Помоги проекту - поделись книгой:
Глава 1
ПЕРВАЯ ОХОТНИЦА
Её кожи коснулся ветерок.
Его дуновение было лишь воспоминанием, но ощущалось вполне реально. При жизни в резервуаре прошлое смешивалось с настоящим. Для нее в один и тот же момент существовало то, что было давно, и то, что происходило сейчас. Ее жизнь стала книгой, которую можно просматривать по своему желанию, так что не было ничего странного в принесенном ветром запахе огромных отар, хотя уже больше столетия она ощущала лишь амниотическую жидкость, имевшую температуру крови. Могана Манката Ви в одно и то же мгновение была заключена в черепе «Луксор Инвиктория», сидела верхом на своем жеребце по кличке Хамай и спала в далеком детстве. Она на Тигрисе рассказывала группе своих дочерей историю о дне, когда родился Легио. Она была молодой. Она была старой.
Во сне воспоминания Моганы Манкаты Ви сплетались с видениями. Второстепенные мысли, относящиеся к настоящему, вызывали слабое подергивание ее обнаженного тела, погруженного в жидкость жизнеобеспечения, и движения рук, задевавших сплетение питающих трубок, информационных кабелей и синаптических линий.
Она не чувствовала их. Она не видела тесного пространства своего резервуарного мира. Ее тело оставалось в заключении, но дух свободно парил.
Ветер приносил из степей цветочную пыльцу и разбрасывал ее над лесными угодьями дома Ви. Опыляя деревья, он еще и насыщал энергией душу Моганы Манкаты Ви.
Яркий солнечный свет пробивался сквозь легкую дымку, и она вспомнила другие, давно не испытываемые ощущения. Под неожиданно сильным порывом ветра зашелестели и заскрипели деревья. Во рту появился привкус кобыльего молока. Весенняя погода радовала одновременно теплом и прохладой: солнце согревало лицо, а легкие обжигало холодом. Могана слегка запыхалась. После скачки к вершине утеса щеки и лоб немного пощипывало, а тело едва заметно дрожало. Пальцы, державшие кожаные поводья, онемели, но ни за что не выпустили бы их. Для этого она была слишком опытной наездницей.
Эти подробности проявлялись невероятно остро: в те далекие мгновения человеческий мозг оказался не в состоянии отметить их все, но теперь они были считаны из органической памяти Моганы и восстановлены невероятно мощными когитаторами титана.
Хамай нетерпеливо перебирал ногами, стоя на плоской вершине утеса. Его металлические подковы высекали искры из камня. Под иссиня-черной шкурой перекатывались мускулы. Стяг его гривы грубовато, но приятно задевал руки Моганы. Жеребец уже почуял в воздухе огонь и пар. Он жаждал присоединиться к гонке.
Воспоминание было важным, и она переживала его много раз, потому что в тот день зародился Легио. Не в тот день, когда из адамантия отлили громадный остов титана, и не в тот, когда запустили реактор первой машины, а в другой, не менее значительный, чем день сооружения боевой машины. Титан был металлическим, но еще в нем присутствовали плоть и кровь.
И это был момент плоти.
День избрания охотников.
Уже в юности Могана выделялась среди женщин Прокона своим умением предвидеть будущее. Ее, как говорили, ждала протоптанная дорожка к жрицам богини-охотницы Пакметрис. Повернись все иначе, она действительно ушла бы в храм и поднялась бы до положения высшей жрицы, как случалось со многими другими перворожденными дочерями ее дома. Но те времена канули в прошлое, когда со звезд спустились люди из чужих миров и объяснили ее народу никчемность богов. Сначала они предлагали отречься от них, потом приказали это сделать.
Имперская Истина была ценой и благословением Согласия, и, хотя начавшаяся несколько десятков лет спустя гражданская война показала, что Кредо Императора — такой же миф, как и все остальные, в тот момент оно стало главным. Старые обычаи умирали так быстро, что вера Моганы наверняка бы иссякла, если бы не появились другие люди с другими историями и другим богом.
После того как вольные торговцы пометили мир Прокон для приведения к Согласию, появились итераторы со своими медоточивыми речами. Вслед за ними пришли жрецы Марса.
Ложь так свободно текла из их уст, что они и сами забывали о том, что говорили неправду. Итераторы отрицали любую божественность, а жрецы в красном тут же вещали о божестве механики и знаний. Всего за пять лет прибыли две делегации от одного и того же мнимого властителя, проповедующие две противоречащие друг другу истины. Благоговение сменилось цинизмом. После столкновения с такими противоречиями и алчными взглядами, которыми эти люди пожирали ее дом, Могана Манката Ви поклялась никогда не забывать Пакметрис, что бы ни говорили итераторы и техножрецы.
В день, когда она поднялась на вершину утеса, — день рождения легиона — все дома Прокона соревновались за милость бога машин. Сама Могана не могла принять участия в гонках. Жизнь женщин Прокона разительно отличалась от жизни мужчин. Но она имела право следить за соревнованиями.
Со своего наблюдательного пункта Могана Манката Ви прекрасно видела весь финальный отрезок гонки: длинный язык летней травы, врезающийся в лес, разделяющий две цепочки холмов и обозначающий границу между царством деревьев и степью. Финиш находился на равнине в нескольких милях от нее. Она нисколько не сомневалась, что рыцари выберут именно этот путь.
Так думала не только она. Метрах в пятидесяти позади нее зашелестели ветви. Из леса показалась другая охотница и, умело направляя коня среди трещин и выступов скал, поднялась на вершину.
Галиана Атум, прерывисто дыша после скачки, остановилась рядом с Моганой Манкатой Ви. Они были далекими родственницами, связанными узами крови в результате тысячелетней истории интриг. Но не подругами. Несмотря на родство, Галиана принадлежала к другому дому. Отец Галианы носил титул герцога, а отцом Моганы был король, и между дочерями, как и между их отцами, никогда не прекращалось соперничество.
— Их еще не видно? — спросила Галиана.
Они редко прибегали к условным формальностям в общении. Обе были охотницами. Принадлежность к одному храму значила для них больше, чем благородные обычаи.
Могана Манката Ви едва заметно кивнула. Она указала рукой на лес.
Галиана прищурилась и прикрыла глаза от солнца рукой.
— Я ничего не вижу
— Значит, ты слепая, — бросила Могана. — Смотри.
Движение среди деревьев заметили они обе. Ветви сгибались с громким треском и резко выпрямлялись, расступаясь перед чем-то очень большим. Роняя листву и сучья, рухнуло дерево. В небо взвилась стайка птиц, а следом поднялись клубы дыма, мгновенно подхваченные ветром и полетевшие к утесу. Вершину окутал влажный горячий запах пара. Лошади раздули ноздри. Хамай вскинул свою большую голову и заржал. Линия разрушений быстро продвигалась к открытой местности.
— Это… — начала Галиана.
— Да, — ответил Могана. — Они уже здесь.
Деревья на краю травяного клина расступились, выбросив фонтан щепок. Из леса вырвалась громыхающая машина на двух конечностях, напоминающая древний механизированный боевой костюм высотой, в пять раз превышающей рост человека. Рыцарь, реликвия давно минувших дней заселения, заботливо сохраняемая на протяжении веков и управляемая отпрысками благородных домов Прокона. Такие машины защищали планету, и благодаря им Прокону удалось пережить ужасы Долгой Ночи, тогда как многие другие миры погибли.
Левая рука рыцаря заканчивалась гигантским гидравлическим кулаком, сбивавшим цеплявшиеся за грудь ветви. На правой имелось крепление для копья. Сейчас в нем был зажат простой металлический стержень, без наконечника со взрывчаткой, необходимого в случае настоящего сражения.
На конической гарде покоился сегодняшний приз, турнирный обруч, — мишень достаточно большая для того, чтобы копье боевого доспеха могло сорвать ее со специального крюка. Обруч был выкован из меди и отделан зубцами наподобие шестерни. Тот, кто принесет его на финиш, получит в предстоящих переговорах самые крупные концессии жрецов-механиков.
Галиана привстала в стременах и радостно вскрикнула. Яркая расцветка брони указывала на происхождение всадника. На рыцаре красовался символ дома Атум — ее дома. На правом плече был виден личный значок ее брата Агали.
— Он завоевал приз!
Могана Манката Ви нахмурилась.
— День еще не закончился.
Моторы в задней части машины натужно пыхтели. Из выхлопных труб вылетали струи белого пара воды и спирта. Рыцарь с видимым трудом перешел на бег. Со свистом поршней и ревом моторов массивные ноги громко затопали по твердой почве, унося рыцаря из леса по травянистому лугу к открытой равнине, где лес отступал перед золотистыми полями. Немного дальше начинался крутой обрыв.
Управляемый Агали рыцарь настолько вырвался вперед, что Могана уже начала сомневаться в получении концессий домом Ви, но в этот момент с двух сторон полоски травы послышались свистки и топот. Из леса вырвались еще два рыцаря: один с парой крепких когтей, а второй с палашом и копьем с тупым наконечником.
Броня обеих машин была окрашена в черный цвет и блистала серебром, а голубые эмблемы в виде орлов указывали на принадлежность к дому Ви. Рыцарем с когтями управлял дядя Моганы Вакриан, а вторым — ее брат Шанджи.
Дядя Моганы с размаха врезался в машину Агали. Над поляной раздался звон металла, вспугнувший с опушки леса стаи пернатых. При столкновении пострадали оба рыцаря. С машины Вакриана сорвался наплечник, рассыпавшийся обломками металла и чешуйками краски. Половина плечевой секции брони сильно выгнулась и зажала руку рыцаря Агали, затруднив его движение. Вакриан медленно отклонился назад, выбросив струю пара из разбитого ножного поршня. Рыцарь Агали покачнулся, пробежал еще несколько шагов, а потом споткнулся о торчавший из бедра сломанный шпиндель. Он тяжело упал, вырвав длинную полосу дерна, под которым показалась черная почва. Трофейный зубчатый обруч сорвался и покатился по земле. Шанджи, ловко поддев его копьем, помчался вперед.
Теперь настала очередь Моганы Манкаты Ви радоваться удаче.
— О нет! — воскликнула Галиана. — Он выронил добычу!
— Это мой дядя Вакриан уронил
Из леса появлялось все больше шагателей. Некоторые воспользовались проходом, оставленным Агали, другие самостоятельно пробивали себе путь, но никто не мог так ловко управлять машиной, как Шанджи. Его рыцарь двигался с проворством атлета из плоти и крови, избегая любых попыток перехвата. На лугу быстро собралось множество машин, сталкивающихся между собой и нападавших на соперников. Один из рыцарей угодил одной ногой в незамеченную топь на краю поля и рухнул, разбрасывая отвалившиеся детали. Голова, оторвавшись от корпуса, покатилась по лугу, словно пущенный сильным ударом мяч. Пилот выбрался из рубки всего за несколько мгновений до взрыва топливного бака, и в небо с резким хлопком взвился шар голубого пламени.
Горбатые бронированные машины бежали к простиравшейся перед ними степи, вытягиваясь в ленту движущегося металла в погоне за Шанджи. Земля дрожала от их топота, как будто неподалеку неслось стадо мигрирующих копытных животных. Кузнецы-механики не одну неделю потратили на подготовку машин к этому событию. Ставкой в турнире была и их гордость. Мастера хотели показать свои таланты. Им, так же как и управлявшим машинами пилотам, было что доказывать.
Слава достанется победившему дому, но знания Механикума перейдут к его кузнецам.
Лицо Галианы превратилось в маску разочарования. Машина ее брата приподнялась, опираясь на одно колено, но встать так и не смогла. Древесный спирт, вытекший из пробоины топливного бака, воспламенился опаляющим гейзером. Рыцарь окончательно рухнул с оглушительным лязгом. Из аварийного люка выбрался брат Галианы. Шлем сполз ему на глаза, а намокший из-за аварии плюмаж уныло повис. Агали выглядел так потешно, что Могана расхохоталась. Ее брат Шанджи далеко опередил своих преследователей и почти добрался до степного простора.
— Я же говорила. Я же тебе говорила! — радостно воскликнула Могана Манката Ви.
Она испустила долгий улюлюкающий вопль и пустила коня в погоню за рыцарями. Хамай бесстрашно понесся вниз по крутому склону, чуть расставляя ноги, чтобы лучше держаться на нем, и выбивая копытами фонтаны мелких камешков. Скоро они спустились с утеса и скрылись среди деревьев, оставив Галиану изумляться отважной дерзости всадницы и ее коня.
Хамай ловко лавировал между стволами деревьев, не нуждаясь в руководстве своей хозяйки. Еще несколько волнующих мгновений, и они вырвались на длинный луг. Хамай удлинил шаг и вскинул голову, словно желая продемонстрировать свои умения всей галактике. Мир вокруг Моганы замелькал темными штрихами деревьев и золотистой лентой травы.
Могана Манката Ви рассмеялась. Вокруг нее облаками взвивалась цветочная пыльца. Хамай пулей проскочил мимо груды обломков рыцаря Агали, а сам Агали что-то крикнул ей вслед, но она не услышала его слов, а только нагнулась вперед, направляя Хамая вслед за бегущими впереди машинами.
Шагатели двигались быстро, но Хамай — еще быстрее. Даже в гуще механических соперников он скакал так, что не было видно ног. И, как всегда, ничего не боялся. Его не могли напугать ни крупные дикие звери, ни стальные рыцари.
Могана неслась между все еще толкающимися между собой отцами и сыновьями благородных домов. Металлические кулаки с лязгом наносили удары. Из пробоин со свистом хлестали струи пара. Другой конь мог бы понести от страха, но только не Хамай. Вытянув вперед голову, он все быстрее скакал к передней группе гонки, возглавляемой братом Моганы, Шанджи.
Она миновала споткнувшегося рыцаря, так высоко вскинувшего при падении ноги, что машина чуть не совершила неуклюжий кувырок. Вслед неслись крики рулевого из разбитой рубки и требования оскорбленных пилотов, призывающих ее повернуть назад.
Она смеялась над ними.
Рыцарь Шанджи бежал впереди уже настолько близко, что можно было разглядеть изгиб механических пальцев-когтей его машины, мелькающих над землей. Так близко, что чувствовался запах нагретого масла и горящего спирта, был заметен блеск двигающихся вверх и вниз поршней.
Могана догнала брата. Он, вероятно, заметил ее, так как рыцарь издал протяжный раскатистый боевой клич, состоящий из серии свистков. Хамай в ответ дернул головой. Могана так широко улыбалась, что было больно щекам. Момент абсолютного триумфа: ее конь мчится, как ветер; брат и сестра — вместе, рядом, кажется, целую вечность. Так это запечатлелось в ее воспоминаниях. На самом деле их скачка длилась мимолетное мгновение, к тому же грубо прерванное.
Ребристый наконечник парового гарпуна пробил грудную пластину рыцаря Шанджи со звоном кузнечного молота, ударившего в колокол. Из порванных трубок во все стороны брызнули струи пара. Машина мгновенно утратила мощность и осела на зашипевших поршнях. Отяжелевшие ноги заскребли по земле. Соперники дома Ви еще не сдались. Прежде чем рыцарь Шанджи начал падать вперед, канат гарпуна резко натянулся.
Машину дернуло назад. Воздействие на гарпунера оказалось таким же катастрофическим, как и на шагателя Шанджи. Его рука оторвалась, нарушив равновесие, и напавший рыцарь рухнул в грязь лицом вниз. Машину Шанджи разорвало пополам.
Могана пригнулась, уворачиваясь от пронесшегося обломка брони, грозившего ее обезглавить. Перегретый пар забил из обеих поврежденных машин, отовсюду летели брызги кипящей воды и масла.
Великолепная скачка закончилась. Могана резко остановила Хамая. Рыцари устремились к ее упавшему брату. В своем стремлении завладеть трофеем еще две машины столкнулись и не смогли обойти останки атаковавшего Шанджи шагателя. Один опрокинулся прямо в дымящуюся груду, второй отскочил и попал под ноги третьей боевой машины. Лязг столкнувшихся тонн металла прокатился над миром.
Заверещали свистки. Рыцари сбавили скорость, массивные головы завертелись по сторонам, отыскивая упавший приз примитивными авточувствами.
Могана первой увидела его. Обруч катился по короткой траве, словно живое существо, спасающееся от хищника. Женщина заметила, как он подпрыгнул, натолкнувшись на кочку, и блеснул зубцами.
Едва ли сознавая, что делает, она тронула с места Хамая. Жеребец рванулся к призу. Обруч начал наклоняться, перед тем как описать последнюю дугу и упасть.
Могана нагнулась, сидя в седле. По лицу хлестнули стебли травы. Протянув руку, она схватила трофей. Его тяжесть чуть не стащила всадницу вниз, и Могана, изогнувшись, резко повернула коня вправо, а затем, используя инерцию движения, снова выпрямилась в седле.
Прицепив обруч-шестерню к луке седла, Могана пригнулась к лошадиной шее, встречая ветер лицом.
— Лети, Хамай, лети! — шепнула она в ухо коню.
И жеребец показал, на что он способен. Впереди замаячил ложный горизонт, обозначавший начало спуска к равнине. Уже через несколько мгновений Могана достигла его и через море травы поскакала вниз по длинному пологому склону. В километре от него находился обширный участок земли, на котором ничего не росло, виднелась лишь выжженная почва, твердая, как глина. В центре, в тени огромного металлического пустотного корабля, высилась золотая арка, достаточно широкая, чтобы пропустить рыцаря, а за ней на помосте расположились король и его придворные.
Одна из машин пустилась вдогонку за Моганой, но приблизилась к склону на слишком высокой скорости и, потеряв опору, покатилась вниз, кувыркаясь через голову и разбрасывая обломки брони и отскочившие детали. Хамай вильнул в сторону, уходя от крупного осколка. Конь бежал быстрее машин, но они не знали усталости, а он начал выдыхаться. Могана понукала жеребца, решив воспользоваться преимуществом, которое на неровной поверхности обеспечивали четыре крепкие ноги лошади.
Она выигрывала гонку. Но не должна была этого делать.
Подножия склона она достигла быстро. Перед ней открылась равнина, волнистой грядой уходящая в бесконечность. Могана преодолевала пологие возвышенности одну за другой, ни на мгновение не теряя из вида корабль. На Проконе знали о космолетах, странствующих в пустоте, но она редко их видела. Время от времени рыцарям благородных домов доводилось сражаться с захватчиками, а иногда в их мире появлялись кочующие торговцы с удивительными товарами — но ни один из их кораблей, как человеческих, так и принадлежащих ксеносам, не мог сравниться с величественными сооружениями марсианского Механикума.
Своими размерами космолет превосходил даже крепость дома Ви, его высота превышала сотню метров, а покатые бока украшали странные символы обитателей чужого мира. Самым заметным из них был разделенный пополам череп, присутствующий на всех инструментах и одеждах, на всех панелях корабля. От их машины исходил едкий запах, куда менее приятный, чем пары двигателей рыцарей. Тем не менее Могана стремглав неслась именно туда. Она пересекла черту. Теперь она уже ничего не могла сделать, кроме как довести все до конца.
Раскатистый рокот механических шагов постепенно догонял ее, но было слишком поздно. Могана пролетела под аркой и перед самым помостом, перед огромным кораблем, подняла коня на дыбы.
На самом высоком троне восседал ее отец, король Рахаджанан. Рядом, на металлическом стуле тех же размеров и веса, что и трон, расположился представитель машинных жрецов. Большинству присутствующих лицо короля могло показаться бесстрастным, но она уловила в его глазах блеск ярости. Лицо гостя закрывал капюшон. В его тени Могане чудились металл и состарившаяся плоть. За спиной жреца, словно змеи, извивались длинные щупальца. Она подозревала, что под капюшоном кроется ужасная внешность, как у железных людей из древних легенд, чья ярость сокрушила былые царства и их обитателей. Уровнем ниже короля сидели три высших лорда Прокона. Они возглавляли три благородных дома, уступавших в могуществе только дому Ви. Внизу, в ложе, собрались женщины и придворные более низкого ранга. Представителя Механикума окружала группа чужеземных людей-машин, скорее построенных, чем рожденных, похожих на плохо сработанные статуи.
Могана обеими руками подняла тяжелую шестерню и показала ее всем.
— От имени дома Ви я заявляю право на покровительство марсианского Механикума и благосклонность мира-кузницы Тигрис.
Женщина бросила шестерню на голую спекшуюся землю. С таким же успехом она могла бросить бомбу.
Положение ее отца осложнилось. Он не мог ее обвинить, поскольку это поставило бы под сомнение смысл соревнования, но в случае поддержки дочери он проявил бы неуважение по отношению к своим герцогам. В любом случае на кону оказалась честь дома Ви. Холодный взгляд короля сулил жестокое наказание. Придворные были поражены. Они недоверчиво уставились на Могану и перешептывались, прикрывая рты руками.
Бесстрастие плоти и металла делегатов Механикума являло собой полную противоположность двору Прокона. Продукты смешения плоти и машин рассматривали ее с полнейшим равнодушием. На месте глаз на их лицах перемигивались огоньки. На экранах нагрудных дисплеев пробегали строчки текста.
— Интересно, — произнес представитель.
Король, не желая сделать первый шаг, взглянул на своего гостя.
— Конкурс сорван, — заговорил герцог дома Кандай. — Соревнование проводилось среди рыцарей, а не среди всадников!
— Способностей рыцарей оказалось недостаточно. Победу одержала всадница, — сказала Могана.
Больше она ничем не могла ответить. Ее терзал страх. Нельзя было соревноваться с рыцарями. За молниеносно принятое решение она поплатится жизнью.
Смятение придворных не уменьшалось. Подошедшие рыцари выстроились вокруг арки, испуская струи пара из перегретых двигателей. Воины срывали с шеи кабели подключения к трону машины, вставали в рубках и с высоты окидывали Могану презрительными взглядами.
— Моя дочь проявляет величайшую отвагу и смекалку, — сказал король. — Она всех нас заставляет стыдиться!
Он снисходительно хохотнул, но те, кто его хорошо знал, прекрасно видели фальшь в его веселье.
Больше никто не засмеялся. Повисла гнетущая тишина, стих даже ветер. Один из членов делегации Механикума издал странное механическое треньканье и зажужжал механизмами. Затем последовал неприятный щебет, похожий, но отталкивающе отличавшийся от пения птиц, означавший разговор между этими существами.
Представитель первым перешел на человеческую речь.
— Я заявляю, что она завладела призом и выиграла гонку, — произнес он. — Объявляю победу дома Ви.
По лицам аристократов было видно, что они ожидали возмущения со стороны машинных жрецов, но те не проявили ни малейших признаков недовольства.
Могана была принцессой. Она прекрасно разбиралась в государственных делах и готовилась к третьей эпохе своей жизни, когда ее дети вырастут, а сама она станет бесплодной. Пожилые женщины тратили свое время на сглаживание и формирование сложной политики планеты в интересах своих домов, но никогда не вмешивались в нее открыто, а действовали за закрытыми дверями.
Теперь она поняла, что наделала. Если представитель счел ее победу честно заработанной, против дома Ви ополчатся все другие благородные дома. Ее дом первым получит обещанные Механикумом знания и удостоится чести сражаться среди звезд, но родным не одно поколение придется полагаться на милость соседей. Она обрекала свой дом на зависимость от покровительства Механикума.
Однако ее отец был далеко не глуп. В глазах короля Рахаджанана блеснуло коварство.
И тогда ее осенило во второй раз. В тот момент по лицу своего отца она поняла, что ради сиюминутной гордости вынесла себе приговор.
Король Рахаджанан открыл рот, чтобы заговорить.
<Великая Мать,> загудел бесстрастный механический голос. <Пора проснуться.>
Глава 2
VOX OMNI MACHINA
Во время перелета голова «Луксор Инвиктория» хранилась отдельно от его тела, в парящем
Голова титана «Луксор Инвиктория» сочетала в себе функции алтаря, священной реликвии и боевой машины. Его суровое лицо, выкованное в виде огромного шлема, смотрело вниз с помоста, возвышающегося над апсидой наоса. Блестящие изумрудные глаза заменяли витражные окна. Красный прямоугольный визор был архитектурным элементом часовни. Душа титана служила проводником к всевышним силам, благодаря ему Бог-Машина незримо присутствовал здесь.
Поделиться книгой: