Двуглавый Орден Империи Росс. Магия изначальная

Я собрался и начал:

— Свияга, она течет через город. Течет она — параллельно Волге, но в противоположную сторону, и впадает в Волгу же километров на двести выше по течению. — Я закончил свою тираду с гордым, даже победным выражением лица.

— Охренеть, — отрешённо выдала Лерка, и замолчала.

При этом она смотрела не на меня, а перед собой. Я почувствовал, что на этот гидрографический парадокс ей… без разницы, в общем.

— Сань, а сейчас мы где? — Лерик нарушила затянувшуюся паузу.

Мне даже стыдно стало. А, правда, ну, Волга, ну, Свияга. И чё? Мы же оттуда через портал ушли. Это значит, что сейчас мы можем быть за сто километров от этой самой Свияги. Не понятно даже в какую сторону.

Я больше не чувствую себя гордым носителем тайн. Сам себе я теперь представляю тупым бараном, или павлином, распушившим хвост.

Да! Ну-ка, Александр Анатольевич, напрягите память и ум наморщите, где в России на рубеже пятнадцатого с девятнадцатым веков были ещё основаны магические школы. Две под Ульяновском. А где остальные?

Расправленные было плечи поникли, и я, опустив очи долу… опустив очи полу, я сказал то единственное, что только и мог сказать.

— Я не знаю.

— Хреновато, — меланхолично подметила Валери.

Странно Валери совсем не злилась. В её голосе не было никакого ехидства, которым обычно сопровождается облажание оппонента «сверкавшего» своей эрудицией. Наверное, я сейчас не был оппонентом. Товарищ по несчастью, вот кто я.

Мы сидим посреди комнаты в гостинице, в городе, названия которого мы не знаем, в стране, отдаленно напоминающей Россию не понятно какого века.

Мы не знаем ни где мы, никогда мы. Крутологический замес! Вот уж точно! Главное — оказаться в нужном месте в нужное время.

— Сань, ты о чем сейчас думаешь? — Леркин голос вырвал часть моего сознания из пучины мрачных мыслей.

— Плохо всё. Даже не знаю, чё делать.

— Сашенька! Есть только один способ съесть слона.

Теперь Лерка завладела моим вниманием уже полностью.

— Какой? — спросил я в некотором изумлении.

— Кусок за куском. — Она смотрела на меня, и весь её вид говорил о спокойствии и решительности этой барышни. — Будем решать проблемы по мере их поступления. Утро вечера мудренее. Давай сейчас осмотрим номер и уже ляжем спать. День был слишком длинный.

Я оказался полностью согласен с Лериком. Я даже в слова «ляжем спать» не стал вкладывать возможные варианты скрытого смысла. Я ведь две предыдущие ночи провел на холодном полу, и всё тело моё истосковалось по нормальной постели. Пара часов на лавке в Мраморной башне не в счет.

Так что, спать! Сон — лучшее лекарство.

Но сначала осмотреться. И мы начали осматриваться.

Лерка начала первой, потому что она со своего места видела всю комнату, а я нет. Со своего стула я хорошо видел, только Лерку, диван, на котором она сидела и две двери. Нет, вру, ещё я видел какую-то полку в углу между дверями, входной и другой, таинственной дверью в правой стене. Опять вру, потому что правой эта стена считалась только тогда, когда заходишь в комнату, но я-то сижу лицом ко входу, значит от меня эта дверь слева. А я сейчас развернусь.

Представшее моим взорам пространство, ощущалось как просторное. Нет, мне, конечно же, доводилось помещения и побольше видеть, но для жилой комнаты эта явно крупновата. Присмотревшись, я пришел к выводу об ошибочности первоначального суждения: не шесть на четыре, а скорее семь на пять, или хотя бы на четыре с половиной. Ага, на четыре и пять! Завтра померяю. Хотя чем я завтра померяю? Завтра и придумаю, если завтра посчитаю, что это важно.

— Потолки метра три, наверное, — высказала предположение подруга-сестра.

Я поднял голову в «указанном» направлении.

— Да нет, поменьше. Два семьдесят. Хотя… — и тут, прям озарение какое-то, и я сразу выпаливаю: — Два восемьдесят пять!

Валери пялится на меня в недоумении.

— Ты, чо?! Померял что ли? — от удивления, причем явного такого, глаза у неё округляются, и я замечаю, что это делает её необычайно красивой. Пока я любуюсь, Лерка ждет ответа.

— Саня, почему два восемьдесят пять? — спрашивает она, не дождавшись.

Для меня снова наступает минута триумфа.

— Четыре аршина, — говорю я с таким торжеством в голосе, как будто разгадал главную загадку бытия.

— Четыре чего? — теперь Леркины глаза сузились. Ничего хорошего для меня это не обещало.

— Четыре аршина, — говорю я обречено, так как совершенно отчетливо понимаю, что поразить девушку элегантностью решения задачи так и не смог.

То есть поразить-то, конечно, смог, вот только, похоже, не мой день сегодня. К тому же «ещё не вечер» тоже не скажешь, потому что не вечер уже, а самый настоящий ночер.

— Метры ещё не придумали, сейчас на Руси саженями меряют и аршинами. Сажень — это два метра четырнадцать сантиметров, а аршин — это семьдесят один сантиметр. — говорю я, стараясь при этом не особенно выпендриваться. Хватит уже умничать.

— Четыре на семьдесят один — это два восемьдесят четыре. Счетовод! — похоже, что сокурсница не оценила мои вялые попытки казаться скромнее.

— Ну, там ещё миллиметры какие-то, — виновато поправляюсь я. — Думал тебе не интересно.

— Про миллиметры? — произносит Валери, и я сразу поминаю, что про миллиметры ей точно не интересно. — Про миллиметры мне фиолетово. Ты лучше скажи, что там за люстра?

Я стараюсь проследить взгляд девушки, и натурально немею. Под потолком действительно висит люстра, совершенно обычная по меркам нашего времени. Но вот именно, что НАШЕГО! Потому что она… электрическая!

Да нет!!! Показалось! Фу-у-у… аж от сердца отлегло. Но как-то же эти плафоны-шары должны светиться. Нет, не так! Светиться они светятся, и хорошо так светятся, ярко. Но вот как? В том смысле, что нам совершенно не понятно, за счет чего они светятся, да ещё и так интенсивно.

— Сань, у них здесь чё? Электричество есть?! — похоже Лерку тот же вопрос мучает, при чем серьезно так мучает.

Она встает и подходит ближе, пододвигает стул под самую люстру.

— Дай руку, — произносит напарница твердым голосом.

Я подаю руку и Лерка опёршись на неё залезает на стул. Я держу в ладони её очень холодные, почти ледяные пальцы и тоже всматриваюсь в плафоны, пытаясь что-нибудь разглядеть. Насмотревшись вволю, девушка слезает со стула. Выпускаю её руку не без сожаления, все-таки красивая она. В смысле Лерка красивая, а не рука. Хотя и рука тоже.

— Вроде не электричество. А тогда что? — спрашивает она и сама же отвечает: — Магия, наверное.

Я пожимаю плечами.

— Скорее всего, — говорю, стараясь не придавать голосу эмоциональную окраску.

А вот если бы я так сказал: «Магия, наверное», то мне бы это язвительное создание непременно выдало что-нибудь вроде: «Поздравляю Вас, Капитан Очевидность». Но я нарываться не стану. Не сегодня. Сегодня — не мой день.

Мы осматриваемся дальше.

Стул, который только что удостоился чести послужить нам в деле познания этого мира, стоит посреди комнаты рядом с торцом большого обеденного стола. Сам стол почти, что перегораживает комнату пополам, упираясь другим концом в левую стену комнаты. Левую от входа. Сама комната в длину, от входа до окна, метров семь. Стоп! Не семь метров, а десять аршин! Привыкайте, уважаемый Александр Анатольевич!

Вокруг стола стоят ещё четыре стула, по два слева и справа. Дальше вдоль левой стены уже почти в углу стоит эдакая штука хитрая, стол с какой-то надстройкой. Я бы назвал её секретером. Мне кажется, секретеры именно так должны выглядеть.

— Ко-ко-ко-ко…

Рядом с ним тоже стул предусмотрен. И на его подлокотнике разместилась на ночлег спасенная мною курица. Она проснулась, немного покрутила головой и снова успокоилась.

Потом стена с окном. Длину завтра померяю. В углу овальный журнальный столик.

— Сань, а эти не горят, — голос Лерика звучит озадаченно.

Пытаюсь взглядом найти причину растерянности подруги. Точно не горят! На правой стене над журнальным столиком похожий плафон, а над секретером сразу два. И все не горят. Хотя…

Уже горят. Это Валери к секретеру подошла. Оба секретерских плафона моментально зажглись.

— Магия! — восхищаюсь я.

— Нет, блин! Датчик движения! — раздраженно кидает мне Лерка. И как это она про капитана Очевидность ничего не сказала? Не мой день.

— Ну-ка, сядь в кресло, — говорю я, осененный запоздалой догадкой.

Всё предсказуемо. Плафон на левой стене услужливо зажегся, стоило Лерке лишь приблизиться к креслу. Магия.

— А тут что? — с этими словами Валери раскрывает сервант.

Сервант стоит у правой стены между вторым креслом и таинственной дверью, как раз напротив обеденного стола.

— Так. Так. Ага, — это она про чайный сервиз.

Вряд ли фарфор китайский, но и чашки, и блюдца смотрятся очень прилично.

— Смотри, какая прелесть! — с возгласом восхищения, кстати, искреннего, на свет извлекается чайник.

— Ух, ты! — я поражен не меньше.

Носиков у чайника два, и каждый выполнен в виде головы дракона на длинной шее. Только левый бледно голубого цвета, а правый сверкает золотом.

— Ну-ка, — с веселым любопытство Лерка снимает с чайника крышку, заглядывает внутрь. — Смотри! — и протягивает его мне, а у самой глаза прям сияют.

— Да! Хитро! — удивляюсь я. — Надо же, как просто! Наши бы до такого не додумались!

Внутри чайник разделен пополам так, чтобы можно было воду из одной половины наливать через левый носик, а из другой через правый.

— Почему не додумались бы?! Очень даже додумались! — и голос главное такой, вот как будто бы я лично её оскорбил. Нет, не мой день.

— Мне мама рассказывала, она у какой-то женщины лет десять назад такой видела. Она говорит, где-то у нас в области делают. Тоже какая-то женщина-дизайнер. Мастерская у неё своя. Авторская керамика. На заказ, — похоже Лерке этот рассказ в своё время запал, вот она и разошлась.

А я что?! Я разве спорю? Я просто не знал.

Подошла очередь Двери. Щас откроем, а там… А там Самара!.. Да, нет! Так нам не повезет. Лерка открывает Дверь, а я разглядываю полку в углу между дверями. Да это же вешелка! И как я раньше не понял?!

За Дверью оказался коридор без окон, но с дверями. Ну, это как в загадке: «без окон, без дверей…» Здесь двери были. Целых четыре. Справа две и две слева. Лерка открывает ту, что слева прямо у входа. Там ещё одна комната. Что характерно, свет уже горит, а испускает его люстра очень похожая на ту, которая в зале. В зале, потому что это…

— Спальня, — констатирует факт спутница.

Ну, а как ещё может называться небольшая комната с кроватью? Спальня значительно меньше зала, метра… стоп! Стоп-стоп-стоп! Не метра! Щас скажу! В длину, пожалуй, две целых сажени, или шесть аршинов. Блин! Вот я — тормоз! Ведь сажень — это ровно три аршина! Блин! А в ширину метра два с половиной. А в аршинах сколько?

Пока я беру в уме сложный тройной криволинейный интеграл восьмого порядка, Лерка идет в правый дальний угол и, отодвинув ногой ненужный сейчас табурет, начинает придирчиво осматривать себя в зеркале. Я не сказал? Там трюмо. Ни одна девушка в здравом уме не упустит такой возможности.

Между трюмо и кроватью, которая стоит вдоль правой стены, одиноко скучает стул, совершенно такой же, как в зале. А что удивляться, с одного гарнитура, наверное. В левом дальнем углу почти у окна стоит платяной шкаф. Всё. В комнате больше ничего нет.

Лерка продолжает самоосмотр, а я выхожу в коридор и открываю дверь на правой стене. Свет моментально вспыхивает. Прямо как в холодильнике. «Концевик», машинально констатирую я. Блин! Ну, какой концевик?! Да, не так просто расставаться со стереотипами мышления.

Осматриваюсь. На стене висит рукомойник, под ним на столике деревянный тазик с небольшим отверстием в середине. Это, наверное, местный аналог раковины. А вода, значит стекает… наклоняюсь, так и есть: пустая деревянная бадейка. Вот в неё вода и стекает. Рядом на табурете, наверное, чтобы не наклонятся, другая бадейка. А вот она почти до самого верха наполнена водой. И ковшик сверху плавает. С другой стороны от умывальника висит полотенце. К стене прибита небольшая перекладинка, вот на ней оно и висит.

За спиной у меня возникает Лерка.

— Ванная? — в её вопросе больше утверждения, но я всё равно отвечаю.

— Типа, да.

Мы разворачиваемся и выходим. Лерка опять впереди. Она открывает вторую правую дверь. А-а-а! Ну, конечно! Лерка резко поворачивается ко мне. Её ледяная ладонь упирается мне в грудь, и с неумолимой решительностью в глазах девушка выталкивает меня из коридора в зал.

— Посиди вон пока на диванчике! — с этими словами Дверь закрывается, и я слышу, как Лерка запирает её какой-то задвижкой.

Блин! А ведь мне тоже туда надо.

Я не сажусь на диван, а начинаю ходить по комнате.

Опаньки! Да я же по ковру хожу, как-то раньше не обратил внимания. Ковров на самом деле два. Один побольше почти квадратный от дивана до секретера и от стены до серванта. На нем стоят стол и стулья, кстати, а на столе-то скатерть, как и положено скатертям — белая. Второй ковер поменьше лежит у окна, от секретера до правой стены. На нем стоят секретерский стул, оба кресла и журнальный.

Так. А окно-то не зашторено. Родители приучили меня окна на ночь зашторивать, а то из темноты улицы освещенная комната как на ладони. Иду зашторивать.

— Ко-ко-ко-ко… — похоже я опять разбудил нашу курицу. Надо её утром куда-нибудь пристроить. И чего я вообще её таскаю-то? Орнитолог хренов!

— Спи-спи, — успокаиваю я птицу, как будто она и вправду может понять.

Занавесок две. Нет, не так. Два ряда. Ну, или две пары, два комплекта… Короче, две занавески, одна справа, одна слева и две шторы, тоже по одной слева и справа. Занавески тонкие, белые без рисунков, шторы шоколадно-коричневые, плотные тоже без узоров. Наверное, узоры здесь не в тренде, а может ещё не придумали. Задергиваю шторы. Кстати, от выражения «в тренде» лучше отказаться, звучит как-то корявенько, вдруг местные не правильно расслышат и поймут по-другому. Рассуждения о местных напомнили мне об одной нерешенной проблеме. И я погружаюсь в раздумья.

Звук открывающейся двери вернул меня в реальность.

— Слушай, Лер. Я вот, что подумал, — начал было я. Сделал паузу, соображая с что сказать дальше. — Мы же для местных брат и сестра?

— Да! Поэтому я на кровати, а ты на диване! — последовал моментальный ответ.

— Не-ет!