Красная королева

Номер неизвестный, однако Джон уже знает, кто звонит.

– Она сказала нет, – говорит он, едва сняв трубку.

На том конце провода Ментор недовольно фыркает.

– Вы меня разочаровали, инспектор Гутьеррес.

– Не знаю, на что вы рассчитывали. Эта женщина с головой не дружит. Живет в пустой квартире, вообще без мебели. Соседи ее кормят из жалости. И еще она что-то несет про больного мужа.

– Ее муж в больнице. Он в коме уже три года. Скотт винит во всем себя. Это можно бы было использовать, чтобы подтолкнуть ее к действию, но лучше не стоит. В следующий раз, когда будете с ней разговаривать…

– Что, простите? Послушайте, я уже выполнил свою часть договора и передал ей то, что вы просили. Так что теперь извольте выполнить свою.

Ментор вздыхает. Вздох глубокий, полный драматизма.

– Если хотеть все время шоколадных тортиков, инспектор, то и растолстеть недолго. Выкручивайтесь, как можете, но нам нужно, чтобы она оказалась в машине прямо сейчас.

Джон кидает монетку в игровой автомат.

– Если бы еще вы оставили всю эту секретность и рассказали мне, что замышляете…

На другом конце провода молчание, долгое молчание. Джону прямо слышно, как крутятся барабаны внутри игровой машины.

– Вы должны понимать, что все это конфиденциально. И для вас это может быть чревато серьезными последствиями.

– Разумеется.

И тут, вопреки ожиданиям, выпадают три картинки с клубничками.

– Я хочу, чтобы Антония помогла мне в одном очень сложном деле. Сейчас я вам все разъясню.

И Ментор начинает рассказывать инспектору Гутьерресу. Рассказ занимает меньше минуты, но этого достаточно. Джон сначала слушает его со скептическим настроем, а затем просто не верит своим ушам. Сам того не замечая, он поднимается с места. И, вопреки своей прочно укоренившейся привычке, принимается машинально наматывать круги.

– Понял. Вы хотя бы скажете мне, на кого работаете?

– Это сейчас неважно. Когда придет время, я скажу то, что вам нужно знать. А пока что единственная ваша забота – это доставить Антонию Скотт по адресу, который я только что отправил вам на мобильный.

Джон чувствует ухом вибрацию телефона.

– Почему Скотт так необходима? Я уверен, что в отделе анализа поведения найдется шесть-семь экспертов криминалистики, которые могли бы…

– Найдется, – перебивает его Ментор. – Но они – не Антония Скотт.

– Что же такого прямо охеренно особенного в этой сеньоре? Может, она Кларисса Старлинг, а я не врубился? – не унимается Джон. Он уже начинает выходить из себя.

Ментор покашливает, словно прочищая горло. Отвечает как будто через силу. Упрямится. Создается впечатление, что ему не хочется делиться тем, что он собирается сказать. И так оно и есть.

– Инспектор Гутьеррес… Эта сеньора, как вы ее назвали, не из полиции и не из криминалистической службы. Она никогда не держала в руках оружия, не носила значков, и тем не менее она спасла десятки жизней.

– Каким образом?

– Я бы сказал, но не хочу портить вам сюрприз. Так что пусть она сядет в машину и приступит к работе. Прямо сейчас.

Ментор вешает трубку. Джон уже собирается повернуться и снова начать подъем, но тут раздается голос.

– Инспектор.

Джон перегибается через перила. Тремя этажами ниже, в полумраке стоит Антония и машет ему рукой.

Эта женщина просто ведьма, колдунья, черт бы ее побрал! думает Джон. Он частенько ругается про себя, а иногда и вслух.

Когда Джон до нее добирается, она встречает его улыбкой.

– Я задам тебе два вопроса. Если ответы меня устроят – поеду вместе с тобой.

– Что?…

Антония поднимает один палец. Она едва доходит Джону до груди, роста в ней не больше ста шестидесяти сантиметров, да и то с учетом обуви. Но при этом она кажется внушительной. Теперь, на близком расстоянии, Джон замечает у нее на шее несколько шрамов, похожих на крупные ссадины. Шрамы давние. Под футболкой их почти не видно.

– Вопрос первый. Что ты сделал? Я знаю, что ты очень облажался. Ментор выбирает тех, кому не остается другого выбора. По его абсурдной теории, никто не станет работать со мной добровольно.

– И правда, абсурдная теория, – отвечает Джон.

Сарказм скользит по Антонии, словно дождь по новенькой водонепроницаемой куртке GoreTex. Она просто выжидающе смотрит, оттягивая плечевой ремень своей сумки-почтальонки, перекрещенный на груди. Джону ничего не остается, кроме как ответить.

– Я… подкинул одному сутенеру триста семьдесят пять граммов героина в багажник.

– Это плохо.

– Этот подонок избивает одну из своих девушек. Он ее когда-нибудь убьет.

– Это тоже плохо.

– Я знаю. Но я не жалею о сделанном. Я жалею, что попался. Я ужасно сглупил и все рассказал этой проститутке, а она все записала на видео. Поднялась шумиха. И я могу сесть в тюрьму.

Антония соглашается:

– У тебя однозначно проблемы.

– Ты однозначно очень проницательна. А второй вопрос?

– Подобные нарушения для тебя в порядке вещей? Мешают ли они твоей работе и сказываются ли отрицательно на твоем мышлении?

– Конечно. Я при каждом удобном случае стараюсь подкидывать ложные улики, врать, бить свидетелей, подкупать судей, чтобы добиться обвинительного приговора. А как, ты думаешь, я стал инспектором?

Антония аж замерла. Однако что-то в голосе Джона наводит ее на мысль, что, возможно, значение его слов не стоит воспринимать буквально.

– Я задам тебе вопрос в более простой форме. Ты хороший полицейский?

Джон игнорирует ее оскорбление. Потому что вопрос слишком важный. По сути – самый важный.

– Хороший ли я полицейский?

Он и сам не раз себя об этом спрашивал, с тех пор как закрутилась вся эта история. И глупая ошибка, которую он совершил, не позволяла ему до этого момента ответить правдиво.

– Да, хороший. Я офигенный полицейский.

Антония изучает его не моргая. У нее в глазах гири, весы, измерительные рулетки. Джон чувствует, что его оценивают, и так оно и есть.

– Хорошо, – заключает она. – Я с тобой сегодня поеду. А потом вы оставите меня в покое.

– Подожди-ка. Сейчас мой черед задать тебе вопрос. Каким чертовым образом ты спустилась, и почему я тебя не увидел?

Она указывает за спину.

– За этой дверью есть лифт.

Джон, открыв рот, смотрит на дверь, за которую не додумался заглянуть. Ну ее почти не видно. Тем более при свете этих дрянных лампочек. Опомнившись, он бросается вдогонку за Антонией, которая уже направляется к выходу.

– Надеюсь, что не потрачу время впустую. Раз уж я иду на это еще один раз, надеюсь, что оно того стоит.

– Что оно того стоит?

– Что будет интересно.

Джон про себя улыбается, вспоминая все то, что Ментор рассказал ему по телефону. Интересно, говоришь?

– Эх, красотка. Да ты обалдеешь.

6

Поездка

Антония улыбается, увидев, что за машина их ожидает (тремя колесами на тротуаре – такова привилегия полицейских). Огромная «Ауди A8». Черный металлик, тонированные стекла, литые диски, сто с лишним тысяч евро. Джона никогда особо не интересовали дорогие машины (у него самого электрический «приус», чтобы не отставать от миллениалов), но эту улыбку он понимает.

– Тебе нравится машина, которую мне одолжил твой друг Ментор?

Антония кивает.

Пользуясь моментом, Джон потряхивает перед ней ключами – словно погремушкой перед младенцем. Чего ему меньше всего хочется после изнурительной поездки из Бильбао, так это снова сесть за руль машины, даже такой, как эта, – более просторной, чем гостиная его маменьки.

– Хочешь повести?

Антония качает головой.

Вот и весь их разговор за целую поездку. И вовсе не потому, что инспектор Гутьеррес не прилагает усилий. Как же, он то и дело пытается выведать у нее информацию, задавая невинные, на первый взгляд, вопросы. Но Антония на это не клюет, черт возьми, сидит себе молча, закрыв глаза и прижав голову к стеклу.

Прямо как детишки: посадишь их в машину – так они сразу и засыпают, думает Джон. Все свои знания о детях он почерпнул из сериала «Американская семейка».

Спустя двадцать минут «ауди» мягко притормаживает в том самом месте, которое Ментор указал по «Ватсапу». Антония распрямляется.

– Уже добрались?

– Почти.

Впереди шлагбаум. Из будки появляются двое охранников и подходят к машине с обеих сторон. Резкий поток света выхватывает из темноты уставшие глаза Джона и заспанное лицо Антонии.

– Дорогие мои, не могли бы вы фонарик опустить? – говорит Джон, протягивая через окно свой полицейский значок.

Охранник подходит ближе. Лицо его почти неразличимо в темноте, да и фуражка надвинута до самых бровей, однако Джон чувствует, что он очень нервничает. Значок он разглядывает внимательно, но в руки так и не берет. Спустя несколько секунд жестом показывает своему напарнику, чтобы тот поднял шлагбаум.

– Можете проезжать.

– Вы были тут позапрошлым вечером?

Пауза.

– Нет, у меня был выходной.

Врет, либо что-то скрывает, подозревает Джон.

– А ваш напарник?

– Здесь никто ничего не видел. Езжайте прямо, до второго кругового перекрестка, а там направо и до конца.

Джон предпочитает не настаивать и трогается с места – шлагбаум уже поднят. Ксеноновые фары освещают отшлифованную стальную табличку с названием места:

ЛА-ФИНКА

Проехав пару сотен метров по этим ухоженным, аккуратным частным улицам, Джон понимает, что от Лавапьеса они отдалились на расстояние в несколько миров.

Последнее место на земле, где можно носить розовое поло, не будучи при этом торговым представителем Evax[6].

Поначалу вдоль дороги видны плотно стоящие друг к другу таунхаусы, но постепенно расстояния между ними увеличиваются, на смену им появляются дизайнерские коттеджи, чем дальше, тем все более массивные и дорогие. Их окна кажутся теплыми островками света в море темноты.

– Тут написано про это место. Район премиум класса для миллионеров, ревностно оберегающих свою частную жизнь, – говорит Антония. Она достала из сумки айпад и теперь ищет информацию в интернете. – Бизнесмены, футболисты. Цена на недвижимость доходит до двадцати миллионов евро. Говорят, это самое безопасное место в Европе.

У Джона осталось смутное воспоминание об одном телерепортаже про Ла-Финку. Половина состава «Реал Мадрид» живет в этом макете рая в масштабе 1: 1. Хотя в репортаже ничего особенного не показали: те же прилизанные ярко освещенные улицы, по которым они сейчас едут. Разве что ночью у этого приватного рая несколько зловещая атмосфера.

– Не уверен, что здесь так уж безопасно, как считают, – говорит Джон, вспоминая о телефонном разговоре с Ментором.

Он ведет медленно, внимательно вглядываясь сквозь открытые автомобильные окна и пытаясь понять, что же это за мир, в который они проникли. Вокруг не видно ни души. С безупречных газонов доносится лишь стрекотание сверчков, и ветер слегка волнует гладь искусственного озера, когда Джон на втором круговом перекрестке поворачивает направо – согласно указаниям охранника. Здесь на их пути оказывается еще один шлагбаум, который мгновенно опускается, едва они проезжают.

Видимо, что-то вроде зоны VIP внутри района VIP, думает Джон.

В этой зоне расстояния между подъездными дорогами увеличиваются. Уличные фонари, освещающие тротуары, становятся все более редкими, а стены и ворота, ограничивающие доступ к домам, – все более высокими. Проехав полкилометра от шлагбаума, Джон уже различает конец дороги. Впереди, перед воротами последнего дома, поперек улицы стоит черная «Ауди А8» – в точности такая же, как та, что ведет Джон.

– Для вас тут подарочек, – говорит Джон, паркуясь рядом с бордюром.

Ментор стоит, прислонившись к машине, и с наигранным нетерпением смотрит на часы. На нем тот же костюм, что и накануне, но рубашка свежая и выглаженная. И тем не менее ничто не может скрыть ни пепельной серости его усталого лица, освещенного фарами, ни остекленелости его кукольных глаз.