Пожарский – спаситель Отечества

Вернулись послы в Нижний Новгород, рассказали:

– Отчаялся князь, не верит, что Русь ещё подняться сможет. Опротивели ему кривизна и шатание в людях.

Но Минин не отступил: послал к Пожарскому новых переговорщиков. А когда и те возвратились несолоно хлебавши, сам сел на коня и отправился в путь. С Мининым поехал монах Феодосий, настоятель нижегородской Печерской обители.

Дмитрий Михайлович и в этот раз начал отговариваться:

– Получше меня воеводы найдутся.

– Сам ты знаешь, князь, как эти воеводы нынче на ветру шатаются, в польскую сторону гнутся, – отвечал ему Минин. – Государства Русского более нету, всего несколько городов свободны от врага и ворья. Вера православная попирается под копытами иноземных коней, церкви пустые стоят! Если мы теперь не вытащим страну из ямы, конец ей придёт. Решайся, Дмитрий Михайлович!

Сказал своё слово и отец Феодосий:

– А ведь ты, князь, грех совершаешь, отказываясь от дела, на которое тебя сам Бог призывает устами земских людей. Что ответишь Господу, когда Он спросит: отчего ты своим нерадением дал вконец погибнуть православному русскому царству, отдал свой народ под чужеземное ярмо? – И добавил убеждённо: – Надо потрудиться ради Христа, князь! А нижегородцам верь, они не предадут! Этот вот, староста Кузьма, прозванием Минин, с собственной жены серебряные украшения снял и отдал в общую казну на ратное дело. Человек незнатный, но верный, будет тебе твёрдой опорой.

Задумался Пожарский, поглядывая на Минина. Во взоре его, прежде потухшем, что-то загорелось.

– Кузьма, говоришь, отче? Может, и впрямь… Может, Господь знак подаёт. Я-то ведь тоже во крещении Кузьма.

А затем, встав с лавки, Дмитрий Михайлович уверенно договорил:

– Видно, надо впрягаться в этот воз. Постоим ещё, Кузьма, за святое дело!

– Вместе за одно, князь! – воскликнул Минин, удивлённый необычным совпадением и обрадованный таким исходом.

Ополчение выступает

В Нижнем Новгороде закипела работа. На князе Пожарском лежал труд создания войска, снаряжения армии. Кузьма Минин стал казначеем нового земского движения. Деньги на спасение России собирали всем миром. Ни одна копеечка под суровым приглядом Минина не могла проскочить мимо общего дела, прилипнуть к чьим-то рукам.

В другие города полетели грамоты от нижегородцев и князя Пожарского: «По грехам нашим, всего православного народа, учинилась в Русском государстве междоусобная брань. Ныне же мы утвердились клятвою на кресте, чтобы нам всем быть в любви между собой и в единении, а изменного воровства, грабежей чтобы не было. А идти нам всем Отечество наше от польских и литовских людей очищать, стоять против них неослабно до смерти за православную нашу веру. Самозванцев же не слушать и своим произволом без приговора всей Русской земли нового царя на царство не сажать».

В феврале 1612 года Второе земское ополчение выступило в поход. Путь его лежал на север, через земли Поволжья, где города не подчинялись полякам. Всюду рать Пожарского встречали радостно, люди привозили и приносили продукты, деньги. Везде в войско вливалось пополнение. Подходили отряды из Казани, Коломны, Рязани, из других мест.

В Ярославле ополчение остановилось – на целых четыре месяца. Пожарский понимал, что наскоком Москву у врага не отбить. Нужно накопить силы, нужно переубедить города, присягнувшие полякам. Надо воссоздавать государственный порядок на землях, подчинившихся вождям Второго ополчения. В Ярославле возникло новое русское правительство! Его назвали Совет всей земли. Во главе его стояли Пожарский, Минин и несколько знатных аристократов, которые присоединились к ополчению.

Земская рать готовилась к решающему удару. В этот удар надо было вложить всю мощь русского духа и русского кулака. Если вторая попытка освободить Москву провалится, то третьей уже не будет. Это понимали все.

В августе армия Пожарского двинулась к столице. С её знамен смотрели на воинов лики Христа и святых. В Ростове Великом знаменитый монах-подвижник старец Иринарх благословил одного и другого Кузьму. Вручил им большой медный крест:

– С ним победите!

В особой повозке ехала главная святыня ополчения – Казанская икона Богоматери, давно прославившаяся чудесами. На помощь Царицы Небесной в одолении врага уповали и вожди земской рати, и простые бойцы. Схватка с неприятелем предстояла жестокая и тяжкая!

Смертный бой за Москву

Из кого состояло войско Пожарского? Немного дворянской конницы, чуть-чуть стрельцов, некоторое количество казаков. А остальное – простые горожане и крестьяне, едва обученные держать в руках оружие.

В Первом земском ополчении, осаждавшем Москву уже больше года, было не лучше. Его основная масса – буйные, многомятежные казаки. Их вождь, князь Дмитрий Трубецкой, плохо умел справляться с этой полуразбойной вольницей. В те времена нрав и обычаи у казаков были совсем иные, лихие…

К полякам же, засевшим в московских крепостных стенах, шёл на выручку полководец гетман Ходкевич. С ним двигались отборные войска: тяжёлая польская кавалерия, немецкие и венгерские наёмники-пехотинцы. Они везли в Москву обоз с продовольствием, награбленным в русских землях, чтобы накормить осаждённый польский гарнизон.

22 августа полки Ходкевича показались у Москвы. Ядро войска Пожарского заняло оборону в районе нынешней улицы Старый Арбат. Польская конница, перейдя Москву-реку, двинулась тараном на русских. Это была грозная сила, против которой трудно было устоять нашему ополчению.

«С обеих сторон был беспощадный бой, – описывал позднее события их свидетель. – Друг на друга направив коней, смертоносные удары наносят. Свищут стрелы, разлетаются на куски мечи и копья, падают всюду убитые. Понемногу поляки берут верх…» Тогда Пожарский прибег к иной тактике. Он велел своим ратникам сойти с коней и биться пешими. Русские бойцы принялись расстреливать польскую конницу из укрытий. Ямы, рвы, печи сгоревших в прошлогоднем пожаре домов, построенные на скорую руку деревянные острожки – всё становилось подмогой нашим. Рукопашные схватки завязывались тут и там. Развалины сожжённой Москвы кипели смертным боем!

Семь часов уже длилась битва… Ополчение отбило вылазку поляков из Кремля… Десять часов!.. Изнемогал враг, обессилели русские… А Трубецкой и его казаки лишь наблюдали со стороны, не желая прийти на подмогу! Так силён был разлад между первым и вторым земским ополчением! Лишь вмешательство пяти свежих русских сотен оставило в тот день победу за Пожарским. После 13 часов боя гетман отступил.

Но это был ещё не конец сражения.

Через день всё началось заново. На этот раз Ходкевич ударил из Замоскворечья. Опять русская конница пыталась отбить лобовую атаку поляков. Теперь уж на помощь ей пришли казаки Трубецкого. Но снова русские бойцы не выстояли перед тяжёлой кавалерией, облачённой в панцири!

Половину этого дня ополченцы терпели неудачу за неудачей. Отступила наша конница, рассеялась пехота, скрылись казаки. У бойцов опускались руки:

– Всё кончено!

Казалось, уже не подняться русскому войску против врага, не освободить Москву. Ополчение понесло огромные потери, упало духом. А гетман продвигался всё ближе к Кремлю.

Но… сильна была вера в Божью помощь у князя Пожарского. Вера в правоту и святость освободительного дела не давала воеводе свалиться на дно отчаяния.

– Нет, не всё ещё кончено!

Он повелел священникам служить молебны, чтобы бойцы укрепились духом. Вместе с Мининым он собирал отряды конницы и пехоты – красноречие нижегородца помогало ему в этом. К казакам Трубецкого князь отправил монаха Троице-Сергиевой лавры Авраамия Палицына, чтобы тот убеждал их снова встать на бой.

Остатки нашего войска воодушевились. Сам Кузьма Минин попросил Пожарского:

– Дай мне людей, и я ударю на поляков!

– Бери кого хочешь.

С четырьмя сотнями конных бойцов Минин разбил польский отряд, который сбоку прикрывал основные силы гетмана. Эта удача стала сигналом для русского войска. Поляков начали теснить сразу со всех сторон! Дворяне-конники, стрельцы, казаки, пехотинцы атаковали врага из улочек и проулков, из ям и зарослей бурьяна. Стреляли из пищалей, рубились на саблях, сцеплялись с противником в рукопашной. До самой ночи продолжалась эта лютая брань. Всё-таки заставили Ходкевича убраться от Москвы! Нашему войску досталась и большая часть брошенного польского обоза.

Велика была русская жертва – тысячи павших в битве. Но велика и радость победы. Значит, милостив ещё к нам Бог! Благодарственные молебны и колокольный звон оглашали в ту ночь и на следующий день весь русский лагерь.

Изгнание врага

Через два месяца после той битвы Москва наконец вздохнула свободно.

Штурмовать могучие стены Китай-города и Кремля для ополченцев было непростой задачей. Каменные кольца московской крепости строили против врага посильнее, чем невеликое воинство Пожарского, ослабленное схваткой с Ходкевичем! Бомбардировка из пушек ничего не давала.

Но вскоре на помощь русским пришёл голод, который измучил польско-литовских захватчиков. Во вражеском гарнизоне началось людоедство. Неприятель настолько ослабел, что уже не мог обороняться. После небольшого боя казаки ворвались внутрь крепости Китай-города. Теперь в руках у поляков оставался лишь сам Кремль, сердце Москвы. Князь Пожарский предложил им сдаться, чтобы не лить напрасно кровь.

– Ваши головы будут сохранены вам. Даю вам слово!

Дмитрий Михайлович знал, что выполнить это обещание ему будет трудно. Столько горя, боли и разора причинили захватчики его стране, всему народу, русской столице! А разграбленный Кремль, расхищенная царская сокровищница! А замученный в темнице патриарх Гермоген, растоптанные и осквернённые православные святыни кремлёвских соборов!

Однако Пожарский всё же сдержал своё слово. Трижды он являл большое милосердие. В первый раз – когда поляки выпустили из Кремля русских женщин, жён тех бояр и дворян, которые покорились польской власти.

– Пощупаем-ка боярынек! – зашумели казаки, увидев их. – Много ли их мужья выслужили добра у польского короля да под шубами у жён спрятали?!

По приказу Пожарского его ратники встали на защиту женщин, не дали казакам ограбить несчастных.

На другой день поляки выгнали из Кремля всех остававшихся там русских. Жалок оказался вид изголодавшихся вельмож, среди которых было немало и предателей, польских пособников. Но вместе с ними из Кремля вышли и ни в чём не повинные знатные люди, дворяне, купцы, жители столицы, невольно оказавшиеся в осаде. Казаки Трубецкого вновь закричали, обнажая оружие:

– Смерть всем собакам-изменникам! Имущество их поделим поровну!

И опять по слову Пожарского не дали им совершить расправу. Едва до боя между своими не дошло! Потом истинных изменников всё же арестовали, их ждало заслуженное наказание. Ну а тех, кто не замарал себя предательством, приняли с заботой и жалостью – накормили, приютили.

Наконец, из Кремля стали выходить польские и литовские командиры, их измождённые отряды. Они бросали наземь оружие, с презрением и страхом смотрели на русских. Все они стали пленниками, но судьба их была различна. Те, кто попал в стан князя Пожарского, спасли свои жизни. Дмитрий Михайлович твёрдой рукой удерживал ополченцев от напрасных убийств. Но казаки со своей частью пленных не церемонились: многих из них перебили…

Земское ополчение праздновало освобождение Москвы. Два крестных хода – воинства Пожарского и Трубецкого с молитвенным пением сошлись на Красной площади. В Кремль торжественно внесли Казанскую икону Богоматери, прославляя Царицу Небесную за великую помощь ополчению. Тот день поздней осени, когда был взят Китай-город, с тех пор стал и днём особенного почитания этого чудотворного образа. Сейчас мы отмечаем этот праздник 4 ноября как День народного единства.

Ну а затем настало время всем миром избрать для Русского государства нового царя. Ведь окончательно одолеть Смуту можно не иначе, как вернуть стране и державе потерянную голову – царя, единого правителя, хозяина русской земли.

Вновь на государевой службе

В феврале 1613 года Земский собор выбирал для России государя. Люди всей земли, всех сословий съехались в Москву для такого великого дела. Около тысячи человек спорили и решали, кому отныне быть русским самодержцем.

В первую десятку кандидатов записали и князя Дмитрия Пожарского. Заслуженная честь для вождя ополчения, спасшего Москву! Но… слишком великая честь для человека из не очень-то знатного рода. Впереди него в списке стояли имена намного более высокородных аристократов.

Что стало бы, если б Пожарский надел на свою голову царский венец? Кто-то был бы этому рад, особенно дворяне-ополченцы. Но вся московская знать не приняла бы такого государя. Чересчур мелок для них! Начались бы заново раздоры, пошла бы вновь набирать силу Смута.

– Не приведи Бог! – сказал бы на это сам Пожарский.

Он первым не желал такого хода событий.

И Дмитрий Михайлович смирился. Хотя был он, как и всякий аристократ, человек честолюбивый. Своей чести никому не уступит. Но и лишней, опасной чести, которая ввергнет страну в новую грязь и кровь, ему не нужно!

Земский собор избрал царём 16-летнего отрока – Михаила Романова.

Князь Пожарский ещё тридцать лет служил новому государю и Отечеству верой и правдой. Ещё не один год он воевал с польско-литовскими интервентами, которые никак не хотели убираться из обескровленной России. Противостоял он с войском и самому королевичу Владиславу, который пошёл на Москву в надежде опять завладеть ею. Дмитрий Михайлович, страдая от прежних ран и болезней, ещё отбивал польский штурм на стенах московской крепости.

А когда война с Польшей закончилась, Пожарский показал себя и в мирном труде. Как чиновник высшего ранга он управлял делами государства, восстанавливал страну после страшного разора. Россия в те годы очень нуждалась в таких честных, трудолюбивых служаках.

Царь Михаил Фёдорович высоко ценил князя. Ведь без Пожарского не было бы и новой царской династии Романовых! Государь пожаловал Дмитрию Михайловичу звание боярина, щедро одаривал землями. Назначал его воеводой, когда некого было поставить во главе полков. Великий почёт и богатство обрёл князь Пожарский своей верностью, стойкостью, подвигами. Когда он окончил свои дни на земле, царь шёл за его гробом. Михаил Фёдорович провожал в последний путь своего боярина со слезами на глазах…

Главное дело жизни Пожарского совершилось в 1612 году. Россия в то время могла попросту исчезнуть. Вконец погибло бы Русское государство, распалась бы страна, и земли её назывались бы иначе, и веру приняли бы чужую, не православную… Но Отечество наше восстало из праха. А героев того великого сражения за Россию мы можем видеть сегодня вокруг стен Кремля. Отлитые из металла, они навсегда заняли там свои посты. Вот Минин на Красной площади зовёт Пожарского, уже взявшего меч и щит:

– Вставай, князь, надо нам спасать Русь, ведь больше некому!

А вот памятник патриарху Гермогену у другой стены Кремля, в Александровском саду. Святитель высоко держит крест, взывая:

– Стойте крепко за святое дело, против губителей и разорителей державы православной!

За спиной у одного незримо сплотился простой народ, у другого – служилая аристократия, у третьего – Церковь. В их спасительном единении Россия и выстояла.