Шпана

— Сёма Шнырь и Боря Ножик, знаешь таких?

Я глянул на Щуку, тот моргнул мне в ответ, мол есть такие.

— Ну слышал, и что дальше? — продолжил я диалог с Чижиком.

— А то, что стрелку они тебе забивают сегодня вечером… на Стрелке, за твой беспредел а Гребнях спросят, так что готовься. Не придёшь, тебя сминусуют сразу, и жизни тебе на ярмарке более не будет.

— Интересно, — задумался я, — стрелка на Стрелке… ну где ж ещё её забивать-то, если вдуматься.

Чижик ничего не понял и просто стоял в ожидании моего ответа.

— Лады, я приду… а место и время можешь уточнить, Стрелка большая?

— За соляными рядами в восемь вечера, — уточнил Чижик, развернулся и отбыл туда, откуда появился пять минут назад.

— Ну что скажете, друганы? — спросил я у друганов.

— Попал ты, Потап, — сморщившись, ответил Щука, — ой как попал, Шнырь с Ножиком это ж два центровых бандита с ярмарки, я про них много чего слышал, но от встречи бог уберёг. Душегубцы они, люди говорят, им человека зарезать, как высморкаться…

— Это мы ещё посмотрим, кто кого зарежет, — бодро ответил я, хотя кошки на душе у меня заскребли отчаянно, сразу две штуки, большие и чёрные. — Делать здесь, как я посмотрю, больше нечего, пошли готовиться к стрелке… и Спиридона проведаем, до восьми часов времени ещё много…

Апостолы были убиты нашим обновлённым внешним видом — долго кружили вокруг каждого, щупали материю и кожу на сапогах, потом старший из них, Петька вроде, решился на предъяву:

— А нам когда такое справите?

— Потерпите, пацаны, — честно признался я им, — денег в обрез осталось, вот разживёмся, у вас не хуже всё заиграет.

Младший апостол надулся и ушёл вглубь дома, а старший встретил мои пояснения с пониманием.

— Как тут ваще дела-то? — продолжил я, — никто не заявлялся, ничего не случилось?

— Тихо всё было, — ответил тот, — а у вас чё нового?

— У нас стрелка с большими людьми с ярмарки. Вечером, за соляными складами. Все пойдём, вы готовьтесь. Теперь вот что — зови сюда Петюню, я инструктаж проводить буду.

— Чего проводить? — не понял Пашка.

— Расскажу, как действовать и говорить, если вдруг что… — туманно ответил я, Петька вернулся, весь надутый, но выслушал мою речь с достаточным вниманием.

— Значит так, пацаны… и мужики, — добавил я, глядя на Щуку, — мы теперь будем называться «Первая образцовая ярмарочная коммуна»… — и услышал сразу три вопроса:

— Почему первая? — от Лёхи, — Что такое коммуна? — от Петьки и — Что за образцы мы тут делать будем? — от Пашки.

Отвечать начал с конца.

— Делают изразцы, а образец это пример для подражания. Коммуна это от французского слова «община» — форма совместной жизни людей, у которых всё общее. А первая… ну просто не было такого раньше… по крайней мере на ярмарке точно не было. Это ясно или ещё пояснения нужны.

Пояснений больше никто не потребовал и я продолжил.

— Все решения сообща принимать будем, большинством голосов. Если голоса поровну разделятся, то мой решающий — есть возражения? Хорошо, что нет. Чем мы будем заниматься… днём что мы будем делать, это я ещё не до конца продумал, на днях расскажу… что-нито общественно-значимое, а ночью будем устанавливать свои порядки на ярмарке. Оружие я у всех вас отбираю, оно будет храниться в потайном месте, выдаваться строго на дело. Теперь полиция и власти… наверняка они нами заинтересуются, и очень скоро… говорить с ними я буду, вы молчите или болтайте что-нибудь несерьёзное, пусть они вас лучше за дурачков принимают.

Пацаны молчали, переваривая сказанное, а я тем временем продолжил:

— Программа на сегодня — у Щуки будет особое задание, сейчас расскажу ему лично, я с Лёхой иду тереть базар со Спиридоном, а вы двое остаётесь на хозяйстве до семи вечера. Потом все впятером выдвигаемся на Стрелку к соляным складам беседовать с двумя важными персонами, Шнырем и Ножиком. Детали расскажу ближе к делу. Всё понятно? Ну тогда отойдём в сторонку, — это я уже Щуке сказал.

Тихонько прошептал ему на ухо инструкции, повторил два раза для надёжности, он кивнул наконец, задал один уточняющий вопрос и скрылся в направлении левого берега. А мы с Лёхой отправились на свидание с целовальником Спиридоном.

— А чё ты ему скажешь? — допытывался по дороге брат, — он же вона какой, богатый да здоровый… или револьвером сразу грозить начнёшь?

— Понимаешь, братуха, — попытался объяснить я ему, — в Америке один умный человек недавно сказал, что добрым словом и пистолетом можно сделать вдвое больше дел, чем одним добрым словом. И я с ним согласен… надо совмещать эти два способа убеждения, а не по отдельности их использовать, тогда всё должно у нас получиться.

— Да что должно получиться-то? — не унимался брат.

— А вот на месте и узнаешь, так я тебе сразу и вывалил все подробности, — усмехнулся я, отпрыгивая от очередного трезвонящего в спину трамвая. — Разъездились тут, ироды, — беззлобно обругал я ни в чём не виноватое транспортное средство.

Приблизились к искомому «Трактиру Рукомойникова»… я ещё подумал, что ему больше пошло бы название «Трактир Рукожопникова»…

— Чё, сразу туда пойдём? — спросил Лёшка, — половой же взашей выгонит, туда таким мальцам, как мы, дорога заказана.

— Не, внутрь мы наверно погодим идти, — ответил я, — давай подождём, пока он наружу высунется.

Ждать пришлось довольно долго, я уже исходил кругами всю эту улицу Рождественскую в районе трактира и изучил все афиши, наклеенные на круглые тумбы. Уяснил между делом, что на гастроли к нам скоро приезжает Московский художественный театр, ещё без приставки «академический», и давать он собирается тут «Чайку» сочинителя Чехова А.П. Также в начале августе запланированы концерты Шаляпина, а ближе к сентябрю в цирк на Самокатной площади приезжает всемирно знаменитый борец Иван Поддубный. Любопытная тут театрально-концертная программа.

Наконец-то на порог своего заведения вышел Спиридон, важно отставил ногу в сторону, вытащил кисет с табаком и начал его нюхать, а затем чихать на всю улицу. Пора с ним познакомиться, подумал я, оставил Лёшку возле афишной тумбы и двинулся через проезжую часть прямиком к трактиру.

Подошёл к Спиридону вплотную, на полметра (или сейчас надо говорить пол-аршина что ли?) и посмотрел ему прямо в выкаченные мутные глазки.

— Чё надо? — недовольно спросил он, — иди, куда шёл!

— Не узнаёшь меня, Спиридон? — спокойно спросил я.

— Мало вас тут таких шляется, всех узнавать чтоб, — пробурчал недовольно он, но некие проблески в его мутных глазках я таки заметил.

— Я Саня Потапов из Благовещенки, — продолжил тем временем я, — ты нас с брательником из дому выгнал, когда матушка померла.

Узнал ведь, теперь точно узнал он меня, я это понял по некоторой суетливости, с которой он спрятал руки за спину.

— Ну и чё дальше? — спросил он уже без всякого выражения.

— А дальше, дорогой Спиридон Михалыч, то, что пришла пора долги отдавать.

— Ты чет попутал, малец, долги это у тебя были, ты их мне и отдал, мы теперь в полном расчёте.

— А я вот так не думаю, — сказал ему я и предложил отойти в сторонку: — Здесь больно людно, зачем нужно, чтоб наши разговоры чужие слушали?

Тот немного подумал и согласился, кивнув головой в сторону соседней арки — на Рождественской полно глухих дворов, проходных и не очень, вот в один из этих дворов арка и вела. Он впереди пошёл, я за ним… во дворе этом дрова лежали поленницей выше моего роста вдвое, да еще мохнатая и кудлатая собачонка в дальнем углу лежала, греясь на солнце. На нас она никакого внимания не обратила. Я вытащил из-за пояса револьвер и, когда Спиридон обернулся ко мне, ствол смотрел ему прямо в яйца.

— Это ишшо чё такое? — удивлённо спросил он.

— Это, дядя Спиридон, револьвер системы «Наган», в барабане семь пуль, хочешь убедиться, что они там есть?

— Хочу, — неожиданно ответил целовальник.

— Ну смотри, — пожал я плечами и повернул револьвер дулом к себе и покрутил барабан, продемонстрировав ему начинку. — Убедился? Теперь давай продолжим что ли… ты мне… нам с братом должен короче за наш дом — он много больше стоит, чем мы тебе за лекарства задолжали.

— А ты стрелять-то умеешь? — вдруг перевёл он разговор.

— А ты сомневаешься? — разозлился вдруг я, — ну смотри.

И я выстрелом сшиб чурбачок, который сверху на поленнице почему-то стоял.

— Убедился? Следующая пуля твоя будет… для начала в ногу.

— А не боисся полиции, пацан?

— Есть немного, — не стал отпираться я, — но разборки с полицией уже потом начнутся, пуля быстрее до тебя долетит.

— Ладно, — наконец сдался он, — скока ты хочешь?

Странно, подумал я, что-то он слишком быстро согласился, даже ничего сделать не попытался, пистолет например у меня отобрать…

— Пятьдесят рублей и мы в расчете.

— Хорошо, завтра в это же время сюда подходи, а сейчас я пойду, дела у меня.

— Стой, — тут же сказал я, — не сюда.

— А куды же?

— К реке, между вторым и третьим дебаркадерами (там почти километр пустого берега, засаду никуда не спрячешь).

— Лады.

— И это, — добавил я, — на будущее тебе предлагаю взаимовыгодное сотрудничество.

— Это как? — заинтересовался он, — чем ты можешь быть мне полезен, пацан?

— У тебя же есть какие-то проблемы…

— Чего? — не понял он, — что за проблемы?

— Ну затруднения в работе… к примеру самогонщики по соседству точняком же имеются, а у них водка наверняка дешевле…

— Это ты верно заметил, есть самогонщики, и убыток от них немалый.

— Вот я… мы то есть с братом и с этим вот наганом с ними можем разобраться, так что убытки быстро перейдут в прибыли например…

— Можно подумать, — согласился Спиридон.

— Опять же и другие твои мелкие неприятности мы можем на себя взять…

— И что ты хочешь взамен?

— Я тут посчитал утречком — оборот у твоей лавки в районе 200–250 рублей в день, с этого ты имеешь… ну пусть пятую часть, 40–50 рублей, в месяц пусть полторы тыщи рублей будет чистой прибыли. 10 процентов с этого будет справедливой оплатой нашего скромного труда… но учитывая трудности начального периода нашего сотрудничества, согласен на сотенную в месяц.

— Ты ишшо и арифметику знаешь? — удивился Спиридон.

— В этих пределах да, знаю.

— Я подумаю… завтра поговорим, — и он удалился через арку.

Я тоже ждать не стал, вдруг он полицию кликнет, и очень быстрым шагом убежал к Лёхе.

— Ну как прошло-то? — нетерпеливо спросил брат.

— Всё путём, — спокойно ответил я, — за дом он нам николашку обещал отдать… ну писят рублей то есть, а насчет дальнейшего потом ещё поговорим, он подумает.

— Здорово! — обрадовался брат, — заживём таперича.

— Ты погоди радоваться-то, — осадил его я, — раньше времени. У нас теперь на кону разговорчик с местными авторитетами…

— С кем, с кем? — не понял брат.

— Со Шнырём и Ножиком, пошли готовиться.

--

Задание, которое я дал Щуке, было очень простым — нанять на час-два автомобиль, на котором мы бы и прибыли на место стрелки. Понты в таких разборках это первое дело, если они пешком придут, а мы на колёсах, у нас же сразу преимущество возникнет, правильно. А для этого я отдал Щуке крест, чтобы он загнал его на базаре, тех двух рублей с полтиной для наёма частного авто явно недостаточно будет, посчитал я.

Крест он загнал за восемь с полтиной, больше никто не давал, сказал, а авто нанял на два часа за пятёрину, и то торговался с шофёром битый час, тот хотел червонец, но в конце концов вошёл в положение. Машина будет ждать нас на ярмарке справа от собора Александра Невского через час с четвертью.

— И да, ещё одна подробность, — добавил Щука, — сидений в машине только четыре, так что более этого количества он народу взять не может.

Я вздохнул и решил апостолов оставить за скобками выяснения отношений — пусть на хозяйстве пока посидят, а Щука продолжил:

— Наган-то мне выдашь али как?

— Обязательно, — твёрдо ответил я, — прямо перед делом лично тебе в руки передам. Стрелять-то умеешь али как?

Щука заверил меня, что справится. Апостолы опять надулись, как мыши на крупу, когда я им сказал об изменении диспозиции. Ну как смог, успокоил их тем, что впереди ещё много славных дел предстоит, так что будем им, где проявить свою молодецкую удаль. Тем более, что и одёжка на вас пока аховая, а там надо будет пыль в глаза пускать.

Выдвинулись к месту базара ровно в семь, как я и говорил ранее (часов у нас конечно никаких не было, надо, кстати озаботиться будет в ближайшем времени, но тут каждые полчаса пробивали время на главном ярмарочном доме, типа рынды на корабле), авто нас должно было ждать у китайских рядов, как сказал Щука. И действительно ведь ждало — я аж охренел и хотел было сказать «ну и рыдван», но сдержался.

Это был, если верить табличке на кузове «Даймлер-Моторен-Гезелшафт», произведённый, как вы наверно уже догадались, компанией Даймлер, ещё без приставки Бенц, в городе Штургарте. Да в принципе для нижегородских бандитов пойдёт и такой рыдван, подумал я. Вокруг него вертелось, конечное дело, толпа малолетних детишек, а их лениво отгонял в разные стороны шофёр, тощий, усатый, длинный и весь закутанный в кожу… напомнил мне Козлевича в исполнении дяди Боярского из известного фильма. Щука тут же подошёл к нему и пошептал что-то на ухо, тот с удивлением воззрился на нас с Лёхой, но сказать ничего не сказал, а только кивнул нам в сторону задних сидений, а сам уселся на водительское место (оно кстати справа было — большинство первых автомобилей почему-то праворульками делали). Рядом с ним с важным видом уселся Щука, мы залезли назад, Лёха при этом весь извертелся и испрыгался на мягкких диванных подушках, и тронулись в наш недолгий путь, непрерывно гудя клаксоном.

Так я и не спросил, как его зовут-то, подумал я, прыгая на ямах и ухабах ярмарочного булыжника, ладно, пусть Козлевичем побудет. Прокатили мимо главного плашкоутного моста, углубились в сеть рядов и павильонов Стрелки — тут почему-то в основном постоялые дворы были и парикмахерские.