Подмосковная ночь

– В смысле?

– Так мамаша ее приходилась хозяевам бедной родственницей. Потом Вережниковы уехали…

– В 16-м году, я знаю. А Ермилова с матерью тут остались?

– Да. Мать ее от тифа потом померла.

– А что насчет отца?

– Да я уж и не помню. В земской управе он вроде состоял. Его случайно на охоте убили, под пулю подвернулся.

– Когда именно убили?

– Да тому уж лет тридцать, не меньше. Это ж когда было… А тебе зачем знать?

– Работа такая, – коротко ответил Опалин.

И в следующее мгновение он увидел дом.

Это была прекрасная старинная усадьба в два этажа, с колоннами по фасаду – прекрасная даже теперь, когда краска облупилась и кое-где из-под нее выглядывали пятна кирпичной кладки. Изящной ковки ворота были распахнуты настежь, и створки их, очевидно, давно завязли в земле. По подъездной аллее, обсаженной липами, Опалин подкатил, как принц – и ничего, что под ним скрипела старая телега, а всего имущества при нем была только банка с огурцами, и та чужая. Забыв обо всем, он во все глаза смотрел на усадьбу – и не мог уловить в ней ничего, ну ничего решительно зловещего или сверхъестественного. Да, старый дом, да, немного неухоженный – и только. Он стоял, озаренный солнцем, и кусты жасмина возле крыльца покачивали ветками, словно приветствуя вновь прибывшего. А за несколько минут до того, как телега остановилась и Опалин выбрался из нее, в одной из комнат первого этажа состоялся весьма примечательный разговор.

Глава 4

Чичиков со шрамом

– Едет, едет наш ловец мертвых душ, – иронически объявил сухощавый гражданин лет 35 с изрезанным морщинами худым лицом. Он обращался исключительно к светловолосой ровеснице в черной юбке и ситцевой блузке, но по манерам говорящего, по его жестикуляции можно было подумать, что он беседует с целой аудиторией. – Вовремя я настроил на чердаке телескоп, Лидия Константиновна! Хотите знать, как выглядит сей новый Чичиков? Пожалуйста: юнец, которому нет и 20. Брюнет, физиономия совершенно разбойничья…

– Платон Аркадьевич!

– Но дамам может понравиться. – Киселев улыбнулся, и морщин на его лице стало чуть ли не в два раза больше. – На виске у него здоровенный шрам – полагаю, полученный при ловле предыдущих душ…

– Платон Аркадьевич, прошу вас… Не стоит восстанавливать его против себя. Пойдемте лучше встретим его, что ли… И как вы не боитесь ходить на чердак!

– Я, Лидия Константиновна, устал бояться. Я себя уж перестал уважать, – ответил учитель другим тоном, перестав улыбаться. – Ну-с, посмотрим, что это за ферт…

«Ах, боже мой, только бы не вышло какого-нибудь скандала!» – с тревогой подумала Лидия Константиновна. Она машинально поправила прическу, поискала глазами зеркало, но его поблизости не оказалось. Киселев, как все мужчины, неверно истолковал происходящее, и его настроение, которое и так нельзя было назвать радужным, тотчас ухудшилось.

«Вот, пожалуйста… Женщины! Приехал черт знает кто, и она уже прихорашивается. Как будто из визита этого сопляка может выйти что-то, кроме неприятностей…»

Дверь лязгнула, солнце ударило в глаза – Киселев и его собеседница вышли из дома и спустились по ступеням крыльца. Тот, кого учитель назвал новым Чичиковым, стоял возле телеги и вытаскивал из нее большую банку огурцов. Спохватившись, что его фуражка не надета и лежит на дне телеги, Опалин обхватил одной рукой банку, а другую протянул к фуражке; но тут коварная стеклянная тара едва не выскользнула и не упала на землю. Шепотом ругнувшись, Иван поставил банку на телегу, воинственно нахлобучил фуражку, цепко ухватил дар Марфы обеими руками и повернулся к вышедшей из дома паре.

– Здравствуйте, – сказала Лидия Ермилова, с удивлением разглядывая его. – Это вы Павлов из московского угрозыска?

Опалин побурел лицом.

– Я Иван Опалин, это телеграфисты напутали, – сказал он сипло. – А вы…

– Ермилова, Лидия Константиновна. Я учительница местной школы первой ступени и исполняю обязанности ее директора.

Тут снова возник конфуз, потому что он боялся отпустить банку и не мог пожать руку собеседнице. Спутник учительницы иронически улыбнулся. Его улыбка длилась какие-то доли секунды, но Опалин, обладавший даром на лету схватывать нюансы, заметил эту улыбку и тотчас понял, что ее обладателю он антипатичен – даже при том, что до сих пор они не обменялись и парой слов.

– А вы… – начал Иван, поворачиваясь к нему.

– Платон Аркадьевич Киселев. Здешний учитель. Я толстовец, – прибавил собеседник, приосанившись. – Надеюсь, вы не против?

– Против чего?

– Непротивление злу насилием – великая идея, – серьезно сказал Киселев. – Боюсь только, что человечество еще до нее не доросло.

– Если злу не сопротивляться, оно одержит верх, – заметил Опалин. И Лидия Константиновна, которая имела достаточно времени, чтобы хорошо узнать учителя, с некоторой досадой подумала, что сейчас ей придется стать свидетельницей философского спора – совершенно, с ее точки зрения, ненужного в этот момент.

– Нет, товарищ Опалин, вы не понимаете, – внушительно заговорил Платон Аркадьевич. – Если жизнь каким-то своим краем отрицает воззрения Толстого, тем хуже для жизни. Его учение на века, и рано или поздно оно восторжествует, потому что в нем одном может быть прибежище честного человека. Оно говорит о добре, о правде и духовном самосовершенствовании. Подходить к нему с узкой меркой…

– Это что у вас за огурцы? – не утерпела Лидия Константиновна, обращаясь к вновь прибывшему.

– На станции подарили, – объяснил Иван, обрадовавшись перемене темы. По молодости он не был силен в отвлеченных спорах и оттого инстинктивно их не любил. – Банку я обещал вернуть, не забыть бы… Куда мне идти?

– Лидия Константиновна, я вам больше не нужен? – спросил возница.

– Нет, голубчик. Спасибо, что довез нашего гостя…

– Вы про спички-то не забудьте, вы мне спички обещали, – напомнил Пантелей, насупившись. – Одним спасибо сыт не будешь…

– Вот ваши спички… Вы же знаете, я свое слово держу. Сюда, Ваня. Простите… ничего, что я вас Ваней зову?

Опалин ответил, что он совершенно не против. Они вошли в дом, миновали две классные комнаты с досками, партами и школьными скамейками, физкультурный зал и музыкальный кабинет. Хотя стояло лето и дети уже не занимались, Иван, втянув носом воздух, разом вспомнил все – и запах чернил, и скрип мела в руке, и тряпку, которой стираешь с доски написанное. Затем последовали нежилые комнаты, и в углу одной из них стояли свернутые транспаранты, а на столах свернулись трубками какие-то плакаты.

– Это наших комсомольцев, – объяснила Лидия.

– Их зовут Проскурин и Демьянова, я правильно помню? – спросил Опалин. – Где они сейчас?

– Должны быть в деревне, – ответил Киселев. – Кстати, ваш товарищ уже с ними беседовал.

– Это неважно, мне все равно придется их допросить, – ответил Опалин.

Они вошли в небольшую, но приятную на вид комнату, и, скользнув взглядом по обстановке, Иван понял, что к его приезду готовились. Возле рукомойника – чистое полотенце, железная кровать в углу застелена, на стене картина – натюрморт с фруктами. Опалин поставил на стол банку и подошел к окну, за которым раскинулись кусты сирени.

– Как насчет лампы? – спросил он. – Сейчас светло, но вечером стемнеет…

– Зачем лампа, у нас тут электричество есть, – вмешался Киселев и щелкнул выключателем, который гость сразу не заметил.

– А! – вырвалось у пораженного Ивана.

– Федор Иванович был инженер, – пояснила Лидия. – Он установил на пруду плотину, а на ней поставил домик с динамо-машиной, которая создает электричество… На рождество на елке зажигали гирлянды… – Она говорила и словно молодела на глазах. Так-то она казалась поблекшей блондинкой, которую жизнь не слишком баловала; но сейчас, когда она вспоминала то, что было раньше…

– Мне кажется, Лидия Константиновна, – негромко заметил учитель, – нашему гостю это неинтересно.

Опалин снял фуражку, бросил ее на кровать, сел рядом и воззрился на своих собеседников. Оба казались нервозными, но это была нормальная, так сказать, нервозность, возникающая от первого контакта с незнакомым человеком, который как-никак является представителем власти.

– Вы, наверное, проголодались с дороги, да? – сказала Лидия со слабой улыбкой.

Глядя на Опалина, она окончательно убедилась, что Платон Аркадьевич покривил душой, приписав их гостю разбойничью физиономию. Лидия видела только худого, скверно одетого губастого юношу с тонкой шеей, которого хотелось накормить. У него были крупноватые, четко вылепленные черты лица, и смотрел он хмуро и исподлобья, но от нее не укрылось, что глаза у него умные – и вообще, раз его прислали сюда, он, должно быть, вовсе не прост.

– Ну, я не против… – пробормотал Опалин. – Только умоюсь, приведу себя в порядок… и вообще…

– Столовая в другом крыле, – сказала Лидия. – Приходите, когда приведете себя в порядок… Кстати, как вы насчет окрошки?

Опалин заверил ее, что обожает окрошку, и успокоенная учительница вышла. Киселев, хмурясь, проследовал за ней. Он предсказывал, что приезд муровского агента повлечет за собой массу проблем – но основной проблемой пока было то, что приехал какой-то совершенно несолидный юнец, который зачем-то приволок с собой громадную банку огурцов и, похоже, был искренне рад чистому полотенцу и железной койке.

На кухне Лидия засуетилась, повязала фартук и достала доску. Платону Аркадьевичу было неприятно, что она так старается ради какого-то мальчишки. Он сел в углу и стал смотреть в сторону, но Лидия уже достала квас и принялась крошить огурцы, не обращая на него внимания.

– Ну, как вам наш Чичиков? – спросил он.

Нет ничего хуже, чем когда вам говорят под руку. Лидия чуть не порезала палец ножом и почувствовала, что начинает сердиться.

– Перестаньте… Какой он Чичиков!

– Ну брусничного фрака с искрой, конечно, у него нет, – проворчал злопамятный учитель. – И вообще ничего нет, если вдуматься… Кроме браунинга в кармане. Предыдущий-то тоже с оружием был, а что толку? Вы же помните, чем все кончилось…

Лидия промолчала. Она достала пучок редиски и принялась деловито срезать розовую кожуру.

– Мне все-таки не по себе от того, что он будет ночевать в доме, – сказала она внезапно. – Зря я вас послушала, Платон Аркадьевич. Надо было устроить его во флигеле…

– Лидия Константиновна, голубушка, ну какой флигель! Там вы сама еле можете повернуться. И потом, вы забываете, зачем его сюда прислали. Он ведь из-за привидения сюда приехал. Вот пусть и…

Стоя за открытым окном, Опалин слышал весь разговор. Стыдно признаться, но мы не можем утверждать, что Иван оказался там случайно, и уж тем более – что исключительно по чистой случайности он расположился таким образом, чтобы говорящие его не заметили. Он пропустил мимо ушей намеки на фрак с искрой и разговоры о каком-то Чичикове; куда больше его заинтересовало, что Лидия Константиновна всерьез тревожилась за него и не хотела, чтобы он ночевал в доме. Непротивленец оказался куда менее приятной личностью, но Опалина чрезвычайно заинтриговало, откуда тот догадался о браунинге, который Иван не вынимал из кармана и вообще никак не афишировал. Чтобы распознать по очертаниям пистолет в чужом кармане, надо обладать не только острым глазом, но и хорошо разбираться в оружии, и Опалин решил, что надо будет обязательно выяснить, что же такое на самом деле представляет из себя скромный советский учитель Киселев.

Глава 5

Земляника и жасмин

Раскидистые ветви жасмина лезли в распахнутое окно. В саду заливались птицы. Опалин съел две тарелки окрошки и находился в том состоянии, когда человек пребывает в полнейшей гармонии с собой и с миром. На десерт Лидия Константиновна принесла землянику, которая пахла солнцем; но у гостя хватило сил съесть только несколько ягод. Он сидел, щурясь на солнечные пятна на скатерти, и, казалось, совершенно забыл, зачем вообще сюда приехал. Платон Аркадьевич, тоже отдавший окрошке должное, попросил у учительницы позволение закурить и получил его. От папиросы учителя вился голубой дымок. Из сада то и дело заглядывали в столовую маленькие ученики Лидии Константиновны, узнавшие о приезде важного человека из большого города, и изумлялись, заметив взъерошенного, обыкновенного и совсем не страшного гостя.

– А ты правда из Москвы? – допытывалась одна из девочек, забравшись на подоконник. – А пулемет у тебя есть?

Иван рассмеялся и признался, что пулемета у него нет.

– Какой же ты тогда начальник, если без пулемета? – с разочарованием сказала девочка.

– Ну вот такой я, – весело сказал Опалин.

Его собеседница поболтала ножкой, сидя на подоконнике, потом спрыгнула в сад и исчезла.

– Это Надя, – пояснила Лидия Константиновна, улыбаясь. – Внучка Евстигнеича.

– А Евстигнеич кто? – машинально спросил Опалин, не слышавший этого отчества прежде.

– Он был слугой у Федора Ивановича, – ответила учительница, немного смутившись.

– Это который инженер?

– Ну да.

Опалин вздохнул. У него было множество вопросов, на которые он желал получить ответы, и, раз беседа естественным образом зашла о бывших владельцах Дроздово, он решил не упускать шанс.

– Давайте начнем с самого начала, – заговорил он, глядя в лицо Лидии Константиновне, но при этом не упуская из виду Киселева, молча попыхивающего папиросой. – Итак, усадьба Дроздово до революции принадлежала братьям Вережниковым, Сергею и Федору. Э… кто был старшим?

– Сергей Иванович.

– Хорошо. Федор Иванович был инженером, это я знаю. Чем занимался Сергей Иванович?

Иван уже составил себе представление о том, чем занимался старший брат, но ему хотелось услышать ответ Ермиловой.

– Оккультными науками, – спокойно ответила она.

– То есть спиритизмом и… всякими такими штуками?

– Да.

Она явно напряглась, отвечая, и Опалин понял, что эта тема ей не слишком приятна. Платон Аркадьевич хмуро смотрел на цветущий жасмин за окном. Папироса дымилась в его пальцах.

– Я так понимаю, вы хорошо знали Вережниковых? – спросил Опалин. – Вы ведь жили в усадьбе?

– В общем, да. Когда отец умер, выяснилось, что после него осталось много долгов, и мы… Одним словом, я и мама перебрались сюда.

– Ваш отец был убит, верно?

Киселев нахмурился.

– Это был несчастный случай, – удрученно пробормотала Лидия Константиновна.

– На охоте, верно? И кто его убил?

– Неизвестно.

– Послушайте, – сказал Опалин, начиная раздражаться, – даже в царской России проводили дознание, вели следствие, и такие несчастные случаи не были исключением. Следователь что-нибудь нашел? Ведь наверняка он должен был прийти к каким-то выводам…

Лидия Константиновна посмотрела на него с мукой во взоре.

– Судебный следователь закрыл дело. Виновного так и не нашли. Но ходили слухи, – она сглотнула, – что это был Федор Вережников.

Вот тебе на. Вообще-то Опалин ставил на другого брата.

– Честно говоря, – вмешался Платон Аркадьевич, – я не понимаю, какое это имеет значение сейчас, когда…

– Все имеет значение, – оборвал его Опалин, и Киселев поразился его изменившемуся тону. – За что инженер застрелил вашего отца? Он был пьян и палил куда попало? Или вашему отцу просто не повезло, что он подвернулся под пулю?

– В уезде считали, – мрачно ответила Лидия Константиновна, – что Федор Иванович хотел… хотел убить любовника своей жены. Он… он ревновал ее.

– А ваш отец…

– Нет. – Она резко мотнула головой. – Моему отцу, как вы изволили выразиться, не повезло. Он просто оказался не там, где надо.