Беру тебя напрокат

Первые несколько месяцев я была безумно счастлива: наконец-то у меня появилась возможность путешествовать и зарабатывать на этом. Я ведь мечтала об этом с детства. Еще в десять лет читала ночами Жюль Верна, изучала карту и фантазировала о дальних странах. И вот все сбылось: мир открыл для меня свои двери.

А потом эта травля. И следом страх, что если пожалуюсь куда-нибудь, меня поднимут на смех. Скажут: «Сама дура виновата. Разделась перед камерой до купальника — ешь домогательства полной ложкой и не вякай».

Первое время этим страхом я была буквально парализована, а потом спохватилась: «Буду вякать! Еще как буду!»

Я отчетливо помню тот день, когда решила, что если еще раз получу письмо с угрозами или оскорблениями, обязательно заявлю в полицию.

Но, как не странно, мерзкие письма больше не приходили. Хейтеры словно почувствовали, что я больше их не боюсь, и отстали. В принципе, я почти забыла об этой небольшой травле. Я бы и дальше о ней не вспоминала, если бы Петров вдруг не стал напрашиваться в «друзья» и предлагать сотрудничество. Видимо, совесть у него отсутствует, в принципе. Хотя это ожидаемо.

Говорят, он из богатенькой семьи, попал в телевизор по протекции. Такие обычно думают, что им все позволено, что у них особые права. А у Петрова еще и от популярности, наверное, выросла корона с дом.

У меня прямо кулаки сжимаются, когда я думаю об этом наглом товарище. Нет, неужели он правда верит, что я забуду о пережитом унижении и буду целовать ему ручки за проявленную милость в виде оплаты круиза? Вот же мерзкий тип! Хотя, может, он думает, что я не в курсе его выпадов.

Следующие пятнадцать минут я пытаюсь придумать какой-нибудь план мести. Может выложить нашу с ним переписку в «Инсту»? Только надо снабдить ее каким-нибудь обидным комментарием, например: «Как думаете: у Петрова так плохо с девушками, что приходится покупать внимание к себе? Или он просто предпочитает мальчиков, а «купленная» девочка нужна ему для отвода глаз?»

Из груди вырывается тяжелый вздох. Нет, вряд ли такое прокатит. Петров будет все отрицать. Объявит нашу переписку «Фотошопом». Социальный капитал у него больше, так что никакого удовлетворения я не получу, а вот очередную волну хейта словлю обязательно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Хотя можно все-таки завтра встретиться с Петровым. Плесну ему в лицо кофе и сниму все на камеру. Тут уже ему будет сложней отвертеться.

Я рисую себе в красках процесс обливания, и мне почему-то становится ужасно весело. Эх, да к черту всякие видео! Я не такая подлая, как этот придурок. Снимать ничего не буду, обсуждать его в публичном пространстве тоже не стану. Выплесну капучино ему на тыкву и пойду домой. Этого мне более чем достаточно.

Утром я чуть ли не прыгаю в предвкушении реванша. Мне нужно монтировать влог про последнюю поездку в Турцию, а я не могу. Дурацкое волнение мешает сосредоточиться. Около часа я бестолково втыкаю в монитор, а потом отчаиваюсь. Иду на кухню, чтобы убить время чаепитием. Заслышав звон посуды, туда же подтягивается Женька. С несчастным видом. Она у нас, в принципе, всегда тихая и пытается слиться с местностью, но сегодня глаза у нее уж совсем какие-то потухшие.

Я наливаю сестре чаю, достаю из шкафчика ее любимую соломку и, как бы между прочим, интересуюсь:

— Чего нос повесила?

Она ковыряет пальцем щербинку на столе и вздыхает:

— Да так…

— Неужели влюбилась?

— Вот еще! — сестра смотрит на меня с ужасом. — Ни за что. Я не какая-нибудь ветреная идиотка: пока школу не закончу, влюбляться не стану.

Я с трудом прячу улыбку:

— А чего тогда кислая такая? Кто обидел? Ты это… только намекни — я ему от души накостыляю.

Она возводит глаза к потолку:

— Ника, не надо пытаться улучшить мир насилием. Это так не работает.

— Это мы еще посмотрим. Говори имя, адрес. Я уж разберусь с методами.

— Меня папа достал, — выдыхает она и с задумчивым видом смотрит в окно.

— А поподробней?

Сестра вздрагивает:

— Вот так да!

— Что?

— Бабочка такая красивая у окна пролетела! Ты видела? У нее на хвосте было две завитушки.

— Нет, я ничего не видела, — хмурюсь я. — Расскажи подробней, что у тебя за терки с папой?

Она смотрит сквозь меня и задумчиво улыбается:

— Эта бабочка похожа на ту, что я когда-то видела во сне. По-моему, она будет неплохо смотреться на вазе.

— О нет! — я невольно закатываю глаза. — Жень, нам твои вазы уже ставить негде. Распиши что-нибудь другое.

— Шторы?

Я оглядываю кухонные занавески, которые сестричка покрыла росписью еще в прошлом году.

— Э…

— Ой, да какая разница! — Сестра проворно достает из кармана кофты блокнот и карандаш. — Придумаю, куда ее пристроить. Сейчас главное, зарисовать эти ее завитушки, чтобы не забыть.

С моих губ срывается беззлобный смешок. Вот и поговорили — называется! Хотя в этом вся Женька. Поймала вдохновение — и забыла обо всем. Она, наверное, и спит в обнимку со своим блокнотом.

Пока сестра рисует, я опять думаю о Петрове, прикидываю, какой стакан капучино заказать, когда мы встретимся с ним в кафе. Ноль три мне будет, наверное, мало. Лучше потрачусь на пол-литра кофе, чтоб хорошенько этого гада окатить.

Минут через пять Женька удовлетворенно выдыхает и откладывает блокнот в сторону:

— О чем мы говорили?

— Ты жаловалась на папу.

— А, ну да! — мечтательное выражение с ее лица моментально пропадает, сменяется грустью. — Папа меня достал. Третий день ходит и гундит: Женя, подумай хорошенько, стоит ли тебе связывать жизнь с искусством.

— Так ты вроде уже подумала.

— Ага, я так ему и сказала, что уже вообще-то целый год готовлюсь к поступлению в выбранный вуз. А он все равно не отстает. Говорит, что с профессией учителя рисования много не заработать, и я уже через пару лет после окончания универа пожалею о том, что не пошла, например, на бухгалтера.

— Это он по себе судит, — констатирую я. — Он пожалел. А у тебя все будет по-другому. Ты обязательно добьешься успеха.

— А вдруг он все-таки прав? — Женька вздыхает. — Вдруг мне не повезет, и всю оставшуюся жизнь я буду питаться одними макаронами и ходить в старом пальто?

— Не придется, — почти серьезно говорю я. — Ты забыла, что у тебя сестрица — известный блогер? Я же вот-вот стану миллионершей.

— Обязательно станешь, — поддакивает она. — Но при чем здесь я?

— При том. Мы с тобой одной комплекции: когда я разбогатею, буду регулярно отдавать тебе вещи, которые мне надоели. И у тебя каждый год будет новое пальто. Правда, чуть-чуть поношенное.

Она смеется:

— Фух! Мне сразу полегчало. Надо еще привить тебе нормальный вкус, чтобы ты свои миллионы на всякую фигню не тратила.

— Это да! — соглашаюсь я. — Можешь уже начинать заниматься моим эстетическим развитием! И отращивай лапы, а то с обувью номер не прокатит. У меня нога почти на два размера больше.

— Ничего страшного, — веселится Женька. — Обувь мне тоже отдавай. Я буду туда вату напихивать. Бедные художники, они, знаешь ли, не привередливы. Кстати, против поношенной квартирки я тоже возражать не буду.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Очень хорошо, — хмыкаю я. — А то я в последнее время волновалась, куда же буду наскучившую недвижимость девать.

— О! Кстати, насчет недвижимости! — Женька вдруг хлопает себя ладонью по лбу и подскакивает со стула. — Совсем забыла! Я же, когда недавно ездила в торговый центр за купальником, заскочила на небольшую ярмарку квартир. Целую кучу рекламных листовок для тебя набрала.

Она тут же убегает к себе в комнату, а через минуту возвращается оттуда уже с пакетом макулатуры:

— Вот! Изучай! Там прикольные варианты были.

— Спасибо, Жень, — я немедленно высыпаю листовки на стол и тщательно перебираю.

За последние месяцы мне удалось неплохо заработать на своих влогах. Когда я сменила концепцию канала и стала вести себя более раскованно, подписчики ко мне хлынули рекой. Еще чуть-чуть подкоплю и смогу позволить себе пусть крохотное, но свое жилье.

Один из рекламных проспектов вызывает у меня особый интерес. «Купи две квартиры-студии и получи скидку в полмиллиона!» — гласит яркая надпись. Ну прямо на больную мозоль! Я всегда мечтала купить сразу две квартиры: одну — себе, другую — Женьке.

Сестра очень помогает мне с влогами, и мне хочется ее за это отблагодарить. А еще я хочу, чтобы она в ближайшие годы развивала свои блестящие способности, а не бегала по подработкам в надежде собрать на первый взнос по ипотеке.

Я осторожно разглаживаю пальцами заманчивый буклет. На бумаге, конечно, все очень красиво. Застройщик обещает уютный дворик с фруктовыми деревьями, спортивную площадку и даже фонтан. Эх, уговорили! Беру! Только подскажите, где денег-то столько взять, чтобы хватило сразу на две квартиры?

Из задумчивости меня выводит Женькин вопрос:

— Ты сегодня куда-нибудь идешь?

— Да, у меня встреча в двенадцать.

Сестра бросает взгляд на часы:

— Тогда тебе, наверное, пора собираться. Уже одиннадцать.

— Серьезно? — я немедленно подскакиваю на ноги. — Блин! А мама просила еще макароны сварить.

— Я сама сварю! — говорит она, хрумкая любимая соломкой. — Беги по своим делам!

— Спасибо! — кричу я и в ту же секунду несусь в свою комнату — переодеваться.

По дороге в кафе я все еще думаю о приглянувшемся буклете. Мне так хочется прикупить сразу две студии, что аж мурашки по спине бегают. И, конечно, в голове тут же запускается мозговой штурм на тему: а что бы еще замутить на канале, чтобы подписчиков и денег от рекламы стало больше?

Несколько минут мозг тарахтит вхолостую, а потом я даже спотыкаюсь от посетившей меня вдруг идеи.

А что если согласиться на предложение Петрова? Он все же прав: сотрудничать с ним очень выгодно. Когда люди увидят меня в его влогах, они все хлынут на мой канал, чтобы посмотреть, что я за человек. У меня вырастут просмотры и увеличатся доходы. Круто же! И всего-то надо — отложить свой план с выливанием кофе на голову этого гада. Не отменить, нет! Отложить! Поглумиться над Петровым, как следует, я всегда успею, но сначала мне надо попытаться на нем заработать.

От охватившего меня азарта я невольно ускоряю шаг. Да! Так даже лучше: сначала использую этого придурка в своих целях, потреплю ему нервы и только потом устрою ему душ из капучино.

Я сама не замечаю, как оказываюсь у кафе. В планах у меня было чуть опоздать, но на радостях я прилетела в условленное место ровно в полдень. Ну и ладно! Побуду пунктуальной.

Я толкаю тяжелую дверь и с улыбкой до ушей вплываю в уютный зал, пропахший арабикой.

В кафе почти нет народа. В углу у стены — какой-то студент с ноутбоком, возле окна — парочка влюбленных. И все! Петрова — нет… Улыбка медленно сползает с моего лица. Все-таки это пранк! А я повелась, дурочка. На мгновение мне даже хочется застонать от накрывшего меня разочарования.

— Привет, Ника! — говорит знакомый бариста и взгляд его буквально лучится. — Давно тебя не было.

— Много работаю, — бормочу я и пытаюсь прогнать с лица раздосадованное выражение. Не удивлюсь, если парень с ноутом — человек Петрова, и сейчас мою физиономию снимают скрытой камерой.

— Тебе, как всегда, — капучино с ореховым сиропом? — уточняет бариста.

— Давай! — киваю я и на всякий случай строю ему глазки. Вдруг меня и правда снимают?

Бариста на глазах розовеет: он светленький, такие легко краснеют.

Мы перекидываемся еще парой слов об общих знакомых, а потом он с излишне сосредоточенным видом варит мне кофе. Я от скуки слежу за его действиями и мысленно костерю себя. Нет, ну надо же быть такой доверчивой!

— Отлично выглядишь сегодня! — говорит бариста, пару раз нервно сглотнув.

— Спасибо.

Так-с, кажется, я перестаралась с кокетливыми взглядами.

К моему самобичеванию примешивается чувство вины. Не хватало только, чтобы парень решил, будто я к нему и правда не равнодушна. Не люблю динамить, а отношения мне сейчас вот совсем не упали. Мне канал надо развивать, на квартиру зарабатывать.

Я отворачиваюсь от баристы и старательно изучаю интерьер. Вот нравится мне эта кофейня и все, нравятся скромные деревянные столики, фикусы на подоконнике и стальные абажуры.

— Держи! — бариста наконец вручает мне чашку, и я, расплатившись, присаживаюсь за второй свободный столик у окна. Раз я здесь, почему бы все же не насладиться кофе? Тем более он тут хорош.

Минут через десять моя чашка пустеет, а разочарование тускнеет. Я с телефона проверяю электронную почту и собираюсь двигать домой. И в этот момент дверь в кофейню распахивается, и на пороге появляется Петров.

— Чертовы пробки! — цедит он и быстро обводит взглядом зал. — И где она?

Он внимательно изучает парочку, пару секунд смотрит на меня, а потом отворачивается, достает телефон.

— Твою мать! Пятнадцать минут уже, — на лице Петрова проступает еще больше досады.

Он присаживается за ближайший столик и начинает кому-то звонить. Я вся подбираюсь и, конечно, развешиваю уши. Интересно же, почему меня проигнорировали.

— Прикинь, она уже ушла, — заявляет Петров, когда его собеседник снимает трубку. — Просто непруха какая-то…

Некоторое время он молча слушает, что ему отвечают, а потом кривится:

— Ну да, может, и вообще не приходила. С нее станется.

Мне смешно. Я встаю со своего места и пересаживаюсь за стол Петрова. Никита смотрит на меня удивленно:

— Тут занято вообще-то, найди себе дру… — он осекается, некоторое время с интересом изучает мое лицо, а потом откладывает телефон. — Привет.