Хроника

Салимбене де Адам

Хроника

От редакционной коллегии

В России много больше писали о средневековье, чем издавали сохранившиеся свидетельства этой эпохи. И нетрудно догадаться почему: в отличие от, скажем, памятников ренессансной культуры, средневековые гораздо сложнее для восприятия и понимания современного человека, которому чужды не только их стиль и язык, но и отраженные в них принципы миросозерцания и ценностные ориентиры. Основные источники по античной истории и культуре переведены на русский язык, и значительная их часть неоднократно переиздавалась. У нашего читателя имеются немалые возможности для освоения духовного наследия эпохи Возрождения, и со временем они все больше умножаются. Нельзя сказать, чтобы памятники средних веков совсем не публиковались на русском языке, однако полные переводы крупных эпохальных вещей редки, до сих пор преобладают хрестоматии и антологии с тематически подобранными фрагментами. Целые пласты средневековой культуры – например, высокая и поздняя схоластика, церковно-учительная литература, правовая мысль XII–XIV вв. – недоступны для ознакомления на русском языке, хотя именно в них лучше всего и полнее всего отразился характер духовного уклада эпохи.

Цивилизация средних веков поэтому в целом ряде своих аспектов остается для нас terra incognita, к освоению ее по-настоящему мы еще только приступаем. Но, как известно, дорогу осилит идущий. Шагом в этом направлении является публикуемая «Хроника» Салимбене из Пармы, которую благодаря исключительно богатому материалу по политической, социальной, церковной и культурной истории Италии и Европы XIII в. по праву можно назвать окном в мир средневековья.

Предлагаемая вниманию читателей русская публикация «Хроники» Салимбене является одним из первых полных переложений этого сочинения на новоевропейские языки. Выполнено оно по последнему изданию источника, выпущенному в свет Дж. Скалиа в 1966 г., и сверено с изданием, осуществленным О. Гольдер-Эггером в 1905–1913 гг. Русский перевод и составление научного комментария выполнены коллективом филологов: В. Д. Савукова – листы с 208а по 313d (с. 9–270) и с 488а по 491b (с. 700–711); М. А. Таривердиева – листы с 314а по 395а (с. 271–482); И. С. Култышева – листы с 395b по 434d (с. 483–591) и с 484b по 487d (с. 689–700); С. С. Прокопович – листы с 434d по 484b (с. 591–689). Стихотворные переводы, кроме особо оговоренных случаев, сделаны М. Л. Гаспаровым (до листа 395а, с. 482), далее – O. A. Литвиновой. «Глоссарий» составлен М. А. Таривердиевой, «Именной указатель» и «Указатель географических названий» – И. С. Култышевой.

Большую помощь в подготовке настоящего издания оказали советами, консультациями, научной литературой В. А. Антонов, О. И. Варьяш, B. Л. Задворный, С. И. Лучицкая, Жак Поль (университет Экс-ан-Прованса), Р. В. Черкасов, о. Я. Сорока, возглавлявший миссию францисканцев конвентуальных в России (1993–1995 гг.), и о. Г. Церох, настоятеле монастыря ордена францисканцев конвентуальных в Москве, которым участники настоящего издания выражают самую искреннюю признательность. Слова особой благодарности следует произнести в адрес нашего коллеги H. A. Никишина (Париж), оказавшего огромные услуги в разыскании и пересъемке отсутствующих в библиотеках Москвы исследований о «Хронике» Салимбене и текста самой «Хроники» в издании О. Гольдер-Эггера. На одном из этапов работы над русским переводом труда Салимбене материальную поддержку оказал Международный фонд «Культурная инициатива», которому также высказываем нашу признательность.

Хроника брата Салимбене де Адам

О том, что Мануил[1], император Константинопольский, захватил великое множество венецианцев

[В том же году[2] Мануил, император Кон][3] /f. 208a/стантинопольский, в течение одного дня захватил великое множество венецианцев, рассеянных по всей Греции, как птиц[4], запутавшихся в силках, расставленных охотниками; ибо они из ревности и зависти совершили нападение на других латинян[5], пользовавшихся расположением императора, и избили их, оставив полуживыми. За это венецианцы с великим множеством мужей на ста галерах напали на острова Романии[6] и некоторые из них захватили. Однако, зимуя на Хиосе, почти все они погибли от чумы. А те, которые остались в живых, вернувшись, убили своего дожа[7].

О том, что ломбардцы построили для защиты от императора новый город, названный ими Алессандрией

В лето Господне 1168 ломбардцы, помня о пословице «беда не ходит одна», построили новый город для переселенцев, чтобы защищаться от императора[8], и назвали ее Алессандрией по имени папы Александра[9]. Другие называют ее Новым городом, жители же Павии по сей день называют ее Палией[10]. В том же самом году римляне, снова окрепнув, завоевали и сожгли Альбано, и разграбили все имущество.

О том, что в 1171 году при Артальде[11], короле Англии, претерпел мученическую смерть блаженный Фома Кентерберийский[12]

В лето Господне 1171 в Англии при Артальде, короле Англии, в день памяти Невинноубиенных[13] претерпел мученическую смерть перед алтарем от рыцарей короля блаженный Фома, архиепископ Кентерберийский.

Об осаде Анконы

В лето Господне 1172 Христиан, эрцканцлер[14], который был архиепископом Майнца, осадил с венецианцами Анкону и до того довел осажденных, что они ели тухлое мясо, вареную кожу и прочие непригодные и гнилые продукты и продавали ослиную голову за сто сорок денариев. Однако несломленные, они мужественно сопротивлялись, и их, получивших Денежную поддержку Мануила Константи/ f. 208b/нопольского, Господь освободил из рук гонителя. В лето Господне 1174 император, вновь придя в Италию[15], разрушил Сузу, осадил Палию; и не допустил он, чтобы был снят урожай и чем-нибудь полезным наполнены житницы.

В лето Господне 1175 ломбардцы собрались около Костеджо против императора, который вынудил их к сдаче и, вернув им мечи, почетным образом принял их капитуляцию.

О том, что маркиз Монферратский взял в жены дочь короля Иерусалимского

Приблизительно в это самое время Балдуин[16], король Иерусалимский, знаменитый своими славными победами, хотя и прокаженный, отдал свою сестру Сивиллу в жены Вильгельму, первенцу маркиза Вильгельма Монферратского[17]. А тот был видом пригож, храбрец, отважный рыцарь, наделенный добродетелью и силою. Когда недужный и страдающий слоновой болезнью король пожелал возложить на Вильгельма корону, тот отказался, так как по праву наследования владел Яффским графством[18]. На самом деле он держал под своим присмотром все королевство и породил красивого сына именем Балдуин[19]. Его-то и короновали по смерти деда-короля и отца[20], хотя он был еще малолетним. И пока он находился под опекой тамплиеров, бароны для защиты королевства пригласили Раймунда, графа Триполитанского[21].

О том, что императорское войско было побеждено ломбардцами

В лето Господне 1176 императорское войско в сражении при Леньяно[22] было побеждено ломбардцами. О колесо фортуны, которая то низвергает, то возносит! Впрочем, не фортуна[23], но «Господь умерщвляет и оживляет, низводит в преисподнюю и возводит; Господь делает нищим и обогащает, унижает и возвышает» (1 Цар 2, 6–7).

О том, что император примирился с Церковью и заключил мир с папой Александром

В лето Господне 1177, видя, что муж не укрепился силою /f. 208c/ мышцы своей и что Господь возносит смиренных и низлагает сильных[24], и понимая, что Господь создал Церковь Свою на прочном камне «и врата ада не одолеют ее» (Мф 16, 18), император смирился перед могущей дланью Господней и заключил в Венеции мир с понтификом Александром; и так как он был отлучен от лона матери церкви, то теперь был возвращен вселенской Церкви, и в Венеции он подписал соглашение с ломбардцами на шесть лет и с королем Сицилии[25] на пятнадцать лет. В то время в Италии был голод[26].

О том, что христиане победили сарацин и взяли их в плен

В этом году христиане сразились за морем с сарацинами, и случилось так, что семь тысяч христиан обратили в бегство тридцать две тысячи сарацин и победили их, согласно предвещанию Господню, написанному в Книге Левит 26, 3, 7–8: «Если вы будете поступать по уставам Моим и заповеди Мои будете хранить и исполнять их, ... будете прогонять врагов ваших, и падут они пред вами от меча; десятеро из вас[27] прогонят... тьму, и падут враги ваши пред вами от меча». Итак, император [Фридрих] возвратился в Германию, и папа [Александр] прибыл в Рим.

О том, что император Мануил отдал дочь в жены сыну маркиза Монферратского и сделал его королем в Фессалонике

Приблизительно в то же самое время император Константинопольский [Мануил] попросил Вильгельма, маркиза Монферратского, прислать одного из своих сыновей[28] в Константинополь для женитьбы на его дочери. Тогда Конрад и Бонифаций были уже женаты, а Фридрих служил священником[29]. Впоследствии, став епископом Альбы[30], он, будучи знатного рода, вел более роскошную жизнь, нежели того требовал епископский сан. Посему в Константинополь отправили младшего сына [Райнерия], красивого и привлекательного на вид юношу. Мануил отдал ему в жены свою дочь Кирамарию и увенчал его короной короля Фессалоники.

О том, что папа Александр созвал Вселенский собор

В лето Господне 1179 папа Александр /f. 208d/ созвал Вселенский собор[31], на котором установил церковные правила и обнародовал их.

В лето Господне 1181 папой избрали Луция[32]. Он смело сразился с римлянами в защиту Тускула[33].

Об Андронике и его злодеяниях

Мануилу Константинопольскому наследовал его юный сын Алексей[34], которого родила после Алматона дочь князя Антиохийского[35]. Алексея после двухлетнего его правления убил Андроник[36] и правил три года. Вступив на путь злодеяний, он также убил императрицу, мать юноши, и Райнерия, зятя императора, и жену его. Наконец он уничтожил многих знатных греков, а очень многих лишил зрения.

О том, как император заключил мир с ломбардцами в городе Констанце

В лето Господне 1183 император Фридрих заключил мир[37] с ломбардцами, и совершил он это в Констанце в священной курии 7 июля.

В лето Господне 1184 по повелению Фридриха в Верону прибыл папа Луций. Там и скончался упомянутый папа.

В лето Господне 1185 император, придя в Италию, назло жителям Кремоны[38] вновь отстроил Крему. Тогда же в Италии было сильное землетрясение. А против Андроника, содеявшего зло, Вильгельм, король Сицилии, вооружил войско, которое захватило Дураций и Фессалонику. Но одни были обмануты и попали в плен, а другие возвратились с позором.

О свадьбе короля Генриха, отпразднованной в Милане

В том же году король Генрих отпраздновал в Милане свою свадьбу с Констанцией[39], дочерью покойного короля Сицилии Рожера.

Тогда же господин Прендипарте, подеста Болоньи, отправил в Крему к императору Фридриху рыцарей. Тогда же Бертольд, канцлер императора Фридриха, осадил Фаэнцу.

В лето Господне 1186 император Фридрих разрушил до основания кремонскую крепость, называвшуюся именем Ман/f. 209a/фреда. В том же году Исаак[40], умертвив позорной смертью Андроника, овладел властью в государстве и сочетал браком свою сестру Ирину с Конрадом, сыном часто упоминаемого маркиза[41]. Он [Конрад] в единоборстве отсек голову Вране[42], неприятелю императора и города Константинополя, и освободил Грецию от этого врага. Однако он вызвал к себе зависть и ненависть многих. Посему во избежание коварства греков он, взойдя на корабль, решил отправиться ко Гробу Господню.

О том, что в 1187 году в июле месяце Саладин[43] овладел Иерусалимом и земля Господня была захвачена неверными

В лето Господне 1187, в июле месяце[44], Саладин овладел Иерусалимом, и земля Господня была захвачена неверными. Причиной этого вторжения была несправедливость, совершенная христианами. А именно, хотя между Саладином и королем Иерусалимским был заключен мир, христиане по приказанию Райнальда, принца Монте-Регале и правителя долины Хеврон, бесчестно нарушили его, захватив сарацинские караваны[45]. Другой причиной стал раздор между королем Гвидо[46] и Раймундом, графом Триполитанским, вызванный злобой, то есть возмущением, из-за того, что королева Сивилла[47] после смерти супруга вышла замуж за Гвидо из Пуатье, а после смерти сына[48] передала корону этому чужеземцу без согласия графа Раймунда и других баронов. Тактика захвата Иерусалима была такова: Саладин вторгся в страну и осадил сначала Таварию, или Тивериаду. Король Гвидо расположился лагерем в Маршалии. Послушай пророчество, означающее скорое поражение, а именно: когда патриарх Ираклий в эту ночь читал в шатре на утрене из Библии, ему попалось место о ковчеге завета, который некогда был захвачен филистимлянами. И вот утром произошло сражение. Граф Триполитанский бежал. Король, /f. 209b/ и Святой Крест, и часто упоминаемый маркиз Вильгельм Монферратский старший, прибывший в Святую Землю ради паломничества и ради защиты упомянутого выше внука, и все остальные бароны и народ были захвачены; войско христиан было побеждено. Затем была взята Тивериада, а упомянутый Райнальд, виновник преступления[49], был обезглавлен мечом Саладина. Да и многие другие были обезглавлены. Кроме того, были взяты города Акра, Сидон, Бейрут и Библ.

О том, что Конрад, маркиз Монферратский, стал правителем в Тире и храбро защитил от Саладина живущих во Христе

Между тем Конрад, маркиз Монферратский, по воле Божией прибыл в Константинополь, чтобы отправиться ко Гробу Господню. Узнав о том, что Акра занята неверными, он, воспользовавшись попутным ветром, пристал к берегам Тира. Жители, лишенные правителя, охотно его приняли и предложили ему править ими и городом.

Саладин же, взяв с собой Вильгельма, отца Конрада, захваченного им в плен во время сражения, прибыл из Бейрута в Тир, чтобы, потребовав выкуп за отца, вместе с тем погубить и сына, и город; и через отца [Вильгельма] он подал знак сыну [Конраду], чтобы тот за освобождение своего отца и остальных пленных сдал город. Конрад ответил Саладину, что он не получит и камня в городе. И вот Саладин приблизился, угрожая пронзить Вильгельма копьем, на что Конрад ответил, что он первый пустит стрелу в отца. О счастливое нечестие! Ради спасения христиан Конрад, пренебрегая сыновним долгом, заявил, что он пронзит отца, находившегося под прицелом варваров. Но достойно упоминания и благочестивое нечестие, которое заставляет предпочесть любовь к Богу любви к отцу. Да и под влиянием все того же отца Конрад считал, что тот, будучи стариком, не стоит внимания и не заслуживает никакого выкупа.

О том, что Саладин захватил многие земли христианские и причинил христианам много зла

После семидневной осады Тира Саладин возвратился в Акру. Затем, захватив Наблус и /f. 209c/ Назарет, Хайфу и палестинскую Кесарию, с Яффу и Азот, Газу и Аскалон и присоединив другие земли, принадлежавшие Иерусалиму, он наложил на него дань. Храм Господень, ранее нечестиво оскверненный христианами, Саладин освятил по своему обычаю и освященный охранял, Гроб Господень и ясли в Вифлееме он поручил охране суриан[50]. Кроме того, он провел перед воротами Тира на обозрение жителей более ста тысяч побежденных христиан и заставил силою гнать их до самого Триполи. Начисто ограбленные и униженные триполитанцами и антиохийцами, они вступили в Армению и, голодные, страдающие от холода и раздетые, разбрелись вплоть до Конии и, по справедливому суду Божию, были доведены до гибели, неся наказание за оскверненное ими наследие Божие.

О том, что при Ираклии[51] Крест Господень вновь был обретен, а позже при другом Ираклии[52] в Иерусалим вторглись магометане

И смотри: благодаря императору Ираклию Крест Господень[53] вновь был обретен, а позже при том же Ираклии[54] в Иерусалим вторглись магометане, и тогда при патриархе по имени Ираклий Иерусалим был потерян; затем, при папе Урбане[55] вновь обретен, а ныне при Урбане[56] Иерусалим захвачен теми же варварами.

О том, что христиане за морем отомстили за себя своим недругам. О мужестве Конрада, маркиза Монферратского, благодаря которому Саладин снял осаду и с позором отошел от Тира, приказав обрезать хвост у своего коня, на котором он ездил, дабы побудить своих к мести за нанесенную обиду

Между тем мужественный Конрад Монферратский, правитель Тира, дважды одержал победу в морском сражении. Он, проявив отвагу, с помощью пизанцев вывел несколько галер и кораблей из Акрского порта и с еще большей отвагой пользовался ими, разыскивая повсюду необходимое жителям продовольствие. Ожидая нападения только что одержавшего победу врага, он укрепил стену с бойницами. И вот в ноябре месяце Саладин вновь приступил к осаде Тира. А в предшествующую ночь обвалилось 60 локтей стены. Жители Тира, помня об Иерихоне[57], сильно испугались. Но маркиз [всю ночь] не смыкал глаз /f.209d/ и восстановил [стену] с помощью каменщиков уже на следующий день, а мужчины и женщины [расчищая завал] уносили песок и камни даже за пазухой. Саладин выслал вперед лучников. Маркиз направил пизанцев в Акру, а женщинам велел в мужской одежде подняться на стену, дабы казалось, что город полон людей. Пизанцы вернулись с победой, приведя два корабля с добычей. И вот Саладин напал на город с суши и с моря; полагая, что и маркиз, и пизанцы хотят бежать, он приказал особенно охранять галеры; когда же пять из них, на которых были и знатные мужи и пираты, оружие и продовольствие были захвачены, Саладин, удрученный потерей, напал с суши на стену, атакуя ее камнеметами, «кошками», копьями, стрелами и метательными снарядами. И поскольку положение маркиза было весьма тяжелым, он вызвал своих, одержавших победу на море, и начал сражение на суше, нанеся сарацинам[58] значительный урон без ущерба для своих[59]. И когда Саладин увидел, что морское сражение не принесло никакого успеха, он приказал отвести девять галер в Бейрут. Христиане храбро преследовали их и так их потеснили, что Саладин велел восемь галер сжечь собственным греческим огнем[60], девятая же разбилась о берег Сидонский. Поэтому, понимая, что флот уничтожен и осада не удалась, Саладин сжег осадные машины и накануне январских календ[61] снял осаду. В знак горя он велел обрезать хвост у своего коня, на котором ездил, дабы этим побудить своих воинов к мести за нанесенную обиду.

В том же году в Ферраре папой избрали Григория[62]. Он был очень верующим мужем, так «что мир, лежащий во зле»[63], не был достоин его при/f. 210a/сутствия. И потому Господь взял его, едва он пробыл понтификом два месяца. Он много раз призывал христиан принять знак креста[64] и вновь обрести святой город Иерусалим и Гроб Господень.

О том, что император Фридрих собрался в крестовый поход[65], желая со своими людьми воевать за Господа. И в этом же году Саладин пришел в Триполи и обратил свой бич на Антиохийское княжество, где покорил многие земли христиан; подобное он совершил и в Галилее. Тогда император отправил к Саладину графа Генриха, всячески убеждая его покинуть землю Иисуса Христа, в которую он вторгся

И вот победоносный император, покинув умиротворенную Италию, возвратился в Германию; пылая любовью к Богу, он и верные ему люди приняли знак креста, намереваясь воевать за Господа. В то время Григорию наследовал папа Климент[66]. Скончался Григорий в Риме.

В лето Господне 1188 жители Тира, побуждаемые сильным голодом, поскольку они не осмеливались выходить из города, чтобы нарубить дров или накосить травы, ибо на них нападали сарацины, по приказу маркиза вторглись в Арсуф на кораблях, которыми командовал Уго, [владетель] Тивериадский; там они захватили командира[67], некогда взявшего в плен короля Гвидо, освободив при этом из темницы 40 христиан и приведя в Тир 500 пленных воинов и младших командиров вместе с неисчислимым количеством денег и запасом продовольствия. Маркиз в обмен на этого командира получил своего отца. Затем начали приходить корабли с паломниками. К берегам Тира пристал со своим флотом и Маргарито, адмирал сицилийского короля. Его пираты плохо обошлись с жителями Тира, и их принудили покинуть Тир и пристать у Триполи, где они погибли от голода, понеся заслуженное наказание. В том же году Саладин, подойдя к Триполи и видя, что он ничего не может добиться, обратил свой бич на Антиохийское княжество и покорил Габуль и Лаодикею, Саон и Гардию, Трапессак и Гваскон и много других городов. Затем, вернувшись в Галилею, он голодом вынудил к сдаче укрепленнейшую крепость Бельведер, которая защищала границы Иордании и преграждала дороги в Тивериаду, Наблус и Наза/f. 210b/рет. К этому времени к Тиру прибыли два графа сицилийского короля Вильгельма с пятьюстами рыцарями на пятидесяти галерах. Прибыли и многие другие паломники с преподобным Герардом, архиепископом Равеннским, легатом римского престола. И вот маркиз вместе с ними сильной рукой поверг множество сидонских сарацин. В этом же году великодушный император по императорскому обычаю направил к Саладину графа Генриха Дица[68], убеждая и уговаривая Саладина покинуть землю Иисуса Христа, в которую он вторгся. Ведь таков обычай империи: объявлять войну врагам, ибо не в ее правилах начинать войну тайно. Мы же по просьбе наших граждан отправились в Тевтонию испросить у императора разрешения на восстановление крепости Манфреда. Но надежда не оправдалась, и по возвращении мы приступили в этом году к возведению крепости Кастеллеоне. Эти слова принадлежат Сикарду, епископу Кремонскому.

В лето Господне 1189 Убальд, архиепископ Пизанский, легат апостольского престола, и паломники почти из всех западных стран приплыли в Тир. И так как Тир не в состоянии был принять их, между различными группами возникли сильные раздоры, так что возмущение из-за вступления в город короля Гвидо, прибывшего из Триполи, и запрещения маркиза[69] [впустить его] породило смуту и междоусобную брань.

После многочисленных обсуждений паломники решили осаждать Акру. И вот в августе месяце они напали на Акру и осадили ее. Однако и их самих также осадил Саладин и так потеснил, что у них не оставалось никакой надежды на спасение. Но неожиданно прибыли 40 лодок и с ними множество рыцарей и баронов. /f. 210c/ Саладин нападал на христиан без передышки и днем, и ночью. А так как маркиз и архиепископ Равеннский не прибыли для участия в осаде и не подтвердили, что придут, осажденные через епископа Веронского и ландграфа Тюрингского слезно попросили, чтобы те пришли к ним на помощь. Те прибыли вопреки желанию маркиза, знавшего ловкость турок. Самонадеянные французы решили вступить в сражение. И что же! И тамплиеры, и около семи тысяч паломников пали. На следующий день Саладин приказал извлечь из трупов внутренности и бросить их в реку, дабы увеличить позор, а также отравить воду и испортить воздух[70].

После этого прибыли маркизы и графы и более пятисот рыцарей из Ломбардии. С ними пришло большое грузовое судно, которое было построено в Кремоне и с людьми и грузом разных вещей отправлено за море на помощь Святой Земле. При сложившихся обстоятельствах паломники решили преградить сарацинам и вход в город, и выход, открытый со стороны горы Мускард. И поскольку не нашлось таких, которые захотели бы разбить в этом месте лагерь, маркиз, во всем решительный и отважный, расположился там лагерем. Поэтому Саладин с ожесточением напал на него. И тогда маркиз приказал разбить морские скалы, чтобы сделать там гавань для приема кораблей из Тира. Этот порт и по сей день называется Маркизов. Крестоносцы укрепились, вырыв изнутри и снаружи ров по кругу, чтобы, стоя посередине, легче было защищаться от нападения с обеих сторон. Полководцы, они же правители, чтобы устранить всякие разногласия, приказали французам повиноваться своим начальникам, а прибывшим из Империи повинно/f. 210d/ваться представителям императора. И вот в день святого Стефана [26 декабря] к порту Акры подошли из Египта 45 галер [с сарацинами]. Ошеломленные крестоносцы, запертые и с суши, и с моря, предпочли погибнуть в сражении, чем сдаться без боя. Маркиз, опытный в боях, ободрил всех, полуживых [от страха], речью, заявив, что он полностью уничтожит галеры сарацин. И вот он пришел на небольшой галере в Тир, хотя этой ночью он из-за шторма сто раз подвергался смертельной опасности. И когда он рассказал жителям Тира о нуждах войска и побудил их вооружить галеры, они сказали: «Мы готовы жить с тобою и идти на смерть». И на исходе февраля маркиз смело появился с флотом в Акрском порту и спокойно опустошил на виду у сарацин их корабли с продовольствием. И хотя у крестоносцев не было сомнения, что город с помощью осадных машин будет взят, однако эти машины сарацины сожгли греческим огнем. Но и две сарацинские галеры были захвачены в морском сражении.

В том же году счастливый император [Фридрих], имеющий пятерых сыновей, – среди них первенца Генриха, которого он сделал соправителем, Фридриха, герцога Швабского, графа Оттона, Конрада и Филиппа, герцога и воина Христова, – поручил соправителю все – и власть и членов императорского дома и, покинув вполне замиренную и устроенную Западную империю, вступил в восточные края с теми спутниками, в том порядке и под тем знаком, о котором мы пишем. Он пустился в путь в день святого Георгия [23 апреля]. Выехав из Германии, он совершил путь от Регенсбурга до австрийских краев на корабле, причем по суше за ним следовало войско с конями и обозами. Наконец, пройдя через Паннонию и устроив /f. 211a/ там для бедных и недужных приют со всем необходимым, он вступил в Венгрию[71], где, как говорят, у него было девяносто тысяч ратников. Среди них было 12 тысяч рыцарей. Принятый с почетом в Эстергоме венгерским королем Белой[72], он пересек Венгрию. И он отправил к императору Константинопольскому Исааку епископа Мюнстерского и графа Роберта Нассауского. А тот их задержал и выслал к границе Болгарии три отряда, чтобы помешать переходу. Был там лес [протяженностью] в четыре дня пути, и дорогу через него, очень узкую, разрушил наместник Болгарии, и, построив укрепление на выходе из леса, приготовился с отрядами напасть на императора. Но герцог Швабский[73], шедший впереди войска, пройдя с большими усилиями и трудностями лес, разрушил укрепление и убил великое множество его защитников; когда император приблизился к городу Нишу, князья Сербии выразили горячее желание покориться ему. Но светлейший император, стремящийся к миру, отказался их принять [под свою руку]. Затем, 24 августа, напав на город, называемый Филипполем, крестоносцы взяли его. Город же этот является столицей Македонии. Один человек нам сказал, что они пришли не в Филипполь, а в Филиппополь[74]. Там императору сообщили о пленении его послов. И туда же император Исаак прислал императору письмо, надменное и заносчивое, со словами: «Исаак, избранник Божий, святейший, высочайший, могущественнейший великий император, августейший правитель римлян, наследник короны Константина Великого[75], выражает милость свою и братскую искреннюю любовь возлюбленному брату, величайшему государю Германской империи». В этом письме высказывалось негодование по поводу дерзкого прихода императора в Грецию. /f. 211b/ После этого греческий император направил против римского императора большое войско, состоявшее из греков и турок. Вступив с ними в ожесточенное сражение, герцог Швабский, сын Фридриха, победил их и обратил в бегство, а укрывшихся за какими-то стенами захватил силой и всех перебил. Двенадцать турок, укрывшихся в каком-то укреплении и упорно сопротивлявшихся, он сжег. Затем, придя в Адрианополь, получивший свое название от слова «мужество» или по имени его основателя[76], крестоносцы овладели им. И было так, что иные города они брали силой, а иные города сдавались без сопротивления, как то: Темофикон, Аркадиополь и сопредельные [с ними].

Между тем Калопетр, правитель блакков[77], попросил нашего императора возложить на него корону. Светлейший император любезно согласился. В это время греческий император отправил к римскому императору досточтимых послов, секретарей и других, всего числом шестнадцать, обещая свободный и безопасный проход. Однако великодушный император в присутствии послов стал упрекать греческого императора за то, что тот столь вызывающе написал ему, напомнив, что он сам и его династия владеют Римской империей четыреста лет; потому де он, Исаак, должен был бы называться не императором римлян, но императором ромеев. В Адрианополь также прибыли послы султана и Мелиха, его сына, с речами о мире, но полными коварства.

Итак, хотя непобедимый император в отмщение за вышесказанное, опрометчиво совершенное греческим императором, хотел идти на Константинополь, однако, уступив совету вельмож, предлагавших поспешить в Святую Землю на помощь христианам, потребовал заложников и получил их; проводив его в Галиополь, греки обеспечили ему переправу через море. И вот войско переправилось в течение пяти дней, герцог[78] первым, а отец /f. 211c/ вслед за ним. Когда они прошли, преодолев многочисленные трудности и препятствия, через город Тиахит и Эги, город Ликии[79], где Косма и Дамиан были увенчаны мученическим венцом, они достигли Сард. Затем они пришли в Филадельфию. Правитель филадельфийский, отказав им в доставке провианта, приготовился к сражению. Но затем, видя, что не в силах сопротивляться, обещал доставить провиант и позволил императору с немногими войти в город. Потом из-за дороговизны продовольствия между греками и тевтонцами возник спор, началось сражение, и против воли императора они дрались непрерывно два дня и две ночи. Наконец, побежденные греки, укрывшись в городских укреплениях, заключили соглашение и уступили провиант за приемлемую цену; они спускали товары в корзинах [из окон] с помощью веревок и таким же образом получали плату. Более того, когда император покидал город Филадельфию, правитель предоставил ему гонца в качестве проводника, который повел войско окольными путями, горными и лесными тропами, где они в течение двух дней совсем не находили пищи. Прошли они также и город Иерополь, в котором претерпел мучения блаженный Филипп. А при выходе из леса некоторые греки и армяне миролюбиво предоставили им провиант, сколько смогли.

К тому времени турки из Бетии, называемые также бедуинами, люди дикие, никому не подвластные, живущие не в укрепленных городах, а в полях, собрав несметное и неисчислимое войско, более ста тысяч, нападали на христиан и днем и ночью в течение четырех недель, так что войско христиан постоянно шло в боевой готовности. Однако войско императора много их уничтожило вместе с неким предводителем, начальником их конницы. Рестан же, их повелитель, с большим войском /f. 211d/ преградил императору путь в горном ущелье, говоря, что тот не пройдет, если не даст ему сто ослов, нагруженных золотом и серебром. Император ответил, что охотно даст, но только одну монету. Между тем посланники султана, которые вели его обманным путем, говорили, что он скоро вступит в землю султана, где этот народ [бедуины] больше не будет причинять ему зла. Тогда, поскольку Господь не оставляет возложивших надежду на Него, некий начальник по внушению небесной благодати или потому, что он случайно попал в руки наших[80] и боялся смерти, подошел к императору, раскрыл обман и рассказал, что утром будет сражение, и, убедив его обогнуть равнину, по которой император собирался идти, повел его через горы. В горах они наткнулись на врагов, и там и сям завязалось сражение. Но когда герцог [Фридрих], оставив снаряжение и продовольствие, смело спустился с гор, спустился и император. Они победоносно напали на врагов и одержали верх над недругами Господними. В этом сражении герцог, пораженный камнем, потерял два зуба. Отсюда бежали проводники, данные султаном, боясь, что по обнаружении обмана император им отомстит; войско же христиан, уповая на Господа, выведшего народ Израиля из пустыни, 15 дней шло по какой-то равнине, питаясь кониной. А дикие турки, о которых мы говорили, полагая, что те совершенно ослабели от голода, вновь начали сражение близ города Филомены с большим отрядом конницы и полчищем пехотинцев, и непобедимый император разбил их наголову. И когда многочисленный отряд бедуинов вынужден был отступить в какое-то укрытие, тевтонцы всех их сожгли. И с того времени дикие турки больше не преследовали войско, но сгинули от лика императора, как «прах, возметаемый ветром [с лица земли]» (Пс 1, 4). /f. 212a/

В лето Господне 1190 Мелих, сын султана, с войском, состоявшим из пятисот тысяч всадников[81], выступил навстречу [императору] и послал к нему вестников со словами: «Возвращайся! Что ты думаешь делать, когда у меня знамен больше, чем у тебя воинов?» И когда император подошел к какому-то мосту, турки оказались и спереди и сзади. Но герцог разбил находившихся впереди, а император перебил большую часть находившихся сзади; таким образом все войско перешло через мост. Затем огромное и неисчислимое полчище турок окружило со всех сторон войско христиан, так что на протяжении всего пути они ожесточенно сражались и днем и ночью в течение четырех недель, и пищей христианам служила только конина. И они не находили воды ни днем и ни ночью, пока, наученные неким пленным турком, томимые жаждой и голодом, не отыскали соленую воду.

На другой день они расположились лагерем в садах Иконии, города Исаврии. Отсюда император отправил султану послание, спрашивая его, доставит ли он провиант или нет. Султан ответил, что он предоставит провиант; но так как он запросил за него слишком дорогую цену, христиане приготовились к сражению. И поскольку приближалась пятница трехдневного поста [18 мая], Готтфрид, епископ Гербиполенский, уверявший, что ему было видение, как блаженный Георгий храбро сражался за христиан против врагов, объявил покаяние и разрешил есть мясо, и они [христиане] выступили в поход. Герцог, осадив город, смело им овладел и всех непокорных перебил мечом. А император, также направив победоносные отряды против сына султана, сражавшегося с тыла, прогнал упомянутые тысячи турок и бедуинов и убил неисчислимое множество их. Когда город был взят силой, султан, укрывшись в весьма укрепленной городской крепости, /f. 212b/ послал к императору сказать, что он готов предоставить ему провиант и что император получит все, чего ни пожелает. Император потребовал заложников и выехал из города из-за трупного зловония, поскольку дома и улицы были завалены трупами, и расположился лагерем в садах. Итак, султан дал заложников, предоставил и провиант, то есть продовольствие, и лошадей. Но поскольку турки заботились о том, чтобы продавать лошадей за слишком дорогую цену, а именно, предлагали лошадь за сто марок, то тевтонцы отплатили за хитрость хитростью, и турки получили вместо полновесной марки монету неполной стоимости. Узнав об этом, султан послал к императору спросить, зачем он обманывает его людей при оплате. На что император ему ответил, что если бы они давали хороший провиант, то и получали бы полновесную марку. Вот почему с обеих сторон были назначены добросовестные оценщики.

Продвигаясь вперед, христианское войско терпело много тягот от неких диких турецких племен, не подвластных султану, до тех пор пока оно не подошло к городу Лавренда, стоящему на границе Армении и Ликаонии, и к горам Армении; там под утро внезапно услышали звон оружия и шум. Но поскольку на самом деле никого не было, то посчитали это за предзнаменование близкого несчастья. В горах Армении император нашел греков и армян, быстро предоставивших ему провиант. Когда до Саладина дошли слухи об этих победах, он испугался. И в день святой Пятидесятницы Саладин, заполнивший горы, холмы и равнину таким множеством своих воинов, какого, как полагали, никогда прежде не являлось, всей мощью напал на христиан, надеясь захватить все шатры и пленить несчастных христиан. Но помыслы его оказались тщетными, ибо христиане, мужественно сопротивляясь, нанесли ему немалый урон метательными орудиями. И вот, отступая, /f. 212c/ Саладин оставил большую часть своего войска для сопротивления императору.

Но (увы!) по прошествии нескольких дней стало известно о смерти императора, и внезапно появившийся слух о смерти короля Сицилии сильно взволновал христианское войско. Спускаясь с гор, император оказался у реки Салеф, по берегу которой он два дня продвигался вперед, а на третий сделал дневку в приятном месте. И так как стояла очень сильная жара, император вошел в реку с двумя своими рыцарями, желая искупаться. И когда он поплыл, то, ударившись о камень, потерял силы и не мог плыть. Рыцари его подхватили и вывели на берег полуживым. И, исповедовавшись и причастившись тела Христова, он в тот же день и скончался [в субботу, 8 июля][82]. Какое горе! Водная стихия погубила того, кого не смог победить пламень войны. Не побежденный крепостью меча побеждается мягкостью текучей стихии. В тот день исполнилось пророчество, начертанное халдейскими письменами на башне, построенной около реки, а именно: «Лучший из людей и могущественнейший из всех захлебнется в водах селевкийских». Вот почему Мануил, император Константинопольский, собираясь переправляться в этом месте, повелел построить там мост. Итак, когда покойного императора привезли в город Селевкию, его забальзамировали; во главе с герцогом, который был назначен командующим войском, тевтонцы прибыли в Таре, город в Киликии, где похоронили плоть[83] императора. Затем они двинулись навстречу Левону Монтанскому[84] и, великолепно принятые, с великим торжеством были препровождены в город Мамистию, где низвергается с гор река, называемая жителями Геон. Ее источник, или, лучше сказать, поток, ежегодно, только в Великий пост, наполняется таким множеством рыбы, что верующие армяне в этот день насыщаются ею до того, что в дни поста больше /f. 212d/ и не хотят ее есть. Там, когда герцог занедужил, его посетил католикос Армении. Затем, пока герцог направлялся на корабле в Антиохию, войско христиан, пройдя Портеллу, где, как говорят, был погребен Дарий[85] и сокрыты сокровища Александра, через какое-то ущелье достигло крепости, называемой Гваскон[86]. Так как этой крепостью владел Саладин, то его лучники задержали войско христиан. Наконец патриарх, князь и народ антиохийский торжественно проводили герцога и войско в Антиохию и с почестями предали погребению плоть императора. Там по совету князя и патриарха герцог сделал остановку и вызвал к себе маркиза Монферратского, который тогда был занят осадой Акры. Узнав о вызове, маркиз[87], посоветовавшись с баронами, поспешно прибыл в Антиохию. Поскольку в его отсутствие никто не мог обуздать пехотинцев в войске при Акре, то в день святого Иакова [25 июля] они разбрелись кто куда, и более восьми тысяч их погибло в результате набега сарацин.

Проезжая через Тир, маркиз с большим почетом принял прибывшего морем Генриха, графа Шампанского[88]. Когда же маркиз прибыл к войску, все признали его полководцем. И проходя через Триполи, маркиз оказал помощь вдовам, сиротам и находившимся в нужде знатным лицам, раздав золото и серебро. Затем он вошел в бухту святого Симеона, называемую жителями также Солдином. Возле бухты находится гора Черная, на которой живет много отшельников, воздающих хвалу Господу на разных языках и по своим обычаям. Торжественно принятый патриархом, князем и герцогом, маркиз, сопровождаемый ими отсюда до самого города, вступил в него. Герцог полностью доверил себя и войско маркизу, уверяя, что он желает повиноваться его приказам, как отцовским. /f. 213a/ Услыхав об этом, Саладин выслал войско под командованием своего брата Тахахадина и сына Мирахальма, чтобы они заняли область Бейрута. Герцог и маркиз, узнав об этом после того как прибыли из Антиохии в Триполи – при этом их всячески беспокоили сарацины лаодикейские и другие, – из Триполи на корабле достигли Тира, где предали погребению гроб со скелетом императора. И в сентябре тевтонцы расположились лагерем на равнине у Акры. И тогда же приплыл архиепископ Кентерберийский. Затем христиане, выйдя из лагеря, приготовились к сражению и преследовали Саладина, спасавшего знамя на повозке, как принято у ломбардцев, до Сафореи и Рекортаны, где берет начало река, протекающая через Акру, потому что преследуемый ими Саладин изменил местоположение своего войска; после чего христиане вернулись в лагерь невредимыми.

С наступлением ноября у христиан начался такой сильный голод, что они ограничивали себя в потреблении конины, покупаемой за очень дорогую цену. И таким образом они мучились всю зиму от голода, холода и меча [врагов]. Тогда же Изабелла, дочь покойного короля Амальриха, добиваясь по смерти сестры [своей] королевства по наследственному праву, была разведена по решению епископов с Сигифредом[89] Торонским, за которым она была замужем. Сочетав ее браком с маркизом, бароны избрали его королем и государем. И вот, будучи щедрым и великодушным и имея в море галеры, маркиз восстановил силы воинов[90] пшеницей и ячменем. Когда наступил Великий пост и пришли корабли с товарами, цена на модий пшеницы за один день упала со ста безантов до восьми и постепенно понизилась до одного.

В лето Господне 1191 прибыли Филипп, граф Фландрский, затем – король Франции, герцог Бургундский, граф Неверский /f. 213b/ и граф де Бар[91]. И вот король разбил королевский лагерь перед башней, называемой «Проклятой», и возвел каменное здание, намеренно названное «Злым соседом», так что башня «Проклятая», осыпаемая ударами камней со стороны «Злого соседа», оправдала истинное свое название[92]. Король приказал выставить катапульты, крюки и осадные машины и закрыть их от греческого огня свинцовыми пластинами. Когда же вскоре скончался граф Фландрский, король, получив от воинов Фландрии клятву в верности, все чаще «осыпал проклятьями» «Проклятую башню» из метательных орудий и с большим ожесточением напал на город Акру. А именно, после того как все его орудия были сожжены, сильно разгневанные паломники по приказу короля, приставив лестницы, поднялись на стены. Но из-за огня и густого дыма они в конце концов отступили. Альберик же, королевский маршал, спустившись внутрь городских стен, свирепствовал, «как лев рыкающий» (Иез 22, 25). И когда он один очень многих убил обоюдоострой секирой, называемой и топором, и еще больше ранил, его самого убили. Его голову сарацины, зарядив ею вместо камня метательное орудие, выбросили к его товарищам. Двое сарацин, пробив дыру в стене, вышли из города и попросили окрестить их во имя Христово. Эти новообретенные верующие проявили себя на деле. Под руководством маркиза были восстановлены машины, он передал королю Тир, соблюдая свое обещание, а именно, что отдаст его целиком первому пришедшему из-за моря венценосцу. Король же укрепил город своими людьми.

Между тем Ричард[93], король Англии, покорил остров Кипр, взяв в плен Исаака, называвшего себя императором, и увез огромное богатство, продовольствие и скот. Плывя по морю с Кипра, Ричард увидел сарацинский корабль, направлявшийся из Бейрута и спешивший в Акру, На нем /f. 213c/ было семьсот «людей воинственных» (1 Пар 7, 9); у них были достаточно большие деньги и оружие всякого рода, греческий огонь, змеи и крокодилы, предназначенные для гнусного убийства. И вот Ричард на 24 галерах, на которых он шел, охраняя сзади свои корабли, три или четыре раза нападал на него с большими потерями для своих. После упреков и увещеваний короля, угроз и обещаний наград воины короля приготовились к бою, напали на корабль, сделали в нем пробоину и потопили; при потоплении остались в живых только двое; одного из них король по прибытии в лагерь отослал к Саладину, а другого – в город [Акру]. В это же время король Франции вопреки воле короля Англии назначил сражение. Сражение произошло, крепкие стены рухнули, и сарацины отправили к Саладину посольство, чтобы он поспешил к ним на помощь. С наступлением ночи маркизу поручили охрану; он с согласия короля Франции заверил Моштуба[94] в безопасности во время переговоров. Когда наступил день, состоялись переговоры в присутствии королей и других баронов. На них Моштуб обещал сдать город со всем имуществом, лишь бы они разрешили людям уйти невредимыми. Христиане же вновь потребовали Святой Крест, всех пленных и все королевство. Моштуб объявил, что он должен посоветоваться с Саладином. И, дав заложников, посоветовался. Саладин также обещал отдать Крест и Акру, тысячу пятьсот христиан, сто рыцарей и выплатить двести тысяч безантов.

Во время этих событий король Англии подступил к стенам, город сдался, и им овладели в 4-й день перед июльскими идами [12 июля] в лето Господне 1191. Короли выставили в воротах стражу, вход был открыт только одним французам /f. 213d/ и англичанам, остальные же, будь они из Римской империи или из других мест, хотя бы они и переносили все тяготы в течение двух лет, позорным образом были отогнаны. Ибо желающих войти в город прогоняли, избивая кулаками и плетьми. И изувечили тринадцать пулланов[95], отрубив у каждого ногу. И вот короли, получив в свои руки около пятисот тысяч человек, не считая женщин и детей, и столько оружия, что его с трудом можно было пересчитать, и пять сосудов с греческим огнем, пять двухмачтовых галер с грузовыми судами и 70 четырехмачтовых галер и прочее богатство, которому нет числа, все это разделили только между собой. Да осудят их Церковь и потомство за то, что они, облеченные королевским достоинством сочли пристойным прибрать к своим рукам то, что было добыто кровью и зимними трудами остальных, не стыдясь того, что им пришлось попотеть всего лишь три месяца. Ведь не себе они должны были приписать победу, а Господу. Но уж коли они вознамерились приписать ее себе, они должны были помнить о других, о тех, чьи кости тлеют на кладбище, или о тех, кто, уцелев, терпел невзгоды неупорядоченной жизни. В самом деле, во имя Господа умерли архиепископ Равеннский, ландграф Тюрингский, Фридрих, герцог Швабский, и многие графы и бароны Империи, а общее число погребенных, погибших от чумы, голода и меча, неизвестно; однако нет сомнения, что при осаде, кроме князей, ушли из мира сего почти двести тысяч человек.

В довершение к этому король Франции старался возвести в короли маркиза[96], а король Англии вновь поставить королем Гвидо[97]. Наконец, по достижении соглашения маркизу отошли Тир, Сидон, Бейрут, половина Аскалона и по праву наследования Яффа; кроме того, ему отошла половина Акры и половина всего приобретенного королевства и того, что собирались приобрести; остальное отошло Гвидо. Однако /f. 214a/ соглашение было таково, что ни один из них не должен был пользоваться королевским венцом, пока жив другой. После этого король Франции, набрав для личной защиты пятьсот рыцарей и распределив доставшееся ему оружие между тамплиерами, госпитальерами и маркизом, вернулся на родину, осыпаемый бесчисленными упреками, которые повсюду бросали ему в лицо: «Э, бежавший и покинувший землю Господню!»[98]. А король Англии, не получив обещанного выкупа за пленных, вопреки божескому и человеческому праву всех их перебил (которых лучше было бы сохранить и обратить в рабство), за исключением Моштуба, Каракуша[99] и некоторых других воинов, которых он освободил за деньги. Тем не менее Саладин не воздал пленным христианам злом за зло. Король Англии, продолжая сражаться на суше и на море, вновь обрел Хайфу и Кесарию. И когда он прибыл в Азот[100], был убит Иаков из Авена. Далее, отправившись в Яффу и перезимовав в Рамле, Лидде, Туронемилите и Вефенубиле, [крестоносцы] подошли к Аскалону. При виде разрушенных стен они возрыдали о нем и в короткое время восстановили и стены, и башни. Тем временем между королем Англии и герцогом Бургундским и другими французскими баронами возник сильный раздор из-за того, что король не считался с ними. Поэтому они вернулись в Тир к маркизу, и с ними пятьсот отборных рыцарей, с которыми маркиз действовал весьма успешно, делая набеги на поселения сарацин.

Тогда же, то есть в лето Господне 1191, у римлян начал править Генрих[101], сын Фридриха I; правил он восемь лет. Его короновал и увенчал императорской короной папа Целестин[102], наследовавший Клименту. И тогда император отдал папе Тускул[103], а папа отдал его римлянам. Римляне же разрушили город и крепость, а тускуланцам выкалывали глаза /f. 214b/ и наносили другие безобразные увечья. Затем император с супругой Констанцией, дочерью покойного короля Сицилии Рожера и сестрой короля Вильгельма[104], отправился в Апулию, чтобы получить королевство, которое ему досталось по праву наследования после смерти брата жены. Но в Палермо уже поставили и короновали Танкреда. И вот, когда императрица прибыла в Салерно, жители схватили ее недостойным образом и отправили в Мессину к королю Танкреду; он держал ее в палермском дворце с почестями, подобающими супруге императора. Император же лишился своих надежд и чаяний при осаде Неаполя, так как почти все его люди погибли от чумы.

В том же году случилось бедствие, которое кремонцы называют «дурной смертью», ибо те из них, которые объединились с бергамцами у Чивидате, замка бергамцев, против жителей Брешии, по суду Божию нападали друг на друга и даже сбрасывали [друг друга] в реку Ольо; многие были захвачены в плен, а многие – убиты. Но император, возвращаясь из Апулии, освободил пленных из темницы, и отдал этим кремонцам Крему и закрепил это привилегией. После этого он вернулся в Германию. Танкред вернул ему супругу.

В 1192 году, во времена императора Генриха VI, были такие дожди с градом, молниями и бурей, каких не помнят и в старину. В самом деле, вместе с дождем с неба низвергались кристаллы величиной с яйцо, которые уничтожили деревья, виноградники и посевы и убили много людей. Видели также, как вороны и бесчисленные птицы, летающие в воздухе во время этой бури, несли в клювах горящие угли и поджигали дома. Генрих всегда проявлял самовластие по отношению к Римской /f. 214c/ Церкви. Поэтому Иннокентий III[105] после его смерти[106] воспротивился возведению на престол его брата Филиппа и склонился на сторону Оттона[107], сына герцога Саксонского, повелев возвести его на германский престол в Аахене.

О захвате города Константинополя

Тогда же многие французские бароны, отправившиеся за море для освобождения Святой Земли, захватили Константинополь.

О том, как по наущению короля Англии ассасины[108] убили маркиза Монферратского

В лето Господне 1192 король Англии, находясь в Аскалоне, озабоченный и своим возвращением [на родину], и управлением Святой Землей, спросил у войска, на кого надежнее всего было бы оставить завоеванную землю и ту, которая еще будет завоевана. После того как были высказаны различные пожелания (ибо некоторые предпочитали немиропомазанного Гвидо, некоторые непобедимого маркиза, иные – графа Шампанского), королем избрали маркиза и утвердили в присутствии войска. И вот король Англии торопит маркиза как можно скорее получить королевскую инфулу и скипетр.

В четвертый день перед майскими календами [28 апреля] были представлены грамоты. В тот же самый день ассасины с криками: «Не будешь ты маркизом, не будешь королем!» – убили маркиза. Один из убийц был сожжен, другой, когда с него сдирали кожу, признался, что его господин Старец гор послал его совершить это [убийство] по приказанию короля Англии. На третий день беременную супругу[109] [маркиза] против ее воли сочетали браком с прибывшим туда графом Шампанским Генрихом. Он поспешно возвратился в Акру, овладел городом и не позволил Гвидо вступить в него. Поэтому король Англии передал Гвидо Кипрское королевство[110], купленное за 20 тысяч безантов.

О Саладине, осадившем Яффу

После этого Саладин осадил Яффу; в ней Рудольф, выбранный патриархом, заключил с Саладином перемирие на условии, что, если в двухдневный срок он не получит помощи, он сдаст ему город. И поскольку у патриарха не было другого человека, он, ради своей паствы, отдал в заложники самого себя. По прошествии двух дней король Англии с пизанцами на корабле пристал к берегу и, проявив храбрость, прогнал сарацин, осаждавших крепость. Кастеллан предоставил /f. 214d/ королю коня. Он, один-единственный рыцарь[111], и сопровождающие его пехотинцы за городом на виду у турок располагаются лагерем. Турки, обращенные в бегство нападением этого единственного рыцаря, приходят в полное замешательство. Подоспевшие христиане натягивают палатки. Турки очень опасались, как бы такой свирепый король не захотел напасть на Египет. Что же дальше? После того как оба войска обратились в бегство, было заключено перемирие на три года на том условии, что Аскалон должен быть разрушен и им не будет владеть ни та, ни другая сторона. Но король совершил грех, не освободив патриарха-заложника, находившегося в оковах. И вот христиане приходят ко [Гробу Господню][112] и обнаруживают там обнаженного эфиопа, собирающего, к бесчестию христиан, жертвенные дары.

О том, как король Англии, приказавший убить маркиза, был схвачен и пленен в некоей кухне, когда он в одежде оруженосца жарил кур

Но король не пожелал идти для поклонения Гробу, находившемуся в руках неверных, и поспешил с возвращением. Подозреваемый в причастности к смерти маркиза, он в одежде слуги тамплиеров и госпитальеров достиг невредимым Австрии, отпустив своих людей в разных местах. Там, когда он жарил кур, его обнаружили, схватили и привели[113] к герцогу Австрийскому. И вот, узнав о том, что герцог Австрийский захватил английского короля, возвращавшегося в одежде слуги, император [Генрих VI] взял короля под стражу, ибо, как полагали, тот что-то злоумышляет в Сицилийском королевстве против императора и является гнусным устроителем убийства маркиза. В конце концов император отпустил его, заключив с ним выгодное для себя соглашение.

В лето Господне 1194 император Генрих вновь пришел в Италию и, дойдя до нижней части ее, покорил Апулию, Калабрию и Сицилию и, захватив все силой, увез в Германию имущество страны и сокровища королевства; он взял в плен королеву и сына ее[114], который наследовал отцу, и всех, кого пожелал. О, сколь заслуженно Божие воздаяние, которое не оставляет безнаказанным ни одного /f. 215a/ злодеяния! Первенствующие, «строящие козни в тайне с богатыми, какою мерой меряют, такою и им будут мерить, и каким судом они судят, таким будут и они судимы»[115]. А Филипп, брат императора, нашел в палермском дворце вдовствующую дочь константинопольского императора Исаака II Ирину, бывшую замужем за Рожером Старшим, сыном Танкреда, и сочетался с ней законным браком. А этого Исаака II, императора, ослепил его брат Алексей[116] и, бросив в темницу сына его Алексея, захватил власть.

В лето Господне 1197 император, вновь прибывший в Италию, скончался на Сицилии, где и был предан погребению.

Об аббате Иоахиме, предсказавшем будущее

В это время появился некий аббат Иоахим[117] из Апулии, обладавший даром прорицания. Он предсказал смерть императора Генриха, грядущее запустение Сицилийского королевства и упадок Римской империи. Что и было с очевидностью подтверждено. В самом деле, в Сицилийском королевстве неоднократно возникала смута, и Империя из-за раскола была разделена.

О смерти императора Генриха VI и об избрании Оттона IV

В лето Господне 1198[118] в день святого Михаила [8 ноября] в Сицилийском королевстве скончался император Генрих, сын покойного Фридриха I. В связи с избранием нового императора в королевстве произошла смута. Ибо император Генрих, оставляя сиротой мальчика, рожденного супругой, добился от князей его избрания. И некоторые даже сохранили верность сироте. Однако между Филиппом, также сыном Фридриха, братом Генриха, дядей сироты, и Оттоном, сыном покойного герцога Саксонского, стремившимися к императорской власти, в Германии началась борьба, ибо князья избрали и того и другого. В это время папой стал Иннокентий III; он, чтобы помочь сироте и защитить права Церкви, сра/f. 215b/жаясь обоими мечами с неким Маркоальдом, также объявившим себя (не знаю по чьему наущению) ревнителем прав мальчика, свел на нет его усилия. Апулия, Калабрия и Сицилия колебались в своем выборе. В Германии также были расхождения во мнениях, но ни права, ни возможности соперников не были равными.

О папе Иннокентии III и многих его заслугах

Сей упомянутый папа Иннокентий III явил себя мужем честным и смелым, заявляя, что он обладает двумя мечами, а именно, духовной и светской властью, и защищал мальчика Фридриха, короля Апулии и Сицилии. Вначале папа посвятил в императоры Оттона[119] и его же потом низложил за его коварство и гордыню, а поставил императором отрока Фридриха, назвав его сыном Церкви. Иннокентий подчинил и греков с Константинопольской церковью[120]. С помощью аббата цистерцианцев Арнальда, крестоносцев, короля Франции и графа де Монфор он уничтожил ересь и еретиков[121]. Воистину этот Иннокентий был знатоком права, и исправил и кратко изложил все право, как каноническое, так и гражданское, в третьем и четвертом томах Декреталий. Он же побудил всех христиан к верному служению Святой Земле[122]. Сей муж был столь «сильный в деле и слове» (Лк 24, 19), что, если бы он прожил еще десять лет, он покорил бы весь мир и привел бы к единой вере все народы. При нем благодаря одному главе, а именно римскому первосвященнику, греческий и римский императоры стали друзьями, повинуясь ему и исповедуя католическую веру. В самом деле, римский понтифик обладает обоими мечами, ибо он наместник Бога Живого, от Которого дана папе та и другая власть.

Об орденах братьев-миноритов и проповедников и о многочисленных образах, в которых они были прообразованы

В это время появились два ордена: орден братьев-миноритов и орден братьев-проповедников, предсказанные аббатом Иоахимом[123] в многочисленных образах, содержащихся как в Ветхом, так и в Новом Заветах: в вороне и горлице[124], ибо тот весь черный, а эта вся пестрая; в двух ангелах, посланных вечером с известием о том, что Содом будет разрушен; в Исаве и Иакове; в Иосифе и Вениамине; в Манассии и Ефреме; /f. 215c/ в Моисее и Аароне; в Халеве и Иисусе Навине; в двух соглядатаях, посланных в Иерихон Иисусом Навином; в Илии и Елисее; в Иоанне Крестителе и в человеке Иисусе Христе; в двух идущих в Эммаус; в Петре и Иоанне, идущих ко гробу, о которых говорится: «Они побежали оба вместе» (Ин 20, 4); в них же, поднимающихся во храм в час молитвы девятый (Деян 3, 1), один из которых [Петр] сказал: «Серебра и золота нет у меня» (Деян 3, 6); слова «у меня» аббат Иоахим отмечает особо: почему именно Петр употребил их в единственном числе, а не во множественном, ведь у Иоанна также не было ни серебра, ни золота, ибо он был из тех, кому Господь сказал: «Не берите с собою ни золота, ни серебра» (Мф 10, 9). На этот вопрос отвечают двояко: во-первых, согласно Епифанию[125], Иоанн после похорон отца своего Зеведея по воле Христа купил тот дом, в котором Христос праздновал Пасху с учениками Своими и заставил Фому уверовать; в сем доме также, запершись, пребывали ученики в страхе перед иудеями. В нем был избран Матфий, дабы быть двенадцатым апостолом. Здесь снизошел на них Дух Святой. Там же Христос совершил трапезу с учениками в день Вознесения. Сей дом был на возвышенном месте Иерусалима. Половину сего дома занимал тот, о котором Господь сказал: «Пойдите... к такому-то и скажите ему: где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками Моими?» (Мф 26, 18; Лк 22, 11). Другую же половину дома прежде занимал Каиафа, поэтому говорят, что ученик тот был знаком первосвященнику. И вообще, когда говорят о Богоматери, что с того времени ученик сей взял Ее в дом свой (Ин 19, 27), Епифаний ставит неопределенно «к себе», то есть на Святой Сион. А аббат Иоахим усмотрел в Петре прообраз, поскольку орден проповедников, предвещанный в Петре, желает приписать все себе; и поэтому Петр не произнес: /f. 215d/ «серебра и золота нет у нас», – но сказал: «нет у меня», либо потому, что был неимущим, либо предугадывал тот орден, который все, относящееся к славе, желает приписать себе, либо, в-третьих, потому что Петр как первый из апостолов уже имел преимущество понтифика и потому начинал говорить первым согласно речению сына Сирахова, 32, 4: «Разговор веди ты, старший, – ибо это прилично тебе».

Еще многое отметил Иоахим, говоря об Исаве и Иакове, – то, что орден, который был прообразован в Исаве, обратится к дочерям Хеттейским[126], то есть к светским наукам, как то: к учению Аристотеля и других философов. Таков орден братьев-проповедников, представленный в вороне, не столько из-за черноты греха, сколько из-за их одеяния.

Стал «Иаков человеком кротким, живущим в шатрах» (Быт 25, 27). Таков орден братьев-миноритов, который с начала своего появления в мире предался молитвам и набожному созерцанию.

Не лишено тайны также то, что сказано у Иоанна 20, 4: «Побежали оба вместе», – то есть оба ордена появились в одно и то же время и при одном и том же папе Иннокентии III. Ибо блаженный Франциск основал орден братьев-миноритов на десятом году понтификата Иннокентия III, в 1207. А что касается слов, что «другой ученик бежал скорее Петра, и пришел ко гробу первый... Но не вошел во гроб» (Ин 20, 4–5), так это означает, что орден миноритов появился в мире раньше, в вышеупомянутом году. Блаженный же Доминик основал орден братьев-проповедников в 1216 году, при папе Гонории III, в первый год его понтификата, и прожил в нем пять с половиной лет. Его канонизация была отложена на 12 лет[127]. В Болонье, где покоится его прах, поклоняются ему. А блаженный Франциск прожил в своем ордене полных 20 лет, и ему поклоняются в Ассизи, где и находится его прах. Упокоился же он в 1226 году, в четвер/f. 216a/тый день перед октябрьскими нонами [4 октября][128] вечером в субботу, и погребен в воскресенье. Канонизировал же блаженного Франциска папа Григорий IX в лето Господне 1228, в 17-й день перед августовскими календами [16 июля]. Перенесение мощей его произошло в 8-й день перед июньскими календами [25 мая] 1230 года. Блаженный Доминик упокоился при папе Гонории III, в восьмой день перед августовскими идами [6 августа] 1221 года.

Также аббат Иоахим говорит[129] о двух орденах, об ордене миноритов и ордене проповедников, что они были еще прообразованы в Варнаве и Павле и в двух свидетелях Апокалипсиса, 11, 3. И многое такое говорит Иоахим. Он также объясняет применительно к двум орденам место из Иеремии, 16, 16–17, а именно: «Вот, Я пошлю множество рыболовов, говорит Господь, и будут ловить их; а потом пошлю множество охотников, и они погонят их со всякой горы, и со всякого холма, и из ущелий скал. Ибо очи Мои на всех путях их». А место из Захарии, 13, 7–8: «И Я обращу руку Мою на малых. И будет на всей земле, говорит Господь...» и т. д., – по его мнению, нельзя истолковать иначе, как провозвестие об ордене братьев-миноритов, как из-за предшествующих слов, так и из-за последующих.

Затем Иннокентий III отправил к Филиппу, королю Франции, послов сказать, чтобы он вторгся в землю альбигойцев и уничтожил еретиков. Тот, захватив их всех, приказал их сжечь. В 1215 году, на 18-м году своего понтификата, Иннокентий III созвал Вселенский собор, в котором принимали участие прелаты со всего мира. И я[130] видел его проповедь, произнесенную им на тему: «Очень желал Я есть... сию пасху» и т. д. (Лк 22, 15), и читал все постановления, которые там были приняты. Среди прочего папа постановил, чтобы впредь не появлялись никакие нищенствующие ордена. Но это постановление из-за нерадивости прелатов не выполнялось. Более того, всякий желающий надевает на себя монашеский капюшон и нищенствует и хвастается тем, что он создал новый орден. От этого среди мирян происходит смятение, ибо это им в тягость, и тем, кто посвящает себя проповеди и учению, кого Господь наставил жить по евангельским заветам, не хватает подаяний. В самом деле, необразованные миряне, без всякого разумения и различия, одной отшельнице оставляют в /f. 216b/ завещании столько же, сколько целому братству, в котором бывает по 30 священнослужителей, которые молятся почти ежедневно за живых и усопших. Да увидит это Господь и исправит к лучшему то, что делается плохо. Об остальном, что там [на соборе] было решено, я не буду писать, чтобы не вызвать досады многословием.

В 1209 году Иннокентий короновал в императоры Оттона IV[131] и потребовал от него клятвенного обещания соблюдать права Церкви. Но Оттон в тот же самый день нарушил клятву и велел разграбить Ромипеты. Вот почему папа отлучил его от Церкви и низложил[132]. После низложения Оттона избрали и увенчали императорской короной Фридриха, сына Генриха[133]. Он издал превосходные законы в защиту свободы Церкви и против еретиков. И всех других Фридрих превосходил богатством и славою, но он злоупотребил ими в своей гордыне. А именно, он самовластно обрушился на Церковь. Заковал в кандалы двух кардиналов, а прелатов, которых Григорий IX[134] призвал на собор, приказал схватить. И папа за это отлучил его от Церкви. Наконец, после того как Григорий претерпел многочисленные притеснения и скончался, Иннокентий IV[135], генуэзец, созвав в Лионе собор, низложил самого императора. По низложении императора и его смерти, императорский престол до сих пор остается свободным. Имей в виду, что приведенные выше слова о Фридрихе, папе Григории и Иннокентии IV сказаны наперед и как бы для заключения.

Следующие слова принадлежат Сикарду, епископу Кремонскому. Тогда же в Кремоне был некий муж, простой, весьма верующий и набожный, именем Омобоно [Добрый человек]; после его кончины по заступничеству и заслугам его Господь явил сему миру многочисленные чудеса. По этой причине в 1199 году я отправился паломником в Рим, был на приеме у верховного понтифика /f. 216c/ и милостью Божией успешно добился, чтобы Омобоно церковным решением причислили к лику святых.