Смелик Эльвира
И ВСЕ-ТАКИ ОНИ СУЩЕСТВУЮТ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
НАСТОЯЩИЙ ПРИНЦ
Пролог
Коридор привел их в огромную пещеру. Иллана приоткрыла дверку фонаря, и наружу выплыл голубой светящийся шар. Королева осторожно дунула на него, шар начал медленно подниматься вверх и разрастаться. Бледное сияние озарило пространство, и путники увидели щерящийся острыми выступами свод, который поддерживали мощные каменные столпы, и зияющие непроглядным мраком отверстия проходов. Их было несколько, помимо того, из которого путешественники только что вышли.
Врайник шагнул вперед, закрыл глаза, сосредоточился. Со стороны можно было подумать, что Советник внимательно вслушивается. Так оно и было, если не принимать в расчет особенности его слуха.
— Он здесь! — уверенно указал Врайник на проход, расположенный прямо напротив, и сделал несколько шагов в сторону.
— Ты уверен? — спросил Саргон.
Ответ Советника потонул в грохоте и реве.
Звук наполнил пещеру, отразился тысячеголосым эхом, и невозможно было определить, откуда в действительности он идет. Почуявшее неожиданную добычу чудовище стремительно выскочило из темного коридора, но вовсе не из того, на который указывал Врайник.
Советник первым и поплатился за свою ошибку. Сделав несколько шагов не в том направлении, он оказался прямо на пути чудовища.
От удара огромной когтистой лапы Врайник отлетел далеко в сторону, врезался в твердую стену и тяжело осел на каменный пол.
Саргон поднял меч.
Так повелось с незапамятных времен, и древний закон свято соблюдался не только людьми, но и самой природой: правители Мегаликора никогда не обладали убивающей магией. Они не могли метать огонь или молнии, не могли создавать взрывоопасные энергетические шары и потоки, способные разносить в клочья людей и строения, их сила всегда была направлена лишь на созидание, и, наверное, в том состояла великая мудрость и справедливость. Но никто не запрещал правителям овладевать искусством воина, никто не лишал их права пользоваться обычным оружием, и Саргон даже не дрогнул, когда заклинатель чудовищ, на которого возлагалась большая надежда, внезапно выбыл из битвы.
Огромные глаза чудовища, молочно-белые с узкими черными прорезями зрачков, не мигая, смотрели на короля, из разинутой пасти валил пар, а мощный хвост, покрытый острыми, длинными шипами, угрожающе метался из стороны в сторону, хлестал по колоннам, и мелкая каменная дробь разлеталась в стороны после каждого удара.
— Спрячься, Иллана! — успел крикнуть Саргон до того, как чудовище поднялось на задние лапы и всем своим невероятным весом обрушилось на него.
Он недаром был Правителем Мегаликора и недаром отправился сам в это рискованное приключение. Он превосходно владел мечом и умел справляться с чудовищами не хуже заклинателя Врайника, хотя и совершенно другим способом. И его жена, Правительница Мегаликора королева Иллана, не стала прятаться. Она не считала себя воительницей, но тоже не привыкла отступать перед злом. У нее был свой меч.
Чудовище не выдержало двойного натиска. Его громоподобный рев наполнил пещеру и оглушил противников, но то был не победный клич, а стон, полный отчаяния и боли.
Королевский меч пронзил ужасную морду. Чудовище мотнуло головой. Саргона, не отпустившего рукоятки, приподняло над землей и швырнуло на одну из исполинских колонн. Предсмертный взмах мощного хвоста рассек воздух, длинные острые шипы просвистели возле самого лица королевы и вонзились в грудь поднимавшегося с пола Правителя Мегаликора.
— Саргон! — вырвался отчаянный вопль из груди Илланы.
Еще одно судорожное движение, хвост взвился вверх, обрушился на каменный столп и безжизненно опал, в последний раз дрогнув возле ног распростертого на полу короля.
— Саргон! — забыв про боль собственных ран, Иллана бросилась к мужу. — Саргон! — прошептала тихо, склоняясь над ним.
За ее спиной возле стены шевельнулся приходящий в себя заклинатель чудовищ Врайник.
Глава первая
Влада
Самая противоречивая и необъяснимая штука на свете — жизнь. Особенно хорошо понимаешь это, когда начинаешь задумываться о ее смысле и собственном месте в ней. Кто сможет ответить: почему одновременно хочется быть и такой как все, и абсолютно выдающейся? Почему одно взаимоисключает другое, и полной определенности в вопросе «где лучше?» так никогда и не достигнешь?
Чтобы не остаться одной, иметь друзей, компанию, лучше быть такой как все. Но, чтобы тебя заметили, чтобы узнали о твоем существовании, чтобы не исчезнуть окончательно в безликой общей массе, надо чем-то выделяться. А «выделяться» означает «отделяться».
Не все благосклонно воспримут твою яркую индивидуальность. Кого-то обязательно она станет раздражать, кому-то разрушит планы, у кого-то вызовет зависть, и тогда — прости-прощай компания, считающая тебя своим человеком.
Недаром же все гении по жизни — люди одинокие, иногда — даже отверженные. Вот и думай!
Влада Большакова, по общему мнению, в том числе и по собственному, — субъект нейтральный. Не «мисс-популярность», никогда не появляющаяся без пары-тройки почитателей, но и не изгой, которого стараются обойти стороной. Почти все к ней относятся неплохо, почти со всеми у нее гладкие отношения.
Она сдержанна и скрытна. Даже лучшую подругу Лизу не посвящает она в свои сокровенные переживания и мечты. А мечты у Влады самые разнообразные, начиная с невероятных, заведомо несбыточных и заканчивая незамысловатыми, скромными.
Например, хочется Владе, как и миллионам других девчонок, встречаться с мальчиком. Да не с первым попавшимся или с каким-то там выдуманным, нереальным, а с очень даже определенным. Но это уже тайна за семью печатями. Владе легче умереть, чем сознаться кому-нибудь постороннему, с каким именно.
Она часто украдкой наблюдает за объектом своих воздыханий, но на прямой взгляд не решается. А чтобы подойти, заговорить — от одной мысли о подобном девочку бросает в жар.
Хотя они давно знакомы. Он учится в параллельном классе, зовут его Саша Егоров, и Владе кажется, он тоже иногда поглядывает с интересом в ее сторону.
Влада в очередной раз провожает Сашу взглядом. Мальчик уверенной, легкой походкой шагает по рекреации, а из-за двери с табличкой «Кабинет физики», возле которой стоит Влада, появляется ее одноклассница Ксения Ярцева, едва не сталкивается с Сашкой.
— Егоров! Как же ты вовремя! — кричит Ярцева обрадованно. — Мел тащишь? Дай мне один кусок! Неохота переться на первый этаж.
Сашка послушно отдает Ксюше мел, а та даже «спасибо» не говорит, довольная исчезает за дверью.
Владе бы ее способности! Нет, не по части учебы, а в области куда более сложной и значительной.
Такое чувство, как робость, Ксении неизвестно. Ярцева не будет краснеть и заикаться перед мальчишкой, не растеряется от смущения.
Чего ей смущаться? С ее-то данными! Стройная фигурка, большие выразительные глаза, длинные светлые волосы — вот она какая, Ксения Ярцева!
У Влады волосы тоже когда-то были длинными. Если их распустить, они спадали до середины спины густой блестящей волной.
Наверное, очень красиво. Да только у Влады никак не получалось ходить с волосами на роспуск. Они ей ужасно мешали: съезжали на лицо, рассыпались по тетрадям и постоянно норовили оказаться в тарелке. Волосы не хотели лежать гладко и послушно, их было слишком много, и Влада сделала короткую стрижку. И почти сразу же пожалела о своем поступке.
Нет, вовсе не потому, что стрижка оказалась неудачной. Наоборот, она очень шла Владе. Но все остальные девчонки, почти все, носили длинные волосы, и, надо признать, это действительно выглядело потрясающе красиво.
Влада прикинула, сколько времени необходимо на то, чтобы отрастить волосы до прежней длины, и раздраженно решила, что теперь всегда будет делать короткие стрижки.
Вот, примерно, какими мыслями была занята последнее время Владина голова. Поэтому нет ничего удивительного в том, что для важной информации места в ней катастрофически не хватало.
Лишь на уроке Влада выяснила, что выучила не тот параграф. Это означало, со стопроцентной вероятностью, что ее вызовут к доске. Закон подлости! Недаром Марина Юрьевна уже долгое время подозрительно посматривала во Владину сторону.
Точно вызовет!
Влада торопливо принялась читать нужную тему и — естественно! — не успела. Одолела всего несколько абзацев, когда решительное обращение учительницы сдернуло ее с места, да пробежала глазами по паре формул, пока поднималась со стула.
Ничем не выдав своего бедственного положения, девочка добралась до доски и отвечать начала бойко. Разве это проблема — повторить три фразы, прочитанные секунду назад? Зато дальше дела пошли тяжелее.
Влада старалась не молчать, что-то там лепетала, а во время пауз между словами просительно смотрела на Марину Юрьевну и мысленно умоляла: «Поставьте, поставьте мне „четыре“! Пожалуйста! Я же учила! Допустим, другой параграф, но ведь учила же! Вот если бы меня спросили тот материал, я бы отвечала без запинки, я бы отвечала просто превосходно, и вы остались бы довольны!»
Владу не устраивала ни «тройка», ни тем более «двойка». Она поклялась родителям окончить учебный год только на «четыре» и «пять». Лишь при этом условии мама с папой пообещали подарить ей новый навороченный айфон, взамен старенького мобильника, уже давно непопулярного. Ни у кого в классе уже не водилось подобной рухляди! А еще обещали отправить в лагерь в Болгарию. Поэтому по физике до конца года оценки ниже «четверки» были абсолютно неприемлемы.
— У тебя все? — скептически поинтересовалась Марина Юрьевна.
Влада не отрывала от нее умоляющих глаз.
«Пожалуйста! Пожалуйста! Я же ответила! Не блеск, конечно, но говорила я не менее пяти минут и, кажется, все по делу, никакой ерунды не несла. Вполне даже прилично, особенно, если учесть, что готовила я другой параграф. Для абсолютно несведущего, я отвечала очень даже неплохо. Можно сказать, даже хорошо!»
— Хорошо! — учительница согласно качнула головой, выдержала паузу, словно внимательно прислушивалась к своим мыслям. — Садись, Большакова! Четыре!
Четыре? Четыре! Влада не поверила своему счастью.
Она проследила за рукой учительницы, убеждаясь, что та вывела в журнале нужную оценку. Вот везуха! Однако к радости примешивались смущение и легкие укоры совести.
Не ответила Влада на «четыре», если уж честно. От силы на «тройку». Но обычно неподкупная и непоколебимая Марина Юрьевна почему-то сжалилась над ней, словно поддалась внушению.
Все оставшееся время Влада просидела в задумчивости, только звонок с урока привел ее в чувство.
Повинуясь радостному сигналу, Влада привычными движениями затолкала в сумку учебник и тетрадь и направилась к дверям. Ее нагнала подруга Лиза, протянула жалобным голосом:
— Что-то есть хочется.
— Сходи в буфет, — отстраненно посоветовала Влада, но Лизка уныло протянула:
— Ага! Перемена пять минут: я как раз успею спуститься на первый этаж и занять очередь.
— У меня яблоко есть. Если хочешь, — предложила Влада подруге.
— Яблоко? — не очень-то воодушевилась Лиза. — А я груши люблю. Знаешь, такие, не слишком мягкие. Которые хрустят, и сочные.
Влада живо представила описанный Лизой фрукт — очень аппетитно! Она бы с радостью отдала подруге грушу, если бы та у нее была, но…
Влада достала из портфеля яблоко.
— У меня только это. Будешь?
— Конечно! — восторженно воскликнула Лиза. — Спасибо большое!
Она в несколько укусов расправилась с яблоком, благодарно просияла, выбрасывая малюсенький огрызок.
— Обалденная была груша! Как раз как я люблю.
— Груша? — Влада изумленно уставилась на подругу.
Она давала Лизке яблоко, абсолютно точно — яблоко! Груша и по форме, и по вкусу отличается — невозможно перепутать! Или садоводы вывели такой сорт яблок, который имеет вкус груши? Но какой смысл в подобных яблоках?
Совершенно запутавшись и растерявшись, Влада послушно побрела за подругой на третий этаж в кабинет русского языка, в котором проходил очередной урок. Она не смотрела под ноги, поэтому не удивительно, что запнулась о чью-то ногу перед самой лестницей и едва не уткнулась носом в затоптанные ступеньки.
Да что такое творится сегодня?
Вечером мама ни с того ни с сего заинтересованно спросила:
— Собираешься кого-нибудь приглашать на день рождения?
Влада опешила от неожиданности, промямлила неуверенно:
— Не знаю. Еще почти целый месяц.
И никакой гарантии, что друзья к тому времени уже не успеют куда-нибудь смотаться в связи с наступлением каникул.
Отдыхать — так на всю катушку! Кажется, мама тоже так считала, оттого и попыталась разведать загодя.
— К подобным мероприятиям следует готовиться заранее, — разумно заметила Большакова-старшая. — Не хотелось бы узнать лишь накануне, что к тебе закатятся человек этак десять-пятнадцать, рассчитывающих на угощение и веселье.
— Какие «десять-пятнадцать»? — возмутилась Влада, но тут же смиренно пообещала: — Хорошо, я подумаю.
Праздничная дата приходится на начало июня. В этом году Владе исполняется четырнадцать. Надо будет получить паспорт… и все такое.
Нельзя сказать, что Влада напрочь забыла о своем дне рождения, что она не дожидается праздника с нетерпением. Конечно, дожидается, но именно того момента, когда сможет сказать, что ей уже четырнадцать. А как пройдет этот момент: с гостями или без, в виде большого торжества или скромной вечеринки для особо приближенных — не столь важно. Главное, времени-то еще — целый месяц. Почти целый месяц. А сейчас…
Влада задумчиво уставилась на свое отражение в оконном стекле.
Что же произошло с ней сегодня в школе?
Вроде бы мелочи, и следует плюнуть на них, не обращать внимания. Но как странно и непонятно!
На следующий день Влада отправилась в школу, нет, не с опаской, а с волнением и даже с тревогой, но ничего необычного не случилось. Уроки тянулись своим чередом, никто из учителей не вызывал ее к доске, никаких отметок она не получала, и Лизкины вкусовые ощущения не выбивались из пределов нормы и реальности. А в воскресенье Влада с мамой отправились в магазин, прикупить обуви на лето.
Босоножек Владе обычно хватало на один сезон, и дело тут вовсе не в постоянно растущей ноге (нога-то у Влады как раз больше и не росла), а интенсивности жизнедеятельности. Это у бабушки, которая возле подъезда целыми днями сидит, обувь могла здравствовать десятилетиями, а Влада — юная, живая, подвижная. Ее босоножкам простаивать некогда, они всегда в действии.
По дороге мама увлеченно расписывала форматы предполагаемой покупки:
— Хочу такие, чтобы и носок, и пятка были прикрыты, а по бокам — вынуто. И чтобы каблук невысокий, иначе мне далеко не уйти. Я привыкла, медленно ходить уже не могу. И цвет какой-нибудь светленький, но не белый. Ну и по цене, конечно, приемлемые.
И — надо же! — стоило им только войти в магазин, сразу же на первой же стойке поджидали их туфли маминой мечты. Тютелька в тютельку как она рассказывала: где надо закрыто, где надо вынуто, и каблук подходящий, и цвет — нежный, приятный светло-бежевый.
— Вроде и по размеру подходящие, — тотчас ухватилась за туфли мама. — Эти и померяю.
Она примостилась на пуфик, освободилась от старой обуви, довольная, вставила ступни в обновки, но спустя некоторое время разочарованно объявила:
— Представляешь, сваливаются! На ноге не держатся! Видимо размер большой.
Мама перевернула туфлю кверху подошвой в поисках заветного кружка с циферкой.
— Тридцать девять! Еще бы не сваливались! — объяснила она себе и Владе недоразумение и обвела взглядом зал: — Где тут продавец? Может, найдется и мой размер.
Мама с сожалением опустила взгляд на обувь своей мечты.