Последний жрец богини Лу

— Вений! Во имя Матери, скажи мне, что ты тут устроил?! — Голос говорившего был властным. Один мой глаз был залит кровью из рассеченной брови, второй уже вовсе не открывался — так смачно кто-то прописал мне — так что сразу рассмотреть говорившего у меня не получилось.

Для порядка я еще разок легонько дернулся, просто проверить, крепко ли меня держат дружинники, после чего обмяк и, как говорится, стал получать удовольствие от того, что не мог предотвратить.

— Вений, песий ты сын, к тебе обращаюсь! — Повторил свой вопрос неизвестный, подходя в упор к хмуро молчащему трактирщику, который кидал злые взгляды по сторонам.

Один из дружинников все же отпустил мою руку, и я смог вытереть кровь и посмотреть на человека, задающего столь неудобные вопросы трактирщику.

Передо мной стоял небольшой мужичок, по описанию подходящий под городского голову, а прямо за его спиной переминался с ноги на ногу Илий.

«Ах ты, старый хитрый черт!», — подумал я, благодарно кивнул старику.

В отличие от меня, идиота, который все вызовы этого мира принимает открытой грудью и раскинутыми в сторону руками со словами «Бей с ноги, я не боюсь!», Илий был более изворотлив. Как только старик почуял, что дело идет куда-то не туда, а это произошло в тот момент, когда трактирщик не отослал помогавших ему мужиков на время допроса сына, он сразу же метнулся в сторону управы. Привести стражу. Там Илий нарвался на городского голову, которого мы все пытались выцепить. Тот как раз слушал от подчиненного рассказ о молодом счетоводе, который уже неделю обивает пороги управы и просит работы.

Дед прервал беседу местных чиновников словами «Спасите во имя Матери! Счетовода трактирщик обнес и счас убивать будет!», после чего рухнул перед головой на колени.

Собственно, последнее было лишним, так как драки в городе, тем более смертоубийственные, голове были точно не нужны. Так что, прихватив пяток дружинников и Илия, голова решил сам проконтролировать этот вопрос, да еще и посмотреть, что там за наглый счетовод, который так уверенно заявлял его подчиненным, что переплюнет в этом деле кого угодно.

Так что Илий стал для меня тем самым нежданным спасителем из боевиков, который в последний момент привел ко мне, держащему из последних сил оборону, в помощь кавалерию, национальную гвардию, танки и вертолеты.

Дальнейшее помню смутно, потому что опять поймал сотрясение. Голова заставил хозяина вернуть мне все украденные сыном деньги, плюс еще по пять серебряных с носа за мой нетоварный вид. Платили мужики молча, потому что понимали, в противном случае им грозят плети.

Оставив троицу обтекать после унизительной выплаты долгов и контрибуции, голова дал дружинникам наказ проводить нас, куда мы скажем, а меня пригласил зайти к нему в управу на днях, как смогу нормально передвигаться — слишком его заинтриговали рассказы подчиненных о наглеце, который так упорно его искал. Отдельно голова поблагодарил Лу, добавив легкий поклон, за то, что она не стала оголять сталь и позволила решить все без большой крови.

От пиетета перед богиней со стороны головы я немного опешил, и тут до меня дошло, каким же я был идиотом все это время.

Это в моих глазах Лу была похожа на студентку-первокурсницу, которая увлеклась ролевыми боёвками. В глазах же окружающих девушка была, как минимум, зажиточной горожанкой из столицы или дочерью дворянина, которая по каким-то причинам отправилась путешествовать инкогнито.

Еще позже от людей я узнал, что фиолетовый цвет глаз Лу не был в этом мире нормой и свидетельствовал, как минимум, о магическом потенциале девушки. А все магики тут были, чаще всего, благородного сословия. Впрочем, очень многие потенциальные маги были или слишком слабы, или просто неспособны освоить свои силы, так что совсем уж диковинкой необычный цвет глаз тут не был.

Когда картина окружающего мира и места в нем Лу окончательно сложилась в моей тупой голове, я осознал, насколько глупо было посылать богиню искать нам жилье, а еще понял, почему все покупки на рынке в ее присутствии обходились нам втрое дороже, чем если бы пошел я или Илий в одиночку. Ушлые купцы мигом смекали, что за девица перед ними, и ломили ценник, справедливо рассуждая, что от нас не убудет. Я же считал, что вместе с Лу смогу выбить скидочку «за красивые глаза» моей богини, как это работало бы в нашем мире при торговле на рынке. Вот такое вот непонимание местных особенностей менталитета.

Позже я еще раз окинул взглядом Лу. Крепкая обувь, стройная фигура, тонкие, чистые руки с белоснежной кожей и нетронутыми физическим трудом узкими ладонями. Аккуратная, упругая грудь, которая свидетельствовала о том, что Лу не рожала и не выкармливала ребенка, хотя у многих девушек примерно ее возраста уже был как минимум один спиногрыз. Аккуратная тонкая шея и слишком точеное, благородное лицо, не в пример простым, хоть зачастую и красивым лицам селянок. Ну и, конечно же, одежда и меч. Штаны, корсет, плащ — все это выдавало в Лу путешествующую дворянку, но уж точно не обычную девушку из деревни или даже небольшого городка типа Сердона.

Пару дней я еще отходил от драки.

Разместились мы у вдовствующей прачки, как и договаривались. Почему-то мне казалось, что это должна быть глубокая старуха, но встретила нас тихая высокая женщина лет тридцати пяти. А может и моложе: люди тут старели быстро, уходовой косметики и прочих вещей, которые бы сохранили молодость и упругость кожи, тут не было, а если и были — то только у представительниц высшего сословия. Нашу кассу я спихнул Илию, здраво рассудив, что казначей из меня так себе, предварительно предупредив старика, чтобы не смел спускать деньги на бухло. Все же мое мнение о нем, как об алкаше, никуда не делось. Илий демонстративно оскорбился, но после запоздалых слов благодарности о спасении моей задницы, моментально оттаял и убедил меня, что с ним деньги будут в сохранности. Впрочем, если старик спустит монеты на вино, то держать ответ ему придется перед Лу, которой тоже теперь нужно было есть и спать.

Вдову звали Зора. Как я узнал потом, мужа, который работал кожевенником, она похоронила несколько лет. Один из мастеров опрокинул чан, в котором кипятилась кожа, и обварил несчастного местами до костей. Зора не вдавалась в подробности, как долго мучился супруг, но я, знакомый с различными травмами по своему миру, мог предположить, что уходил мужчина долго и мучительно. Возможно, будь поблизости магик-лекарь, он смог бы вытащить его с того света, но стоило бы это какой-то заоблачной суммы.

Детей у Зоры не было. Злые языки поговаривали, что она вовсе бесплодна. И вот, немного за тридцать, вроде и привлекательная женщина — даже я, извращенный нормами красоты своего мира оценил ее фигуру и изгибы — осталась совсем одна. Дом достался ей от матери по наследству, так что сейчас Зора просто работала, собирая себе на старость и изредка помогая своей сестре в долг, которая жила в селе в двадцати лигах от Сердона.

Извинившись перед вдовой за то, что не смогу сразу приступить к выполнению нашего уговора в плане помощи по хозяйству, я медленно приходил в себя. Сложнее всего было есть: губы мне разбили в мясо, и горячая пища доставляла неиллюзорные страдания. Приходилось подолгу дуть на ложку, и малюсенькими порциями запихивать в себя еду.

На третий день я кое-как оклемался, и хотя мое лицо все еще было похоже на огромный желтый синяк, а опухоль уха, в которое я пропустил первый же удар, только-только спала спадать, я отправился в управу. Деньги сами себя не заработают, да и терпеть колючие взгляды Лу, которые она при любой возможности на меня бросала, уже не было никаких сил. Временами богиня была настолько раздражена, что я даже чувствовал, как сжимается невидимый ошейник на моем горле, но ничего с этим не мог поделать.

Ошейник, кстати, постоянно доставлял мне проблем. Пока Лу была в зоне прямой видимости, все шло неплохо, но стоило нам потерять зрительный контакт, как символ моего рабства начинал неприятно напоминать о себе. Если Лу была в хорошем или нейтральном настроении, то ошейник был более-менее терпим, но как только богиня начинала злиться, я сразу же ощущал увеличение давления на свою шею.

Вторая проблема — мои походы в город. Я старался первое время везде брать Лу с собой, а если выходил один, то не удалялся слишком сильно от постоялого двора, где оставалась моя богиня. Это было не слишком сложно, потому что двор был находился недалеко от рынка и вообще центра города, но сейчас все изменилось. Мы перебрались на окраину, ближе к деревянной стене, которая опоясывала Сердон, так что я всерьез беспокоился за питание кислородом своей бедовой головы.

На это тему у нас с Лу состоялся разговор, в котором она уверила меня, что понятия не имеет, как снять это заклятие, да и не сильно она этого хочет, ведь иначе меня рядом ничего не удержит. А я ей должен храм, алтарь, паству и нового жреца, таковы условия моего освобождения из магического рабства. Сошлись на том, что в мое отсутствие она будет стараться думать только о хорошем, добром и светлом, чтобы ненароком не придушить меня дистанционно. В ходе же небольших экспериментов было выяснено, что если она отдаст мне приказ отправиться куда-нибудь вдаль, то ошейник не душил меня все время выполнения поручения. Разок я даже сходил в ближайшую деревеньку на разведку, не испытывая при этом никакого дискомфорта.

Так мы и начали жить: я, как у злой жены, отпрашивался у богини по любому поводу, если надо было уйти дальше нескольких сотен шагов, а она только царственно кивала мне в ответ, будто делала великое одолжение. Первое время меня коробило, но возможность свободно дышать все же была дороже. Так что несколько унизительных секунд, и я был в полной безопасности и комфорте после получения разрешения убраться из дома по своим делам.

«Вот так и становятся подкаблучниками», — горько усмехнувшись, подумал я после того, как отпросился у Лу в ближайшую лавку.

Работу у головы я все же получил. Мужичок устроил мне серьезное собеседование, которое было больше похоже на перекрестный допрос, но быстро понял, что с цифрами я на «ты».

Одним из результатов поездки головы на поклон к барону было требование предоставить цифры по хозяйству за последние пять лет. Барон думал перекроить некоторые свои районы и отдать под крыло Сердона еще несколько поселений, а если дела в городе велись плохо, наоборот, забрать парочку крупных сел.

Как я понял из объяснений головы, некоторая сумма налогов оседала и в казне управы, которая после тратилась на нужды города и окружающих сел. На эти деньги голова закупал фураж, новых лошадей и скот для подконтрольных барону хозяйств, на которых трудились крепостные и вольнонаемные крестьяне. Плюс, доход самого главы прямо зависел от получаемых от хозяйства прибылей и собираемых налогов и натуральных оброков, то есть мужик натурально сидел на проценте. Барон определенно не был дураком и не драл три шкуры со своих крестьян, хотя, как я слышал, все зависело от конкретного человека и от района к району ситуация могла резко отличаться.

Задача мне одновременно была поставлена и простая, и, для обычного счетовода, невыполнимая — разобраться с записями за последние пять лет, после чего дать отчет голове. А как он уже будет продавать полученные цифры барону — его дело. Срока у меня был месяц, до праздника Лета, так тут называли наш Иванов день. После него голова поедет обратно к барону, решать организационные вопросы.

Записи в управе велись, но почти бессистемно. Что-то было записано на навощенных дощечках, что-то — на толстом, ломком пергаменте отвратительного качества. Местами отсутствовали точные даты, а итоговые подсчеты категорически не желали сходиться.

Когда мне дали доступ к архиву, я натурально ахнул. Я уже понял, что голова больше тактик, чем стратег — то есть эффективно он действовал только на короткой дистанции здесь и сейчас, поэтому к нему и возникли вопросы у барона, — но чтобы все было настолько печально, я даже не ожидал.

Радовало то, что вместе с частью знаний, Лу в нашу первую встречу вбила в мою голову и клерийскую грамоту. Читать местное письмо было тяжело, как хорошо знакомый, но не родной тебе язык. С цифрами все было еще хуже. Здесь использовалось некоторое подобие римской письменности, так что я только диву давался, как в этом мире работают с финансами.

С другой стороны мне посулили половину золотого в неделю — работать надо было шесть дней с одним выходным — и даже дали пять серебра авансом, так что было грех жаловаться. Ну, еще голова намекнул на премию в пару золотых, а может, даже в целого «короля», если справлюсь с его заданием лучше, чем он ожидал.

Насколько я понял мужчину, его ожидания сводились к тому, что мне удастся выудить хоть что-нибудь из его архива, что он сможет показать барону и при этом не быть наказанным. Местный счетовод и писарь потеряли уже всякую надежду справиться с неожиданным заданием хозяина этих земель, так что вся надежда была сейчас на меня.

Первое, что я сделал — попытался разложить записи по годам. Наибольшая проблема заключалась в сортировке вощеных дощечек, записи на которых было очень легко повредить. Следом за дощечками предстояло провернуть ту же операцию и с пергаментами. В помощь глава выделил мне управского писаря, которым я мог распоряжаться три дня в неделю.

Пока писарь разбирался с завалом из дощечек и свитков, я закопался в нескольких амбарных книгах, сшитых из того же отвратительного качества пергамента. В таких толмудах велась итоговая отчетность и я надеялся, что смогу отделаться малой кровью.

«Ага, щас, разбежался», — мерзким тоном ответил мне внутренний голос, когда я понял, что цифры не сходятся наглухо и непонятно, были ли это ошибки итогового подсчета, либо работники неправильно перенесли данные с табличек и пергаментов в сводную книгу. Плюс, внутри не было никакой системы и сортировки. В один столбец писарь заносил как денежные подати и оброки, так расчет плодами натурального хозяйства. В итоге я имел месиво из денежных единиц и мер зерна, кожи, ткани, муки, овощей и лука. В одной из строк я даже нашел упоминание уплаты оброка щенками от одного из владельцев псарни в селе, что находилось в десятке лиг от города.

«Мда. Жопа», — продолжил поднимать мой боевой дух внутренний голос, однако острое желание узнать, как же выглядит золотой «король», которого мне посулил глава за отличные результаты, подстегивал мое стремление к труду.

Я почти жил в управе, а в первую неделю и вовсе поперся туда в свой выходной.

Жить у Зоры было легко и приятно. Рано утром, на рассвете, я помогал женщине натаскать воды для стирки, поколоть дров и растопить специальную печь на заднем дворе, на которой были установлены чаны для стирки. Пока я занимался физической работой, Зора готовила на всех завтрак или разогревала то, что осталось с вечера.

Кормила Зора на убой, конечно. Будучи коренной, она покупала продукты напрямую у крестьян и знакомых лавочников, почти минуя торговые ряды в центре. Так что на три серебряных — именно такая цена была оглашена за столование на неделю, — мы все ели от пуза. Питалась она, кстати, вместе с нами. Еще символические три половины медью Зора брала за постой — я все же сильно помогал женщине по хозяйству и она не стремилась задрать нам ценник.

В доме Зоры было две комнаты и общая столовая с большой печью. Одну из комнат занимала хозяйка, вторую — в которой раньше стояли швейные принадлежности прачки, мы отдали Лу, а сами со стариком разместились в общем зале. Он — на печи, а мне каждый вечер стелили на лавках.

Учитывая, что каждое утро я вставал вместе с хозяйкой, а потом уматывал на целый день в управу, то Зору мы не стесняли. Илий шатался по городу, собирал слухи и нет-нет, да пропускал где-нибудь кружку пива за пару медяков, на что я закрывал глаза. Пока претензий к казначейским способностям деда вопросов не было, да и в глухом пьянстве, при всей его внешности, он пока замечен не был. Так что пиво, так пиво, тем более что выпивали кружку в день тут все и с малых ногтей.

Я же так выматывался, что мне было не до алкоголя. Перед глазами мелькали дощечки и свитки, и даже закрывая глаза, я продолжал во сне разбирать авгиевы конюшни управских отчетов.

К середине второй недели работы за мной в управу увязалась Лу. Богиня не признавалась, но я видел, что она банально скучает. Так, за прошедшие дни она успела понаблюдать за работой Зоры и даже сама попробовала штопать одежду. Получалось у нее отлично, да так, что молодая вдова даже предложила взять Лу в долю, но богиня быстро потеряла к этому занятию интерес после пары дней корпения над чужими рубахами.

Так что теперь, после завтрака, мы уверенно шагали с моей богиней в сторону управы.

Как выяснилось, мне надо было тащить фиолетовоглазую богиню с собой в первый же день — ее помощь была неоценима. Острый и цепкий ум, внимательность и божественная память помогали там, где я просто зарывался в силу отсутствия опыта подобной работы. По специальности в реальном мире я не отработал ни дня и только вел отчетность по работе салона связи, в котором трудился после института.

Буквально за неделю мы разгребли с ней большинство завалов, вычленив основные статьи дохода и рассортировав их по категориям. Сейчас же начиналась основная работа — переписывание и составление сводных таблиц.

Я четко понимал, что вести дела так, как было принято у штатного управского счетовода и писаря — просто недопустимо. Последний пытался было сопротивляться моим нововведениям, так что от его услуг я отказался.

Его место заняла Лу, причем даже без моих уговоров. Увидя разок, как я держу в руках перо и мараю бумагу, она буквально вырвала у меня письменные принадлежности и сама уселась за стол. К слову, с глиняными дощечками у меня было все проще и именно их, и более привычное по форме стило я использовал для своих заметок.

В один из дней мои заметки попались на глаза богине и очень ее заинтересовали. Пользовался я привычными арабскими цифрами, справедливо решив, что в привычном виде для этого мира в амбарную книгу все в итоге занесет Лу под мою диктовку. Оперировать же письменностью, которая знакома с детства, было намного проще. Кроме того, что у меня почти не получалось нормально выводить знаки, которые использовались в клерийском алфавите, как и цифры, единые для всей Таллерии. Видимо, знания и грамотность я получил, а вот моторику для письма — нет. Так что вместо знаков и символов, похожих смесь рун и корейских иероглифов, из-под моей руки выходили какие-то каракули. Я пытался объяснить Лу основные числовые принципы моего мира и десятичную систему, но глубоко она вникать не стала. У нас было много работы, так что отвлекаться не стоило.

— Знаешь, эта система могла бы заинтересовать Мудрого Софа, — невзначай бросила моя богиня, аккуратно внося при этом в новую амбарную книгу данные о податях зерном из очередного села.

Я опешил. Илий мне подробно объяснил, как в этом мире работает система общения с богами и сейчас, получается, Лу намекнула, что я бы мог принести жирную жертву шестому богу Большого Круга.

— Ты хочешь сказать, что мне стоит сходить помолиться Софу? — Я был морально готов к гневному взгляду и сжимающемуся на горле ошейнику. Лу уже распробовала подарок Матери и теперь вовсю пользовалась этой возможностью мною понукать.

— А что такого? — Просто ответила она, не отрываясь от письма. — Каждый молится тому богу, которому нужно сейчас молиться.

От такой очевидности я выпал в осадок. Я настолько смирился со своим рабским положением рядом с Лу, что даже не думал о том, что для меня все еще открыты двери других богов. Да, я был прикован к ней магией Матери, но физически, а не духовно. С другой стороны, я крайне опасался разгневать Лу, по очевидным причинам.

— И ты не будешь против?.. — Будто невзначай пробросил я крайне важный вопрос. Чувствовал я себя так, будто бы предлагаю своей метафорической жене пригласить в нашу с ней спальню еще одну девушку.

Лу закончила выводить строку и подняла глаза от книги.

— Конечно нет. Тем более, если это поможет делу, — пожала плечами богиня и вернулась к работе. — Если ты не заметил, Антон, я не дура и понимаю, что нам понадобится любая помощь. Тем более, если это будет помощь одного из Семи.

Девушка бросила письмо и откинулась на спинку стула, внимательно глядя мне в глаза.

— Ты тут уже больше месяца, а все, чего мы добились — переписывание амбарных книг в управе. Я поверила тебе, Антон, но понимаю, что шансы на успех крайне невелики.

Лу чуть недовольно поджала губы, и я приготовился ощутить давление магического ошейника, но ничего не произошло.

— Ты был прав, когда говорил о том, кто я есть, — нехотя продолжила девушка.

Я мысленно присвистнул. Чтобы гордая пятисотлетняя богиня, которая за день могла не сказать мне ни слова, признала мою правоту относительно ее сути — это прям что-то из категории «очевидное-невероятное». Предложил бы мне кто неделю назад пари на эту тему и дал выбор, на что ставить: на то, что моим миром управляют рептилоиды с Нибиру, или что Лу вслух признает мою правоту, я бы не глядя зарядил все, что есть, на рептилоидов.

— Мне нужен храм, алтарь и добрые дела. Ты не воин, трофеев добыть не сможешь, как и награду от какого-нибудь короля или императора. Так что надо просто заработать денег и построить его самим. А там, может, и получится найти мне нового жреца, — продолжила богиня.

— То есть это наш план-капкан?

— План… что? Ну, да. Так я вижу наш путь, Антон. Поэтому я тут, с тобой. Зарабатываю себе на новый храм, — Лу невесело улыбнулась, глянув на амбарную книгу перед собой, и сейчас была как никогда похожа на обычного человека.

Отогнав от себя ненужные и в даже опасные для своего здоровья образы, которые появились, пока я смотрел на Лу — может, эта чертовка читает мои мысли, да просто виду не подает— я отвел взгляд от богини и вернулся к работе.

По возвращению домой мы нашли заплаканную Зору. Оказалось, сегодня к ней приходил муж сестры, опять взять в долг. На этот раз женщина отказала, потому что они и так уже должны были пять золотых, которые надергали у нее за последние пару лет. В ответ, по рассказам Илия, зять ей знатно нахамил: «тощая вобла» и «бесплодная дура» — было самым ласковым из его слов.

Что делать, было категорически непонятно. Как-то утешать полузнакомую женщину сложно, тем более, я не до конца понимал ее отношения с сестрой и ее семьей. Но и оставлять все, как есть, я считал недопустимым.

Решение пришло, откуда не ждали. В дом вошел уже знакомый нам кузнец Ирвинг, который работал в мастерской неподалеку и постоянно помогал вдове с ее котлами, печью и прочим металлом, который она активно использовала в своей работе. Плату он брал чисто символическую, обычно напрашиваясь на ужин, так что только слепой бы не заметил, чего он протоптал дорогу в дом одинокой женщины.

Ирвинг был старше Зоры. На вид я бы дал ему лет сорок пять, а, может уже и пятьдесят. Седина в волосах и бороде почти наполовину закончила свою работу по перекраске мужчины в старцы, но сам Ирвинг был еще крепким и сильным мужчиной. Невысокого роста, почти на полголовы ниже Зоры, которая была достаточно высокой и могла прямо смотреть мне в глаза, кузнец казался почти квадратным. Впрочем, при его работе это было неудивительно. При этом Ирвинг был крайне молчалив и скуп на эмоции, и дело заключалось не в посторонних — даже когда он оставался с Зорой наедине, он просто молча продолжал работать, односложно отвечая на любые вопросы женщины.

Двух младших дочерей Ирвинг выдал замуж, а старший сын, которого он обучал своему ремеслу, перебрался в село жены и стал работать там с местным старым мастером, что в перспективе, при должном усердии, позволит занять ему со временем весьма уважаемое место главного сельского кузнеца. Жена же Ирвинга давно умерла, и как минимум последние десять лет он ходил вдовцом.

Собственно, когда кузнец вошел в дом, то застал классическую сцену «не ждали»: заплаканная Зора у печи, Илий на лавке за столом, чуть окосевший и довольный от недавно выпитой в кабаке кружки пива, и я, стоящий посреди комнаты. Лу была у себя, решила полежать после целого дня, проведенного согнувшись за письмом.

На мыслительный процесс и оценку диспозиции у Ирвинга ушло поразительно мало времени, и он сразу же направился в мою сторону, как к потенциальному обидчику женщины. Ну а что. Пьяный старик за лавкой, заплаканная Зора, которая хлопочет над ужином и я, весь такой красивый стою, хмурый и в думах.

Схватки с кузнецом я бы точно не пережил, так что сориентировался быстро и успел сказать два слова, пока кузнец закатывал рукава рубахи и готовился одним ударом выбить дух из моего бренного тела.

— Зять приходил, — голос дрогнул и конец фразы я совершенно немужественно запищал.

Ирвинг как на стену нарвался после этих слов. Борода, которая секунду назад гневно топорщилась, пришла в обычное положение, а огонь в глазах, который сулил мне бесконечные мучения в аду за обиду вдовы, погас.

Переборов свою молчаливость, кузнец двинулся к Зоре и стал ей что-то тихо говорить. Мы же с дедом переглянулись и сделали единственно правильное телодвижение в сложившейся ситуации — пошли подышать свежим воздухом на улицу.

— Никогда не становись между кузнецом и его наковальней, — выдал сомнительной глубины мудрость Илий.

Я не стал комментировать, что Зора далеко не ирвингова «наковальня», как выразился старик, однако оставил свои мысли при себе.

Буквально через несколько минут кузнец выскочил из дома, будто ошпаренный и, грозно сопя, пронесся мимо нас с Илием. Очевидно, задушевный разговор с Зорой у него не сложился.

Нашу домовладелицу мы застали опять в слезах. Женщина сидела на лавке и тихо рыдала, чем повергла и меня, и Илия, в глубокое смущение. После недолгих расспросов, кружки воды и ободряющих речей, мы все же узнали, почему она поругалась с кузнецом.

— Ну, я ему и говорю, чего ты к ущербной все ходишь, над тобой вся улица уже смеется… — Шмыгая носом рассказывала нам Зора. — А он так посмотрел на меня, будто не знает, да и убежал. Матерь! Да за что мне все это!

Я почувствовал, что женщину опять начинает трясти от разрывающих грудь рыданий, так что не найдя ничего лучше, я стал выдумывать на ходу.

— Зора, послушай. Там, откуда мы родом, наши женщины в поисках утешения молятся местной богине, а не Матери.

— И что за богиня? — Спросила механически Зора.

— Все зовут ее Лу, как мою сестру, — на словах о «сестре» женщина коротко хмыкнула, прямо как в первый раз, когда я заявил, что мы с богиней родственники. Это как назвать родней свинью и скаковую лошадь, где мне, очевидно, отводилась роль свиньи. За этот перфоманс, кстати, я потом горько заплатил долгими часами удушья и тяжелых взглядов от Лу.

— Лу дает горюющим покой, Зора. Им становится легче. Даже я почувствовал на себе ее силу, — тут врать не пришлось, Лу несколько раз возвращала меня с границы нервного срыва.

— И как ей у вас молятся? Она меня разве услышит без алтаря?

— Лу всегда слышит, особенно одиноких женщин.

На этом этапе я передал Зору на поруки уже чуть отошедшего от выпитого Илия. Жрец стал рассказывать вдове о силе «богини из далекого села», и как правильно возносить ей молитву, чтобы она ответила.

Уже потом я заметил силуэт Лу в дверном проеме, которая, судя по всему, внимательно наблюдала нашу с Зорой беседу от начала и до конца.

Вышли на крыльцо, дав Илию спокойно общаться с женщиной.

— Говоришь, сам почувствовал ее силу? — Спросила прямо Лу. — Антон, ты, видимо, забыл, что я сейчас в человеческом облике.

Я удивился.

— Лу, ты как минимум дважды вытаскивала меня, там, у бочки, и когда деньги пропали. Я это явно почувствовал.