Омерта. Книга вторая

Удивительно, как мне легко удается считывать чувства и настроение мужчины, при взгляде на которого, мое сердце бьется чертовски ровно, без намеков на сбои и приступы переизбытка чувств. Чувствую себя чертовски наблюдательной и проницательной. Жаль, что эти качества затухают во мне, когда рядом Киан Морте.

— Скажи мне, это, правда, что под словом «фармацевтический бизнес» скрывается наркоторговля? — вопрос в лоб, словно пуля, холостой выстрел, разрезающий тишину.

Алессандро нервно сглатывает. Даже в темноте я вижу, его резко дрогнувший кадык и ускорение пульсирующей вены на шее.

От осознания правды, в грудь вновь врастают глыбы из камня и гранита.

— Это ужасно, Сандро. Я не хочу быть частью семьи, разрушающей судьбы невинных людей, — признаюсь искренне, не в силах поверить, что действительно причастна к подобному. К смертям, болезням, зависимостям.

— Я хочу, чтобы Доменик отпустил меня, как только мне будет двадцать один, как и обещал, — твердо произношу я. — Как думаешь, у меня получится уговорить его? Помоги мне, прошу…помоги мне убедить его, Сандро, — немного наивно, немного отчаянно, но я вцепляюсь в пиджака брата и заставляю Алессандро посмотреть на меня. Андро буквально съедает меня своим взором, гладит им, не пропускает ни миллиметра. Прикасается нежно к щеке, и достает прядь моих волос из-за уха обратно, поглаживая её своими крупными пальцами. — А если вы считаете, что это опасно, так я готова отдать часть своего наследства на лучших агентов, которые отправят меня куда-нибудь подальше, поменяют мне документы и вообще…я стану новым человеком. Хотя, конечно, мое сердце будет разрываться от мысли, что я больше никогда вас не увижу…но мои моральные ценности в данном случае мне важнее, — лепечу я, перебирая варианты исхода событий.

— Мия, он ни-ко-гда тебя не отпустит, — обрекая меня на очередной всхлип, полный обиды и чувства несправедливости, отрезает Алессандро. Выделяет слово «никогда» по слогам, передавая всю его фатальность.

Отводя взгляд, мужчина устремляет свой взор в пустоту, добавляя безжизненно:

— Что касается моральных ценностей, то мы продаем лекарства, а не наркотики, — что-то в его дрогнувшем тоне заставляет меня усомниться в том, что это правда. — Возможно, продаем чуть больше, чем это необходимо и не только, тем, кто в этом действительно нуждается, — продолжает Алессаднро, и я понимаю, что он имеет в виду теневую сторону этого сложного и опасного рынка. А она определенно есть, судя по выражению его лица и тону голоса.

— Если компания дяди увеличивает продажи каким-либо грязным способом, агитацией или пропагандой бадов, витаминов и прочего…то это отвратительно. Что там еще бывает плохого?

— Вся страна сидит на витаминах, Мия. Людям необходима «волшебная таблетка», понимаешь? Мы даем им то, в чем они нуждаются, — глухим голосом изрекает Сандро. — В мире нет ничего отвратительного, как и ничего прекрасного. Нет однозначно черного или белого, — ударяется в философию брат, хотя я уже услышала все, что хотела и сделала свои окончательные выводы.



Я действительно ничего не знаю о своей «семье», как сказал Киан.

И судя по всему, Ди Карло мало чем отличаются от Морте в своей сути. Оба клана являются огромными механизмами по выкачиванию денег, и пойдут по головам ради увеличения прибыли, материального статуса, не брезгуя наступить на горло своей совести и закрыть глаза на нормы морали.

Чувствую себя потерянной мышкой, которая вдруг заметила, что всю жизнь умудрилась прожить в логове шакалов, и чудом осталась среди них живой.

Надолго ли?

— Не понимаю, как это возможно. Почему вас всех еще не посадили? Куда смотрят органы, отвечающие за пресечение всего зла, что творят пять семей? — в ответ, Алессандро лишь расплывается в многозначительной ухмылке, глядя на меня так, словно я застряла в шестилетнем возрасте.

— Моя наивная девочка… — с нежностью добавляет он, и если бы раньше, я никак не отреагировала на эти слова и его прикосновение, то сейчас, я отрицательно качаю головой и убираю его руку от своего лица.

На лице Алессандро отражается изумление, гнев и ярость, явно направленная на того мужчину, который сделал меня такой борзой и пытливой. До этих пор, я никогда себя так не вела, чтоб вы понимали.

Вечно проглатывающая все, вечно принимающая, вечно управляемая.

— Их гораздо больше по всей стране, Амелия. И ответ на твой вопрос прост: все в этом мире соткано из денег. Все покупается и все продается. Пока в так называемых «органах власти» есть наши союзники и люди, бессильно даже ФБР, не говоря уже о других организациях.

Вот так просто? Но как…

— Деньги, деньги, деньги, — безжалостно выплевываю я, кидая взгляд на часть огромного особняка семьи Ди Карло, в некоторых уголках которого я вообще никогда не была. Нужно очень постараться, чтобы обойти эту резиденцию и прилегающую к ней масштабную территорию. Даже для очень большой семьи это пространство необъятно.

— Я бы променяла все до последнего цента на жизнь родителей, — срывающимся голосом шепчу я, вспоминая их улыбающиеся лица. — Или на свободную жизнь, где-нибудь на необитаемом острове в единении с природой…

— Поверь, я бы с радостью убежал с тобой, на какой-нибудь чудесный остров, Мия. Но мы все рождены при определенных обстоятельствах, в неких рамках. И иногда мы не имеем право за них выйти…чтобы не потерять все, чтобы не остаться никем, — признается Алессндро, снова обхватывая мое лицо ладонями, и я читаю в его взгляде, что гложет брата.

Знаю, что деспотичный отец оставил на нем печать своих ожиданий, и сотворил из него себе подобного: верного пса, который продолжит дело и бизнес всего рода Ди Карло. Должно быть, каждый дон помешан на этом. На наследнике, которому отдаст все свое детище. Я всегда знала об обязательствах Сандро перед Домеником, просто никогда не думала, что «дела семейные» выходят далеко за границы закона.

— Ты говоришь так, словно у нас нет возможности выйтиза эти рамки…словно мы безвольные создания, Сандро, — качаю головой, ощущая, как в горле стоит ментальный игольчатый ком и увеличивается до нереальных размеров.

— Нет, я так не думаю, Мия. Я знаю одно: наша семья должна развиваться, идти вперед. Наши потомки должны быть сильнее и лучше нас, и сейчас наша задача не потерять все, что было накоплено предыдущими поколениями семьи Ди Карло, — меня тошнит и нервно передергивает от его слов, напоминающих проповеди завербованного сектанта.

Я согласна с тем, что хочется дать своим детям самое лучше в жизни, но не ценой же других людей! Мы же не в джунглях живем. Почему, что Киан, что мой брат рассуждают так, словно «естественный отбор» в обществе разумных людей — это нормально?

Мир больших денег жесток, бескомпромиссен и безжалостен.

И я не понимаю стремление человеческой сути к жадности и бесконечному потреблению, по крайней мере, в таких масштабах, как у Доменика и Энтони Морте. Почему нельзя делиться с миром больше, чем получать от него? Почему деньги для многих — маниакальная цель, которую нужно иметь и преумножать, и неважно, чтоза всю жизнь их не истратить?

— Можно развиваться в другом направлении и оставить своим потомкам самое лучшее, создавая что-то прекрасное, а не убивая косвенно или напрямую других людей. Помогать миру. Я не знаю, как посмотрю Доменику в глаза, после того, что узнала в плену у Морте, после разговора с тобой… — нервно качая головой, предвкушая ещё более тяжелый разговор с дядей.

— Мия, ты все эти годы пожинала плоды того, что наработано нашей семьей. Жила в достатке и комфорте. Не забывай, что Доменик забрал тебя из жуткого интерната, хотя не должен был…ты обязана ему всем, что имеешь, — напоминание Сандро парализует меня до мурашек. Быть должной и обязанной кому-либо — одно из самых неприятных чувств на свете, хотя до этого момента я испытывала к Доменику лишь глубокую благодарность за свое спасение.

В интернате я бы долго не протянула, жестокость его управляющих была откровенно больной, нездоровой и неадекватной. В стране есть прекрасные интернаты и приюты, откуда дети попадают в чудесные семьи, но мой был не из таких. Если бы я осталась там, я бы могла быть отдана в одну из таких семей, куда-нибудь в Канзас, что коллекционируют детей для грязной работы или воровства.



— На эти самые деньги, которые ты так ненавидишь, ты училась. На деньги всей семьи. Ты выросла образованной и воспитанной, благодаря тому, что в тебя вложились! — цинично бросает мне в лицо Сандро. — И такой доброй и чистой, только благодаря любви своих родных родителей и отцовской заботе Доменика.

Невольно соглашаюсь с его словами, хотя прекрасно понимаю, что я выросла не только доброй и чистой, но и подавленной, забитой, наивной. Антисоциальной и тревожной.

— И как же мне найти решение? Предлагаешь выходить замуж за Кинга? Проглотить свою волю, затолкать гордость и свои права куда поглубже? — возмущаюсь я, скрещивая руки на груди. Боже, неужели придется пойти на это?

И вообще, как это называется, когда за один день у тебя появляется два жениха? И оба ублюдка. Которых я не хочу.

Что Кинг, что Морте — оба причастны к миру крови.

— Я пока не знаю, Амелия. Я не хочу никому тебя отдавать, и ты сама об этом знаешь, — он слишком долго смотрит на мои губы, и я отвожу взгляд.

ГЛАВА 2

Киан

Закипающая кровь в венах ощущается как густая, обжигающая изнутри каждый дюйм, магма. Смертоносная, едкая, стремящаяся взорваться уничтожающим извержением.

Покрыть пеплом все чувства, все ощущения. Притупить эмоции, от которых химия гормонов давно отвыкла.

Проклятое чувство собственничества, заставляющее меня до боли в костяшках пальцев сжимать кожаный руль Теслы и давить на педаль газа с бешенной силой. Я ослеплен сейчас и приходится действительно прикладывать огромные усилия, чтобы сохранять привычную сдержанность и холодность, что стала для меня второй кожей.

Хотя я не всегда был таким.

Памелла, что сидит сейчас на том самом месте, где я полчаса назад доводил до эйфории свою неискушенную девочку, вцепилась одной рукой в дверную ручку, а другой в мое колено. Хочется убрать с себя ее цепкие пальцы, скинуть небрежно так, указать на место дотошной сучке. Заорать во весь голос, разорвать эту дуру, которую пришлось спасать, на части…но я знаю, что Памелла совершенно не повинна в моих мощных эмоциях и неприязни к ублюдку, которому я передал Мили, и будет грубо срываться на ней. Беззащитная женщина — не боксерская груша.

Я знаю на ком я вымещу свой гнев, когда окажусь дома. На самом Энтони Морте и на этот раз он выполнит то, что должен мне.

А пока мне просто нужна скорость.

Абсолютная тишина.

И желательно, чтоб меня, бл*дь, не трогали.

Грудь и легкие печет от одного лишь воспоминания того, как дрожащая Амелия прижимается к этому напыщенному сопляку. Своему брату, на которого смотрит с такой теплотой и открытостью, что тошно становится и нутро выкручивает от жажды порвать противника.

Это полный крах, если меня задевают такие мелочи, как взгляд.

Девчонка запала мне в душу. И это окончательно, стоит признаться в этом хотя бы самому себе.

И чем дальше, тем хуже, потому что я прекрасно понимаю, что каждый раз мне придется разрываться между приказами дона и Амелией, которой я все меньше хочу нанести реальный вред. Раньше, мне было почти все равно, я видел перед собой лишь одну цель — свое воссоединение с сыном и долгожданная свобода, и честно говоря, мне было плевать на то сколько людей придется разрушить на пути к заветной картинке будущего.

Я бы соврал, если бы сказал, что жизнь сотен левых людей мне важнее всего одной.

Я не знаю, как и почему, но Амелии удалось поменять мое мировосприятие. Не сильно, не глобально, но пошатнуть мою Вселенную точно.

Я, конечно, итак собирался прийти к своей цели с минимум потерь, но теперь весь этот квест на пути к свободе, автоматически превращается для меня в хождение по тонкому льду. В изощренную игру, где мне не хочется быть уязвимым.

А судя по моей реакции на этого долбанного петуха Алессандро, я приобрел себе ещё одно слабое место, черт подери.

Я задыхаюсь от ревности, когда представляю, как он едет с Мией так близко, что может в любой момент к ней прикоснуться…и оставить отпечатки своих грязных пальцев Ди Карло на женщине, которую я выбрал.

Черт, надо было пристрелить его, закинуть Мию на плечо, наплевав на все последствия.

Это какое-то наваждение.

Безумие.

Желание держать ее рядом круглосуточно, не отпускать ни на метр.

Все это черт возьми, очень не кстати.

— Тебе совсем наплевать на меня, да? — писклявый голосок прерывает поток моих мыслей о Мие. — Молчишь! Даже не спросил, как я себя чувствую! — выстреливает претензиями бестия Пэм. — Еще и гонишь по трассе так, словно убить меня собираешься! — начинает учить меня вождению Памелла.

Сжимаю зубы до скрежета. В таком контексте я не терплю критику.

— Ты же знаешь, я всегда так вожу, — огрызаюсь я стальным тоном. — И насколько я помню, Пэм, ты получила, то, что хотела, когда сбежала. Поэтому не сомневаюсь в том, что ты прекрасно себя чувствуешь. Острых ощущений не хватало? Попадать в плен — это у тебя новое развлечение, лекарство от безделья? Может стоило просто пройтись по магазинам, а заполнить скуку покупкой очередной сумки? — окидываю девушку беглым взглядом, оценивая реально нанесенный Памелле ущерб.

Вполне нормально она выглядит. Её не били, но она явно сопротивлялась, потому что ссадины от соприкосновения с каменным полом или стеной, все же имеются. Выглядит грязно и неопрятно, особенно в сравнении с обычным внешним лоском, который она придает себе каждое утро с помощью яркого макияжа и красивой одежды. В целом, Пэм отделалась легким испугом и это очевидно. Не сомневаюсь, что бешеная сучка даже кайфанула от подобного приключения. Я отлично знаю её характер…Памелла — это несостоявшаяся экстравагантная рок-звезда, созданная для того, чтобы впечатлять публику своими экстравагантными выходками.

— А что, если я внимания твоего элементарно хотела? Что если, специально сбежала? — возмущенно всхлипывает девушка. — Я думала… тебе будет не все равно, — дрогнувшим голосом предъявляет Пэм.

Детка, снизь свои долбанные ожидания от окружающих и мир тебе улыбнется. Я не виноват в том, что не оправдал их.

— Мне не все равно, как видишь, — небрежно бросаю я. — Я за тобой приехал.

— Потому что отец приказал, да? — пытает меня Памелла.

Молчу, бросив все свое внимание на трассу, намереваясь прекратить участие в её истерике.

— Киан, кто она? — перепрыгивает на другую тему Памелла, не смирившись с моим молчанием. — Эта девушка, что была с тобой? Я видела твой взгляд, — ехидно замечает она, сжимая ладонь чуть выше моего колена. — Или мне показалось?

— Прекрати, Пэм. Тебя не должно волновать, как и на кого я смотрю. И стоит забыть то, что было, между нами, в далеком прошлом. Это было ошибкой, глупым развлечением. Отныне ты моя сестра. Я рад, что сейчас ты в безопасности, — отстранённо произношу я, и буквально слышу, как у девушки в ответ схватывает дыхание.

— Киан…что? В далеком прошлом!? В далеком? — с возмущением бросает она, задыхаясь от гнева и обиды. — Киан, зачем ты так со мной? — и вновь тон её голоса сменяется на умоляющий, выпрашивающий внимания, жалобный. Так отличающийся от гордого, вызывающего и строптивого голоса Мии. — Неужели ты не помнишь? Ты мой…мой…Киан, — заявляет девушка, и прикасаясь к моему лицу, пытается обратить на себя мой взор, но меня лишь коробит от её прикосновений и навязчивых действий.

— Поцелуй меня, Киан, — жалобно умоляет Пэм. Отвлекая от дороги, прилипает к моему плечу лбом, потираясь об меня, словно кошка в стадии течки. Бл*дь, как же она бесит.

— Я все сказал, Пэм. Наша интрижка в прошлом. Закрыли тему.

— Но я так скучаю, Киан. Очень. Безумно, — томно выдыхает мне в ухо девушка. — Киан, пожалуйста, — умоляет идиотка, только что вышедшая из заложниц. Не похоже на то, что случившееся было для нее психологическим испытанием, судя по тому, что её рука скользит вверх по моему бедру. Стремительно, быстро. Её мягкая ладонь сжимает мой член, взбудораженный мыслями об Амелии, через джинсы. Я слишком занят рулем, чтобы остановить действия Памеллы, что наспех расстегивает мою ширинку и бесстыдно так, поглаживает мой каменный ствол сквозь боксеры.

Мои мысли где-то далеко, в спальне Амелии, и, несмотря на то, что у меня стоит, невербальное предложение Пэм мне не интересно.

— Руки убрала, — приказным тоном рычу я, оскалившись на Памеллу.

— Но тебе же приятно, Киан, я знаю и чувствую…вижу, — с придыханием замечает Пэм, мастерски обращаясь с моим членом.

— Ты только что находилась в заложницах, у тебя есть голова вообще? Может, стоило тебя там оставить?

— Мне срочно нужен мой любимый антидепрессант, Киан. Я знаю, что успокоит меня…тебя. Ты вспомнишь, каково это быть со мной, и станешь добрее, правда? — наивно рассуждает глупая женщина, и в этот момент я останавливаюсь на светофоре. Все происходит довольно быстро. Памелла наклоняется лицом к моему паху, высвобождает мой напряженный член из тесных боксеров и глубоко заглатывает его без лишних прелюдий. Кайф и низменное, быстрое и фальшивое удовольствие, простреливает пах.

Такое пустое, плотское и чертовски яркое наслаждение.

Пелена телесных реакций на её действия немного затуманивает разум.

Ничего не могу поделать. Раз пошла такая вечеринка, то я не против вынести свой гнев естественным образом. Памелла, конечно, не боксерская груша, но соска отличная.

Но я хочу прекратить все это. Ее унижения, постоянные намеки. А раз по-хорошему Пэм не понимает, придется накачать её собой до тошноты в буквальном смысле. Включаю аварийный знак ровно на минуту, разбавляя звук характерного причмокивания автоматическим. Беру Пэм за волосы и толкаюсь бедрами в рот девушки, ощущая, как головку сжимают стенки её горячего горла.

— Пэм, ты сама напросилась, — глухо замечаю я и тяжело дыша, позволяю всем скопившимся бесам выйти из себя через минутную грубость. Девушка явно не ожидала такого расклада, но надеюсь, она навсегда запомнит такое обращение и больше никогда не посмеет унижаться передо мной.

Насаживаю рот Пэм в слишком быстром и интенсивном ритме, и она даже не возмущается и не сопротивляется, хотя очевидно, что она давится и едва дышит, когда я тупо использую её горло, которое она сама так любезно мне предоставила в прокат. Когда все уже кончено, я смахиваю с её губ сперму салфеткой, отталкиваю её от себя и бесстрастно застегиваю молнию на джинсах. Вновь хочу тронуться с места, как ни в чем не бывало, но эта дура все ещё лезет ко мне с голодными поцелуями. Отворачиваюсь, отстраняя от себя Памеллу. Нет ничего хуже, когда женщина ведет себя, как назойливая муха.

Черт, не стоило этого делать.

Я чувствую себя грязным и в очередной раз пробившим дно мудаком, потому что вновь поддался мимолетному желанию слить энергию взамен на удовлетворение плотской потребности. К тому же, трахать Пэм, несмотря на то, что она никогда не была мне сестрой, не правильно. Впрочем, что сделано, то сделано. Ещё одно доказательство того, что мы долбанныеживотные.

Мы все грешные и дикие, хаотичные создания в вечных поисках порядка и гармонии, а кто уверяет в обратном, является дьяволом во плоти.

— Киан, почему ты так груб со мной…я же знаю, ты хочешь продолжения, — затуманенным взглядом, Пэм не отрываясь, смотрит на мои губы с мечтательным, влажным, ожидающим, выражением лица. Я чувствую запах её возбуждения, она источает флюиды желания, зазывая меня в свои сети. Вновь тянется к моим губам и льнет к плечу, но теперь уже я твердо пресекаю её попытки вторгнуться в мою зону комфорта.

— Угомонись, Пэм. Это было в последний раз. В следующий раз будет хуже, — предупреждаю я, как Пэм, проглатывая унижение и гордость, поглаживает кожу шеи, явно испытывая боль и дискомфорт в горле. Черт, как она может так унижаться? Это было слишком дико и быстро, я просто использовал её рот, полностью контролируя процесс и темп проникновения.

— Ты ублюдок, Киан. Но я люблю тебя, — блаженным тоном заявляет она, откидываясь на спинку кресла и расслабляясь окончательно.