама, влюбилась в Альфу. Главное выйти из этой ситуации с минимальными потерями.

Невинность при мне, ребёнка нет. Это уже хорошо. Правда?

Как бы я себя чувствовала, если бы поддалась? А потом он меня бросит, и я всю жизнь буду мучиться, вспоминая его, сгорая от ревности, думая, что он с кем-то другим. А может даже видеть.

С мамой так. Она, когда увидит отца на какой-то встрече сильных мира сего вместе с сопровождающей его девушкой, потом всю ночь воет в подушку, старается, чтобы я не слышала, но это проблематично. В нашем маленьком домике только одна комната и кухня.

Я не хочу себе такую же судьбу. Глупо надеяться, что получив то, что он хочет, он изменится, перестанет трахать всё, что движется, и будет любить только меня.

Мимо меня, опять побежал Майкл. Он знает, что я где-то рядом.

Молилась, чтобы только он не нашёл меня.

«Девочка моя…», – дрожь прошла по телу от того, как он это сказал.

Не верю! Он всем это говорит!

Как больно сжалось сердце при этой мысли, хотела, чтобы я была у него единственная, неповторимая, каким он был для меня.

«Выйди, малыш, я знаю ты где-то здесь.» – он бегал вокруг меня.

«Амелия, пожалуйста.» – сдержала скулеж, рвущийся из груди.

Всё ложь! Всё обман!

Странно, почему я захотела его. К бете я такого не испытывала, и к его шавкам тоже.

Это же невозможно. Моё тело среагировал на него, когда я его ещё не видела.

Не знаю, сколько часов просидела в засаде. На улице уже рассвело, Майк не пробегал мимо меня. Решила выйти.

Осторожно высунула нос, проползла несколько метров, повела ухом, не слышно его. Отряхнулась, куски болотной грязи полетели в разные стороны. Запах всё равно въелся в мою шкурку.

Нечего рассиживаться, нужно бежать! Огляделась по сторонам, определилась в какой стороне дом. Побежала, что было сил.

Хорошо, что мы живём в глуши, и рядом нет никого. Мама, наверное, проснулась. Она всегда просыпается, когда наступает рассвет.

Бедная мама моя мамочка, волнуется, переживает, пока ее распутная дочь стонала под Альфой. Столько лет прятала меня, оберегала, а я всё равно угодила в эту ловушку.

Бежала по пляжу, солнце блистало в волнах океана, до меня долетали обрывки. Как же хочется окунуться, смыть с себя эту грязь и вонь. Но нельзя, он слишком близко. Главное, чтобы никто не попался на дороге. Вот бы удивились, увидев оборотня, настоящего не того, что показывают в кинофильмах.

Услышала вой с таким надрывом, что всё в груди перевернулась. Как будто у Майкла случилось какой-то горе.

Может, он ранен? Почему он так горюет? Неужели из-за того, что потерял меня?

Ага, суку он свою потерял! Он тебе так и сказал.

Я не его! Я не буду его покорной рабыней! Никогда!

Глава вторая

Быстро искупалась в океане и пошла в дом. Позорище какое, приперлась домой голая! Маму удар хватит.

Она вскрикнула, увидев меня голышом.

– Я… – краснела, заикалась. Не знала, что сказать. Мама и сама всё прекрасно видели. Подошла к вешалке, сняла оттуда ветровку, надела трясущимися руками, так хоть лучше, закрывает мой стыд.

Мама подошла, в ней появилась жёсткость. Где моя добрая заботливая мама? В её голубых глазах было столько ненависти, презрения. Поежилась, а потом она ударила меня. Моя голова дернулась в сторону, приложила ладонь к горящей щеке, с открытым ртом смотрела на маму.

– Распутница! Сама побежала! Под кого легла?

Как больно ранят её слова. Пусть так плохо думает обо мне все, только не она.

Но с другой стороны, мама говорит правду. Я не могла его остановить, не хотела. Всхлипнула и упала на постель, ревела, глушила, сильнее зарываясь в подушку, так же, как моя мама.

– Ничего разлеживаться, пойдём к гинекологу. Не хватало еще, чтобы ты, как и я принесла.

– Мама не нужно, я не забеременею.

– Почему ты так решила?

– Потому что я девственница, – да кончится когда-нибудь мой позор или нет?

– А почему ты голая. – мама сузила глаза, не верила мне. Я её понимала.

– Он отпустил меня, и я убежала. За вещами побоялась возвращаться. Я не хочу об этом говорить.

– Так всё не кончится. Нам нужно уходить. Собирайся, одевайся.

Пока переодевалась, мама расспрашивала меня:

– Почему ты ушла ночью?

– Хотела искупаться. Ты же знаешь, как на меня действует луна.

– Рассказывай всё, – и я рассказала, как встретилась с Альфой, но дальше отмалчивалась. Есть вещи, которые стыдно говорить, даже маме.

– Альфа?! На нас лежит какое-то проклятье. Сколько людей живут и верят, что оборотни это сказки, а нам с тобой они сами попадаются на пути.

С чемоданами мы шли на взлетную площадку. Пока я сидела с нашей поклажей на лавочке, ела мороженое, мама ушла покупать билет. На улице стояла невыносимая жара.

С одной стороны, я радовалась: еду, так далеко, что меня не сможет достать даже Майкл и его свита. С другой стороны, я не увижу этого потрясающего мужчину, не прикоснусь к его горячему телу. Он никогда не поцелует так, чтобы я забыла обо всём на свете.

Перед глазами мелькали картинки проведенного вместе времени. Я до сих пор чувствую его поцелуй на губах.

Как он выл, душу до сих пор переворачивает.

Я не хочу о нём думать, но мысленно всё равно возвращаюсь к нему. Это невыносимо!

Рядом со мной села мама.

– Купила билет? – мама выглядела какой-то бледной.

– Что-то случилось?

– Они запрещают тебе улетать с острова.

– Как это?! Какое они имеют право? Это незаконно! Голова закружилась.

– В полиции на тебя лежит заявление, что ты украла пачку стодолларовых купюр. – мама подозрительно на меня посмотрела

– Нет, мам! Вальтер сам дал её. За рыбу! – она не верит мне.

– Целую пачку? Рыба, конечно же, стоит целое состояние.

– Я не украла! – на глазах выступили слёзы.

– Значит так. Лечу я одна, – что?! А я? – Нахожу твоего отца, пусть помогает. Как-никак, он за всю жизнь ни копейки не платил за твое содержание. Забрать у меня он тебя не сможет. Ты совершеннолетняя. Нам нужна защита. Не смотри на меня так.

– Я против. Ни разу его не видела, и не хочу видеть! Он столько горя тебе принёс.

– Твоего мнения, не спрашиваю. Ты и так уже учудила. Маскировку не снимай, иди в участок и узнаешь всё. Я тебе буду звонить. Давай без твоих фокусов, что ты устроила сегодня. А то некого будет спасать.

– Хорошо, – легко сказать, если я столкнусь с Майклом, меня ничто не удержит.

– Ох, и вляпалась же ты, моя девочка.

Я проводила маму до вертолета, забрала сумку и отправилась домой.

Рыбачить мне не придётся, мама разделила деньги, между нами. Сейчас главное не высовываться.

Занесла вещи домой. Так пусто без мамы. Хоть бы всё обошлось. Мало ли, что взбредет в голову моему отцу. Хорошо если просто пошлёт её, а вдруг…

Даже не знаю, на что способен человек, у которого столько власти. Наверняка он не захочет меня признавать. Я могу испортить его политическую карьеру.

Принимаю душ. Эта тряпка, которой перевязываюсь, чтобы не было понятно, что я девушка, медленно убивает меня. На улице настоящее пекло.

У зеркала сушу волосы, приклеиваю бородавки, бровь, парик. Одеваю шорты и майку, солнцезащитные очки на пол лица.

Да полицейского участка добираюсь на автобусе. Сижу, ожидая следователя. Под потолком со звуком вертолёта, кружится вентилятор, но и он не справляется с такой жарой.

За стол садится дядечка, кресло под ним с жалостливым звуком прогибается. Он достает стакан, пьёт. Подскакиваю, когда он с грохотом кидает на стол папку.

– Итак, ваш паспорт. – протягиваю ему документы.

– Aмин Вульф? – он сверяет фотографию с моим лицом.

– Вам предъявлено обвинение в краже крупной суммы денег, в размере… – заглядывает в папку, глаза широко раскрываются, он удивлённо произносит, – сто тысяч долларов?!

– Я не знаю, почему вы завели на меня дело. Деньги я эти не украл, заработал.

– Что, интересно, такого вы делали, что заинтересовали господина Верде, – лыбится толстяк.

– Я не старался привлечь его внимание. Просто рыбу продавал. В чём претензия, господин следователь? Мы с мамой платим налоги. Захотел он столько заплатить, это его личное дело. Да вы у людей спросите, не один же я был на этом рынке. Когда они уезжали, весь рынок слышал.

– Мы спросили друзей господин Верде, – шавок, не друзей, – и они в один голос говорят, что заплатили тебе просто сто долларов. – Я соскочила со стула.

– Устройте мне встречу с этими мерзавцами, хочу посмотреть, как они будут врать мне в лицо.

– Я не буду отвлекать уважаемых людей по всяким пустякам. И не приближайся ко мне, так близко. Вряд ли они захотят увидеть такого урода ещё раз.

– Хорошо, – вздохнула. – Что со мной теперь будет?

– Задержание до выяснения обстоятельств. – Он что-то писал и не смотрел уже на меня. Ему всё равно, что у меня рушится жизнь.

– Как я, по-вашему, мог вытащить такую сумму?

– Не знаю, – он подал знак рукой и ко мне подошёл охранник.

– Пройдёмте, – он дернул меня за локоть и повел.

Мы шли по длинным коридорам вниз. Открыв камеру, затолкнул внутрь. С лязгом дверь захлопнулась за мной.

Я же так хотела остаться на родине. Вот блин, радуйся, Амелия, ты там, где хотела.

Затхлый запах, серые стены, маленькое окошко, под потолком.

Я так умаялась, ещё бы, не спать всю прошлую ночь. То плавала, то этот Альфа…

Упала на доски, что служили кроватью. Меня так сморил сон, что не было никакого дела до неприятностей, свалившихся на меня. Подумаю об этом завтра.

Проснулась ночью и жутко испугалась, кругом была непроглядная темнота. Через какое-то время глаза привыкли. Эти линзы меня добивают. Мой режим «ночного видения» не работает в них.

Подошла к окну, выпустила когти, забралась по стене. Да я грёбаный человек-паук!

Сидела на подоконнике, смотрела на улицу. Вид был так себе: на мусорку, на захламленный двор, кругом забор. Но зато было видно ночное небо и звёзды. Стекла не было, просто решётка. Интересно, если я разогнул ее и пролезу в окно? Ага, что дальше? С острова не сбежать. Только на вертолёте, на лодке далеко не уплывешь, морская полиция шерстит, и ловит дезертиров.

Сейчас я поняла, да этот остров – грёбаная тюрьма! Раньше это меня не волновало, хоть я и думала сбежать, но это на уровне несбыточной мечты. Детали не продумала, да и запрета на выезд не было.

Без дела время тянется, как расплавленная карамель, медленно, тягуче. И когда над серым забором показалось солнце, по моим ощущениям я здесь год провела.

Главное, чтобы меня к медикам не отправили, а то они быстро поймут, что я не та, за кого себя выдаю, стоит только раздеться.