Феномен

— Докладывает главный бортпроводник Вера Андрейченко. Экипаж состоит из трех бортпроводников. Катарина Юрченко и Михаил Голубев в экономическом. Я в бизнес классе. На борт зарегистрировано тридцать семь пассажиров.

Катарина натянула улыбку, но внутри у нее все сжалось от негодования.

— Опять проспали конец сезона, — на лбу Миронова взорвался недовольный вулкан. — Два рейса в день на дохлый маршрут. Гляди, в следующий раз вообще десять голов повезем. О чем они там думают?

Вопрос его был адресован в воздух.

Сегодня экипажу предстоит совершись рейс 1661 по маршруту «Красноярск-Емельяново — Санкт-Петербург-Пулково».

Вера протянула планшет с документами Миронову.

— Взгляните, кто у нас в багажном.

— Ого. Это сколько же надо было документов собрать. Сопровождающая есть?

— Да, в салоне эконома.

— Второй пилот, глянь. Температуру надо не забыть поднять в багажном, а то замерзнет парень.

Юрген мельком глянул в документы и кивнул. Катарина собиралась спросить, кого же они там перевозят, но ее отвлек появившийся в дверях Миша. Он быстро на цыпочках проскользнул к ним, так что даже колесики на чемодане двигались тише обычного.

Ему Миронов уже не улыбался, а обратился ко второму пилоту:

— Данные по погоде?

— Видимость две тысячи. Боковой ветер пять узлов. Заход на посадку планируется по первой категории. Прогноз и сводка в маршрутке, — Юрген, как всегда, протараторил быстро и без запинки, будто и не читал вовсе, а говорил по памяти.

Вообще-то он просил называть его Юрой, почему-то стесняясь настоящего имени, доставшееся ему в честь деда, немца по происхождению. И это была чуть ли не единственная информация известная о прошлом Юргена. Многие сторонились его и Катарина не исключение, потому как поболтать с ним о чем-либо, кроме работы, было невозможно.

В комнату вошли два пилота и показательно бросили фуражки на стол. Все отвлеклись.

— Москва закрыта. Циклон идет с севера на юго-восток. Буря столетия прям. Нас задержали пока на два часа. Но походу все шесть просидим.

Миронов и Юрген глянули друг на друга.

— Нужно курс уточнить, — приказал Миронов.

Юрген кивнул.

Пилоты отправились готовить самолет к вылету. Вера, как это положено, устроила Катарине и Мише проверку знаний по процедурам эвакуации и аварийно-спасательному оборудованию. Катарина ответила на все вопросы без заминки. Она могла это сделать даже во сне. Миша постоянно запинался и юлил, к тому же в этот раз никаких подсказок от Катарины он не получил. Вера железной рукой отметила оценки в ведомость и отправилась в стартовый медицинский пункт на проверку, Катарина и Миша последовали за ней.

Из-за искусственного освещения аэропорта на небе почти невозможно разглядеть ни одной звездочки, но Катарине все же удалось найти единственную, совсем смуглую, как пятнышко на стекле, и загадать желание.

Катарина обожала эти недолгие секунды, перед тем как подняться на борт. Несмотря на свой уже не маленький опыт, она все еще, как младенец восхищалась видом великолепного стального орла. Хвост и часть фюзеляжа спереди были выкрашены в синий цвет (дизайнеры посчитали — это намек на снег), чуть выше хвоста была надпись «Сибирь-Авиа». Каждая буква несла на себе снежную шапку, отчего даже летом создавалось впечатление приближающихся новогодних праздников, как в одной знаменитой рекламе с красными грузовиками с Кока-Колой.

* * *

Артур первый перелет помнил до сих пор. Вместе с мамой и братьями он летал к бабушке в Москву погостить году так в 1992. Весь полет он просидел, впившись не окрепшими ногтями в обивку сидения ТУ-154, ни разу не осмелившись взглянуть в иллюминатор.

Папа говорил: «Птицы не железные, поэтому и летают».

А еще он говорил: «Человек создан, чтобы ходить по земле. Природу не обманешь, а если попытаешься, она жестоко накажет».

Тогда маме с трудом удалось заставить Артура сесть на обратный рейс до родного Красноярска. Прошли годы, и ему удалось не просто победить страх, но и научиться над ним насмехаться. Долгие часы по пути в бесконечные командировки заставили поверить, что природа решила отложить свое наказание если он перестанет бояться. И он перестал.

Ярко-рыжая стюардесса со странным именем Катарина (может быть родители чихнули, когда диктовали имя паспортисту в роддоме?) улыбнулась веснушками и разрешила сесть на любое свободное место. Ему понравилась ее забавная пилотка слегка сдвинутая набекрень.

Самолет не первой свежести, но достаточно ухоженный. Пластиковые крышки багажных отделений отмыты до белоснежного блеска, ковры вычищены, хотя в труднодоступных местах рисунок затемнялся на пару тонов. В каждом ряду по три кресла слева и справа от прохода, их поверхность обтянута достойной кожей голубого оттенка с удобными выпуклыми подголовниками.

Ночь уже не стеснялась давить на уставших людей. В полупустом салоне, несмотря на яркий свет, стояло устойчивое многоголосное посапывание. На дальних рядах некоторые улеглись сразу на трех сидениях, как на кровати. Бортпроводник Катарина устремилась к ним сообщить, что при взлете они должны сесть и пристегнуть ремни.

В капельках моросящего дождика, скатывающихся по иллюминатору, многократно отражались мигающие огоньки с кончиков крыльев. Работники аэропорта закончили сгружать багаж в самолет. Грузовая дверь захлопнулась чувствительным стуком по ногам.

Нос еще не привык к запаху. И не надо говорить, что в самолете ничем не пахнет. Артуру довелось полетать почти на всех типах существующих пассажирских лайнерах и на всех есть этот запах. Нет, это не специальный освежитель воздуха, и даже не запах внутренних частей самолета. Да и вообще это не запах как таковой. Один из бортпроводников на рейсе Москва-Нью-Йорк, с которым они долго болтали, как-то шепнул Артуру причину. Оказывается, воздух, которым дышат пассажиры, поступает в салон после компрессора двигателя и естественно в тот момент он необычайно сильно нагрет (пилоты называют его «жареным»). Далее системой охлаждения воздух остужается, смешивается с ледяным забортным и распределяется по салону через систему кондиционирования. Итогом всей этой сложной процедуры является почти полное отсутствие водяного пара в воздушном пространстве самолета. В обычной жизни человек крайне редко дышит таким воздухом, отчего наш нос моментально чувствует разницу.

Артур обратил внимание на мальчика, рядом с женщиной лет пятидесяти. В руках он держал книжку Гарри Поттера — специальное издание с большим количеством красочных рисунков и фотографий. Артур узнал ее потому что накануне пролистывал такую же в книжном магазине, наровившись приобрести в подарок племянникам. В итоге он решил отложить покупку пока не окажется у них в гостях в Москве чтобы не тащить за собой лишнюю ношу через пол страны. Нужно поставить себе галочку, чтобы не забыть.

Артур остановился у десятого ряда и взглянул на девушку в синих джинсах с короткими светлыми волосами, сложенными полукольцами на ушах. Она взглянула в ответ и сразу убрала глаза.

— Позволите? — спросил Артур.

— Что простите?

— У вас свободно?

Она посмотрела на два пустых кресла рядом в легкой растерянности.

— Наверное.

Артур бросил сумку на верхнюю полку, захлопнул крышку. С последнего ряда на него подозрительно косился мужчина. Он одет в охотничью униформу, лицо заросшее и не мытое. На щеке у него повязка из слоеного бинта, приклеенная лейкопластырем в форме буквы Х. Артур заметил его еще в аэропорту, мужчина толкнул его плечом на выходе из туалета и не подумал извиниться. Артур никогда не ввязывался в пустые конфликты, но в тот раз едва сдержался, чтобы не сделать наглецу замечание.

Артур почувствовал себя неуютно под его взглядом и присел в кресло.

Девушка смотрела прямо перед собой, но Артур знал, что женское периферическое зрение развито гораздо лучше мужского. У него не оставалось сомнений, что прямо сейчас она пользуется этой природной несправедливостью и сканирует его с головы до ног.

— Кажется, было не облачка, а уже дождик откуда не возьмись, — Артур указал взглядом в иллюминатор.

Девушка проследила за его пальцем, а он, между делом, выругал себя за столь дурацкое начало разговора. Эй, он же не раз это делал и редко когда так волновался.

— Ну да, — она слегка улыбнулась.

Это хороший жест.

— Куда летите? — до него не сразу дошла вся абсурдность его вопроса.

— Туда же, куда и вы.

— Ах, да. Глупый вопрос. Меня Артур зовут.

— Наталья.

— Очень приятно.

Она кивнула с улыбкой. Значит и ей приятно.

— Скажу вам честно, это на самом деле не мое место по билету.

— А чье же?

— Не знаю, — Артур пожал плечами.

— Тогда зачем вы сели?

Она посмотрела ему в глаза, и веки ее так забавно задрожали, будто она съела кусочек лимона. Ответ крутился у него на языке, но ему захотелось продлить этот момент на чуточку дольше.

Впереди неожиданно раздался крик:

— Ты овца жирная, следи за своим пузом!

Пухленькая девушка лет двадцати с длинными волосами, сплетенными в фиолетовые и зеленые дреды, убирая сумку на верхнюю полку, коснулась впереди сидящей молодой девицы и та опрокинула на себя открытую бутылку воды.

Две спутницы девицы, с виду как сестры тройняшки, уставились на обидчицу. Глаза их по кругу одинаково накрашены черными тенями так, что создавалось впечатление, будто они в очках. Девушка с дредами презрительно взглянула на троицу, воткнула в уши наушники и села на кресло, кивая головой в такт музыке. Судя по частоте кивков, в плеере играл тяжелый рок.

— У вас все в порядке? — бортпроводник Катарина обратилась к бунтующей девице.

— Она меня толкнула. Овца тупая. Я вся мокрая.

Девица с оскалом вспорхнула с кресла и впилась взглядом в обидчицу, как готовый к атаке бык. В итоге бык оценил свои худосочные габариты и решил остаться трусливой овцой, вернувшись в кресло. Девушка с дредами наблюдала за выскочкой, спокойно пожевывая жвачку.

Бортпроводник Катарина незаметно подмигнула ей и, встав как регулировщик, принялась рассказывать об аварийно-спасательном оборудовании и правилах эвакуации.

Троица девиц зашепталась. Артур называл таких будущими старыми клячами. Толку от них ноль, а шуму как от дворовых бабок.

— Вот дает. Молодец. Не растерялась и не стесняется полноты своей, — Артур облокотился на правый подлокотник, чтобы стать на пару сантиметров ближе к Наталье и насладиться вкусом ее сладковатых духов.

— Равнодушие — это ее защитный механизм, который формируется годами. Он минимизирует переживания. Внешне она выглядит спокойной, но это не так.

Наталья словно очнулась от того, что сказала и опустила взгляд, сопроводив Артура виноватой улыбкой.

— Продолжайте, вы, видимо хорошо разбираетесь в людях.

— Это моя работа.

— Журналистика?

— Психотерапия.

— Ого, тогда я точно по адресу.

Наталья прищурила взгляд, как бы играючи изображая осмотр пациента.

— Никаких внешних признаков, — заключила она.

— Они все здесь, — Артур приложил руку к груди.

— Сердечно — сосудистые заболевания не по моей части.

Артур рассмеялся, отвел в сторону сопло кондиционера над головой, затем разорвал полиэтиленовую упаковку с пледом. Он расправил его и взглядом предложил Наталье.

— Нет, не нужно. Спасибо.

— Я же вижу, вы дрожите и руки трясутся. Тут действительно прохладно.

— Тогда я сама, — Наталья взяла плед по краям, стараясь не прикоснуться к его рукам, и накрыла ноги.

— Я мог бы согреть ваши руки в своих, но боюсь это слишком дерзкий поступком после пары минут знакомства.

— В аэропорту вы не были таким смелым.

— О чем это вы?

— Да так, ни о чем.

Артур отодвинул рукав куртки.

— Ох, черт. Видимо, часы потерял.

Он заглянул под сидение, прошарил взглядом пол. Вытащил, купленный в аэропорту «Караван истории» из кармана сидения, проверил и там.

Капитан воздушного судна зачитал приветствие и рассказал о хорошей погоде в аэропорту назначения.

— Так вот же они, — Наталья указала ему на другую руку.

— Ох, рассеянный я сегодня. Так торопился, что руку перепутал, — Артур переместил часы с правой на левую. — Так-то лучше.

Он постучал по стеклу циферблата, чтобы убедиться, что они идут.

— Немного припаздываем. Уже должны были взлететь пять минут назад, а еще даже не отъехали от стоянки.

— Я никуда не тороплюсь, — Наталья положила голову на спинку и закрыла глаза.

— И я, — Артур последовал ее примеру.

— В Питере у тебя конференция врачей, или что-то в этом роде?

Ее губы слегка разъехались в улыбке от того, что он без спроса перешел на ТЫ.

— Что-то в этом роде, — Наталья едва удержалась от зевоты.