Подозреваются все. Что сказал покойник.

— Не знаю! — крикнула я в бешенстве. — Отвяжитесь от меня! Откуда мне знать? Что я, Святой Дух?

Не слушая протестов, Зенон тянул свое:

— Как вы могли допустить такое! Особенно теперь, когда в нашей мастерской создалось такое положение…

— Надеюсь, это его прикончит, — вполголоса пробормотала Алиция. — И в самом деле, сначала во вверенном ему учреждении обнаруживаются финансовые злоупотребления, а потом мы взялись приканчивать друг друга. Какой же он руководитель?

— Честно говоря, очень неплохой способ прикрыть предприятие, — задумчиво проговорил Казик. Он уже наелся и теперь был склонен к рефлексии. — Знаете, я бы не поручился, что он сам этого не сделал…

Замечание вызвало живой интерес присутствующих. Дело в том, что в главке проводилось сокращение штатов, оно не могло обойти и нашей мастерской, так что ее руководителю Зенону предстояло решить нелегкую задачу — кого именно из ближайших коллег и сотрудников уволить. Увольнение любого представлялось вопиющей несправедливостью, поэтому мысль о том, что начальство решило уменьшить численный состав мастерской путем отправки сотрудников в лучший из миров, сразу же нашла понимание.

— Пусть так, но почему именно Столярек? У сантехников положение еще не так плохо, следовало бы начать с архитекторов.

— Так он специально начал с сантехников, для отвода глаз.

— Нет уж, лично я, пожалуй, предпочту увольнение, — решительно заявил Лешек. — Мне бы хотелось еще немного пожить.

— Какой дурак облил меня этой вонючей дрянью? — ворчал Владя, вытирая лицо и шею носовым платком. Его лицо все еще сохраняло изысканный бледно-зеленый цвет.

Постепенно в средней комнате собрался весь наличный персонал нашей мастерской, как на производственное совещание. Правда, настроение было несколько иное. Все были растерянны, бросали друг на друга подозрительные взгляды, никто не держал речь, да и желающих выступить не находилось. Большой знак вопроса повис в воздухе.

В задуманной мной детективной повести убийцей должен быть кто-нибудь из нас. Правда, час назад я придумала, кто именно убийца, но теперь, когда преступление и в самом деле свершилось, образ выдуманного злодея казался мне неубедительным, бледным каким-то. Я в душе поблагодарила сама себя за то, что сохранила в тайне личность преступника, совершившего пусть и вымышленное, но убийство. А кто же совершил реальное преступление? Я обвела глазами коллег.

Зенон стоял, прислонившись к шкафу с эскизами, сохраняя все то же страдальческое выражение лица и неловко пригнув голову, так как один из ящиков над ним был выдвинут, а задвинуть его он не сообразил. Лешек уселся посреди комнаты на перевернутой вверх дном корзинке для мусора, а Янек примостился в углу на стопке светокопий и блестящими глазами посматривал на всех, как театральный зритель, ожидающий продолжения захватывающей пьесы. Удобно устроившись на стуле Алиции, Владя прислонился головой к стене, закрыл глаза и принял такой вид, будто это его убили. Вздорный мужик Владя, первый сплетник мастерской, истерик и мизантроп, в данный момент изо всех сил демонстрировал свою тонкую душевную организацию. Пусть все видят, как он страдает!

Стефан наконец перестал издавать интригующие выкрики, замолчал и лишь время от времени со стоном хватался за голову. Заняв место Казимежа, Кайтек рассыпал на его столе спички и нервно перебирал, а рядом за своим столом сидел Каспер, его отец, и курил сигарету, в молчании глядя в окно. Я непроизвольно отметила, что в такой позе он сидит с тех пор, как стало известно об убийстве Тадеуша, и что он не произнес ни одного слова.

Но удивительнее всего вел себя Рышард. Сидя на своем месте, он прислонился к стене, свесил голову и спокойнейшим образом спал! Я понимаю, последнее время он не высыпался, ибо работал ночами, так что от усталости засыпал в любое время дня и в любой, самой неудобной позе, но спать сейчас, когда совершено страшное преступление! Ему не мешали спать рыдания Ирэны и Веси, которые устроились за маленьким треугольным столиком и упорно плакали. За ними, опершись о дверной косяк, стоял наш главбух Ольгерд с очень красным лицом и издавал множество разнообразных звуков, среди которых особенно отчетливо слышался стук зубов.

— Ох, нехорошо мне! — вдруг недовольно произнесла Моника.

— А кому хорошо? — философски вопросил Казимеж.

— Неплохо было бы кофе напиться, — вдруг сказала Алиция. — Где пани Глебова?

Мысль о кофе была воспринята с энтузиазмом, ведь это мирное, безобидное занятие, напоминающее о прежней спокойной жизни, однако мы не успели ничего предпринять, как в комнату вошла Ядвига, распространяя крепкий запах валерьянки.

— Езус-Мария, ну и вонь! — изумленно произнес Анджей, поворачиваясь к источнику запаха.

— Что поделаешь, я женщина нервная, — с достоинством ответствовала Ядвига еще более глубоким, чем обычно, басом. — Пани Глебова уже готовит кофе, я подумала, сейчас это нам не помешает.

— Задаром? — с надеждой воскликнул Лешек.

— Смеетесь? — снисходительно пробасила Ядвига. — Даже если нас всех передушат, дармового кофе на работе нам не дождаться.

— Послушайте, кто-нибудь уже позвонил в милицию? — спросил Збигнев. — Надо же сообщить, что у нас труп.

— Жутко интересно, кто все-таки это сделал, — пробормотала Алиция.

— Может, все-таки кто посторонний? — выразил общую надежду Анджей. — Пани Ирэна, вы действительно уверены, что никого из посторонних не было в мастерской?

— Могу поклясться, — неожиданно твердым голосом ответила Ирэна, сразу прервав рыдания.

— А может, ты просто не заметила? — Алиции очень не хотелось терять надежду, но все понимали, что такое невозможно. Проглядеть Ирэна не могла не только человека, но даже и клопа. Цербером сидела она на своем посту в прихожей и бдила так, будто глаза у нее смотрели во все стороны.

— Я не могла не заметить, — отчеканила Ирэна. И повторила: — Могу поклясться.

— Ну тогда ничего не поделаешь, — с удовлетворением констатировал Лешек. — Убийца среди нас.

Реакцией на эти глупые слова было гробовое молчание, а все опять уставились на меня. Неужели они и в самом деле уверены в моей виновности? Из каких-то непонятных соображений, а может, в приступе безумия я задушила Тадеуша, а затем раструбила об этом как можно громче, и, если настоящий убийца не будет обнаружен, мне останется только повеситься, ведь никто ни за что не поверит, что это сделала не я.

Пребывая в полном смятении чувств, я тем не менее обратила внимание на одно весьма примечательное обстоятельство: все вокруг ломали голову над вопросом «кто», но ни разу ни у кого не возникло вопроса «почему». И ведут они себя как-то странно. Вроде бы потрясены случившимся, смерть коллеги вызывает у всех возмущение, и в то же время каждый… как бы это поточнее выразиться? Вроде бы каждый боится проговориться, в чем-то выдать себя, поэтому даже в выражении скорби все сдержанны, скрывают за шуточками истинные чувства, чтобы не выдать… Чего не выдать? Чтобы не проговориться… О чем не проговориться? Вот они уставились на меня, ожидая объяснений, а судя по их виду, знают они куда больше меня. Как будто знают не только то, что убила Тадеуша я, но и почему я это сделала. Я же, несчастная жертва собственного воображения, ничегошеньки не знаю!

Придуманное мною убийство вдруг стало фактом. Совершил его один из тех, кто находился в тот момент в мастерской. И вот, казалось бы, умные энергичные люди, вместо того чтобы заняться страшным преступлением, обдумать его как следует, по горячим следам попытаться установить виновного в смерти их коллеги, эти люди сидят в бездействии и, как стадо баранов, пялятся на меня!

Не знаю, как долго продолжалась бы немая сцена, но тут хлопнула входная дверь и послышались шаги, четко раздававшиеся в мертвой тишине. Глаза присутствующих обратились на дверь. Она раскрылась, и вошел Марек, самый красивый мужчина в нашей мастерской. Еще недавно он работал у нас на полную ставку, так что, можно сказать, был своим, хотя с недавних пор перешел на полставки, благодаря чему пользовался известной свободой в посещении работы.

— У вас что, летучка? — спросил он, останавливаясь в дверях. — Извините, не знал…

— У нас труп! — подал голос Лешек со своей мусорной корзинки.

— Что у вас?!

— Труп.

— В каком смысле? Мастерская при последнем издыхании? Нет работы?

— Да нет, в буквальном смысле. Покойник у нас.

— Что вы говорите! — с умеренной скорбью в голосе посочувствовал Марек. — Кто же умер?

— Столярек. И не столько умер, сколько убит.

— Не понял, — осторожно произнес Марек, подумав. Остальные молчали, не мешая ему думать и не сводя с него глаз. — Может, кто-нибудь будет столь любезен, что объяснит…

— Будет. — Это, конечно, не выдержала Алиция. — Неизвестный преступник задушил Столярека насмерть пояском от рабочего халата.

— Женского, — поспешил дополнить Янек.

— А посторонних в мастерской не было, — закончил Анджей.

— Вы это серьезно?!

— Нет, шуточки шутим! Теперь вот перешли на черный юмор.

С минуту Марек переваривал потрясающую новость, потом бросил быстрый взгляд на Зенона, наверное, потому, что вид его явно свидетельствовал — это не шутка.

— Ну знаете, такого еще не было! — с уважением произнес он и добавил с любопытством: — А почему задушили именно Столярека?

— А этого мы пока не знаем.

— Мир праху его… А вы уверены, что тут нет ошибки?

— Как это?

— Ну, что его не задушили вместо кого-то другого?

— Пока мы ни в чем не уверены, кроме того, что в конференц-зале лежит труп Тадеуша.

— То есть как лежит? — вздрогнул Марек. — Когда же произошло это скорбное событие?

— Да только что. С полчаса назад. С минуты на минуту ожидаем прибытия милиции.

— Тогда я, пожалуй, пойду. Вы уж извините… Не стану вмешиваться в ваши внутренние дела, вам решать, кого убивать…

— Останься, сейчас будет готов кофе, напьешься с нами. Надо же нам всем подкрепиться перед расследованием. Пани Глебова сейчас подаст.

— Премного благодарен за приглашение, но как-нибудь в другой раз. Не люблю пить кофе в обществе мертвецов. Предпочитаю удалиться до прибытия представителей власти, очень уж не хочется быть замешанным в удушении сантехников…

Сделав общий поклон, Марек повернулся и не торопясь, но решительно направился к выходу. Разминувшись с ним в дверях, вошла пани Глебова с подносом, заставленным стаканами с кофе, и не могла сделать шагу, ибо Лешек, сидевший посреди комнаты, как непоколебимая скала, очень мешал передвижению. Мы с Алицией выглянули в коридор вслед Мареку. Он уже достиг стола Ирэны, когда открылась входная дверь, пропустив народную власть в составе трех лиц, из которых двое были в форме, а один в штатском.

Марек остановился и, тяжело вздохнув, повернул обратно. Лицо его выражало покорность судьбе.

— Судьба, — спокойно сказал он. — С ней не поспоришь…

Симпатичный на вид мужчина в штатском стоял посреди комнаты и задумчиво разглядывал нас. С момента прибытия следственной группы прошло всего несколько минут, а следователь уже установил ряд достоверных фактов. Во-первых, он узнал, что руководителем мастерской является Зенон, а главным инженером — Збигнев, Ирэна же совмещает должности секретарши и заведующей кадрами. Во-вторых, не все присутствующие работают именно в этой комнате, покойный Столярек, например, работал в соседней, а в конференц-зале никто не работает. В-третьих, он выявил лицо, известившее милицию о происшествии. Впрочем, Алиция и не скрывала, что это сделала она. В-четвертых, принял к сведению заявление Ирэны о том, что в мастерскую никто из посторонних не заходил, удержав ее от дачи клятвенного заверения. И вот теперь попросил в подробностях рассказать ему, как же все происходило.

Не знаю почему, но это оказалось страшно трудным делом. Кое-кто попытался было рассказать, но после первых же слов начинал путаться и умолкал, уставившись на меня. И опять воцарялась мертвая тишина.

Я их очень хорошо понимала. Мои идиотские выдумки так основательно смешались в головах с обстоятельствами преступления, что люди были не в состоянии их разделить и не знали, где правда, а где вымысел. А рассказать, как было дело, воздерживались, не желая бросить на меня подозрения. Я же решила, что на сегодня уже достаточно наделала глупостей, и тоже молчала.

Вряд ли представитель следственных органов был слепым или недоразвитым, наверняка он прекрасно заметил всполошенные взгляды, которые кидали на меня дорогие коллеги, и преисполнился радостной уверенностью, что в данном случае расследование не представит особых трудностей. Поэтому он не торопился и позволил себе тоже помолчать.

— Кто первым обнаружил труп? — вдруг бросил следователь, обращаясь к Зенону. Тот нервно вздрогнул.

— Понятия не имею. — И, обращаясь ко мне, вопросительно произнес: — Иоанна?…

— Януш, — мрачно ответила я, поняв, что меня уже ничто не спасет. Хочу я этого или нет, придется взять инициативу в свои руки. Ох, правду сказал Януш, я первая в списке подозреваемых!

— Один из наших сотрудников, — неохотно пояснила я, ибо следователь вопросительно смотрел на меня. — Сидит в соседней комнате.

— Работает? — с радостной надеждой воскликнул Зенон.

— Нет, за голову держится, — информировал Янек, который успел побывать в нашем отделе и на всякий случай решил говорить правду и только правду.

Мужчина в штатском обратился к руководителю мастерской:

— Распорядитесь, пожалуйста, чтобы все сотрудники заняли свои рабочие места. Мне хотелось бы увидеть мастерскую в нормальном состоянии.

В нормальном состоянии у нас редко кто сидел на своем рабочем месте, но, раз уж он так себе представляет нашу мастерскую, не станем же мы выводить его из заблуждения. Став вдруг жутко официальным, Зенон принялся разгонять нас по местам. Мы неохотно подчинились, но потом утешились мыслью, что, если в этой или какой другой комнате и произойдет что-нибудь интересное, коллеги обязательно нам сообщат. Пока же самое интересное предвиделось именно в нашей комнате, так как там находился Януш. Мы послушно вошли и уселись за своими столами. И только теперь вспомнили об одной несущественной детали.

Дело вот в чем. Не далее как вчера впавший в жестокую хандру Лешек целый день занимался тем, что на большой древесностружечной плите рисовал картину. Целый день ничего не делал, только рисовал свою картину. Мы знали, что на него иногда накатывает, и не мешали творить. Даже Зенон, хоть и заглядывал в нашу комнату несколько раз, в конце концов махнул рукой, понимая, что работать в таком состоянии он все равно не сможет.

Выдержанная в лучших традициях авангарда, картина Лешека представляла на переднем плане жуткую морду с оскаленными зубами, к которой приделано было хилое тельце, по некоторым признакам женское. Внизу художник изобразил нечто, напоминающее истерзанную, брошенную на колени фигуру мужчины с лицом дегенерата, в голову которого женщина вбивала громадный гвоздь. И, будто мало еще было всех этих ужасов, по опущенным рукам женщины сбегали целые стада белых мышек. Кошмарное произведение искусства стояло прислоненное к стене прямо напротив входа в нашу комнату.

Ничего удивительного, что, войдя в нее, мужчина в штатском так и застыл на пороге. Нет, он не убежал с криком ужаса, на что мы тихо надеялись, только немного побледнел и какое-то время был не в состоянии произнести ни слова. Малость придя в себя, он глубоко вздохнул, осмотрелся и увидел Януша.

Рядом с Янушем, прямо передо мной, находился стол отсутствующего сегодня Витольда, который обычно сидел на доске. Сейчас объясню. Дело в том, что Витольд страдал каким-то особым видом ревматизма. Ноги он мог сгибать только под определенным углом, любой другой угол вызывал страшную боль в коленях. Сидеть на обычном стуле перед своей чертежной доской он не мог, и, чтобы получить нужный угол, ему пришлось поставить свой стул на другую чертежную доску. И все было бы хорошо, но доска, почти незаметная на полу, опасно торчала, и об нее спотыкался каждый, кто о ней не знал.

Нам было очень интересно, удастся ли следователю избежать западни, и мы внимательно следили за каждым его шагом. Справившись с впечатлением от шедевра Лешека, он смело направился к Янушу, опрометчиво решив, что самое плохое уже позади.

— Это вы обнаружили труп? — спросил следователь, благополучно добравшись до его стола.

Януш; сидевший все это время в одной и той же позе — облокотившись о стол и обхватив голову руками драматическим жестом, — вздрогнул и повел вокруг невидящим взглядом.

— Закурить не найдется? — спросил он, явно не отдавая себе отчета, что к нему обращается представитель власти. Представитель власти тяжело вздохнул и полез в карман за сигаретами. Оба закурили.

— Вы меня о чем-то спрашивали? — вдруг очнулся Януш. Должно быть, затяжка помогла.

— Да, спрашивал. Это вы обнаружили труп?

— Труп? Тадеуша? Я, я, черт бы меня побрал!

— Расскажите, как это произошло.

Нам тоже было интересно, ведь до сих пор Януш еще об этом не рассказывал. И не только интересно, но еще и немного тревожно.

— Ну, как произошло… Обыкновенно, — неохотно стал рассказывать Януш. — Поперся я, значит, в этот чертов конференц-зал…

— Зачем по… пошли?

— А я знаю? Не иначе, нечистый попутал, прямо умственное затмение нашло…

— За противопожарной охраной, — пришлось подсказать этому кретину.

— А! И в самом деле, мне понадобился свод положений о противопожарной охране. Я и пошел. Совсем забыл, что там лежит Тадеуш…

— Это как понимать? — немедленно отреагировал следователь. — Вы уже знали об этом?

— Ясное дело, ведь Иоанна с самого начала говорила, что Тадеуша задушили в конференц-зале…

Мне стало нехорошо. Бедняга явно помешался от пережитого потрясения. Не нашел ничего лучшего, как в ответственный момент дачи показаний перепутать вымысел с действительностью! Надо немедленно вмешаться, внести ясность, иначе это плохо для меня кончится! Отлично понимая необходимость вывести следователя из заблуждения, я так растерялась, что не могла придумать ни одной умной фразы.

Мужчина в штатском посмотрел на меня странным взглядом. Я совсем пала духом и уже раскрыла рот, чтобы во всем признаться и взять на себя вину за не совершенное мною преступление, но меня спас Янек. Осознав абсурдность ситуации, он издал короткий нервный смешок. Полагая, что смех сейчас неуместен, следователь строгим взглядом призвал виновного к порядку, я же воспользовалась случаем — Януш смотрел на меня как баран на новые ворота, — покрутила выразительно пальцем у виска и прошипела:

— Очнись, кретин!