Помоги проекту - поделись книгой:
Луи Нуар
Золотой корсар
Louis Noir
Le Corsaire aux cheveux d’or
© Самуйлов Л. С., перевод на русский язык, 2014
© ООО «Издательство «Вече», 2014
© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2016
Об авторе
Луи Нуар, автор некогда популярного романа о золотоволосом корсаре, родился 26 декабря 1837 года в городе Понт-а-Муссон на берегу реки Мозель, в самом сердце старинной французской провинции Лотарингии. Настоящее имя будущего писателя — Луи-Этьен Сальмон. Он был сыном часовщика из Вердена, Жака Жозефа Сальмона, и Жозефины Элизабет Нуар.
Начальное образование Луи получил в Верденской семинарии, затем его семья переехала в Париж, где юноша перепробовал несколько профессий (ученик часовщика, помощник пекаря, железнодорожный служащий). В 1854-м Луи исполнилось 17 лет. Решив повидать мир, он завербовался в зуавский пехотный полк и отправился в Африку. В рядах этих элитных войск Луи Сальмон участвовал в Алжирской и Крымской войнах, затем в Итальянской кампании 1859 года (война Наполеона III с Австрией за расширение влияния на Апеннинском полуострове). О своей службе и боевых событиях Луи Нуар написал книгу «Воспоминания зуава» (1866), а также ряд статей.
В начале 1860-х Луи демобилизовался и женился. Открыв в себе тягу к сочинительству, экс-зуав решает зарабатывать на жизнь пером и воображением. В качестве литературного псевдонима использует девичью фамилию матери. Карьера журналиста Луи Нуара быстро пошла в гору, его публикации в газете «Ла Патри», ярко расписывающие экзотику дальних стран, пользовались большим успехом. Вскоре успешный корреспондент получает пост главного редактора в газете «Ле Пепль». Параллельно с журналистской деятельностью Луи Нуар начинает писать беллетристику. На волне успешных публикаций Жюля Верна и популярности географических романов Луи Нуар начинает собственную серию «Драмы пустыни». В 1865 году выходит его роман «Братство секиры», за ним следует множество других — «Тайны саванны», «Охотница на слонов», «Туги. Тигр Шивы», «Миллионы траппера», «Пленники туарегов» и многие другие. Большой успех выпал на долю его историко-приключенческого романа о знаменитом капере из Сен-Мало — «Сюркуф, король морей». В 1868–1869 годах состоялась газетная публикация романа «Корсар с золотыми волосами» (в нашем издании — «Золотой корсар»). В 1874 году вышло его первое книжное издание. В начале XX века «Корсар» был включен в знаменитое собрание «народных романов» издателя Файяра. Французский поэт Изидор Дюкас, писавший под псевдонимом Лотреамон, упоминает «Корсара с золотыми волосами» на страницах своих «Песен Мальдорора».
10 января 1870 года двоюродный брат императора, принц Пьер Бонапарт, как истинный корсиканец, натура неудержимая, стрелял в секундантов, явившихся к нему домой передать вызов на дуэль от некоего журналиста Паскаля Груссе (тоже корсиканца). Принц с нетерпением ожидал дуэли с совсем другим журналистом — острословом-антибонапартистом Анри Рошфором, а вот еще одна дуэль, еще и неизвестно с кем, привела его в ярость. От слов и оскорблений принц перешел к действиям. Первый секундант скончался от пули в грудь, второму удалось скрыться. Убитый тоже был журналистом. Звали его Иван Сальмон, но публиковался он под более звучным псевдонимом — Виктор Нуар. Да, молодой человек (ему не исполнилось и двадцати двух) был младшим братом романиста. Выстрел бешеного принца стал «последним стаканом крови», переполнившим чашу терпения французского народа. Похороны Виктора Нуара всколыхнули волну протеста, а когда суд оправдал убийцу, французы и сами превратились в корсиканцев, люто возненавидев императора Наполеона III и всю его семью. Грянувшая в том же году война с Пруссией окончательно добила монархию. С королями и императорами покончено. Отныне Франция хотела быть только республикой.
Во время Франко-прусской войны Луи Нуар сражался с оккупантами, возглавив один из полков вольных стрелков-франтиреров, в котором служили многие его коллеги, люди искусства. По окончании войны в 1871 году писатель покидает шумный и кровавый Париж. Вместе с семьей он оседает в городке Буа-ле-Руа, среди обширных лесов Фонтенбло. Здесь писатель жил и работал до самой своей смерти 29 января 1901 года. Одна из улиц этого города и поныне носит имя Луи Нуара.
«Братство секиры» (Les Compagnons de la Hache, 1865)
«Золотой корсар» (Le Corsaire aux cheveux d’or, 1868–1869)
«Тайны саванны» (Les mysteres de la savane, 1879)
«Миллионы траппера» (Les millions du trappeur, 1876)
«Сюркуф, король морей» (Surcouf, le roi de la mer, 1884)
«Туги. Тигр Шивы» (Les Thuggs. Le tigre de Siva, 1894)
«Пленники туарегов» (Les prisonnieres des Touaregs, 1899)
Пролог
Глава I, в которой читатель встретит Короля песчаного берега, а также великана, моряков, красавицу, шпиков, чудовище и еще одного короля
В 1826 году Неаполь изнывал под игом Бурбонов. В жаждавшей свободы Италии действовало множество тайных обществ. Все патриоты тайком готовились к освобождению полуострова, но противостоявшие им силы отличались прекрасной организованностью: все принцы поддерживали старый порядок, полиция была начеку, вследствие чего аресты и казни происходили едва ли не каждый день, приводя в уныние народные массы. Восстать народ не решался, но главные заговорщики — элита нации — не сдавались. На смену выбывшим по тем или иным причинам приходили все новые и новые борцы за свободу, и тайная война продолжалась.
Много было разговоров и домыслов об одном загадочном и странном обществе, состоявшем исключительно из женщин. Поговаривали, что некая молодая вдова, принадлежавшая к высшим кругам венецианского дворянства, объединила вокруг себя десятки итальянок, целью которых было любыми способами добиться освобождения страны. Знатные дамы и женщины из народа, девицы и куртизанки — все они должны были, в зависимости от занимаемого в обществе положения, вербовать приверженцев революции, раскрывать уловки полиции, оказывать протекцию гонимым, поднимать дух народа.
В том, что подобное тайное женское сообщество существует, не сомневался никто — ни сами неаполитанцы, ни полиция, — оно неоднократно заявляло о себе. Но кто им руководил? Кто отдавал приказы? Как строилась его деятельность?
Что только ни предпринимала полиция, дабы разгадать тщательно хранимую тайну этой новой формы движения карбонариев[1]: ловушки, наблюдение, силовые методы — все было напрасно. Лучшие полицейские ищейки пребывали в отчаянии. Страстно желали разоблачения этой вредной организации и местные власти — женщины в делах политических представляют гораздо большую опасность, нежели мужчины (события 1862 года — лучшее тому свидетельство[2]).
Если женщины хотят революцию, они ее получают.
В году же 1826-м в Европе было неспокойно. Франция готовила те знаменитые дни июля 1830 года[3], в течение которых сбросила иго не только короля, но и церковников; Германию сотрясали волнения; Венгрия и Польша жаждали свободы; Италия была наводнена заговорщиками — повсюду опасались мятежей и восстаний.
В один из пасмурных летних вечеров — штука довольно редкая под солнцем — к портовой пристани причалила некая шхуна; над палубой ее реял американский флаг.
Бросив якорь, судно прошло осмотр, и, после того как были соблюдены все необходимые в таких случаях формальности, капитан брига, два моряка и совсем еще юный матрос спустились на берег.
От внимания сбиров[4], которым есть дело до всего, не ускользнуло, что какое-то время спустя на борт корабля вернулся один лишь капитан. Утром бриг поднял якорь, снялся с рейда и ушел в нейтральные воды, туда, где перестает действовать право досмотра и заканчиваются юрисдикции береговых властей.
Доклад об этом немедленно ушел в полицию, и та, немало обеспокоенная и решившая, что в Неаполе высадились три эмиссара, сделала все, чтобы выйти на их след.
Помощь сбирам — совершенно неожиданная — пришла со стороны местных воришек. Вот как было дело.
Неаполь, особенно в то время, был наводнен хулиганами, с небывалой дерзостью грабившими людей не только на темных улицах, но и на тех, которые были слегка освещены лампами, горевшими перед столь часто встречавшимися в городе статуями Девы Марии.
Лаццарони[5] последовали за чужеземцами-моряками.
Лаццарони всегда пытаются любезно получить то, что забирают силой, если их требования остаются без ответа.
Они попросили милостыню. Капитан был щедр. По всей видимости, ценой большого подаяния он надеялся избавиться от попрошаек, но, видимо, плохо знал лаццарони — те стали лишь еще более назойливыми.
Тогда и молодой матрос, полагая, что поступает правильно, повторил жест капитана, бросив обступившим его людям серебряную монету. Лаццарони начали напирать, окружив моряков.
Будучи настоящим янки, капитан вытащил из кармана пистолет и, показав его нищим, выкрикнул на ломаном итальянском:
— Отойдите или буду стрелять!
Лаццарони разлетелись по сторонам, словно стайка воробьев. Но, остановившись шагах в сорока от матросов, они, судя по всему, сочли, что находятся в безопасности, и принялись осыпать градом камней и проклятий этих иностранцев, которые посмели угрожать честному люду Неаполя.
Крайне раздосадованные сим фактом, матросы приняли довольно-таки странное решение.
Темнело, и полиции, как всегда, когда дело не касается политики, нигде не было видно. Улицы оставались за сильнейшими.
Американцы двинулись на лаццарони, и те, удивленные этим маневром, вступили в бой — с удвоенной энергией принялись закидывать противников булыжниками.
Янки не отвечали, но когда один из нищих подходил слишком близко, капитан наводил на него пистолет, и лаццарони отступал.
Следует заметить, что молодой матрос быстро куда-то исчез, а по истечении получаса сражения — совершенно пассивного со стороны осажденных — его примеру последовали и двое других моряков.
Капитан остался один.
Через несколько минут после ухода товарищей он спокойно положил пистолет в карман и громко позвал лаццарони, показав им свой кошелек. Те тотчас же ринулись к нему.
Американец был широкоплеч и, зажав кошелек в левой руке, мощнейшим ударом кулака правой отправил на землю первого же противника, а затем, загнав других в сточную канаву, с лихвой отплатил за те несколько синяков, что украсили его тело в результате меткого попадания камней.
Наконец появился патруль.
Капитан объяснил суть дела, полицейские разогнали нищих, и моряк вернулся на корабль.
Но другая сцена, более драматичная, разыгралась на одной из улочек нижнего квартала, где исчезли трое моряков.
Перед уходом молодой матрос обменялся с капитаном несколькими фразами.
— Я должен оказаться там любой ценой, — сказал он. — Задержите этих негодяев.
И, обращаясь к остальным, добавил:
— Помогите капитану и приходите в известное вам место.
— Но вы?.. — воскликнул капитан. — Будьте осторожны! Совершенно одна…
— Сейчас не время для колебаний. Кроме того, морская форма мне поможет.
Юный матрос был женщиной, и женщиной красивой. Она спешила. Отлично зная дорогу и быстро продвигаясь от одной улочки к другой, женщина бросала беспокойные взгляды направо и налево, так как осознавала, что находится в крайне опасном месте.
Не знала она другого: моряки, особенно передвигающиеся по городу в одиночку, чаще, чем кто-либо еще, подвергаются ночным нападениям — грабителям известно, что матрос никогда не сходит на берег с пустыми карманами.
На одной из аллей трое подозрительных типов преградили молодой женщине дорогу.
— Кошелек, малыш! — прозвучало в ночи.
Задрожав от страха, женщина не заставила повторять требование дважды и бросила кошелек одному из грабителей. Другой, подскочив к ней, начал обыскивать, и она взмолилась о пощаде.
— Глядите-ка — женщина! — воскликнул мерзавец. — И, похоже, весьма состоятельная. Один поцелуй, принцесса?
Молодая женщина позвала на помощь, но ей тотчас же заткнули рот.
И тут появились двое портовых рыбаков: громадного роста крепыш и юноша лет четырнадцати, рядом с товарищем казавшийся карликом.
Он быстро оценили ситуацию и набросились на грабителей. Великан сразу уложил одного ударом огромного кулака; паренек пронзил другого ножом. Третий грабитель предпочел унести ноги.
Молодая женщина была спасена. Но ее шерстяная рубаха внезапно распахнулась, и юноша увидел, что освободил даму, а не простого матроса.
Поклонившись ей уважительно и грациозно, он сказал звонким голосом:
— Синьора, мой друг и я — в вашем полном распоряжении. Куда вас проводить?
Рыбак выражался как дворянин и, похоже, имел манеры принца. Женщина, до того смотревшая на него с опаской, мгновенно успокоилась. Она перевела взгляд на великана — тот тоже выглядел вполне надежным.
— Могу я узнать, кто вы? — спросила она.
— Меня, — отвечал юноша, — называют Королем набережных, или Королем песчаного берега, а это — мой наперсник.
Молодая женщина решила, что ее спаситель — сын богатых родителей и, желая сохранить инкогнито, прогуливается по ночному городу в поисках любовных приключений, переодевшись рыбаком.
Она колебалась.
— Сударыня, — промолвил юноша, — вы имеете дело с порядочными людьми, которые покинут вас тогда, когда вы сами того пожелаете, и будут немы как рыбы.
— В таком случае я согласна, — сказала женщина и взяла рыбака под руку.
По дороге юноша попытался разглядеть свою спутницу получше, но та надвинула берет на глаза, и он успел лишь заметить, что она весьма красива. В остальном же парень вел себя по-рыцарски — вопросов не задавал, неподобающих жестов не делал.
На углу улицы красавица остановилась и спросила:
— Вы будете галантным до конца, заслужив тем самым уважение женщины?
— Я сделаю все, что вы пожелаете, — отвечал рыбак.
— Тогда оставайтесь здесь и не смотрите, куда я пойду. Если в течение пяти минут я вас не позову — уходите.
— Будет исполнено.
— А теперь скажите — как вас зовут на самом деле? Я хочу знать, кому обязана столь большой услугой, ведь вы спасли мне жизнь и, возможно, честь.
— Сударыня, я — Король песчаного берега.
— Вы не желаете открыть мне свое настоящее имя? Жаль. Пусть я и женщина, но секреты хранить умею.
— Сударыня, явитесь в порт, спросите Короля песчаного берега — и вы поймете, что я говорил правду.
Взглянув на юношу удивленно, она протянула ему руку, которую он поцеловал, и удалилась.
По истечении пяти минут юноша сказал своему спутнику:
— Она прелестна, не правда ли? Я бы два пальца отдал ради того, чтобы поцеловать ее в губы.
— Так чего ж не поцеловал-то? — проворчал великан.
— Это было бы хамством. Не быть тебе благородным человеком, Вендрамин!
— Плевать я на это хотел!
Юноша рассмеялся.
Вдруг, откуда ни возьмись, появились двое сбиров.
— Гляди-ка, шпики.
Поделиться книгой: