Помоги проекту - поделись книгой:
В последнее время в оборот китайской прессы было введено панибратское обращение к премьеру — «Брат мощный» (цян гэ). Оно появилось перед «Двойным собранием» («лян хуэй») и, возможно, станет рядом с прозвищем главного в КНР Си Цзиньпина — Папка Си (Си Дада). Такое обращение появилось в относительно свободном южнокитайском издании «Феникс». От названия веет иронией и даже сарказмом: сможет ли «мощный» решить надвигающиеся проблемы? Надо отметить, что прозвище Мощный не приклеилась к Ли Кэцяну, чего нельзя сказать о прозвище Папка Си, которое стало живым мемом и осело в различных песнях и текстах.
«Двойное собрание» — это ежегодные одновременные сессии Всекитайского собрания народных представителей: китайского центрального парламента и Народного политического консультативного совета Китая — аналога Общественной палаты и Палаты промышленников и предпринимателей в России. На этих сессиях обычно принимаются важнейшие законы и делаются важные программные заявления.
Сессии для Ли Кэцяна были сложными: перед всей страной и миром он отдувался за снижающиеся темпы роста благосостояния страны. На пресс-конференциях он выглядел не очень уверенно, заняв оборонительную позицию перед журналистами… Год судьбы — надо быть аккуратней.
Ещё одна линия водораздела между Си и Ли — это новые «пояса экономического развития». Не успел Си Цзиньпин озвучить инициативу создания Экономического Шёлкового пути (а также Морского Шёлкового пути XXI века — для Южного Китая), как премьер робко ввёл в оборот экономический пояс реки Янцзы, который объединяет провинции вдоль реки Янцзы с последующим выходом в море в районе Шанхая.
Уже сейчас в Китае очевидно сложились политико-экономические кластеры, за которыми стоят свои политические силы: пояс Шёлкового пути со столицей в Сиани (Си Цзиньпин), пояс реки Янцзы (Хубэй, Хунань, Цзянси, Аньхой), «треугольник Янцзы» — Шанхайский регион, «треугольник Чжуцзяна» — Южный Китай, треугольник Пекин — Тяньцзинь — Хэбэй. За каждым из этих кластеров не только стоит собственный китайский субэтнос, практически полностью автономная экономика, но и вековая история существования в форме независимых государств.
«Дружеские» связи лидеров «тандема» не исчерпываются принадлежностью к разным экономическим и клановым группировкам. Для многих в Китае была непонятна антитабачная кампания 2014 года, в которой активно участвовала супруга Си Цзиньпина — Пэн Лиюань. В кампании даже задействовали Билла Гейтса (продукция «Майкрософт» активно покупается в Китае, а поисковик Bing чуть ли не единственный разрешённый западный поисковик в Китае), который покрасовался в футболке «Нет пассивному курению» с первой леди страны.
Секрет оказался на поверхности: заместитель главы табачной монополии China Tobacco оказался младшим братом Ли Кэцяна — Ли Кэмином. 11 февраля 2015 года, по сообщению «Синьхуа», он потерял свой пост вице-президента компании, которая даёт бюджету Китая 7-10 % дохода — в 2013 году этот показатель составил 177 млрд долларов. Похоже, позиции клана начали опускаться вниз. В первой половине 2016 года был арестован замгубернатора провинции Аньхой Ян Чжэньчао, также выходец из табачной индустрии страны. Каков предел этого падения?
Одним из ключевых проектов, за которые отвечает Ли, является урбанизация всей страны. Главная проблема всех времён для Китая — это аграрное перенаселение: «избыточная» часть жителей перебирается из деревни в город, а когда экономика начинает буксовать, «лишние» массы пополняют базу социальной нестабильности. Кончается это регулярными крестьянскими войнами и, как следствие, новыми династиями. Только официальных династий в Китае зафиксировано 24, крестьянских войн ещё больше. Большинство в Китае сейчас склонны считать, что коммунистическая династия — «долгая», это значит, что ей отмерено ещё как минимум лет семьдесят. Однако многие забывают, что у «долгих» династий посередине всегда есть «провал» с захватом столицы и крупными войнами. Так было, например, во времена династии Тан…
При Ли Кэцяне страна впервые преодолела важный показатель урбанизации — теперь в Китае более 50 % населения проживает в городах. Однако ряд мер правительства всё же вызывает сомнения: в частности, для увеличения численности городского населения были расширены площади городских округов, а деревни преобразованы в поселения городского типа. Сказать, что такие «прирезки» и «переименования» делают сельское население вовлечённым в экономику города — видимо, не совсем верно. Необъективно было бы также сказать, что урбанизации в Китае нет — она есть и идёт грандиозными темпами, но трудоустройство селян не может идти быстрее, чем развивается экономика страны.
Вопрос урбанизации всё реже поднимается в госпрессе — это тревожный сигнал, что проблемы растут, а их решение откладывается. По оценкам некоторых экспертов, для стабильного развития Китая стране надо ежегодно трудоустраивать до 10 млн китайцев, что гарантируется не менее чем пятипроцентным ростом экономики в год. Рост ВВП в Китае всё ещё выше 7 %, однако в последнее время этот рост происходил в результате масштабной эмиссии и государственного кредитования — рост фактически «кормили» из госказны и резервов былых лет «экономического чуда».
Многие считали, что 2015 год станет моментом истины для Китая и реальное падение роста уже будет невозможно скрыть никакими вливаниями. Отвечать за всё будет, естественно, Ли Кэцян и аньхойско-шанхайская группа. Какие меры она может противопоставить масштабному кризису экономики, тщательно скрываемому за громкими заявлениями?
Практически сразу после официального вступления в должность премьера страны, в марте 2013 года, Ли Кэцян заявил о сокращении полномочий центра в пользу регионов. Формально это было обозначено как передача 1700 функций центра «обществу» и «рынку».
Учитывая, что единые общество и рынок существуют только в фантазиях пропагандистов, а сам Китай имеет очень чёткую региональную систему кланов, ничем иным как децентрализацией или регионализацией этот шаг Ли Кэцяна не объяснить. Процесс передачи функций ускоряется, регионы, которые в Китае отличаются между собой, как страны Европы, получают всё больше функций, растёт сила региональных корпораций и общественных структур. Любопытным сигналом стали, например, и широкие кампании по распространению использования диалектов в провинциях Китая. К кантонскому диалекту, приравненному к литературной норме «путунхуа» и использующемуся в официальной коммуникации, могут добавиться новые диалекты китайского языка.
Совсем недавно по окончании «Двух собраний» премьер Ли заявил о возможных серьёзных изменениях в политике «одна семья — один ребёнок», которая запрещала большинству рядовых китайцев иметь второго ребёнка.
Это козырная карта в сложный для власти период: когда экономика идёт на спад, нужно иметь резервы, которые могли бы успокоить общество. Кстати, у самого Ли Кэцяна три брата: Ли Кэпин, Ли Кэмин, Ли Кэхэ — и две сестры: Ли Сяоцин и Ли Кэчжэнь. Хороший повод дать место справедливости и позволить китайцам рожать хотя бы двух детей… Тем не менее вопреки необоснованным страхам, к буму рождаемости нововведение не приведёт: только незначительный процент пар в Китае, уже имеющих одного ребёнка, согласился на рождение второго. Реальной проблемой для Китая становится демографический кризис: старение населения и огромное количество детей трудовых мигрантов, выросших без родителей, уехавших на заработки.
Имена преемников на места Ху Цзиньтао и Вэнь Цзябао определялись ещё за пять лет до их официального избрания на эти должности, однако до самого конца в партии оставалось интрига: кто же займёт кресло генсека партии — «ума, чести и совести эпохи», а кто займёт функциональную должность главы правительства.
В результате партийной борьбы, компромиссов и договорённостей страну возглавил на тот момент подконтрольный Цзян Цзэминю глава шэньсийской армейской группы Си Цзиньпин, а власть над аппаратом правительства досталась протеже Ху Цзиньтао — Ли Кэцяну. Партийная борьба и дальнейшая масштабная чистка партии, в которой группа Си играла роль беспристрастного арбитра, сделала из генсека не фланговую, а центральную фигуру в Китае, в котором нынешние властные группировки не могут остановить рецессию.
Ван Ян — член команды группы молодых реформаторов из китайского комсомола, бывший губернатор самой богатой провинции Китая — Гуандун, а ныне — Председатель Народного политического консультативного совета Китая. Гостя Петербургского форума от китайской стороны часто называют самым радикальным рыночным реформатором в партии.
Ван Ян чьё имя переводится как «океан», а фамилия означает «водная ширь», пользовался популярностью в прибрежном Южном Китае. Политик — не коренной южанин, а выходец из провинции Аньхой, разделённой рекой Янцзы. Бывший генсек Ху Цзиньтао, нынешние премьер Китая Ли Кэцян и губернатор Гуандуна Ху Чуньхуа — земляки Ван Яна. Все они представляют во власти ядро группы «комсомольцев» — реформистского крыла в политике Поднебесной.
Имя Ван Яна созвучно и с именем самого известного реформатора-либерала Китая Чжао Цзыяна — символом целого поколения молодых активистов и политиков, стремящихся во власть с середины 1980-х годов. Ван Яна и Ли Чжаньшу, который является идеологом китайско-российского взаимодействия, называют потенциальными членами Постоянного комитета Политбюро после XIX съезда партии в 2017 году. Постком Политбюро — вершина политической власти в КНР.
Ван Ян — популярный в Гуандуне политик, с его именем связывают расширение связей богатейшей провинции Китая со странами Юго-Восточной Азии и Африки, на которые провинция опирается сейчас, во время кризиса на рынках Европы и США, а также популярный термин «гуандунская модель».
«Мы должны сделать упор на благосостоянии людей, но нам нужно сосредоточиться на экономике, если мы хотим испечь больший пирог. Другими словами, мы сосредоточимся на создании большего пирога, а не на его делёжке», — заявил Ван Ян в начале своего пятилетнего губернаторства в Гуандуне, противопоставив себя красному мэру Чунцина, ныне опальному Бо Силаю. Последний не только занимался вопросами «правильного распределения» собственности предприятий и завоёвывал симпатии населения через раздачу квартир и снижение арендной платы — Бо Силай прославился также борьбой с криминальными ОПГ, расцвет которых злые языки связывали с его предшественником на посту мэра — Ван Яном.
Знаковым для Ван Яна и для его будущей популярности на Западе стал инцидент в уезде Укань (сентябрь 2011), относящемся к району Шаньтоу. Разгневанные нечестной продажей земли, крестьяне не остановились на привычных для них протестах. Впервые со времён гражданской войны они выбрали 107 представителей для выборов местного главы райкома. Вольница сместила предыдущего начальника, занимавшего эту должность 47 лет, и избрала новым партийным лидером вожака протестующих.
За событиями в селе в Южном Китае, почти всё население которого (85 %, или 6500 человек) участвовало в протестах, следили не только представители из американского посольства, но и лица из обкома, не препятствуя их действиям. Впоследствии организации протестующих были названы незаконными. «Уканьская модель» была названа на Западе прообразом будущей китайской демократии, к которой стремится группа комсомола.
В 2016 году, уже в бытность руководителем провинции «комсомольца» Ху Чуньхуа, выбранного старосту деревни задержали за взятки: в госпрессе сообщили, что борец за демократию взял откат за установку резиновых дорожек в одну из местных школ. Арест вызвал массовые протесты в населённом пункте, которые не прекращаются до сих пор. Деревня окружена частями Вооружённой народной полиции. Наряду с волнениями в Укани в ряде населённых пунктов Гуандуна летом 2016 года произошли погромы и столкновения с полицией, вызванные строительством ряда промышленных объектов.
В 2014 году появились слухи, что именно Ван Ян, который уже был вице-премьером, решил проблему протестов в пограничном с Гуандуном Гонконге.
При Ван Яне в Гуандуне расцвели НКО и другие общественные институты, чиновник приобрёл славу «защитника демократии» и даже… борца с центром. Во время массовых банкротств, связанных с кризисом 2008 года, Ван Ян оказывал негласное сопротивление директивам Пекина поддерживать те или иные предприятия, указывая на то, что в рыночных условиях нет смысла поддерживать нерентабельные производства. Но Ван Ян не только не потерял свой губернаторский пост, но и стал известным в США политиком, лестные характеристики и явное отличие которого от «бесформенных партийных вождей» стали подмечать все западные СМИ.
Сравнительное позиционирование — приём, описанный гением рекламы Элом Райсом, — главное оружие Ван Яна. В отличие от большинства нынешних китайских политиков, «сын простого рабочего» (злые языки утверждают обратное: сын директора пищевой компании) Ван Ян — радикальный реформист и покровитель демократических свобод, борец с «традиционной моделью развития». И наконец Ван Ян не подкрашивает волосы, как все члены руководства Китая от главы райкома и выше. На его висках легко угадывается седина, бросающая либеральный вызов единообразному и молодящемуся партаппарату.
Всё это даёт бесконечное количество очков Ван Яну в переговорах с американцами — политик отвечает за экономическое взаимодействие Китая и США, на товарооборот которых приходится более полутриллиона долларов, а также основные инвестиции в экономику Поднебесной.
Ван Ян позволяет себе остроумные шутки в отношении американо-китайских отношений: «Я не думаю, что нам не надо разводиться, как Руперту Мердоку и Энди Дэн, это будет слишком дорого». Или чего только стоит шутка Ван Яна о его переговорах с главой Минфина США Джэйкобом Лью: «Я обеспокоен разрешением гей-браков в США, но не думаю, что у нас с Джэйкобом есть такие намерения».
Ван Ян крайне симпатичен американцам, и их кредит доверия — это капитал либерального члена ЦК КПК.
Ван обладает абсолютной поддержкой его земляка, бывшего генсека Ху Цзиньтао, — именно это позволило ему войти в члены Политбюро, практически перескочив через вхождение в Центральный комитет КПК. Такая абсолютная поддержка комсомола сыграла с ним злую шутку. Отмечают, что в 2012 году в Постком Политбюро Ван Ян не попал именно из-за пренебрежения к местной корпоративной элите — влиятельному в Гуандуне семейству маршала Е Цзяньина, который освобождал Гуандун от Гоминьдана ещё во время гражданской войны.
Пренебрежение интересами семьи Е, а также борьбой со старой элитой, характерной для всех «комсомольцев», сыграло свою роль в будущей карьере политика, который предпочёл остаться на занятой позиции: «Необходимо только, чтобы все партийные и госорганы на всех уровнях власти могли представлять коренные интересы широких народных масс, а не представлять интересы маленьких групп, только тогда наши реформы смогут сделать решительный шаг вперёд».
Ван Ян — безусловный идеолог рыночных реформ и «определяющей роли рынка» в развитии Китая. При нём Гуандун начал разворот к экономике с повышенной добавленной стоимостью, в частности большое внимание было уделено развитию Шэньчжэня как техноцентра провинции и Китая. «Гуандунская модель» также подразумевала привлечение широких инвестиций с Запада, а не опору на внутренний рост и ресурсы внутреннего потребления Китая.
Ван Ян также является главой комиссии по защите интеллектуальной собственности в стране, деятельность которой вылилась в создание специальных судов по интеллектуальной собственности в Пекине, Шанхае и Гуанчжоу — столице провинции Гуандун.
Ван Ян остался без отца в 17 лет и бросил учёбу ради того, чтобы помочь матери прокормить семью, в которой было ещё двое детей. Супруга Ван Яна также из его родного города Сучжоу (Аньхой), что не так часто встречается в биографиях политических лидеров Поднебесной. Семья воспитала дочь, которая, по сообщениям ряда источников, работает в крупном европейском инвестиционном банке в Гонконге.
Несмотря на борьбу с «принцами», как утверждается, зять Ван Яна — внук знаменитого «шанхайского» военного Чжан Айпин, родственные связи которого идут к нынешнему «шанхайскому» члену ПК Политбюро Юй Чжэншэну, чья жена является дочкой легендарного генерала. Зять Вана Николас Чжан получил образование в США, долгое время работал аналитиком Фонда Сороса в Гонконге. Сейчас 30-летний Чжан является основателем собственной коммерческой структуры.
Ван Ян родился в год Овцы, и для него, как и для премьера Ли Кэцяна, по китайским поверьям, 2015 год являлся годом судьбы. Крайне суеверные китайцы считают, что в этот год нельзя предпринимать ничего рискованного, так как это может быть опасным для жизни и здоровья. Кроме того, сама овца на севере от Янцзы считается животным, не приносящим удачу: «Овца к пожару в доме» — гласит китайская поговорка.
Среди китайских лидеров существует маленькое соревнование по уровню рейтинга на международных площадках, и помощь государствам, попавшим в затруднительное положение, является одним из эффективных методов для его поднятия. Россия — не исключение. В своё время и Си Цзиньпин, и глава МИДа Ван И, и сам Ван Ян заявляли об «ошибочности санкций» в отношении России. На встрече с Дмитрием Рогозиным в Сочи в 2013 году Ван Ян особо отметил «жизнеспособность России».
Впрочем, внутри Китая, около 300 млн населения которого живёт на меньше чем 2 доллара в день, разного рода внешняя помощь рассматривается очень критично. Кроме этого, для того чтобы Ван Ян отказался от американского рейтинга и предстоящей в ноябре процедуры вхождения юаня в состав валют МВФ в пользу России, должно произойти какое-то чудо, над которым стоит поломать голову российским политикам в преддверии Петербургского экономического форума.
Наряду с Ван Яном в 2015 году Россию одновременно посетили бывший глава обкома конкурирующей с Гуандуном провинции Фуцзянь Чжан Гаоли и член Посткома Политбюро Чжан Дэцзян (нанёс визит в Татарстан).
До планируемых выборов нового генсека ещё долгие годы, однако в КНР развернулась нешуточная по масштабам политическая борьба, результатом которой может стать срыв планов могущественных группировок. Массовая кампания председателя КНР Си Цзиньпина по борьбе с коррупцией значительно изменила соотношение сил в высшем политическом эшелоне. До её начала одним из основных претендентов на пост председателя КНР был выходец из провинции Хубэй Ху Чуньхуа — «преемника» негласно назначили Си Цзиньпину чуть ли не сразу после его избрания на пост, но в последние два года эксперты всё чаще и чаще высказывают сомнения в том, что Ху Чуньхуа достигнет политического Олимпа. Во многом их сомнения связаны с биографией политика.
Ху Чуньхуа родился в автономном районе Уфэнь провинции Хубэй, лежащей на реке Янцзы в центре Китая, в семье простого крестьянина в 1963 году. К 16 годам ему удалось окончить школу, перескочив через несколько классов, а во время сдачи государственных экзаменов он получил лучший результат в провинции и поступил на филологический факультет Пекинского университета, который, кстати, заканчивал и нынешний премьер Китая — Ли Кэцян, тоже уроженец «пояса реки Янцзы».
Блестящее образование и крестьянское происхождение открывали перед 20-летним Ху многие двери; говорят, ему даже предложили хлебное место в Пекине. Однако Ху Чуньхуа отказался и попросил отправить его в отделение комсомола в глухой и отсталый Тибет.
Это нестандартное на первый взгляд решение во многом было продиктовано рядом объективных обстоятельств. Во-первых, 20-летний выпускник Пекинского университета вряд ли мог кого-то удивить в столице, в то время как на окраинах его ценность значительно возрастала. Во-вторых, в этот период китайское руководство в Тибете остро нуждалось в кадрах, да и объём планируемых работ также впечатлял: строительство железных дорог и жилплощадей, стимулирование иммиграции в регион этнических китайцев, налаживание связей между китайским правительством и местным населением.
Тибет стал для Ху второй родиной. Он провёл там 23 года, выучил тибетский язык. За это время он прошёл путь от редактора газеты «Сицзан жибао» и руководителя государственного отеля в Лхасе до заместителя секретаря провинции.
Поделиться книгой: