История мировой цивилизации

Этим северным племенам суждено было сыграть выдающуюся роль в мировой истории. Они жили в лесистых местностях и расчищали их; лошадей у них еще не было, но зато был рогатый скот. Перекочевывая с места на место, они складывали свои пожитки на грубо груженные телеги или арбы, запряженные волами; когда они предполагали пробыть более продолжительное время на одном месте, то они строили лачуги из земли и ветвей. Они сжигали тех покойников, которым хотели оказать почести, а не хоронили их со всякими обрядами, как это делали народы смуглые. Пепел своих великих предводителей они собирали в урны и насыпали над ними большие круглые холмы. Эти холмы, встречающиеся повсюду в северной Европе, называются «круглыми курганами». Смуглые народы, предшественники белокурых, не сжигали своих покойников, а хоронили их в сидячем положении в продолговатых холмах, называемых «продолговатыми курганами».

Арийцы сеяли пшеницу, пахали на волах, но они не обосновывались около своих посевов. Они снимали урожай и двигались дальше. Они были знакомы с бронзой, и приблизительно за 1500 лет до P. X., у них в обращении находят и железо. Быть может, они-то и стали впервые плавить железо. Приблизительно к тому же времени относится появление лошади – вначале она употреблялась только как упряжное животное. Общественная жизнь этих народов не сосредоточивалась около храма, как жизнь более оседлых народов, живших вокруг Средиземного моря; они управлялись не столько жрецами, сколько вождями. Общественный строй их основывался не на подчинении царю и первосвященнику, а на первенстве знатных семей; с очень давних времен они выделяли некоторые прославившие себя семьи, создав, таким образом, касты знати и вождей.

Народы эти были музыкальны. Они оживляли свои странствования разными празднествами, во время которых предавались пьянству, а особого рода певцы – поэты услаждали их песнями и декламацией. До времени столкновения их с цивилизованными народами они не умели писать, так что память этих певцов была для них своего рода живой литературой. Этот обычай декламации во время пиров очень способствовал созданию прекрасного выразительного языка, и этому, по всей вероятности, нужно приписать последующее распространение арийского языка. Каждый арийский народ кристаллизовал свою историю в былинах, сказаниях, сагах и ведах – как назывались они у различных народов.

Общественная жизнь их сосредоточивалась вокруг домашнего очага вождей. В тех местах, где они временно обосновывались, хоромы вождей часто представляли собой очень обширное деревянное здание. По всей вероятности, существовали постройки для скота и других хозяйственных надобностей; но у большинства арийских народов главное помещение в хоромах вождя представляло общее средоточие, куда все сходились пировать, слушать певцов и принимать участие в играх и спорах. Дом вождя был окружен сараями и конюшнями. Для ложа предводителя, его жены и некоторых домочадцев отделялась несколько возвышенная часть помещения, или же они спали на верхней галерее; простолюдины спали где и как попало; в Индии спят так и по сие время. Среди племени господствовал своего рода патриархальный коммунизм; только оружие, украшения, инструменты и т. п. являлись предметами личной собственности. Вождь владел скотом и пастбищами, защищая общие интересы; леса и реки не принадлежали никому.

Таковы были обычаи народов, разраставшихся и размножавшихся на больших пространствах Центральной Европы и на западе Центральной Азии одновременно с развитием великих цивилизаций Месопотамии и Нила. Народы эти, во втором тысячелетии до P. X., начинают со всех сторон теснить гелиолитические народы. Они проникли во Францию, Великобританию и Испанию. Двумя широкими потоками двигались они на запад. Первые из этих народов, достигших Великобритании и Ирландии, были вооружены бронзовым оружием. Они уничтожили и подчинили себе народ, воздвигший громадные каменные сооружения в Карнаке, в Бретани, в Стоунхендже и Эйвбери, в Англии. Они проникли в Ирландию. Их называют гойдельскими кельтами. Вторая волна народов, родственных первым, но, быть может, не без примеси других рас, принесла в Великобританию железо. Эта волна народов называется британскими кельтами. От их наречия происходит язык Уэльса.

Родственные кельтские племена продвигались на юг, в Испанию, сталкиваясь не только с гелиолитическими басками, которые все еще занимали страну, но и с финикийскими колониями побережья. Целая группа племен, тесно связанных с ними, – италийцы – продвигалась вниз по еще дикому лесистому Апеннинскому полуострову. Не всегда они оставались победителями.

В VIII веке до P. X. впервые появляется в истории имя Рима, торгового города на берегах Тибра, населенного арийскими латинянами, но находящегося под владычеством этрусской аристократии и царей.

На противоположном краю области, занятой арийцами, такое же продвижение народов совершалось в южном направлении. Арийские народы, говорящие на санскритском языке, более чем за тысячу лет до P. X. спустились вниз через западную часть северной Индии. Здесь они столкнулись с туземной цивилизацией черного народа – дравидов. От них они многому научились. Другие арийские племена, по-видимому, распространились в гористой местности Центральной Азии, далеко на восток от области, обитаемой этими народами в настоящее время. В восточном Туркестане до сих пор встречаются белокурые, голубоглазые северные племена, но говорят они теперь на монгольских наречиях.

Между Черным и Каспийским морями древние хетты были вытеснены и «арийнизованы» армянами за 1000 лет до P. X., и ассирийцы и вавилоняне уже знали о существовании на их северо-восточных границах угрожающих им новых воинственных варваров, группы племен, из которых наиболее известны имена: скифов, мидян и персов.

Но первое серьезное нападение на самое сердце древней мировой цивилизации было произведено арийцами через Балканский полуостров. Уже в течение многих столетий, почти за тысячелетие до P. X., они продвигались на юг и перебирались в Малую Азию. Первой появилась там группа племен, из которых самыми выдающимися были фригийцы; за ними последовали греки – эолийцы, ионийцы и дорийцы. За тысячу лет до P. X. они стерли древнюю эгейскую цивилизацию как на греческом материке, так и на греческих островах. Города Микены и Тиринф были уничтожены и Кносс почти заброшен. Более, чем за 7000 лет до P. X. греки сделались мореплавателями: они поселились на Крите и Родосе и основали колонии в Сицилии и на юге Италии, подобно разбросанным по всему побережью Средиземного моря торговым городам Финикии.

Итак, в то время, как Тиглатпалассар III, Саргон II и Сарданапал властвовали в Ассирии, воевали с Вавилоном, Сирией и Египтом, арийский народ перенимал систему цивилизации, перерабатывая ее для своих целей, в Италии, Греции и северной Персии. Все содержание истории, начиная с IV века до P. X. и в продолжение последующих шести веков, есть ничто иное, как история усиления власти и предприимчивости арийского народа и покорения им Древнего мира, как семитического, так и эгейского и египетского. С внешней стороны победа осталась всецело за арийцами; но борьба между арийским, семитическим и египетским мировоззрением и культурой продолжалась еще долго и после того, как первенство перешло в руки арийцев. В действительности эта борьба проходит через всю историю и, до известной степени, продолжается и по сие время.

Глава XX. Последнее Вавилонское царство и царство Дария I

Мы уже упоминали о том, что Ассирия в царствование Тиглата Пилессера III и узурпатора Саргона II сделалась сильной военной державой. Саргон не было его настоящим именем: он назвался так, чтобы польстить побежденным вавилонянам в воспоминание об основателе древнего Аккадниского царства – Саргоне I, жившем за 2000 лет до того. Несмотря на то, что Вавилон был городом покоренным, он имел более многочисленное население и большее значение, чем Ниневия, и к великому вавилонскому богу Бел-Мардуку, как и к вавилонским купцам и жрецам приходилось относиться с уважением. В Месопотамии VIII века до P. X. были уже забыты варварские времена, когда взятие города означало грабеж и избиение жителей. Победители стремились польстить побежденным и привлечь их к себе. В продолжение полутора веков после Сайгона держалось еще новое Ассирийское царство, и, как мы уже говорили, Ашшурбанапал (Сарданапал) завладел даже нижним Египтом.

Но могущество и сплоченность Ассирии быстро падали. В царствование фараона Псамметиха I Египет общим дружным усилием сбросил иго чужестранцев, а в царствование Нехо II попытался начать завоевательную войну в Сирии. В это время Ассирии приходилось бороться с своими ближайшими врагами, и она могла оказать лишь слабое сопротивление. Семитический народ с юго-востока, халдеи, соединился против Ниневии с северо-восточными арийцами, мидянами и персами, и в 606 году до P. X., – ибо теперь мы уже добрались до точной хронологии, – город был взят.

Последовал раздел Ассирии. На севере было основано царство мидян с царем Киаксаром. В него входила и Ниневия, а столицей его была Экбатана. На востоке оно простиралось до границ Индии, на юге от него полукругом лежало новое Халдейское государство – вторая Вавилонская империя, которая достигла богатства и могущества в правление Навуходоносора Великого. Последние великие дни наступили для Вавилона, величайшие из всех, бывших в его истории. Некоторое время оба государства жили в мире, и дочь Навуходоносора была выдана замуж за Киаксара.

Тем временем Нехо II продолжал свои легкие завоевания в Сирии. В 608 году, в битве при Мегиддо, он разбил и умертвил Иосию, царя Иудеи, небольшой страны, о которой вам вскоре придется говорить, и продвинулся к Евфрату для того, чтобы сразиться уже не с разлагающейся Ассирией, а с возрождающимся Вавилоном. Халдеи решительно отразили египтян. Нехо был разбит и прогнан обратно в Египет и вавилонская граница отодвинулась до древней египетской границы.

С 606 до 539 года до P. X. процветание второго Вавилонского царства шло с переменным успехом. Оно преуспевало, пока сохраняло мир с более сильным и крепким государством мидян на севере. В продолжение 67 лет в древнем городе процветала не только жизнь, но и наука.

Уже в дни ассирийских царей, особенно при Сарданапале, Вавилон был центром усиленной умственной деятельности. Сарданапал, хотя и был ассирийцем, обратился в настоящего вавилонянина. Он основал библиотеку, собрав в ней не книги, а глиняные дощечки, употребляемые в Месопотамии для письма с начала шумерийских времен. Коллекция его была найдена и представляет собою, быть может, драгоценнейший в мире клад исторических материалов. Еще более интересовался литературой последний из Халдейской династии Вавилонских царей – Набонид. Он покровительствовал археологическим изысканиям, и, когда последними был выяснен год восшествия на престол Саргона I, он увековечил это событие надписями. Однако, в государстве его было много признаков разъединения, и он стремился централизовать его, перевозя различных местных богов в Вавилон и возводя им там храмы. Метод этот успешно применялся в позднейшие времена римлянами, но в Вавилоне он вызвал зависть и ревность могущественного сословия жрецов Бел-Мардука, главного бога вавилонян. Они стали стремиться к смещению Набонида и нашли ему заместителя в лице Кира Персидского, правителя близлежащего царства мидян. Кир уже прославился своей победой над Крезом, богатым владыкою Лидии, на востоке Малой Азии. Он двинул свои силы на Вавилон; под стенами города произошла битва, и в 588 году городские ворота были открыты. Солдаты его вошли в город без боя. Наследник царя Валтасар был той же ночью убит. Набонид взят в плен, а занятие города произошло так мирно, что служение Бел-Мардуку продолжалось беспрепятственно.

Таким образом объединились Вавилонское и Мидянское царства. Камбис, сын Кира, покорил Египет. Камбис сошел с ума и был случайно убит, и вскоре на престол взошел Дарий Мидянин, Дарий I, сын Гистаспа, одного из главных советников Кира.

Персидское царство Дария I, первое новое Арийское государство, возникшее на месте старых цивилизаций, было самым крупным государством из всех существовавших дотоле. В него входили: вся Малая Азия и Сирия, и все старые ассирийские и вавилонские владения – Египет, Кавказ, Каспийская область, Мидия, Персия; в Индии оно простиралось до Инда. Создание такого царства было возможно лишь благодаря появлению лошади; появились всадники и колесницы и пробиты были дороги. До тех пор для быстрейшего способа сообщения служили лишь ослы и волы, а в пустыне верблюд. Персидские цари для того, чтобы управлять страною, исчертили ее сетью больших дорог; почтовые лошади были всегда наготове для царских посланцев или путешественников с казенным разрешением. Кроме того, стали входить в обращение чеканные деньги, что значительно облегчило торговлю и сношения. Столицей этого царства был уже не Вавилон, и в конце концов жрецы Бел-Мардука ничего не выиграли своей изменой. Вавилон, хотя и имел еще значение, начинал приходить в упадок и главными городами новой империи стали Персеполь, Сузы и Экбатана. Столицей стали Сузы. Ниневия была уже покинута и превратилась в развалины.

Глава XXI. Древняя история евреев

Теперь мы можем перейти к евреям, т. е. семитическому народу, имеющему значение не столько во время своего самостоятельного существования, сколько по оказанному им влиянию на позднейшую историю человечества. Евреи обосновались в Иудее больше, чем за 1000 лет до P. X., и столицей их с тех пор был Иерусалим. История их тесно связана с историей великих государств, смежных с ними: Египта на юге и сменяющихся государств Сирии, Ассирии и Вавилона на севере. Страна их неизбежно стала проезжей дорогой между этими последними и Египтом.

Значение евреев для мира состоит в том, что они создали письменную литературу, всемирную историю, собрание законов, летописей, псалмов, книг премудрости, поэзии и прозы и политических изречений, которые впоследствии стали тем, что называют Ветхим Заветом, – Еврейской Библией. Литература эта появляется в IV и V веке до P. X.

Вероятно, литература эта была впервые собрана в Вавилоне. Мы уже говорили о том, как фараон Нехо II вторгся в Ассирийское царство в то время, когда Ассирия боролась за свое существование с мидянами, персами и халдеями. Иосия, царь Иудеи, оказал ему сопротивление и при Мегиддо потерпел поражение и был убит (608 г. до P. X.). Иудея впала в зависимость от Египта, и, когда Навуходоносор Великий, новый Халдейский царь Вавилона, прогнал Нехо обратно в Египет, он попытался управлять Иудеей, назначая в Иерусалим номинальных царьков. Опыт не удался, – народ умерщвлял вавилонских чиновников, и Навуходоносор решил уничтожить маленькое государство, так долго искусно игравшее на вражде между Египтом и северным государством. Иерусалим был сожжен и разграблен, а остаток народа уведен в плен в Вавилон.

Там они и оставались до тех пор, пока Кир не завоевал Вавилон в 538 году до Р. Х. Тогда они были собраны и отосланы обратно, чтобы воссоздать свою страну и вновь построить стены и храм в Иерусалиме.

До этого времени иудеи, по-видимому, не были ни особенно цивилизованны, ни крепко объединены. Вероятно, только немногие из них умели читать и писать. В их истории нет никаких указаний о чтении первых книг Библии: первое упоминание о книгах относится к временам царя Иосии. Вавилонское пленение цивилизовало и объединило их. Они возвратились сознавшими значение своей литературы: возвратились народом сознательным и политически зрелым.

В то время Библия их, по-видимому, состояла только из Пятикнижия, т. е. первых пяти книг того Ветхого Завета, который мы теперь знаем. Кроме того, в отдельных книгах у них имелось многое из того, что позднее, вместе с Пятикнижием, составило современную Еврейскую Библию, например, книги Паралипоменон, Псалмы и Притчи.

Рассказ о сотворении мира, Адама и Евы и о потопе почти совпадает с подобными же вавилонскими легендами; по-видимому, эта часть веры была присуща всем семитическим народам. Также истории Моисея и Самсона имеют сходные шумерийские и вавилонские варианты. Но, начиная с истории Авраама, появляется нечто особое, присущее еврейской расе.

Возможно, что Авраам жил не позднее времен Вавилонского Хаммурапи. Он был патриархальным семитическим кочевником.

После долгого пребывания в Египте и 50-летнего странствования по пустыне под предводительством Моисея, дети Авраамовы, размножившиеся к тому времени в двенадцать племен, захватили землю Ханаанскую на восток от Аравийской пустыни. Это могло произойти между 1600 и 1300 годами до P. X. В Египте не сохранилось никаких летописей о Моисее и о Ханаане, которые помогли бы нам уяснить этот период еврейской истории. Во всяком случае им не удалось завоевать ничего, кроме гористой окраины «Обетованной земли». Побережье находилось уже не в руках хананеян, пришельцев – эгейцев, филистимлян, и города их Газа, Гад, Ашдод, Ашкелон и Иафо успешно сопротивлялись еврейскому наступлению. В продолжение многих поколений потомки Авраама оставались мало известным народом горной страны, занятым постоянными мелкими столкновениями с филистимлянами и родственными им соседними племенами: моавитянами, мидианитянами и другими. Читатель найдет в Книге Судей летопись их борьбы и несчастий за этот период. Ибо, откровенно говоря, это, по большей части, летопись неудач и поражений.

В продолжение большей части этого периода евреи управлялись – постольку, поскольку они вообще кем-нибудь управлялись, – судьями-священниками, которых избирали народные старейшины. Наконец, – приблизительно за 1000 лет до P. X. – они избрали себе царя Саула, который должен был вести их к победам. Но предводительство Саула оказалось немногим удачнее предводительства судей; он погиб под стрелами филистимлян в битве при горе Гелвуе; вооружение его было принесено в храм филистимлянской Венеры, а тело пригвождено к стенам Бет-Шана.

Его преемник, Давид, оказался более удачливым и более способным политиком. При Давиде зажглась заря единственного счастливого периода, которому суждено было выпасть на долю еврейского народа. Благоденствие это основывалось на тесном союзе с финикийским городом Тиром, царь которого, Хирам, был, по-видимому, человеком выдающегося ума и предприимчивости. Ему хотелось обеспечить за собой торговую дорогу к Красному морю через гористую страну евреев. Обыкновенно финикийская торговля с Красным морем шла через Египет, но в это время Египет был в состоянии глубокой разрухи; может быть, существовали и другие препятствия на этом пути. Во всяком случае, Хирам установил самые близкие отношения с Давидом и с сыном и наследником его Соломоном. При содействии Хирама построен был Иерусалимский храм, стены и дворец, за что ему было позволено построить и спустить в Красное море свои корабли. Через Иерусалим шла значительная торговля с севером и югом. Соломону удалось достигнуть величия и благоденствия, неизвестного дотоле его народу.

Не следует, однако упускать из вида относительный размер событий. В расцвете своей славы Соломон был лишь маленьким подчиненным царьком маленького города. Могущество его было настолько преходяще, что через несколько лет после его смерти Шешонк, первый фараон 22-й династии, взял Иерусалим и разграбил его драгоценности. С другой стороны, из рассказа самой Библии мы можем убедиться, что Соломон устал от своей роскошной, расточительной жизни и что он переобременил свой народ налогами и работами. После его смерти северная часть его царства отпала от Иерусалима и сделалась самостоятельным Израильским царством. Иерусалим остался столицею Иудеи.

Благосостояние еврейского народа было недолговечно: Хирам умер, и Иерусалим потерял поддержку Тира. Египет снова усилился. История царей Иудейских и царей Израильских делается историей двух маленьких государств, сдавленных между Египтом с юга и с севера сначала Сирией, дотом Ассирией и, наконец, Вавилоном. Это – история бедствий и кратковременного благополучия, за которым неизменно шли новые неудачи. Это – история царей-варваров, управляющих варварским народом. В 721 году до P. X. народ Израильский был уведен в плен ассирийцами, и царство Израильское совершенно погибло для истории. Иудея же просуществовала до 604 года до P. X., когда, как было уже сказано, она разделила судьбу Израиля.

В Вавилоне еврейский народ собрал воедино свои силы и создал свою традицию. Вернувшись по приказанию Кира в Иерусалим, он казался, по своему духу и степени просвещения, совсем другим народом, чем тот, который отправился в плен. Он воспринял цивилизацию. В развитии его своеобразного характера большую роль сыграли люди особого, нового в истории типа, – так называемые пророки, на которых нам и нужно остановиться несколько долее. Пророки отмечают собой появление новых, выдающихся сил в постепенном развитии человеческого общества.

Глава XXII. Еврейские священники и пророки

Падение Ассирии и Вавилона было лишь первым из многих бедствий, которым суждено было обрушиться на семитические народы. В VII веке до Р. Х. казалось, что всему цивилизованному миру предстоит подчиниться власти семитов. Они управляли великим ассирийским царством и покорили Египет; Ассирия, Вавилон и Сирия все были семитическими государствами, все говорили на взаимопонятном языке. Мировая торговля была в руках семитов. Тир и Сидон, главные города Финикийского побережья, основали колонии в Испании, Сицилии и Африке, которым суждено было в будущем развернуться еще шире. Население Карфагена, основанного более чем за 800 лет до P. X., превысило миллион жителей. Некоторое время он был величайшим городом в мире. Корабли его ходили в Британию и на атлантический океан. Быть может, они достигали Мадеры. Мы уже говорили о том, как Хирам, при содействии Соломона, строил корабли на Красном море для торговли с арабами и, быть может, даже с Индией. Во времена фараона Нехо одна финикийская экспедиция объехала всю Африку.

Арийцы в это время все еще оставались варварами. Одни только греки создавали новую цивилизацию на месте разрушенной ими, да мидяне, в Средней Азии, становились «угрожающими», как гласит об них одна ассирийская надпись. За 800 лет до P. X. никто не мог предсказать, что еще раньше III века до P. X. всякий след семитического владычества будет сметен победоносными арийцами; что повсюду семитические народы превратятся в подвластных или будут рассеяны совершенно и племена их будут платить дань повсюду, кроме лишь северных пустынь Аравии, где бедуины все еще придерживались кочевого образа жизни, т. е. первобытного образа жизни семитов до завоевания Шумерии Саргоном II и его аккадийцами. Араб-бедуин никогда не покорялся арийскому владычеству.

Из всех цивилизованных семитов, побежденных и полоненных в продолжение этих богатых событиями пяти веков, только один народ сохранил свою сплоченность и свой древний обычай, а именно, тот маленький народ – евреи, который был возвращен на родину Киром Персидским, чтобы вновь выстроить свой город Иерусалим. Они смогли выполнить это благодаря собранной ими в Вавилоне литературе, благодаря своей Библии. Не столько Библия была создана евреями, сколько еврейский народ был создан Библией. В Библии появляются некоторые понятия, отличные от понятий окружающих их народов, – мысли, ободряющие и укрепляющие, которых евреям суждено было держаться в продолжение двадцати пяти веков бедствий, приключений и притеснений.

Руководящей идеей евреев была идея невидимого и далекого бога, пребывающего в храме нерукотворенном, бога справедливости, преисполняющего Землю. У других народов были свои народные боги, воплощенные в изображениях и живущие в храмах. Если изображение разбивалось и храм был уничтожен, то бог вскоре умирал. Совершенно новым было это еврейское понятие о боге в небесах, над всеми священниками и жертвоприношениями. Евреи верили, что этот бог, бог Авраама, избрал их своим народом, чтобы воссоздать Иерусалим и сделать его градом справедливости в мире. Мысль об этом предназначении поднимала их в собственных глазах и воодушевляла их, когда они вернулись в Иерусалим после Вавилонского пленения. Неудивительно, что во времена переворотов и покорений эта религия евреев привлекла многих вавилонян, сирийцев, а позже и многих финикиян, говорящих почти на том же языке и имеющих те же обычаи, привычки и предания.

После падения Тира, Сидона, Карфагена и финикийских городов в Испании, финикийцы внезапно исчезают со страниц истории; и также внезапно находим мы не только в Иерусалиме, но и в Испании, в Африке, в Египте, в Аравии, на востоке – всюду, где мы видели ранее финикийцев, общины евреев, связанных воедино Библией и учением ее. С самого начала Иерусалим был лишь по названию их столицей; настоящей же их столицей, центром их жизни была эта Книга Книг. Явление это было в истории совершенно новым. Но семена его были посеяны уже давно: в те времена, когда шумерийцы и египтяне впервые стали превращать свои иероглифы в письмо. Евреи были явлением совершенно новым, – народом без царей, а вскоре и без храма (ибо, как нам придется еще рассказывать, Иерусалим был разрушен в 70-м году после Р. Х.), сплоченным и слитым воедино из разнообразных элементов ничем иным, как силою писанного слова.

Духовная спайка евреев была создана и закреплена не священниками и не государственными деятелями. (С развитием еврейства в истории появляется не только новый род общины, но и новый род человека.) Во времена Соломона казалось, что евреи станут незначительным народом, подобным всем другим маленьким народам того времени, группирующимся вокруг дворца и храма, управляемым мудростью священника и предводительствуемым честолюбием царя. Но, как читатель знает из Библии, уже появились те новые люди, о которых мы говорили, – появились пророки. По мере того, как вокруг разделившегося еврейского народа сгущаются тучи, увеличивается и значение пророков. Кто же были эти пророки? Они были людьми самого разнообразного происхождения. Пророк Иезекииль был священником, а пророк Амос носил пастушью одежду из козлиной шкуры. Но у всех пророков общее было то, что они верили только в единого, справедливого бога и обращались с проповедью непосредственно к народу. Они не посвящались в сан и не получали от кого-либо поручения проповедовать. «Слово господне сошло на меня» – такова была их формула. Они принимали живое участие в общественной жизни. Они возмущали народ против Египта, этой «трости надломленной», или против Вавилона и Ассирии. Они обличали халатность священников или вопиющие преступления царей. Некоторые из них отдавались тому, что мы называем теперь «социальным реформаторством». Богачи «пьют кровь народа», роскошествующие отнимают от детей их насущный хлеб; богачи сближаются с иностранцами и подражают их роскоши и разврату; вся эта мерзость перед лицом Иеговы, бога Авраамова, за которую он покарает страну.

Эти страстные обвинения записывались, сохранялись и изучались. Куда бы ни направлялись евреи, они брали их с собой и всюду распространяли новые религиозные идеи. Они возвышали человека над священниками и храмом, над дворцом и царем, ставя его лицом к лицу с властью Справедливости. В этом их главное значение в истории человечества. В великих изречениях Исайи пророческий голос его поднимается до небывалого величия и силы и предрекает объединение и примирение всей земли под властью единого бога. В его словах достигается предельная высота еврейского пророчества.

Но не все пророки были проникнуты этим духом: читающий пророческие книги найдет в них также много ненависти, предрассудков и много такого, что напомнит ему английскую пропагандистскую литературу нашего времени. Тем не менее, именно еврейские пророки времен Вавилонского пленения отмечают собою появление в мире новой силы – силы нравственного призыва, призыва к свободному сознанию и свободной совести вместо языческих жертвоприношений и рабской покорности властям, которые до тех пор связывали и опутывали человечество.

Глава XXIII. Греки

В то время, когда после смерти Соломона (царствовавшего, вероятно, около 960 года до P. X.) разделившиеся царства израильское и иудейское подвергались разрушению; в то время, когда еврейский народ создавал свой быт в плену у вавилонян, – нарождалась новая сила, которой предстояло оказать большое влияние на человеческие умы, – греческая культура. В то время, когда еврейские пророки воспитывали новое сознание непосредственной нравственной ответственности людей перед вечным и праведным богом вселенной, – греческие философы воспитывали человеческий ум в новом духе мышления.

Греческие племена, как мы уже говорили, были ответвлением арийской расы. Они появились в эгейских городах и на островах во втором тысячелетии до Р. Х. Вероятно, движение их на юг началось уже задолго до того, как фараон Тутмос впервые охотился на слонов по ту сторону покоренного им Евфрата. Ибо в те времена в Месопотамии водились слоны, а в Греции встречались львы. Возможно, что Кносс был разрушен и сожжен налетом греков, но об этой победе не сохранилось никаких греческих преданий, хотя и существуют рассказы о Миносе и его дворце (Лабиринте) и об искусстве критских художников.

Как у большинства арийцев, у греков были певцы и декламаторы, выступления которых были важным событием общественной жизни. И певцы эти передали нам два больших эпических произведения, создавшихся еще в первобытный период народной жизни: во-первых, «Илиаду», рассказывающую о том, как союз греческих племен осадил, взял и разграбил город Трою в Малой Азии; во-вторых, «Одиссею», длинную повесть о приключениях во время обратного путешествия из Трои на родной остров мудрого мореплавателя Одиссея. Эпические поэмы эти были написаны около VIII или VII века до P. X., когда греки научились от своих более развитых соседей употреблять азбуку. Предполагают, однако, что они существовали еще задолго до этого. Прежде их приписывали слепому певцу Гомеру, причем считали, что он создал их сразу, как Мильтон создал свой «Потерянный Рай». До сих пор вопрос о том, существовал ли такой поэт, написал ли он или только записал и отделал эти поэмы, является предметом спора ученых. Нам не стоит заниматься здесь такими спорными вопросами. Для нас лишь важно, что в VIII веке до P. X. греки обладали этим эпосом, что он был общим достоянием и связующим звеном отдельных племен, объединяя их против окружающих варваров. Эти племена были группой родственных народов, связанных сначала общим языком, а потом и письменностью, разделявших общие идеалы доблести и нравственности.

В этих эпических произведениях греки изображаются варварским народом, незнакомым с употреблением железа, не знающим письменности и еще не живущим в городах. По-видимому, они сначала жили в открытых селениях, окружавших хоромы вождя, около развалин разрушенных ими эгейских городов. Потом они стали окружать свои города стенами и заимствовать от покоренных ими народов идею храма. Мы уже говорили, что города в первобытных цивилизациях возникали вокруг алтаря какого-нибудь местного божка, а стены создавались уже позднее; в городах греков, наоборот, – возникновение городских стен предшествовало сооружению храма. Греки начали торговать и основывать колонии. К VII веку до P. X. целый ряд новых городов, не знавших о былых эгейских городах и цивилизациях, возник по долинам и островам Греции. Главными из них были: Афины, Спарта, Коринф, Фивы, Самос, Милет. По побережью Черного моря, в Италии и Сицилии, существовал ряд греческих поселений. Южная оконечность Италии называлась Великой Грецией. Марсель был греческим городом, основанным на развалинах прежней финикийской колонии.

Нужно заметить, что страны, лежащие на больших равнинах или имеющие главным путем сообщения большую реку, вроде Нила или Евфрата, имеют склонность объединяться под общей властью. Напр., города Египта и Шумерии находились под властью одного правительства. Но греческие народы были рассеяны по островам и горным долинам; кроме того, Греция и Великая Греция очень гористы; поэтому у греков наблюдается противоположное стремление. Когда греки впервые появляются на страницах истории, они разделены на маленькие государства, в которых незаметно никакого стремления к слиянию. К тому же население этих маленьких государств принадлежит к разным расам. В некоторых из государств оно состоит главным образом из граждан, принадлежащих тому или другому греческому племени: ионическому, эолийскому или дорическому; другие государства имели смешанное население, состоящее из греков и предшествовавших им «средиземных» народов; в иных несмешанное греческое население царило над порабощенными туземцами, как, например, над илотами в Спарте. В некоторых старые, первенствующие арийские семьи создали замкнутую аристократию; в других существовала демократия всего арийского населения; в третьих, наконец, правили избираемые или даже наследственные цари, узурпаторы или тираны.

Те же самые географические условия, которыми объясняется обособленность греческих государств, способствовали незначительности их размера. Самое крупное государство было меньше большинства отдельных областей Англии, и вряд ли население какого-либо города превышало треть миллиона. Немногие достигали даже 50 тысяч. Существовали союзы, основанные на взаимных выгодах и дружбе, но союзного государства не образовывалось. По мере развития торговли города основывали лиги и союзы, а мелкие города отдавались под покровительство крупных. Тем не менее вся Греция была объединена известной общностью чувств, которая поддерживалась как ее эпосом, так и обычаем принимать каждые четыре года участие в атлетических состязаниях в Олимпии. Это не препятствовало войнам и междоусобицам, возникавшим между отдельными государствами, но смягчало их жестокость. Особый договор обеспечивал безопасность всех посетителей игр до их окончания.

С течением времени чувство культурной общности постепенно развивалось, а с ним увеличивалось и число государств, участвующих в олимпийских играх; наконец, к участию в них стали допускаться и жители родственных грекам северных стран – Эпира и Македонии.

В VII и VI веках до P. X. торговля греческие городов все разрасталась, и значение их все увеличивалось. Росла вместе с тем и их цивилизация. Общественная жизнь во многих отношениях существенно отличалась от общественной жизни эгейской цивилизации и цивилизаций, возникших по долине рек. У них были величественные храмы, но жрецы не составляли того могущественного сословия, каким они были в городах более древнего периода; они не были хранителями мысли и кладезем премудрости. У них были вожди и знатные семьи, но не существовало богоподобного монарха, окруженного строго организованным двором. Их система была скорее системой аристократии с влиятельными семьями, следившими друг за другом. Даже их так называемая демократия была аристократична по существу: каждый горожанин принимал участие в общественных делах, но не каждый был гражданином. Греческие «демократии» не были похожи на нашу современную демократию, где все имеют голос. Во многих греческих демократиях было несколько сотен или тысяч граждан и много тысяч рабов, вольноотпущенников и тому подобное, не имевших права участия в общественной жизни. Обыкновенно в Греции все дела находились в руках группы влиятельных людей, цари же и тираны были просто людьми, выдвинувшимися из среды других людей или узурпировавшими власть: царь не был для греков каким-то обожествляемым сверхчеловеком, подобно фараону, Миносу или царям Месопотамии. Поэтому и мысль, и государственное правление отличались в Греции свободой, совершенно неизвестной древнейшим цивилизациям. Греки принесли с собой в города индивидуализм и личную предприимчивость бродячей жизни северных лесов. Они были первыми республиканцами, имевшими значение для истории.

И мы видим, что, по мере прекращения ими варварских войн, в умственной жизни их намечается новое явление. Мы видим у них людей, которые, не принадлежа к жреческому сословию, являются искателями и хранителями знания, стремятся постигнуть тайны жизни и бытия, делая то, что до тех пор считалось священной прерогативой жрецов или предметом забавы царей. Уже в шестом веке до P. X., быть может, в то самое время, когда Исаия пророчествовал в Вавилоне, в Греции мы встречаем людей вроде Фалеса и Анаксимандра из Милета, или Гераклита Эфесского. Это были люди независимого положения отдавшие свои умственные силы разрешению вопросов о мире, исследующие истинный смысл его, его происхождение и его судьбу, отказывавшиеся удовлетворяться какими-либо готовыми и уклончивыми ответами. Об этих стремлениях греческого ума к разрешению мировых вопросов нам придется подробнее говорить в дальнейшем. Эти греческие мыслители, замечаемые впервые в VI веке до P. X., и есть первые греческие философы, первые «любители мудрости».

Здесь можно только отметить особое значение этого VI в. до P. X. в истории всего человечества, ибо в то самое время, когда греческие философы стремились прийти к ясному представлению о мире и выяснению роли человека в нем, когда Исайя поднял пророческий дух еврейства до небывалой высоты, – в Индии, как мы узнаем позднее, начал учить Гаутама Будда, а в Китае – Конфуций и Лао-Цзы. От Афин и до Тихого океана пробуждался человеческий разум.

Глава XXIV. Греко-персидские войны

В то время, как греки в городах Греции, Южной Италии и Малой Азии пробивали себе путь к свободному умственному развитию; в то время, как в Вавилоне и Иерусалиме последние еврейские пророки добивались свободы совести для человечества, два предприимчивых арийских народа – мидяне и персы – сделались властелинами цивилизации древнего мира, создав великую Персидскую монархию, которая по обширности превосходила все существующие до того империи. Во время правления Кира Вавилон и богатая древней культурой Лидия были присоединены к Персидскому государству; финикийские города Леванта и все греческие города Малой Азии стали ее данниками; Камбис покорил Египет; Дарий I, мидянин, третий царь персидский (521 до P. X.), сделался властелином всего, как ему казалось, мира. Гонцы его рассылались с приказаниями и декретами от Дарданелл до Инда, от Верхнего Египта до Центральной Азии.

Одни только европейские греки, Италия, Карфаген, Сицилия и испанские финикийские колонии не находились под персидским скипетром; но и они с уважением относились к нему. Единственным народом, который оставался агрессивным по отношению к Персии, были родственные ей орды северных народностей на юге России и в Центральной Азии – скифы; они совершали набеги на северные и северо-восточные границы Персии.

Конечно, не все жители Великой Персидской империи были прирожденными персами. Персы составляли лишь небольшое господствующее меньшинство громадного государства. Остальное население оставалось тем же, чем оно было с незапамятных времен до прихода персов, – только персидский язык сделался господствующим. Торговля и финансы продолжали быть, главным образом, в руках семитов. Как и прежде, Тир и Сидон были первыми портовыми городами Средиземного моря; и мореплавание по преимуществу оставалось в руках семитов. Но многие из этих купцов и дельцов, переезжая из страны в страну, находили там, в еврейской литературе и еврейской традиции, почву для очень выгодного и благоприятного им сближения. Между тем влияние греков начинало заметно возрастать. Греки становились все более и более опасными соперниками семитов на море; благодаря своему энергичному, самостоятельному характеру они выдвигались, как весьма ценные практики-администраторы.

Первый европейский поход был предпринят против скифов. Дарий хотел дойти до юга России, родины скифских наездников. Перейдя с большим войском через Босфор, он прошел через Болгарию на Дунай и, переправив свои войска с помощью понтонного моста, продвинулся на север.

Войску пришлось испытать большие затруднения, так как оно, главным образом, состояло из пехоты, а наездники-скифы налетали на него со всех сторон, отрезали его от обоза, нападали на отстающих и в то же время не принимали открытого боя. Дарию пришлось бесславно удалиться. Он вернулся в Сузы, оставив свою армию во Фракии и Македонии. Последствием этого поражения были восстания в азиатских греческих городах. Европейские греки также были втянуты в эту борьбу. Тогда Дарий решил покорить европейских греков. Имея возможность располагать флотом Финикии, он мог побеждать один остров за другим, и, наконец, в 490 году до P. X. предпринял большой поход на Афины. Значительный флот отправился из портов Малой Азии и восточной части Средиземного моря и высадился около Марафона, находящегося к северу от Афин. Там он был встречен и разбит на голову афинянами.

В это время произошло необычайное событие. Спарта была злейшим противником Афин, но в этот момент Афины обратились за помощью к спартанцам; они послали в Спарту гонца, умоляя спартанцев не допустить, чтобы греки стали рабами варваров. Этот гонец пробежал более 100 миль трудного пути менее, чем в двое суток. Спартанцы великодушно и быстро откликнулись на этот зов; но когда через три дня спартанские войска подошли к Афинам, им оставалось только любоваться полем сражения и трупами павших персов. Персидский флот вернулся обратно в Азию. Таким образом закончилось первое персидское нападение на Грецию.

Следующее оказалось гораздо более внушительным. Вскоре после получения известий о Марафонском поражении Дарий скончался. В течение четырех лет сын и преемник его Ксеркс готовил войско, чтобы раздавить Грецию. Но опасность временно объединила всех греков. Войско Ксеркса, без сомнения, было самым большим из всех когда-либо существовавших. Оно представляло громадное сборище разнородных племен.

В 480 году до P. X. оно переправилось через Дарданеллы по понтонному мосту, а за ним, придерживаясь берегов, следовал не менее разнообразный флот с провиантом и обозом. В тесном Фермопильском ущелье 1400 человек, предводительствуемые спартанцем Леонидом, встретили и задержали эти громадные полчища. Произошло сражение – пример небывалого героизма, после которого не осталось в живых ни единого грека. Но потери, нанесенные ими персам, были огромны, и армия Ксеркса продолжала свой путь на Фивы и Афины уже в подавленном настроении. Фивы сдались и заключили договор. Афиняне покинули свой город, и он был сожжен.

Казалось, что Греция была уже в руках неприятеля, но опять совершенно нежданно-негаданно победа склонилась на сторону греков. Греческий флот, хотя и был в три раза меньше персидского, напал на персов в Саламинском проливе и разбил их. Ксеркс с его громадной армией, оказавшись отрезанным от своего обоза, пал духом и удалился обратно в Азию с половиной своего войска, оставив вторую половину в Греции, где она вскоре потерпела поражение при Платеях (479), и к тому же времени остаток персидского флота, преследуемый греками, был уничтожен у берегов Малой Азии.

Опасность со стороны персов была устранена. Большинство греческих городов в Азии получили свободу. Все это подробно и очень живописно рассказано в первой писаной истории, истории Геродота. Геродот родился в 484 году до P. X., в ионийском городе Галикарнасе, в Малой Азии: он посетил и Вавилон и Египет, собирая точные сведения. После поражения царство Персидское было раздираемо бесконечными династическими распрями. Ксеркс был убит в 465 году до P. X., а в Египте, Сирии и Лидии вспыхнули восстания, положившие конец недолговечному процветанию великой державы. История Геродота подчеркивает слабость Персии. История эта является тем, что мы называем теперь пропагандой: обращенным к Греции воззванием, призывом объединиться и покорить персов. Геродот рассказывает, как некто Аристагор явился в Спарту с географической картой известного тому времени мира и сказал спартанцам: «Эти варвары малодушны в сражениях. Вы же, наоборот, достигли в военном деле высокого искусства. Нет ни одной нации, которая обладала бы тем, чем обладают они: золотом, серебром, бронзой, вышитой одеждой, домашними животными и рабами. Всем этим могли бы обладать вы, если бы захотели».

Глава XXV. Величие Греции

Полтора века, следующие за поражением Персии, были периодом великого расцвета греческой цивилизации. Хотя за это время Греция была раздираема отчаянной междоусобной борьбой за первенство между Афинами, Спартой и другими государствами (Пелопонесская война с 431 до 404 года до P. X.), а в 338 г. до Р. Х. Греция попала под владычество Македонии, – тем не менее, греческая культура, творческое и художественное развитие Греции поднялись за это время на такую высоту, что достижения служат светочем для остального человечества на протяжении всей его истории.

Во главе этого умственного развития и центром его были Афины. Более 30 лет (466–428) Афинами управлял человек выдающейся энергии и широкого умственного кругозора – Перикл. Он задался целью снова воздвигнуть город из груды пепла, в которую привели его персы. Величественные развалины, которые доныне составляют славу Афин, являются, главным образом, свидетельством его усилий. И он не только воссоздал Афины материально, но воссоздал их также и духовно. Он окружал себя не только архитекторами и скульпторами, но и поэтами, драматургами, философами и учителями. Геродот посетил Афины, чтобы прочесть там свою историю (438). Анаксагор принес туда начатки научного описания звезд и Солнца. Эсхил, Софокл, Еврипид, один за другим, довели греческую драму до апогея красоты и благородства.

Толчок, данный умственной жизни Афин Периклом, продолжал действовать и после его смерти, несмотря на то, что к этому времени мирное процветание Греции было нарушено Пелопонесской войной и началась длительная и опустошительная борьба за «гегемонию». Тучи, надвигающиеся на политическом горизонте Греции, не подавляли, а как будто бы еще более усиливали духовное развитие ее граждан.

Еще задолго до времен Перикла своеобразная свобода государственного строя Греции выдвинула значение ораторского искусства. Решающий голос оставался не за царем, не за жрецом, но за народным собранием и за народными вождями. Поэтому красноречие и умение убеждать сделались самым драгоценным приобретением общественного деятеля, и возникла целая школа, школа софистов, поставившая себе целью обучать молодых людей этому искусству. Но рассуждать можно только тогда, когда есть о чем рассуждать; поэтому знание не отставало от искусства говорить. Деятельность и соревнование софистов естественно вели к тщательному отделыванию стиля, к анализу методов мышления и обоснованию способов суждения. Когда умер Перикл, мыслитель Сократ начинал приобретать известность своей глубокой и беспощадной критикой всякого ошибочно построенного рассуждения, а именно из таких-то неправильных рассуждений и состояло в значительной степени учение софистов. Сократ стоял в центре кружка блестящей молодежи, но в конце концов его присудили к смерти за «возбуждение умов» (399). Согласно достойному обычаю того времени, афиняне приговорили его выпить кубок ядовитого напитка в его собственном доме, в кругу его друзей. Но возбуждение умов не прекратилось. Ученики Сократа продолжали распространять его учение.

Самый выдающийся из них – Платон (427–347 до P. X.) – вскоре начал преподавать философию в роще, окружающей Академию. Его учение подразделялось на два главных отдела: исследование происхождения и методов человеческого мышления и изучение политических учреждений. Ему принадлежит первая написанная утопия, т. е. проект общины, непохожей ни на одну из существующих, более совершенной, нежели они. Это указывает на совершенно новую, неслыханную смелость человеческого мышления, которое до того времени без рассуждения принимало общественные традиции и обычаи. Платон же прямо говорил человечеству: «Большинство общественных и политических зол, которые вы испытываете, зависят от вас самих; обладайте лишь мужеством и желанием изменить их. Вы можете жить иначе и более мудро, если только захотите вдуматься и разработать соответствующий план. Вы сами еще не сознаете собственной мощи». Это смелое, возвышенное учение и теперь еще не вполне воспринято обычными средними умами нашей расы. Одно из более ранних произведений Платона – «Республика» – представляет не что иное, как мечту об аристократическом коммунизме; его последнее незаконченное произведение «Законы» представляет проект организации другого, столь же утопического государства.

Эта критика методов мышления и методов управления была продолжена после смерти Платона учеником его Аристотелем. Он учил своих учеников в Лицее. Аристотель происходил из города Стагиры в Македонии, и отец его был придворным врачом македонского царя. Одно время Аристотель был преподавателем царского сына, Александра, которому суждено было прославиться великими подвигами, о которых будет рассказано ниже. Труды Аристотеля в области методологии мышления возвели науку логики до столь высокого уровня, что выше его она не поднималась в течение тысячи пятисот с лишком лет, – до тех пор, пока средневековые схоластики не взялись снова за эти древние вопросы. Аристотель не создавал никаких утопий. Он понял, что раньше, чем быть в состоянии управлять собственной судьбой, как учил Платон, человеку необходимо приобрести гораздо больше знаний, гораздо больше точных знаний, чем те, которыми он обладал. Поэтому-то он и начал с того систематического подбора знаний, который мы называем теперь наукой. Он высылал повсюду исследователей собирать факты. Аристотель был отцом естественной науки, он же является и основателем науки политической. Его ученики в Лицее исследовали и сравнили учреждения 158 различных государств.

Здесь, в Греции, в четвертом веке до P. X., мы находим людей, которых по существу можно было бы считать «современными мыслителями». Детские мечтательные методы первобытного мышления сменились дисциплинированным критическим отношением ко всем жизненным вопросам. Чудовищная суеверная символика и изображения богов и сверхестественных чудовищ, а также все запреты, все темные страхи и благоговения, все задерживающие факторы, которые до сих пор тормозили свободную мысль, были теперь отброшены. Зародилась свободная, точная систематическая мысль. Свежий, непереутомленный разум этих пришельцев из дебрей северных лесов ворвался в тайники храма, разливая в них солнечный свет.

Глава XXVI. Империя Александра Великого

Начиная с 431 и вплоть до 404 г. Пелопонесская война подтачивала силы Греции. Тем временем на севере Греции постепенно укреплялась и цивилизовывалась родственная ей Македония. Язык македонян был близко родственен греческому, и несколько раз македоняне состязались с греками, принимая участие в Олимпийских играх. В 859 году до P. X. царем этой небольшой страны сделался богато одаренный и честолюбивый македонянин Филипп. До этого Филипп прожил некоторое время заложником в Греции. Образование он получил также греческое и, по всей вероятности, был знаком с идеями Геродота, разработанными философом Исократом, – о возможности завоевания Азии объединенными силами Греции.

Сначала он задался целью расширить и организовать собственные владения и перереформировать свои войска. В течение последнего тысячелетия решающее значение в битвах принадлежало атакам колесниц и пехоте, сражающейся тесными колоннами. Всадники также сражались, но лишь отдельными группами, самостоятельно и без всякой дисциплины. Филипп организовал свою пехоту тесно сплоченной массой, – македонской фалангой, – а также обучил всадников-рыцарей, их оруженосцев и солдат сражаться не поодиночке, а целыми отрядами и таким образом создал конницу. Решающим моментом в его сражениях и в сражениях сына его Александра была атака конницы. Фаланги удерживали нападение неприятеля в центре, а кавалерия, с двух флангов, своим натиском сметала всадников неприятеля и, обойдя его, обрушивалась на неприятельскую пехоту. Колесницы же неприятеля выбивались из строя лучниками, так как лошадей расстреливали стрелами.

С помощью этой вновь сформированной армии Филипп расширил свои границы в Фессалии до Греции, а после сражения при Херонее (338 до P. X.) с Афинами и их сторонниками вся Греция оказалась у его ног. Мечта Геродота наконец осуществлялась: на общем конгрессе всех греческих государств Филипп был провозглашен военачальником Греко-Македонской конфедерации против Персии, а в 336 году его передовые отряды перешли уже в Азию для исполнения этой давно задуманной задачи. Но ему не суждено было следовать за своими отрядами. Он был убит, как предполагают, по наущению жены своей, царицы Олимпиады, матери Александра, ревновавшей его к его второй жене.

Филипп особенно тщательно воспитал Александра. Он не только дал ему в преподаватели Аристотеля, величайшего философа в мире, но он делился с ним всеми своими намерениями и дал ему возможность приобрести военный опыт. Во время битвы при Херонее восемнадцатилетний Александр командовал кавалерией. Это дало впоследствии возможность юному Александру, которому при вступлении на престол было всего двадцать лет, сразу взять в свои руки дело отца и успешно продолжать борьбу с персами.

В 334 году – не менее двух лет потребовалось ему, чтобы упрочить свое положение в Македонии и Греции, – Александр отправился в Азию, одержал там при Гранике победу над несколько более многочисленным войском персов и овладел целым рядом городов в Малой Азии, все время держась морского побережья. Ему было необходимо, по мере продвижения, подчинять себе именно побережные города и оставлять в них свои гарнизоны, потому что флот Тира и Сидона был в руках персов и они владычествовали на морях. Если бы у него в ариергарде оставался хоть один враждебный портовый город, персы могли бы высадить в нем свои войска, напасть на него с тыла и отрезать его. При Иссе (333) он разбил наголову громадные, беспорядочные полчища, предводительствуемые Дарием III. Как и полчища Ксеркса, переправившегося через Дарданеллы за полтораста лет до того, они состояли из сброда всевозможных племен; тут же находилась многочисленная придворная свита, гарем Дария и множество следовавшего за войском народа. Сидон покорился Александру, но Тир упорно сопротивлялся ему. Наконец этот великий город был взят приступом, разграблен и разрушен. Приступом же была взята Газа, а к концу 332 г. до P. X. победитель вступил в Египет, выхватив власть над ним из рук персов.

В Египте Александр отстроил большие города Александретту и Александрию. Сухопутный доступ к ним был не труден, и потому они не могли угрожать восстанием. К этим городам перешла торговля финикийский городов. Западно-средиземные финикийцы как-то внезапно исчезают со страниц истории – и столь же внезапно дают о себе знать евреи Александрии и других созданных Александром новых торговых городов.

В 331 г. до Р. Х. Александр выступил из Египта к Вавилону, как некогда делали Тутмос, Рамзес и Нехо. Но Александр держал путь на Тир. При Арбелах (Гавгамелах), около развалин Ниневии (в то время – городе уже забытом), он встретился с Дарием, и между ними произошло сражение, решившее участь всей войны. Натиск персидских колесниц был отбит; атака македонской кавалерии сломила громадную беспорядочную орду, а македонская фаланга довершила победу. Дарий обратился в бегство. Он уже не делал попыток противостоять неприятелю, он бежал на север, в страну мидян. Александр двинулся на Вавилон, который был тогда еще в полном расцвете и имел большое значение, а оттуда к городам Сузам и Персеполису. Там, после буйной оргии, он велел поджечь дворец Дария.

Оттуда Александр вскоре предпринял военный поход в Центральную Азию и достиг до крайних пределов Персидской империи. Он начал с того, что направился к северу, преследуя Дария, и нагнал последнего умирающим в собственной колеснице от ран, нанесенных ему собственными людьми. Когда к нему подошел первый греческий отряд, он еще дышал, но Александр уже не застал его в живых. Александр прошел по побережью Каспийского моря, поднялся на горы Западного Туркестана, спустился с них около нынешнего города Герата и через Кабул и Киберский перевал прошел в Индию. При реке Инде он дал большое сражение индусскому царю Пору, и здесь македонские войска впервые встретились в сражении со слонами и победили их. Наконец, Александр построил корабли и, сев на них, отправился вниз по течению Инда, до его устья, а оттуда двинулся обратно по побережью Белуджистана. В 324 году, после шестилетнего отсутствия, он вернулся обратно к Сузы. Здесь он занялся благоустройством и сплочением великой завоеванной им империи, стараясь привлечь к себе своих новых подданных. Он облачился в одеяние и тиару персидских властелинов, что вызвало зависть и ревность его македонских полководцев. Последние причиняли ему много хлопот. Он покровительствовал бракам между македонскими офицерами и персидскими и вавилонскими женщинами – «Брак Востока с Западом». Но он не дожил до осуществления той сплоченности, о которой мечтал. В 323 г. до P. X. он умер, схватив в Вавилоне лихорадку после пьяного разгула.

Громадные владения его немедленно же распались. Один из его полководцев, Селевк, взял себе большую часть древней персидской империи, от Инда до Эфеса. Другой – Птолемей – захватил Египет, а Антигон удержал за собой Македонию. Остальная часть империи колебалась, подпадая под власть то одного, то другого авантюриста. Варварские набеги, начавшиеся с севера, становились все многочисленнее и решительнее, пока наконец новая власть, о которой мы будем говорить дальше, – власть Римской республики, не возвысилась на Западе и не начала подчинять себе, одну за другой, все разрозненные части империи Александра, спаивая их в новое могучее государство.

Глава XXVII. Музей и библиотека Александрии

Еще до времен Александра греки начали расселяться в качестве купцов, художников, наемных солдат почти по всем персидским владениям. Во время раздоров из-за династии, возникших после смерти Ксеркса, одному греческому отряду в 10 000 человек, под предводительством Ксенофонта, суждено было сыграть известную роль. Их отступление из Вавилона в Азиатскую Грецию описано Ксенофонтом в его «Отступлении Десяти Тысяч». Это одно из первых повествований, когда-либо написанных полководцами. Завоевания Александра и раздел его недолговечной империи между его полководцами весьма способствовали тому, что культура греков, их язык и обычаи проникли в древние страны Азии и Африки. Следы этого греческого влияния могут быть найдены в глубине Средней Азии и в северо-западной Индии. Чрезвычайно сильно было греческое влияние на развитие индийского искусства.

В течение многих столетий Афины сохраняли свою славу как центр искусства и культуры. Их философские школы существовали даже еще и в 529 г. по P. X., т. е. просуществовали около 1000 лет; но центр умственной жизни всего мира вскоре перенесен был через Средиземное море в Александрию. Здесь македонский полководец Птолемей, сделавшись фараоном, окружил себя говорящими по-гречески придворными. Раньше чем стать царем, он был приближенным Александра и глубоко проникся идеями Аристотеля. С большой энергией и уменьем принялся он насаждать науку и производить изыскания. Он написал также историю походов Александра, которая однако, к сожалению, не сохранилась.

Александр жертвовал большие суммы для поддержки научных изысканий Аристотеля. Но Птолемей I был первый, кто установил постоянное субсидирование науки. Он воздвиг в Александрии здание, официально посвященное музам – Музей Александрии. Научные труды, производившиеся в Александрии в течение двух или трех поколений дали поразительные результаты. Эвклид; Эратосфен, измеривший размер Земли и определивший диаметр ее с точностью до 50 миль; Аполлоний, оставивший труды о конических сечениях; Гиппарх, впервые создавший звездную карту и каталог; Герон, изобретатель первого парового двигателя, – это наиболее крупные величины среди поразительной плеяды пионеров науки. Архимед из Сиракуз приезжал учиться в Александрию и постоянно переписывался с ее музеем. Герофил был одним из величайших греческих анатомов и говорят, уже применял вивисекцию.

Такого блестящего расцвета знаний и открытий, какой был в Александрии в течение одного-двух поколений в царствование Птолемея I, Птолемея II. миру не суждено было видеть до XVI столетия по Р. Х. Но расцвет этот был недолговечен. Причин упадка могло быть несколько. Профессор Магаффи предполагает, что главная из них была та, что музей был своего рода «королевским колледжем» и что все его профессора и оставляемые при нем кандидаты назначались и оплачивались фараоном. Пока фараоном был Птолемей, друг и ученик Аристотеля, все это было очень хорошо. Но понемногу династия Птолемеев «оегиптилась» – подпала под влияние египетских жрецов и египетской религиозной культуры; они перестали следить за производимыми в Музее работами, а их опека только угнетала дух пытливости. После первого столетия существования музея выпускаемые им научные труды редко бывали высокого качества.

Птолемей I не только пытался организовать наиболее современные способы научного исследования, но стремился также сделать Александрийскую Библиотеку настоящей сокровищницей энциклопедической мудрости. Это был не только склад папирусов и рукописей, но книгоиздательская и книгопродавческая организация. Целые отряды переписчиков сидели за работой, постоянно умножая копии имеющихся в библиотеке книг.

Здесь мы впервые встречаем определенные зачатки того умственного процесса, которым мы теперь живем: здесь мы видим систематическое собирание и классификацию научных данных. Основание этого Музея и Библиотеки отмечает одну из великих эпох человеческой истории. Это истинное начало современной истории.

Но, как дело исследования, так и дело распространения знаний встречало серьезные препятствия. Одним из них была та громадная пропасть, которая отделяла ученого, как представителя высших классов общества, господина, от торговца и ремесленника. В те дни было множество ремесленников, изготовляющих стеклянные или металлические изделия, но между ними и учеными не существовало умственного контакта. Ремесленник изготовлял прекрасно окрашенные бусы, сосуды и тому подобные предметы, но не был способен к выделке оптического стекла. Прозрачное стекло вообще не интересовало его. Ремесленник изготовлял оружие и ювелирные произведения, но никогда не мог он соорудить химических весов. Философ возвышенно размышлял об атомах, о природе вещей, но об эмали, пигментах, фильтрах и тому подобных предметах он не имел точного представления. Жизненные предметы не интересовали его. Таким образом, в короткую эпоху своего расцвета Александрия не произвела микроскопа, не сделала химических открытий, и хотя Герон изобрел паровой двигатель, он никогда не применялся как насос, или как двигатель лодки, или для другой полезной цели.

За исключением области медицины, науке редко придавали практическое значение. Поэтому, когда пытливость Птолемея I и Птолемея II перестала быть стимулом к работе ученых, научные изыскания лишились всякой практической поддержки. Открытия, произведенные Музеем, хранились на страницах малоизвестных рукописей, и только во времена Ренессанса, когда вновь пробудилась научная пытливость, они опять стали общим достоянием.

Библиотека также не сделала никаких успехов в способе воспроизведения книги. Древний мир не умел изготовлять тряпичную бумагу требуемого размера. Изобретение бумаги принадлежит китайцам и в западный мир проникло лишь в IX в. по Р. Х. Единственным материалом для книг был пергамент и полоски склееного между собой тростника-папируса. Эти полоски сохранялись в свертках, весьма неудобных при чтении и очень затрудняющих справки. Все это мешало развитию книгопечатания и созданию книги в современной ее форме. Печатание было известно уже со времен Каменного века, в Древней Шумерии существовали печати, но было бесцельно печатать книги, не имея в распоряжении достаточного количества бумаги. Может быть и переписчики вошли между собой в стачку, чтобы воспрепятствовать этому улучшению. Александрия производила большое количество книг, но книги эти были дороги, и в древнем мире знание никогда не распространялось в массах, оставаясь достоянием одного только зажиточного и влиятельного класса.

Поэтому-то весь этот расцвет умственной предприимчивости никогда не распространялся за пределы небольшого кружка, стоящего в тесной связи с группой философов, объединенных первыми двумя Птолемеями. Состояние это можно сравнить со светом фонаря, сокрытого заслонкой от остального мира. Быть может, внутри фонаря пламя и пылает ярким светом, но все же оно остается сокрытым. Остальной мир шел своим путем, не подозревая, что уже было посеяно семя научного знания, которому суждено было в будущем произвести такой решительный переворот. Вскоре Александрию окутала тьма предрассудков и ханжества; но в течение тысячи лет в этой тьме таилось семя, посеянное Аристотелем. И вот оно ожило и пустило ростки и в течение нескольких столетий стало тем широко разветвленным деревом знания и ясных понятий, которое теперь изменяет всю человеческую жизнь.

Александрия не была единственным центром греческой умственной деятельности в III в. до Р. Х. Среди распадающихся обломков недолговечного царства Александра было много других городов с блестящей умственной культурой. Таковы были: греческий город Сиракузы в Сицилии, где мысль и науки процветали в течение двух веков, или обладавший обширной библиотекой Пергам в Малой Азии. Но этот блестящий эллинский мир был теперь поражен нашествием с севера. Новые северные варвары, галлы, устремились на него по следам, проложенным некогда предками греков, а также фригийцами и македонянами. Они делали набеги, грабили и разрушали. А вслед за галлами явился новый победоносный народ из Италии – римляне, которые постепенно покорили западную половину обширного государства Дария и Александра. Они были способным, но мало одаренным воображением народом и предпочитали закон и выгоду науке и искусству. Из Центральной Азии также появились новые пришельцы, стремившиеся расшатать и подчинить себе царство селевкидов и отрезать западный мир от Индии. Это были парфяне, орды наездников, вооруженных луком и стрелами, которые в III столетии до P. X. играли по отношению к греко-персидской империи Персеполиса и Суз приблизительно такую же роль, как мидяне и персы в VII и VI веке. И еще другие кочевые народы приближались с северо-востока: народы не белокурые, не принадлежавшие к северной расе, не говорившие на арийском наречии, а желтокожие, черноволосые и говорящие на монгольском наречии. Но об этих народах мы будем говорить дальше.

Глава XXVIII. Жизнь Гаутамы Будды

Возвратимся теперь на триста лет назад и расскажем про великого учителя, поколебавшего почти все основы религиозной жизни Азии. То был Гаутама Будда, проповедовавший своим ученикам в Бенаресе, в Индии, приблизительно в то время, когда Исаия изрекал свои пророчества в Вавилоне, а Гераклит в Ефесе углублялся в свои отвлеченные изыскания о причинах и свойствах бытия. Все они жили в одно и то же время, в VI веке до P. X., – каждый не подозревая о существовании другого.

VI век до P. X. – один из самых поразительных во всей истории. Повсюду (о Китае мы расскажем впоследствии) человеческое мышление пробуждалось к новым идеям. Всюду люди отрезвлялись, сбрасывали традиции царской власти и власти жрецов с их кровавыми жертвоприношениями и стремились разрешить вопросы самого глубокого значения. Казалось, что после детства, длившегося 20 000 лет, люди достигли зрелости.

Первоначальная история Индии чрезвычайно темна. Когда-то, быть может, за 2000 лет до P. X., народ, говорящий на арийском наречии, вторгся с северо-запада в Индию; произошло это либо одним общим нашествием, либо многими отдельными нападениями; но несомненно, что народ этот распространил свои обычаи и свой язык почти по всей Северной Индии. Та разновидность арийского языка, на которой он говорил, называется санскритом. Народ этот застал в области, лежащей между Индом и Гангом, смуглых туземцев, обладавших более совершенной цивилизацией, но в то же время отличавшихся слабохарактерностью. Пришлый элемент и туземцы, по-видимому, не слились вместе в одно целое, как это произошло с греками и персами. Они оставались чужды друг другу. К тому времени, когда перед нами начинает смутно вырисовываться древнейшая история Индии, общественный строй ее успел уже скристаллизоваться, образовав несколько определенных слоев, каждый из которых подразделялся на большее или меньшее число частей; между этими слоями не допускалось ни совместной трапезы, ни женитьбы, ни свободного общения. И в продолжение всей истории продолжалось это строгое подразделение на касты. Это придает индусскому населению нечто своеобразное, непохожее на свободно общающиеся европейские и монгольские классы общества. Население Индии, строго говоря, представляет своего рода общину каст.