Подозреваются все. Что сказал покойник.

Иронический детектив Иоанны Хмелевской

Том 1.

Подозреваются все. Что сказал покойник.

ПОДОЗРЕВАЮТСЯ ВСЕ

Joanna Chmielevska

Wszyscy jestesmy podejrzany

1966

Действующие лица повести

 и сотрудники многоотраслевой

 архитектурно-проектной мастерской

1. Отдел архитекторов

Зенон — завотделом и одновременно заведующий мастерской. Холостяк приятной наружности, с очень сложным характером.

Казимеж — ловелас, хотя и отец семейства, гений по части преодоления превратностей судьбы.

Алиция — воплощенная рассеянность, женщина самостоятельная, преисполненная чувством юмора и неприязнью к заву.

Рышард — отец-одиночка с маленькой дочерью, охваченный манией выезда на Ближний Восток.

Януш — холостяк в заключительной стадии, волокита, обещающий остепениться после женитьбы.

Янек — самый младший в отделе, очень приятный молодой человек, недавно женатый, воды не замутит, бездетный.

Лешек — меланхолик, творческая личность, не понятый ни женой, ни коллегами по работе.

Марек — очень красивый мужчина, в мастерской работает на полставки, но появляется всегда в самый нужный момент.

Витольд — нетипичное явление, совершенно нормальный человек.

Я — авторша представления, жертва собственного буйного воображения.

2. Отдел конструкторов

Каспер — человек, терзаемый противоречивыми чувствами, с внешностью Дон Кихота и страстной душой.

Анка — представительница современной положительной молодежи, недавно вышедшая замуж, но не за того, за кого хотелось бы.

3. Отдел инженеров-сантехников

Збигнев — руководитель отдела и одновременно главный инженер мастерской. В личном плане — последний представитель рыцарей без страха и упрека, идеал добродетелей, страдающий из-за незаконного чувства.

Стефан — скандалист с ангельским характером, раздираемый противоречивыми чувствами — скрывать возраст или радоваться внуку.

Анджей — порядочный, добросовестный, работящий молодой человек, приближающийся к идеалу — Збигневу.

Тадеуш Столярек — жертва.

4. Отдел электриков

Владя — руководитель отдела, истерическая личность, главный сплетник мастерской.

Кайтек — сын Каспера, молодой человек, занимающийся темными делишками, дружок жертвы.

5. Отдел смет

Ярослав — тип варшавского хулигана с золотым сердцем, тоже занимается темными делишками и тоже приятель жертвы.

Данка — разведенная женщина с двумя детьми, замученная жизнью, добрая душа, приятельница Ядвиги.

6. Администрация

Ольгерд — главный бухгалтер, по-старосветски элегантный пожилой человек, чувствующий себя в самых запутанных финансовых водоворотах как рыба в воде.

Ирэна — сестра Ольгерда, секретарь мастерской и одновременно завкадрами.

Моника — вдова с двумя детьми, темпераментная и страстная женщина, предмет воздыханий Каспера.

Ядвига — женщина с нелегкой судьбой, разведенная, любящая мать единственной дочери.

Веся — пышущая неприязнью ко всем на свете, несчастный человек.

Пани Глебова — техничка, уборщица, курьер, считающая всех нас наказанием, посланным ей Небом.

Капитан- представитель следственных властей, нормальный человек.

Прокурор — тоже представитель следственных властей и немного других сил.

Как я НЕ НАПИСАЛА повести

Горячее желание написать повесть изводило меня с юных лет. Было оно таким давним и застарелым, так глубоко укоренилось во мне, что, вероятнее всего, родилось вместе со мной.

Никогда я не мечтала ни о карьере кинозвезды, ни о принце из волшебной сказки. Нет, такие вещи меня не интересовали. Я мечтала лишь об одном — написать повесть!

Шли годы, но мечта жила, хотя и претерпевала трансформацию. В незапамятные времена раннего детства мне представлялось, что это будет потрясающее произведение о любви. И конечно, любви несчастной, ибо в счастливой я ничего интересного не находила. Главной героиней шедевра была я сама, молодая девушка поразительной красоты и необыкновенных достоинств, питающая пламенные чувства к герою. Образ последнего был весьма расплывчатым, четко проступали лишь горящие черные глазища и усы, тоже черные. Первый поцелуй навсегда соединил героев при весьма романтических обстоятельствах. Дело было ночью, на опушке угрюмого черного леса. Бушевала страшная гроза, сверкали молнии, шел град, и вороные кони рыли копытами землю. Уж не знаю, откуда взялась эта тяга к черному-пречерному.

С течением времени, оставаясь верной стремлению увековечить в своем творчестве сверхъестественные чувства, я несколько изменила реквизиты. Страшную ночь с громом и молниями сменил чудесный лунный вечер, погожий и ласковый, я сбрила усы герою, а лошадей и вовсе ликвидировала.

В дальнейшем жизнь вносила коррективы как во внешний, так и во внутренний облик моих героев, сцена первого поцелуя приобретала новые очертания, но почему-то, несмотря на все усилия, мне так и не удалось в своем творчестве сдвинуться с этой сцены.

Сменить тему заставил меня незначительный на первый взгляд случай.

Было мне тогда лет двенадцать. Однажды поздним вечером мама, ее сестра, моя тетка, и я сидели дома. Я читала книгу за столом, освещенным настольной лампой. Это был потрясающий детектив под названием «Страшный горбун». По мере чтения кровь стыла у меня в жилах. Я сама не заметила, как забралась с ногами на стул и скорчилась в очень неудобной позе, стараясь занимать как можно меньше места и подобрав под себя все конечности, чтобы в них не вцепилось нечто ужасное. Должно быть, вся моя фигура выражала панический страх, ибо тетка, случайно взглянув на меня, оставила на произвол судьбы свой пасьянс и больше уже не спускала с меня глаз. И вдруг произнесла нормальным спокойным голосом, каким обычно говорят о погоде:

— Вон он стоит за тобой.

С душераздирающим криком я слетела со стула, и потом целых три дня никакая сила не могла заставить меня войти в темную комнату.

Немного придя в себя и избавившись от страха перед ужасным горбуном, я осмыслила происшедшее и пришла к выводу, что преступление гораздо увлекательнее любви, пусть даже и сверхъестественной. И с этого времени я возмечтала написать детектив.

Годы шли, летело время, я вышла замуж, завершила образование, но никакие жизненные превратности не могли заставить меня отказаться от намерения написать именно детектив. Увы, со временем во мне самой выросла непреодолимая преграда к осуществлению заветного желания. Дело в том, что подлая судьба одарила меня чрезмерным воображением, которое очень мешало мне не только в творчестве, но и в жизни.

В жизни именно оно стало причиной осложнений в отношениях с мужем. Как-то в один прекрасный день я решила, что не вредно будет заставить мужа немного поревновать меня. Предпринимать какие-либо конкретные шаги для этого у меня не было времени, зато воображение имелось в избытке. И оно тут же заработало с такой силой, что не успела я опомниться, как увидела себя рядом с дьявольски красивым блондином. Не отрывая от меня восхищенного взора, последний из кожи лез, чтоб мне понравиться. Понятное дело, все его усилия уже заранее были обречены на неудачу, ведь меня интересовал не роман сам по себе, а лишь его имитация. Я всячески демонстрировала интерес к блондину, надеясь, что в конце концов муж встревожится. Все это продолжалось довольно долго, блондину надоело, муж вроде бы проникся желаемым чувством, и я решила, что настало время для заключительной сцены.

Упомянутая заключительная сцена, апофеоз всей задуманной мною операции, прорабатывалась в тот момент, когда я гладила детские рубашки. Глядя на утюг и гладильную доску, я видела интерьер кафе «Крокодил», тот его небольшой уютный зал в глубине, куда ведут несколько ступенек. Мы с блондином сидим за столиком У стены, и я тактично разъясняю ему, что он послужил лишь орудием в борьбе за мое семейное счастье, чувств же к нему я никогда не испытывала, только притворялась влюбленной. В заключение я выражала надежду на то, что он меня простит и мы останемся друзьями. Блондин оказался человеком культурным и воспитанным, не впал в ярость, ограничился деликатными упреками и, выразив приличествующее случаю сожаление, простил меня. Дальше, следуя сценарию, я собралась представить, как муж, терзаясь от отчаяния и возрожденного чувства, устраивает мне адскую сцену ревности, мы выясняем отношения, и я падаю ему в объятия, а потом мы вместе с блондином дружно и весело играем в бридж. Четвертым мог быть кто угодно.

Получилось же все совсем не так, как было задумано. Сидим мы, значит, с блондином за столиком, выясняем отношения, все идет по плану, и вдруг, взглянув на дверь, я вижу, как в зал кафе входит муж с ослепительной блондинкой…

Не понравилось мне это — не было такой сцены в моей программе! Принявшись за следующую детскую рубашку, я начала по новой сцену объяснения с блондином. Добралась до места, на котором остановилась в прошлый раз, и тут опять входят в зал муж и ослепительная блондинка!

Отказавшись от борьбы с собственным воображением, я решила досмотреть, что же произойдет дальше. Муж и блондинка вошли, сели за столик. Она величественная, как королева, он рассыпается перед ней мелким бесом. Забыв про блондина, я всецело переключаюсь на них.

Вот муж встает и отходит к буфету. Я встаю, подхожу к их столику, сажусь рядом с блондинкой и спрашиваю ее:

— Простите, пожалуйста, не скажете ли, кто этот пан?

Удивленно взглянув на меня, блондинка спокойно отвечает:

— Это мой муж.

Я не поверила собственным ушам и на всякий случай еще раз внимательно осмотрела мужчину у буфетной стойки. Никаких сомнений, это мой собственный муж, как пить дать!

— Но ведь он женат! — произношу я с ужасом.

— Ах, проше пани, — снисходительно бросает блондинка, — что значит бумажка по сравнению с чувством?

Это было ужасно! Не знаю, что бы я выкинула в «Крокодиле», услышав такое, если бы в этот самый момент у меня под горячим утюгом не расплавилась с шипением пластмассовая пуговица. Грубо перенесенная в материальный мир, я не сразу смогла оторваться от лицезрения блондинки и мужа в зале «Крокодила» и пришла в себя только после безуспешных попыток поставить утюг сначала на чашку с водой, потом на масленку, пока он с грохотом не свалился на пол.

Образ блондинки оказался таким ярким и нахальным, что преследовал меня на протяжении долгих дней, заставляя подозрительно относиться к мужу, что в сочетании с необходимостью починить утюг привело к конфликтам в семье.

Или вот еще такой случай. Была у меня подруга, а у нее был брат. У брата в свою очередь были жена и мотоцикл, а сам он отличался полным отсутствием всяких способностей в области техники. Зато жена его была женщиной очаровательной, в присутствии которой наши с подругой мужья необыкновенно оживлялись. Мой муж еще кое-как держался, ибо Дануся, хоть и очаровательная, была не в его вкусе, но вот муж подруги при одном виде очаровательной Дануси рыл копытами землю, из глаз его летели искры, а может, если никого поблизости не было, ему даже случалось и заржать, выпуская огонь из ноздрей.

У всех нас были мотоциклы, и как-то мы решили провести совместный отпуск, путешествуя на мотоциклах. Зная исключительную неспособность Данусиного мужа к технике и его полнейшее нежелание ею заниматься, наши мужья уже заранее поклялись друг другу в том, что ни за что не будут ему помогать. Клятву такую они давали уже не раз, а потом ее нарушали, чинили в тяжелую минуту его мотоцикл, но на сей раз решили стоять насмерть.

— Представь себе, — мечтательно говорил муж подруги моему, — Тадеуш латает камеру, а мы и в ус не дуем! Тадеуш откручивает гайки, снимает колесо, а мы лежим себе на зеленой травке, на краю дороги… Представляешь?

— Накачивает, — мечтательно подхватывал мой муж, — а мы — ноль внимания!

Я ехала в автобусе и, глядя в окно, видела не варшавскую улицу, а проселок, деревья по обе стороны и до боли знакомую картину: три мотоцикла на обочине, возле одного сражается с непокорным колесом обливающийся потом Тадеуш, а на зеленой травке чуть поодаль живописная группа — наши мужья, оживленные, остроумные, развлекают смеющуюся Данку — мы же с подругой стоим в стороне, позабытые, позаброшенные.

Очень красочная картина, очень убедительная! Меня затрясло, я вошла в роль.

Бросив взгляд на подругу, я поняла, что она испытывает те же чувства, что и я, — мрачная ярость отражалась на ее лице. Мы поймем друг друга! Ни слова не говоря, я тронула ее за локоть, кивнув на наш мотоцикл. Подруга кивнула в ответ, в ее глазах вспыхнул мстительный огонь. Мы кинулись к мотоциклу. Ключ зажигания торчал в замке. Подбежав к мотоциклу, я отбросила стойку и пнула рычаг стартера. Двигатель тут же заработал. Такое могло случиться только в моем воображении, в действительности же это был очень капризный механизм, но сейчас я не могла терять ни минуты на его капризы. Прежде чем веселая компания на зеленой травке успела обратить на нас внимание и отреагировать, я крепко вцепилась в руль, подруга примостилась на заднем сиденье, и мы помчались в синюю даль. Со злости я выжимала из бедной машины сотню, догнать нас они не могли, впрочем, наш мотоцикл был самым сильным. Доехав до турбазы, мы с подругой пообедали и, очень довольные собой, уселись на крыльце ждать посрамленных супругов и повелителей. Я четко видела длинную вереницу деревьев, растущих вдоль дороги, и кусты на переднем плане, заслоняющие поворот. Вот послышался шум моторов. Он усиливался, нарастал, и вдруг с оглушительным ревом из-за поворота вырвались два знакомых мотоцикла. На одном ехал муж подруги с ее братом, а на другом… Мой муж с Данусей!!!

Совсем не такое зрелище ожидала я увидеть. Они должны были предстать перед нами укрощенными, полными раскаяния и тревоги и в другой подборке. А не так!

Придется начать по новой. Вот мы с подругой сидим на крылечке. Вот слышится шум моторов. Вот из-за кустов, заслоняющих поворот, вылетают два мотоцикла. И опять: мой муж с Данусей!

И каждый раз из-за поворота вылетал мотоцикл с Данусей, вцепившейся в моего мужа! Как я намучилась, пытаясь сбросить ее с мотоцикла, пером не описать. Увы, воображение оказалось сильнее меня. Из автобуса я вышла, не помня себя от бешенства, разумеется проехав свою остановку, и устроила мужу вечером жуткий скандал решительно безо всякого повода. Мое супружеское счастье оказалось под угрозой.

Ну так вот, та же самая история происходила и в моем литературном творчестве. Своих литературных героев я не придумывала, я их видела. Видела, как они ходят, сидят, делают множество других вещей, и все совершенно независимо от меня! Словом, живут своей собственной жизнью, вмешаться в которую я не могла. Я могла только наблюдать за ними.

Хорошо еще, если в их поступках был хоть какой-то смысл. К сожалению, люди они были безответственные. Чего только им не приходило в голову!

Смотрю я как-то совершенно потрясающий детектив. В своем воображении, разумеется. Вскоре добираюсь до решающей кульминационной сцены. Герои моего детектива в количестве четырех человек сидят в комнате и ведут разговор, в ходе которого должны раскрыться все пружины действия. Самый главный персонаж, молодой красивый блондин (опять блондин! Ох, что-то тут не то…), должен сказать свое решающее слово в тот момент, когда все окончательно запутались, а он сразу внесет ясность.

Было очень интересно наблюдать за ними, такие они все взволнованные, растерянные, встревоженные. Пытаются безуспешно что-то вычислить, полнейшая безнадега, они сами это чувствуют и уже не пытаются. Замолкнув, все смотрят на блондина, он один может все разъяснить. Я тоже смотрю на блондина.

Блондин поднимает голову, улыбается и, вместо того чтобы сказать решающее слово, поднимается с кресла и выходит из комнаты!