Клеймённые уродством

С пирсингом опыт вышел довольно печальным. Я столкнулась с ним на собственном теле, когда после одной пьянки обнаружила у себя две новые дырки в ушах, с вставленным туда загнутыми кусочками проволоки. Ругаясь и матерясь на весь мир я полчаса вытаскивала их, пустив всю силу на обезбол. К тому времени они уже успели загноиться и значительно покраснеть, только подливая масла в огонь боли, страдания и страха — заражение не шутка, особенно для бездомных. От него, зачастую и умирают — в больницу пойти нельзя, а на ночлежках царила даже не антисантирия, а кое что похлеще. А Питера эта ситуация только веселила, он поминутно подъебывал меня и совершенно отказывался рассказывать что вчера происходило, сколько и чего я пила, а может и принимала. Под конец братец все таки сжалился и помог вытащить все это безобразие, щедро полив все перекисью и злорадно усмехаясь. Что-то мне подсказывало, что он отговаривал меня от этой идеи, ну либо же эти дырки — его рук дело. От крайности одной в крайность другую и в обоих случаях мне хотелось прибить Пита. В первом за то. что все таки дал сделать это, а во втором — по, думаю, понятной причине. Так что всякое воспоминание об этом виде самовыражения не вызывало у меня ничего, кроме неприязни и фантомных болей в районе ушей.

От кухни, на которую меня завел парень, было одно название. Я никогда, честное слово, никогда не видела настолько загаженных помещений. Даже мы и то старались поддерживать минимальную чистоту в жилище, что бы иногда можно было хотя бы представлять что это не притон, а просто жуткий беспорядок, который можно убрать. Но большая часть разбросанных шмоток, вещей, каких-то тетрадок и бумажек, были не наши, а трогать чужое под любым предлогом запрещалось строго-настрого.

По всему, надо сказать, достаточно большому пространству валялось все, что могло. Преобладали в основном пустые бутылки и консервные банки со срезанными крышками, бычки, пустые пачки из под сигарет. В углу стояла парочка хозяйственных мешков, явно со строительным мусором — в одном месте один порвался и от туда выглядывал внушительный кусок штукатурки. Пиздец. Стены где-то черные, будто копоть — видимо тут несколько раз были пожары. А, впрочем не мудрено — на полу я заметила СРАННОЕ КОСТРОВИЩЕ. Кое где графити, не особо умелые — видно, что человек просто баловался по, наверняка, синьке, ибо невозможно написать слова настолько криво даже баллончиком. Я принюхалась и с облегчением обнаружила, что плесенью не пахло — и то хорошо, после пары случаев у меня были не хилые тригеры на нее.

В любом случае что-то, что выглядело не очень круто. Гарнитур был конечно, наверное даже когда-то белая раковина, прилежащая к ней столешница без навесных шкафов. Ну или не чисто-белым, может немного желтоватым или с мелкими пятнышками. Моей фантазии тупо не хватало, что бы представить, что ЭТО могло быть белым. В следствии того, что шкафчиков не было, а единственная этажерка стояла чуть поодаль и в нее явно забывали постоянно все убирать на гарнитуре можно было увидеть кучу каких-то круп, макарон, консервных банок — открытых и еще не тронутых, все это мешалось в жутком хаосе. Среди всего этого я углядела обычный чайник, и так поняла, что стоял он на плите… подумать было страшно, в каком она состоянии, раз я ее даже не увидела. Может я и бомж, будем честны, но это — это пиздец. Если у тебя есть шанс жить в чистоте, почему им не воспользоваться?

Пит поднялся только через полчаса, кивнул, мол, доброе утро и плюхнулся рядом. Хмурый, как грозовая туча — один из побочных эффектов его похмелья, пока не отойдет, будет ненавидеть все и вся. Зато время, пока братец досыпал я успела проблеваться, выпить кофе, проблеваться еще раз, потом выдуть кружку крепкого чая. Отпускало быстро во многом благодаря ускоренной регенерации. К тому же, в отличии от Питера я знала меру, и каким то образом состояние того самого стереотипного "с бодуна" меня избегало. Я не мучилась по несколько часов, а отходила быстро. Мне нравилось выпить, но не очень нравилось валяться потом утром или днем на матрасе и шипеть на каждый звук или источник света. Стив смотрел на меня ухмылочкой а-ля «лошара», но веселой, по крайней мере, мне не хотелось дать ему в рожу за это.

Мы толком нормально не говорили с ним, парень говорил, что хочет дождаться пробуждения моего друга. Перекинулись парой слов и прошлом вечере, я спросила чья это квартира. Ответ меня удивил — его. Мне стало резко интересно откуда у него деньги, потому что комнат в ней было как минимум три и это те, что я видела, мимо которых проходила. После кухни коридор сворачивал куда то дальше, так что не знаю насколько она была большой.

— Что там про панков? — наконец поинтиресовалась я, — Ты обещал побольше рассказать.

— Аполитики все на голову, выглядят хрен пойми как по стандартам общества и душу друг за друга продадут, если не говнари какие-нибудь. Кстати, здрасте, — Стив закурил, эффектно выдохнув облачко дыма в потолок, — один из представителей этого вида дибилов. Не знаю, почему вас за них приняли, вроде бродяги как бродяги. Говорите, из приюта сбежали?

У меня складывалось впечатление что пафос — это его гребанный образ жизни.

— Да. Почти 4 года назад, — Опустевший желудок требовал заполнения, причем незамедлительного. Я уминала уже третий бутерброд, к счастью своему понимая, что четвертый не потяну и тероризировать холодильник хозяина дома не придется — жрать хотелось неимоверно. Настолько, я что предложила приготовить что-нибудь, если можно, но Стив наотрез отказал. Мол на этой кухне готовит только он, а в данный момент ему крайне лень, так что обойдусь чем-то уже готовым, что найду в холодильнике. Ничего, кроме двух булок батона и палки колбасы там не было.

— То есть тебе 16?

— Почти, — я сглотнула сухой кусок, запила чаем с сожалением обнаружив, что он закончился, — Через неделю стукнет.

Выглядел он удивленно, но оклемался быстро. Реакция такая была у многих — обычно мне давали за 17 точно. Не знаю чем это было обусловлено, как по мне выглядела я как раз на свой возраст. Зашуганный подросток, с бегающими глазами, отбитый, которому в принципе плевать. Не на что-то конкретно, а в принципе. Это достаточно страшная вещь, учитывая что таким людям нечего, да и я к ним вполне относилась. За что мне было держаться? Нарко-притон, где боишься рюкзак оставить, даже для похода в туалет? Так называемые связи, которые тебя сдадут с потрахами за сотку-другую баксов? Работу диллера, где ты должен пихать в тридорога наркоту всем подряд, а потом стучать коллекторам на должников, либо наведываться к ним самим? Единственной причиной, по которой я все еще оставалась здесь был Питер. В конце-концов он тоже терпел все это. Да и неловко было бы оставлять его разгребать все то дерьмо, которое бы за мной осталось.

— СТИИИВ, — в коридоре хлопнула явно входная дверь, — Твою мать, ты опять кого-то притащил?

— Есть такое, — с улыбкой Чешира протянул парень, — Да ты проходи, присаживайся. Чего-нибудь надо?

— Умереть желательно, — пробубнил прошедший на кухню патлатый парень с распущенными волосами. В прошипованной кожанке, немного странного вида, брюки защитного цвета и берцы. Из пирсинга — бровь с ушами. Персонаж меня заинтиресовал.

— Не, этого не предоставлю. А вот выпить — пожалуйста.

— Кофе. С коньяком.

Он пододвинул табуретку поближе, сел на нее, сложив руки на столе. Я осторожно продолжала его разглядывать. Он был явно крепче в теле, чем Стив, может быть даже старше его. Лицо такое же хмурое, как сейчас у Пита, темные патлы, серые, я бы сказала какие-то орлиные глаза. Серьезно, он казался каким-то грозным мужиком, которые по вечерам пьет темное, хорошее пиво и тайком тискают котиков, потому что боятся потерять репутацию среди друзей.

— Мне без разницы какое пиво, а про котиков — они милые, — парень даже выражение лица не поменял, а у меня кусок в горле застрял, закашлялась. Питер с силой хлопнул мне по спине, я почти услышала какой-то хруст, но после третьего где-то раза помогло, наш вчерашний знакомый подсунул мне кружку с водой, а сам вытащил с этажерки турку, чистую и даже натертую, посудина крайне контрастно смотрелась на фоне остальной обстановки.

— А теперь ребятки выкладывайте, чего в вас такого, что Стив притащил вас на квартиру, а не бросил в баре пытаться барахтаться самим, — новоприбывший скосил на нас глаза, я ощутила неприятное давление в затылке — телепат, значит. Я с силой захлопнула двери сознания, нагловато ухмыляясь.

Пит глянул на меня, видимо почувствовав тоже самое и мы синхронно показали патлатому крайне неприличный жест с огоньком на среднем пальце.

Патлатого звали Джеффом, и он мечтал поскорее сдохнуть, потому что его задолбало жить. Потому что все — говно, люди — говно и единственная ему радость в жизни это нормальное количество денег, которые можно пробухивать и их количество не уменьшится, но и это занятие ему уже поперек горла. А Стив пресекал все его попытки, до единой, чудесным образом оказываясь рядом и раздавая люлей по башке. И поэтому Стив, его лучший друг и верная сучка — говнюк. Отец выгнал Джеффа из дома 5 лет назад, с тех пор парень много повидал, но ему повезло — иногда бывает, что риск себя не только оправдывает, но и окупает. Заняв у кого только мог занять, он поставил на какие-то акции с года три назад и с тех пор кошелек ни разу пуст не был. Поначалу радовался, быстро раздал долги, забыл что такое сидеть с пустым желудком и решил что теперь все будет хорошо. Впрочем, так и оставался затворником, толком никого не пуская в свою жизнь. Начал жиь на полную — в первую же неделю три привода, чуть не загребли в тюрягу. После этого Джефф присмирел, дул тайком травку, пил виски, познакомился со Стивом и как-то завертелось. Появились по началу знакомые, с которыми можно не плохо провести время, а потом и друзья. Недоверчивая ко всем и вся натура постепенно сошла на нет и парень оттаял, но особого интерес к жизни так и не проявился, что крайне Джеффа разочаровало и тот окончательно убедился, что жизнь — дерьмо и лишь иногда в ней можно найти толику радости. А жить от случая к случая… разве так можно? Скорее существовать.

— Но-но, — парень улыбнулся, — Кто еще тут кого держит на поводке.

Я слушала это все с интересом, и каким-то странным ощущением погруженности. Дома у панка висела какая то неясно-уютная атмосфера, хотя откуда в такой квартире взяться уюту? Грубо обшарпанные стены, практически полное отсутствие мебели, строительный мусор и хлам по всем углам. Кухня — загажена так, что хуже некуда, грязь на плите, например, вряд ли даже взяла бы серная кислота или еще что похлеще. В комнате, в которой я спала вместо пола — голый бетон. Это место почти не отличалось от того притона, разве что везде не валялись всякие рабочие штуки в виде шприцов, подкопченных ложек и ты мог быть уверен в том что соль, это сранная соль, а не как дибил Филип решил пошутить как-то раз и я чуть не передознулась амфетамином. Он потом долго извинялся, но по морде все же получил сначала от Питера, а потом от меня, когда встала на ноги.

Но, тем не менее, тут было по-особому тепло, странно знакомо, а такое — оно исходило от очень не многих людей. От той девушки, Неи, что заняла тело моей матери, от некоторых (почему-то) прохожих на улицах. Крайне редко, но даже иногда от Пита. Я чувствовала это от него, когда он вытаскивал меня из ночного кошмара и крепко прижимал истерически трясущееся тело к себе.

В доме этом не чувствовалось суеты, которой несло от улиц и других мест нашего обитания. Здесь время как будто замерло. И это мне безумно нравилось. Как будто ты сидишь где-то в тихом месте, там, буквально через стену на улице, творится полная срань, чуть ли не апокалипсис, но вокруг — тишина. Такая спокойная, совершенно не давящая.

— Выпей.

Передо мной стояла кружка с чем-то, что имело очень странным запахом. Пойло было на вид вязким, но при более подробном рассмотрении оказалось похожим больше на цветную воду, имеющий желтоватый оттенок. Я подозрительно прищурилась, осторожно взялась за ручку. Мама конечно не учила меня не брать у едва знакомых людей предложенные конфетки или напитки, но я уже ела бутерброды, отраву он мог подсыпать и в них, пока была в туалете — терять нечего.

— Это что?

— Лекарство. Пей давай, башка трещать перестанет, не отравим.

— А мне такую можно? — подал голос Питер, покосившись на Стива.

— Нет, тебе не поможет. А вот ей — то, что надо. Да и к тому же больше этого нет.

Я пожала плечами, еще раз дернула носом — вроде ничего сверх подозрительного, и залпом выпила все это дело. Меня моментально перекосило — жидкость была на редкость кислая, но не противная — как не дозревшие яблоки.

— Хорошо. Ну-с, — Стив хлопнул в ладоши, обвел всех торжественным взглядом и наконец придал своему лицу выражение маньяка, — А сейчас я скажу вам, зачем вытащил вас из того говна. Если вы, ребята, не сдохните через пару месяцев, то мы с вами откроем бар.

Питер аж кофе подавился, выдув все, что было во рту на стол. Я выразила свое удивление просто совершенно очумелыми глазами. Он больной? Или все же в этой кружке было что-то не то и меня глючит? Довольно много раз я представляла, как нам везет перед сном. Вот просто тупо везет — мы сталкиваемся с ним на улице, на пьянке, что то крадем, а потом нам помогают. Было так много сценариев, один краше другого, но из всех судьба-судьбинушка выбрала самый, что не на есть странный и невозможный. Ну вот вечно так, за что оно со мной? За что вся эта хрень? Почему нельзя просто найти сумку с деньгами, сделать документы и строить планы на то, как карабкаться выше из этого дерьма? Почему вечно попадаются чудики со странными предложениями?

— Ты пошутил сейчас?

— Братан, — Пит вытер подбородок, — Я тебя спешу огорчить, но мы не смыслим в этом ни черта. К тому же — у нас нет денег. Третье — тебе не кажется, что ты ошибся с возрастом того, кто тебе в этом поможет?

— Неееет, ребята, — парень загадочно улыбнулся, — Мне нужны именно вы. Возраст — это поправимо, как и то, что у вас нет ни одного документа.

Я выковыривала из пачки Стива сигарету, уж очень захотелось курить. Я уже потревожила его холодильник, так что отступать было некуда. Если он еще до конца просто-напросто не протрезвел, нужно успевать брать все по максимуму.

Глава 7. Неудачник

Дело с документами действительно оказалось поправимо. Стив, пошуршав по знакомым, сделал нам по паспорту, попрасив указать возраст постарше. Про то, какие у нас или какие мы хотим фамилии даже не спросил, так что я с уивлением обнаружила, что мне 19 лет, зовут меня Элис Джеферсон и я даже прописала, и всю жизнь прожила, в этой самой квартире. Как и Питер. Вышло забавно, но когда братец открыл документ почему-то облегченно выдохнул — может боялся, что панк откуда то узнал его настоящую фамилию и вписал ее?

Но перед этим месяца, наверное, 4 мы с Питом сидели (в кое то веки) над гребаными учебниками. Я понимала, что это необходимо, но уже слишком свыклась с мыслью о том, что это дерьмо мне никогда не пригодится. Отлынивать пыталась только первое время, потом Пит спокойно объяснил мне почему именно я дура, раз так поступаю, объяснил мне все темы, которые не давались и в какой-то момент мне даже стала интересна математика. Но это длилось ровно в те моменты, когда решения действительно давались легко и не принужденно — как орешки щелкать. Самым простым оказалась литература — я просто проглотила несколько книг, предусмотренных обычной школьной программой и пожалела, что их мало. Потом, когда оставались свободные деньги — практически все спускала в книжном магазине — с раза пятого продавец ко мне привык и таращился, как на экзотическое животное. Думаю, такие как я редко интересовались книгами С английским дела шли чуть похуже, разные правила я учить отказалась, так как зачастую писала правильно на наитию, подглядывая как раз таки в книгах различные обороты и прочее.

Можно сказать, что за эти 4 месяца мы прошли ускоренный курс школьной программы такая форма обучения мне нравилась гораздо больше, чем ходить каждый день куда-то, тащится за три девять земель, да еще и терпеть общество тупых курочек и не менее умных петушков. Стив с Джефом, конечно, обещали, что будут помогать изначально, потому что знают поболе. Первый ничего не оканчивал, и вроде был доволен — всему научился сам, что не смог освоить — научила улица, другие ребята. Джефф отучился честных 11 лет по наставлению отца, даже пошел в колледж, но не окончил его и это и послужило основной причиной крупной и последней их ссоры. Но слова-словами, но парней нужно было за уши тащить к нам в комнату, тыкать носом в учебники, книги и ругаться минут 10–15 прежде чем те с видом огромного одолжения что-то объясняли. Впрочем, Стив со мной занимался охотнее чем с Питером. Настолько охотнее, что пару раз получил по яйцам и не хилую затрещину.

В голове все укладывалось достаточно хреново, если я филонила хотя бы два дня, то все выветривалось, будто в моей пустой кочерышке никогда ничего и не было. Слишком я свыклась с мыслью, что никогда больше не придется изучать все эти науки и что выживать мне самой, без помощи книжек, которые чатсо шли на растопку костра.

Нет, мы не гнили в этой квартире дни на пролет, выбирались и просто пошататься, и с целью облазить район, в котором сейчас обитали. Все таки нужно будет знать, куда удирать в случае чего, не приводить же патруль или еще кого в дом. Район был интересным, не скупился на узкие, уютные улочки и тупиковые подворотни, которые упирались в жилые дома. Потом нашли поползновения не раз помогали — удирать приходилось часто, почему то на улицах развелось слишком много копов, которые иной раз крайне интересовались нашими персонами. Хотя выглядеть мы стали куда более прилично и больше походили на обычных подростков, чем на тех, кто промышляет явно чем-то не законным.

Но самое прекрасное во всем этом то, что у нас теперь была постоянная крыша над головой, хорошая компания. После пары задушевных бесед на магические темы стало окончательно понятно — эти ребята нож в спину не воткнут, в подвал не утащат и свежевать не станут. Мы с Питером сошлись на этом даже не обсуждая темы конкретно, хотя у обоих чуйка на людей была потрясающая и не раз спасала нам задницы. Мне, наконец-то, пришлось поверить — нам повезло. Просто случайно встретили человека, который увидел в нас старых друзей и соратников. И еще, то, что на свете есть добрые люди, хоть их и крайне мало. Те, что помогают без подвоха. Я уже даже отвыкла от улицы, от постоянной гонки, от суеты. Расправила как-то плечи, со временем перестала горбится и смотреть по сторонам запуганным котенком. Расправила крылья, что до этого никак не хотели пробуждаться и стала укрываться ими во сне. Это дарило не передаваемое чувство уюта и безопастности. Чувствовать их за спиной, такие близкие. почти материальные — казалось протяни руку и сможешь ощутить мягкие перья палевого оттенка. Джефф смеялся, говорил, что иногда просто приходит посмотреть на эту картину вечером или ночью, когда меня не видно за перьями, если смотреть астральным зрением а Питер ворчит и ложиться спать отдельно потому что слишком чувствительный на другую ступень реальности и ему не уютно.

Джейме, один их друг — приходил редко, но если приходил, то в квартире было шумно и ложились спать далеко за полночь, если вообще ложились. Он смотрел на меня голодными глазами и мне, наверное, стоило учесть, что его даже зовут как моего дядю, но я слишком расслабилась во всем этом, слишком пригрелась, что бы обращать внимания на такие мелочи. Имя как имя, что в этом такого? Я старалась не замечать этих взглядов, Пит с них бесился и вечно пытался как-то разделить нас, то сесть так, что бы этот парень не мог быть рядом, то отозвать меня или придумать еще что-нибудь. С одной стороны Джейме неимоверно бесил меня этим, злил и хотелось съездить ему по челюсти, но с другой… мне было приятно. Приятно, что на меня смотрят как на девушку, что я явно нравлюсь ему. Это как-то удовлетворяло мою самооценку, что ли, которая постепенно росла вверх.

Мы сошлись с ним одним вечером, когда он пришел, но в доме не было никого кроме меня. Парни свалили по каким-то делам, не взяв меня с собой. Я была злая и обиженная за это, потому что аргументом было то, что я не смогу справиться. То ли не хватит сил, то ли что то еще, но в любом случае меня это задело. Разве я мало сделала, что бы доказать Питеру, что уже не маленькая девочка, которую нужно защищать? Я могла на ровне с ними съездить кому-нибудь по челюсти без малейшего зазрения совести. Сил тоже хватало — так что не так? Они явно уехали вопрос не миром решать — Стив захватил кастет. Джей застал меня за размышлениями о том, что я наверное вес таки никчемная и бесполезная.

— А где ребята?

— Не знаю и знать не хочу, — я махнула рукой, мол проходи и закрыла за ним дверь. Тихо не было — с кухни играла музыка, от нехер делать я вновь взялась навести хотя бы какой-то порядок, даже немного получалось. Я успела расчистить один угол, предварительно выпотрошив все мешки, что там были на предмет каких-либо заначек. Один мусор, который отправился на помойку. В прошлый раз я выбросила один строительный мешок и получила пиздюлей — оказалось, там хозяин дома прятал какой-то вискарь. На вопрос зачем его было держать именно там, он не ответил.

Мы пили кофе, трогать алкашку я не решилась, сказала, что ее нет. Придут парни — там посмотрим, не думаю, что меня убьют за такую оговорку. Но их не было. Стрелка часов уже доходила к 10, если бы они пошли бухать, то просто забила б, но не в этот раз не могла. В воздухе витал запах чего-то не хорошего. Что-то случилось или случится, на звонки никто не отвечал, я нервничала. Интуиция у меня была хорошо развита на эту тему и я едва держалась, что бы бросится исктаь по городу. Астрал в этой затее был мне помощником — как бы Питер не пытался заметать следы, но от меня у него уйти не разу не получалось.

— Что с тобой?

— Волнуюсь, — я вздохнула, затушив вторую сигарету за раз и потянулась за третьей, — Что-то мне все это не нравится.

— Шестое чувство? — Джейме улыбнулся. Он не был ни колдуном, ни магом, простым человеком, при котором нельзя было ничего применять. Многие из знакомых Стива знали, что тот не простой человек, но дальше это не заходило. А нам он вообще запретил распространятся о способностях, даже внятно не объяснив причины. Нельзя было говорить даже своим, показывать — тем более. Я натянуто усмехнулась в ответ, жаль, что ему нельзя было все это объяснить.

Парень поднялся, пересел ближе, сжал плечо. Увлеченная грызением ногтей и сигаретой я как-то не обратила внимание, как его рука скользнула мне на талию, чуть притянул к себе. Только тогда на автомате я повернула голову в его сторону, взгляд был полон недоумения и все того же волнения. Глаза, такие… почти неестественно зеленые, они всегда нагоняли какую-то толику жути, когда Джейме пристально смотрел на меня. Темные, взъерошенные волосы, он не был худым — скорее среднего телосложения. В груди все сжималось, но далеко не от от присутствия Джея, а от образов моих сожителей, мелькающих в голове. В такие моменты я всегда представляла далеко не самые радостные картины, как на зло лезти образы того, как их избивают или принимают копы, грубо заталкивая в машину. Но он истолковал это по-своему… и поцеловал меня.

До сих пор не знаю почему я сразу не обратила внимание на странный привкус кофе. Но зато сейчас прекрасно понимаю, почему ответила, неумело и не понятно.

Через час все таки пришли эти трое, потрепанные, у Пита был разбит нос, я четко помню эту картину: как тот заходит на кухню, мы сидим с Джейме рядом, его рука все так же моей талии. Тогда не заметила, как моей новоиспечнный бойфренд нагло усмехнулся вошедшему, Питера перекосило, он развернулся, даже не поздоровавшись со мной и я услышала как хлопнула дверь ванной.

Он потом злился постоянно, но срывался, почему-то, только на мне. По поводам и без — мы ругались, Больше не засыпали вместе, хотя я иногда и просила лечь его рядом — Питер просто игнорировал эти просьбы, делая вид, что не слышит. Помню один момент — пришел Джей, мы какое-то время сидели с ним на матрасе, потом начали бесится. Братец, все это время старательно разглядывающий улицу за окном на подоконнике, психанул и пошел спать на единственном кресле в большой комнате, проскрипев зубами «Не буду вам мешать».

Отдаться парню было достаточно тяжело, учитывая события в детстве, но после примерно бутылки вина своего он все-таки добился. После, лежа рядом он сказал, что думал, мол я уже не девочка. На вопрос почему, парень немного замявшись ответил, что мы с Питером были близки и даже спали вместе, так что он думал, что не будет первым. Сказал он это с какой-то особо противно интонацией, пренебрежительной, за что получил кулаком в незащищенные ребра. Как бы мы не срались с братом, но он оставался для меня дорогим человеком и… не понимаю почему это меня так задело, если честно. Может потому, что сколько раз мы спали практически голые, но он даже не лез ко мне, даже не пытался.

Все разрешилось спустя пару месяцев, наверное. Питер ворвался в квартиру, злорадно-счастливый и с размаху ударил Джея в челюсть. Я закричала, полезла было между ними укладывать друга на лопатки, но он остановился и попросил выслушать его. Делать этого не хотелось, но все же мне интересно было что скажет парень в свое оправдание.

— На.

Он бросил в меня продолговатым сгустком энергии, чисто на автомате как только поймала его — я принюхалась, потом скрипнула зубами.

— Приворот? Кто?

Пит снова ухмыльнулся и кивнул на потирающего место удара Джейме.

— Смотри внимательней. Я, блять, убью его прямо тут, Стив уже разрешил, — он было снова рванулся на него, но наткнулся на меня. Тело окаменело. Я медленно повернулась в сторону уже бывшего парня. Смысла правда это или нет, спрашивать не было — все было здесь. Все, что мне нужно, что бы возненавидеть Джея и приговорить его.

Ногу объяло безвредное для меня пламя, она взметнулась вверх, метя в бок и достигла своей цели. Тело меня не слушалось, это было как бы уже не совсем я. Парень попытался закрыться от удара, но не сумел, его раскрытая ладонь впечаталась в тело и послышался хруст, скорее всего это было запястье. Мы иногда в шутку били друг друга, и он знал, сколько силы надо приложить, что бы остановить меня, но в таком состоянии — никогда. Ничего не успев понять, он тут же получил снова в челюсть.

— Элис… — это был уже Пит.

— Отвали, — зашипела я, приседая на корточки возле вжавшегося в стену парня и поднимая его лицо за подробородок. Глаза… да, его испуганные глаза.

— Ч… что это..?

— Тебе нужно получше выбирать себе сучек, милый, — улыбка, прищур глаз, Джейме сглотнул, не в силах разорвать взгляда. Змеиные глаза мерцали желто-зеленым и казались то ли узкими, то ли наоборот большими. Научилась этому трюку совсем недавно и насколько сейчас понимала — эффект он имел прекрасный. Осторожно поведя рукой, я извлекла из-за пояса небольшой нож. Питер утверждал, что называть его так, кощунство и что это — кинжал какого-то крутого чувака из средневековья, но мне было как-то фиолетово, — Что ты знаешь о том, как мы жили? Что ты знаешь обо мне, ты, выходец из теплого гнездышка? Думал тебе все можно? Таблетка, порошок, заклинание со свечей возле зеркала, которые можно купить, если знать места и все — любая прыгнет к тебе в постель?

Один надрез на руке. Он сморщился, я ухмыльнулась. Ему больно? Да это же просто царапина!

— Серьезно? А если так?

Теперь нож прошил кожу, как масло, внутри раны белела кость.

— Не думай, что ты один такой умный. Я доведу тебя до такого состояния, что ты будешь молить меня о смерти, я могу сделать это одним взглядом, уже не говоря о действиях. Ты не будешь играть с дочерью Сумрака, — я оскалился, — Никто не смеет с ней играть.

Я, если честно, до сих пор понятия не имею почему так сказала — своего отца я, конечно, не знала, и да, моя мать была тьмой тьмущей, но все же не думаю что в этом была какая-то логика. Может вырвалось… знаешь, как в детстве? Ты просто говоришь с кем-то, придумываешь ситуации и в этих фантазиях — ты все что угодно, все, что взбредет в твою бренную голову. Так что вряд ли это можно брать в расчет, а вот то, что со мной никто не смеет играть — я сказала правду. Или не совсем я… кем бы та дама (по моему мышлению на тот момент) не была, я полностью ее поддерживала. Ненавижу таких, как он. Ненавижу тех, кто применяет магию во зло и порочит тех, кто ей владеет, нормальных парней и девушек. Из-за таких вот козлов отчасти и сжигали ведьм раньше, а ведь чаще всего девчонки были виновны лишь в том, что имели силу ведьмы и пользовались ей не аккуратно, на виду, а не пряча свое добро у себя в души, стараясь нести его простому люду.

— Ты считал, что я обычная девчонка, с которой просто можно быть и все? Можно приходить поздно, а потом заваливаться бухим в хламину и лезть между ног? Лучше бы ты не совершал этой чертовой ошибки… ОТПУСТИ МЕНЯ!

Питер аж отшатнулся, попытавшись меня оттащить. Оказалось, что я держу Джея за горло и он вот-вот задохнётся. Было как-то плевать, но все таки через секунду его довольно все таки грузное тело вновь осело на пол, хрипя и кашляя. Я сделала небольшой шаг назад, сглотнула и неуверенно сжала нож — уголком сознания понимала, что лишение жизни — это отвратительно, что я сейчас убиваю кого-то живого, со своей судьбой. Что у него могли бы быть в дальнейшем годы, наполненные эмоциями, счастьем и… я просто собираюсь оборвать это сейчас. Перечеркнуть эту линию, оборвать. Но с другой стороны меня настолько сильно захватила ярость, что мысль забитым котенком ютилась в углу и едва высовывалась, боясь получить по носу. Я не убивала до этого, как-то не доходило.

— Я убью его сам, — спокойно сказал братец, осторожно забирая у меня оружие. Я даже не сдвинулась с места, Пит присел перед ним на корточки, его свободная рука начала выстраивать руку и наскоро скастованное заклинание обездвижела ублюдка. Джейме сидел, беспомощно озираясь и даже слова не мог вымолвить — я читала в его глазах животный страх, ужас и мой зверь довольно урчал, упиваясь этим страхом. Он боялся не столько Питера с ножом, сколько меня — взгляд у меня был, наверное, надменный.

Глава 8. Сердце

Все начало слишком сильно и быстро меняться. Я не успевала ловить все события, всех людей которые приходили и уходили. Не успевала убирать пустые бутылки, которые неимоверно раздражали, даже учитывая, что оставила их я сама тоже. И каждый день я с чертыханием старалась убираться, приводя в квартиру все в более и более божеский вид — Стив не возражал. Ему было комфортно и в сраче, и в чистоте.

Питер изменился и я не понимала почему. Он перестал рваться в драку, если мы были вместе. Как-то загораживал меня собой, пытался решить все миром, даже если это было совсем не возможно. А потом тянут меня за руку и мы бежали, долго и извилисто, уходя от «неважносколькоих», будь то трое или толпа. Раньше мы стояли спина к спине, приходили избитые, усталые и злые, но черт… ощущение того, что твою спину прикрывают дарило какой-то особый экстаз, уверенность, что даже если тебя вот тут прямо и убьют — это будет не так уж и страшно. А сейчас сбегали и мне это не нравилось. Жизнь человека хрупка и именно это осознание подливало масло в огонь, когда адреналин зашкаливал в крови и я бросалась на очередного человека, который решил, что раз я девчонка — значит слабая. Каждый раз осознание того, что эта драка может быть для меня последней — оно подстегивало, заставляло улыбаться и смеяться в лицо Судьбе в очередной раз. Это как наркотик, притом сильно действующий, с которого уже не слезть. Никогда не слезть. Оно пробирается внутрь, в самое сердце, закрадывается в душу и тебе хочется, еще, еще. Хочется нарваться на кого-нибудь, что бы снова доказать — я сильная, я справлюсь. Мне больше не страшно, я больше не боюсь и могу за себя постоять весьма успешно. Мы даже несколько раз ругались с Питом из-за этого, но каждый раз сходились на том, что парень своей политики менять не собирался — зачем лишний раз влезать в драку, если можно ее избежать? Нет, не потому что причинять боль другим плохо, а потому что он не хотел, что бы сто-то случилось со мной, да и за свою шкуру… он не то что бы переживал, но на нож прыгать как-то не хотелось.

…Я стояла перед зеркалом в ванной комнате, упершись руками в раковину. Зеркало было мутным, отражало белый кафель, с черными практически полосками. Обшарпанную ванну с поломанной правой ножкой — она всегда угрожающе начинала пошатываться если встать неправильно. Я вглядывалась в свое лицо, глаза. Они всегда казались мне немного отвратительными — такие серые, маленькие, хотя раньше давало только в плюс — я была незаметна. Худое лицо, с синяком под скулой, но он уже проходил и вообще никак не давал о себе знать. На мне была чья-то растянутая футболка, может Стива или Питера, не помню. Я была только в ней и в нижнем — жизнь с этими ребятами постепенно убивала во мне комплексы, упорно толкая даже к какому-то разврату.

Я стояла так минут с 5 или 10, потом усмехнулась, взяла массивные, местами ржавые ножницы, закинула все волосы на одну половину головы. Отобрав одну достаточно большую прядь, я выдохнула и сделала «чирк»…

Примерно так я выбрила себе первый ирокез. Достаточно неумело и рвано — мне его потом немного ровнял братец, еще не крашенный, на нестриженые волосы. Пит ругался, говорил, что могла бы попросить, а я сидела и глупо улыбалась. Я слышала ветер. Не знала какой точно, но он мне нравился.

Ветер звал за собой. Увлекал, хватал за руки и смеялся, запрокидывал голову, раскинув руки. У ветра были ясные, полные пьяного задора глаза, которыми он смотрел на высотки домов, утопающих в закате. У ветра были сильные ноги, которые несли его по мостовой на встречу чему-то страшному, но от этого еще более интересному и интригующему. Он был рядом, когда мы шатались по ночным улочкам во весь голос зачитывая стихи — свои, чужие — без разбора. Был рядом в те моменты, когда сносило башню от восторга жизни я смеялась, задыхаясь, пихала в плечо братца и мы начинали шуточную драку, в которой он обязательно скручивал меня, прижимая к себе спиной я чувствовала наглую улыбку парня, что распаляла еще больше. Я внезапно… полюбила жизнь. Со всеми ее шутками, ударами о землю. Со всем ее сумасшествием я полюбила ее и поняла, что все отлично складывается. И что могло произойти, пойти не так? Кто бы посмел разрушить это счастье? Покажите мне его — я лично набью ему морду!

Но все же… я понятия не имела что это за ветер. И что за этим задором скрывается обратная сторона. У всего есть своя цена, верно, подруга? У всего.

Я до сих помню: белый как полотно Стив вваливается в квартиру, держится за руку, вся видная мне тыльная сторона ладони в крови. Я бросаюсь на кухню за бинтами и прочим, дрожащими руками роюсь в аптечке и плюнув, тащу всю сразу. По возвращению вижу Пита, который заносит Джессику в комнату, у входа как подкошенный падает Джефф. У Джесс пробита голова, она без сознания. У братца все лицо представляет из себя один сплошной синяк, с кровавыми подтеками.

Оборачиваюсь: Стиви втаскивает патлатого друга, сажает его в кресло, шумно дышит, поминутно морщится и рычит от боли.

А мне страшно — ноги подкашиваются.

— Что произошло?

— Наткнулись на толпу ублюдков, — парень сполз по стене, закрывает глаза.

***

Джейкоб был моим вторым. Я точно не помню как, но в один день мы проснулись в одной постели полуголыми телами. Он сказал мне, что я могу встать и уйти и он не осудит меня за это. Но вместе с этим…

— Я люблю тебя еще с того раза, как увидел. Без всего этого панковского маскарада. Серой, забитой, но огненной и яркой.

Что-то во мне икнуло, я только прижалась к нему, слушала как тот шумно дышит, как бьется его сердце и чувствовала как Джейк улыбается. И мне стало спокойнее, хотя и щеки пылали — из одежды на мне была только юбка. Он не был шкафом по комплекции, но почему то его объятия казались медвежьими и теплыми. Он в принципе всегда был горячий.

Мы были вместе еще не так уж и долго, месяца два или три, хотя по сравнением с течением девушек у Стива иной раз — я понимала, что это почти вечность. Мне было хорошо с ним — его осторожные касания, его глаза и взгляд, его решительность, его спина, если говорить о действительно прекрасном. Поняла я таки и выражение «бабочки в животе», когда эти дамы брались отплясывать страстное танго от одного только взгляда. Джейкоб варил прекрасный кофе и самогон, возможно поэтому работал либо бариста, либо барменом, хотя нигде не задерживался долго. Начальство вечно устраивало скандалы, что он выглядит "не так, как надо" и грозило увольнением, а Джейк просто пожимал плечами и уходил, забрав из кассы деньги, которые отработал. Мы даже подумывали о том, что если откроем все таки свое дело, то поставить его разливать, наливать и мешать — потому что он делал это просто потрясающе. Лучше он только трахался.

Ночной Лондон, его улицы и площади, мостовые и люди — все они играли какими-то особыми красками рядом с ним. Когда он держал меня за руку. Когда читал стихи, говорил о каких-то композиторах разных эпох, с таким блеском и восторгом в глазах, что я тоже невольно влюблялась в музыку, которую он играл иногда. Очень редко, когда никого не было дома Джейкоб доставал откуда-то скрипку, одним взмахом смычка унося далеко из этого города, во что-то величественное и вечное. Я готова была слушать и слушать, а он остервенело, хмуря брови играл и играл. И я любила его. Но никогда не говорила об этом, только целовала и улыбалась на его признания. Парень всегда груснел, но никогда не говорил ничего на этот счет.

***

— Марго в травме, мы бы тут ей не помогли.