Помоги проекту - поделись книгой:
— Проблемы? — поинтересовался я у школяра, когда тот облокотился на стол в попытке перевести сбившееся дыхание.
— Не совсем, — невнятно ответил Уве и закашлялся, принялся отхаркивать мокроту.
Микаэль покачал головой и наполнил третью кружку. Школяр вытер губы замызганным носовым платком, хлебнул вина и с шумом перевел дух.
— Так что случилось? — потребовал я объяснений. — Не пустили в архив?
— Пустили, и Марту я нашел, даже не одну, — успокоил меня слуга и протянул мятый листок с тремя написанными в столбец именами. — Но там такое, магистр… Такое!
— Какое — такое? — вздохнул я. — Ты отдышись, не части. Излагай с чувством, толком, расстановкой…
Уве сделал еще один глоток и лишь после этого начал рассказывать о столь взволновавших его событиях.
— Из ратуши я пошел в таверну «Под свиньей», думал встретить Эберта, если они еще не покинули город, — сообщил нам школяр. — А там — толпа! Не в таверне, у нашего отделения. Все злые как черти, за ворота пытаются прорваться, а их стражники не пускают. Заезд перегородили и палками самых резвых охаживают!
— Дела-дела! — присвистнул маэстро Салазар.
— Из-за чего сыр-бор? — спросил я. — Уве, ты ведь послушал, о чем люди толкуют?
Школяр смущенно покрутил головой:
— Ну, они ругались в основном, магистр. И были очень злы на школяров. Я не рискнул приставать с расспросами…
— Наверное, оно и к лучшему, — решил я после недолгих колебаний.
Маэстро Салазар хмыкнул и многозначительно произнес:
— А маркиза об этом ни словом не обмолвилась. — Он покрутил ус и добавил: — Странно-странно. Подозрительно!
— Она и не должна перед нами отчитываться, — заметил я и поднялся с табурета. — Давай-ка прогуляемся.
Микаэль кивнул:
— А давай!
— Мне с вами? — с надеждой уточнил Уве.
— Иди микстуры пей, — распорядился я.
— Да я…
— Бегом! — рыкнул на школяра маэстро Салазар и похлопал в ладоши. — Давай-давай!
Уве отошел к двери, развернулся и неуверенно попросил:
— Жезл верните.
— Еще чего удумал! — фыркнул бретер.
— Но…
— Проваливай!
Микаэль метнул в школяра грязное полотенце, и тот спешно юркнул за дверь. Я покачал головой:
— Не слишком ты с ним круто? Это его жезл.
— И его жизнь, — кивнул маэстро Салазар. — Все так. Но нравится он мне, пусть поживет еще.
— Не сгущай краски, — поморщился я.
Микаэль порывисто поднялся и раскинул руки.
— Посмотри на меня! — потребовал он. — Оцени мое эфирное тело!
Я рукой махнул:
— Брось!
— Нет, ты посмотри! — начал горячиться бретер и с силой врезал кулаком по раскрытой ладони. — Оно всмятку! Я перегорел! Мне уже при всем желании не выправить эфирное тело. И черт бы с ним, проживу как-нибудь, но я не просто лишился способностей и убиваю тех, кого пытаюсь лечить, на меня и самого теперь целительная магия не действует. — Он указал на лоб. — Видишь какой рубец остался? А у тебя за полдня порезы затянулись!
— Мы сейчас об Уве говорим, не о тебе и не обо мне.
— У пацана едва залечено проткнутое легкое! И залечено оно, заметь, магией. Если он в том же темпе продолжит гробить свое эфирное тело, то не доживет и до осени. Рана просто откроется, а там у него еще и легочная артерия повреждена ко всему прочему.
Маэстро Салазар понимал в целительстве куда больше моего, так что я оспаривать его мнение не стал и лишь спросил:
— Ничего нельзя сделать?
Бретер пожал плечами, налил в кружку вина, выпил.
— Самоконтроль, — произнес он после этого. — Полностью отказываться от тайного искусства нельзя, но надо знать меру. Меру-меру. Понимаешь?
— Да чего тут не понять? — хмыкнул я и предупредил: — Встретимся на конюшне. — А сам поднялся в комнату, прихватил трофейный пистоль, отыскал Уве и погнал того обратно в подвал.
— Зачем мы здесь? — удивился школяр.
— Будешь держать оборону до нашего возвращения в город, — объявил я с непроницаемым выражением лица.
У слуги дернулся глаз.
— Вы серьезно, магистр?
Я выставил у дальней стены крышку бочонка, вернулся к слуге и вручил мешок с трофейным кавалерийским пистолем, принадлежностями для чистки и пороховницами. Школяр разложил все это богатство на столе и не удержался от восхищенного цоканья языком.
— Это мне?
— Владей!
От удивленной улыбки школяра не осталось и следа.
— Намекаете, на магию мне больше полагаться не стоит?
— Твоя жизнь, — пожал я плечами и выложил на стол выправленный сеньорой Белладонной патент на огнестрельное оружие. — Если еще не проникся осознанием того простого факта, что колдуны умирают точно так же, как простецы, мне до тебя уже не достучаться. Нужен козырной туз в рукаве или нет — решай сам.
Уве нахмурился было, но не удержался и принялся с интересом вертеть оружие в руках.
Ну еще бы! Собственный пистоль — это же мечта любого мальчишки, пусть даже он десять раз маг.
Я в двух словах объяснил, как управляться с оружием, проконтролировал процесс заряжания и указал на крышку бочонка:
— Целься!
Паренек вытянул руку, я отступил на шаг назад и зажал уши ладонями. Грохнул и заметался под сводчатым потолком хлопок выстрела, затянуло все сизое марево порохового дыма. Когда оно рассеялось, стало видно, что пуля лишь слегка зацепила край крышки в ее правом верхнем квадранте.
Оценив результат, я дал Уве пару советов, похлопал на прощанье по плечу и оставил упражняться в стрельбе. Самому дышать пороховой гарью нисколько не хотелось, да и Микаэль уже заждался, опять ворчать будет…
В Риер пришло лето. Не слишком жаркое, скорее — удушающе теплое. Северные ветра утихли, флюгеры на крышах неподвижно замерли, флаги и вымпелы обвисли, на небе не виднелось ни облачка. Микаэль ограничился жакетом, да еще не стал застегивать на все пуговицы сорочку; я надел камзол, а вместо шпаги сунул за оружейный ремень один из пистолей и прихватил с собой волшебную палочку. Едва ли приор здешней миссии ордена Герхарда-чудотворца отменил награду за мою голову, приходилось быть настороже.
Резиденцию рода цу Лидорф мы покинули через вход для слуг и сразу направили лошадей в ближайший переулок, покрутились немного по округе, дабы убедиться в отсутствии слежки, и лишь после этого поскакали к Риерскому отделению Вселенской комиссии по этике. Неладное заподозрили уже в университетской округе, где оказалось непривычно много стражников, а педели все до единого вооружились крепкими палками. Когда же прямо у нас на глазах словесная перепалка обернулась дракой между компанией горожан и школярами, стражи порядка отреагировали на удивление быстро и жестко, не делая никаких поблажек ни одной из сторон, хоть обычно и старались в столкновениях с представителями ученого сословия особо не лютовать.
Ангелы небесные! Да что тут стряслось?
— Служебный перстень снял? — уточнил Микаэль.
— Даже не надевал, — ответил я и направил коня на одну из узеньких улочек, решив сделать небольшой крюк и объехать главное здание университета. Мне категорически не понравились пристальные взгляды стражников, да и школяры глядели ничуть не добрее, и меньше всего хотелось очутиться меж двух огней.
— Ты что-нибудь понимаешь, Филипп? — спросил меня маэстро Салазар, когда университетская округа осталась позади. — Простецы и школяры, конечно, друг друга на дух не переносят, но драки средь бела дня обычно не затевают. Понимаю, если праздник или гуляния! Когда подопьешь, кулаки сами чесаться начинают…
— Думаю, кто-то кого-то убил, — решил я. — Остается узнать, кто и кого…
Уве не обманул и ничего не напутал, отделение Вселенской комиссии и в самом деле оказалось взято в самую натуральную осаду. Ближайшие к особняку улицы заполонили взбудораженные горожане, у многих в руках были палки, поперек дорог стояли телеги. Но через ограду никто перебраться не пытался, да и вплотную к воротам бюргеры приближаться не решались. Опасались лезть на рожон даже цеховые подмастерья, коих в толпе было едва ли не большинство, и неспроста: у приоткрытых створок выстроились не наемные охранники и даже не увальни из городской стражи, а ландскнехты в цветах маркграфа Мейнарда. Провоцировать тяжелую пехоту никто из черни не рисковал, и все ограничивалось словесными оскорблениями и пронзительным свистом; гвалт стоял такой, что закладывало уши.
Мы не стали соваться в толпу, немного покрутились по округе, и я отправил Микаэля разведать обстановку в одно из питейных заведений, а сам остался караулить лошадей. Четверть часа спустя бретер вышел на улицу, как-то странно глянул на меня и со значением произнес:
— Не зря мне папенька наказывал с шулерами в карты не играть…
— Да говори уже! — досадливо поморщился я.
— Говорю-говорю, — фыркнул Микаэль, забираясь в седло. — Слух пошел, будто девиц похищали и убивали школяры-солнцепоклонники, вот горожане и взбеленились.
— Даже так? — хмыкнул я. — Красиво!
— Не знаю, не знаю, — покачал головой маэстро Салазар. — Как по мне — перебор.
Я кивнул. Слухи об ужасающих преступлениях сектантов наилучшим образом отвлекали внимание от служанки Адалинды, вот только ситуация могла в любой момент выйти из-под контроля. Если толпа решится на штурм отделения Вселенской комиссии, крови прольется столько, что сеньора Белладонна вылетит в отставку быстрее пробки из бутылки игристого вина.
Микаэль, впрочем, моих опасений не разделил.
— Сегодня толпе бросят кость, — сообщил он. — Та парочка, которую задержали мы с тобой, пошла в отказ, их будут судить. А вот дурачок, хлебнувший отравы, окончательно рехнулся и только и делает, что твердит о величии солнца. Его виновность признана очевидной, казнь состоится этим вечером. Так говорят.
Я потер переносицу.
— Подожди, а чего тогда бузят подмастерья?
— Простая арифметика, Филипп, — рассмеялся бретер. — Арестантов трое, казнят только одного. Люди недовольны и подозревают, что Вселенская комиссия выгораживает своих. Вроде кто-то из коллег не от большого ума заикнулся об их непричастности к убийствам девиц.
— Ситуация… — протянул я и взглянул на небо.
Солнце начинало понемногу клониться к закату, и было совершенно непонятно, почему казнь назначили на столь поздний час. Хотя, если разобраться, вполне логично сжечь солнцепоклонника именно после заката, дабы лишить смерть язычника символичности и убрать малейший намек на жертвенность.
— Что будем делать? — спросил Микаэль.
— Костер запалят на Червонной площади? — предположил я.
— Бери выше! — рассмеялся маэстро Салазар. — Эшафот сколотили перед кафедральным собором! — Он задумчиво покрутил ус. — Желаешь почтить своим присутствием казнь?
— Желаю. Только надо как-то убить время.
Микаэль кивнул и выдал двустишие:
Я усмехнулся:
— Обойдемся сегодня без женщин.
— А вина вдосталь и в подвалах маркизы, — добавил бретер и прищелкнул пальцами. — Слушай, Филипп! Блондин показал мне один чудесный оружейный магазинчик. Туда как в музей ходить можно!
— Поехали!
Микаэль оказался совершенно прав — ассортимент лавки и в самом деле вызывал завистливое уважение, перемежаемое откровенным восхищением. Помимо разных образчиков клинкового оружия, там были представлены и арбалеты с мушкетами, и даже пистоли. Вот у завешенной ими стены я и застрял, поскольку моя видавшая виды пара смотрелась на фоне всего этого великолепия откровенно бледно. Впрочем, даже мысли не возникло обновить свой арсенал, и дело было отнюдь не в заоблачных расценках. Просто сроднился я в некотором роде со своими пистолями, чего уж там.
Приказчик наметанным взглядом определил в нас двух скучающих зевак, а посему просто ходил по пятам словно тень, не утруждая себя расхваливанием образчиков представленного в магазине оружия. Вместе с тем и слишком уж назойливо он за спиной не сопел, поскольку все тот же опыт подсказывал, что выгоду может принести и наше бесцельное блуждание по залу. Земля слухами полнится, а мало ли кому мы расскажем об этом замечательном заведении?
Удивительное дело, но без покупок все же не обошлось. Некоторое время спустя я приметил дамский набор из двух заколок для волос в половину локтя длиной, складного перочинного ножика с рукоятью из апельсинового дерева и миниатюрного кинжальчика. Все эти безделушки были выкованы из мозаичной стали серебристо-синих тонов, отдаленно напоминавших цвет льдистых глаз Марты, а трехгранные заколки с резными янтарными головками больше походили на стилеты, нежели на аксессуары модниц. Впрочем, придворные красотки — те еще ядовитые гадюки.
— Мерсанская сталь, — в один миг оказался рядом приказчик. — Работа рольдских мастеров. Здесь и клейма имеются…
— Нет, Филипп! — рассмеялся Микаэль. — Не выбрасывай деньги на ветер!
— Не станет же она ходить на занятия с разделочным ножом, — сказал я, имея в виду Марту.
Поделиться книгой: