Помоги проекту - поделись книгой:
– Не подохнет, – авторитетно заявил тот, что слез с ящика, шагнул вперед и, кажется, уже занес руку для удара. Но на этом все для него закончилось – Максим схватил активиста за свитер, рванул на себя и вырвал у него из-за пояса пистолет. Пнул на прощанье обалдевшего охранника ногой в живот и перехватил «макаров» обеими руками.
– Бегом, детишки, зовите папочку, не заставляйте дядю ждать! Тебе говорят, выдра беременная! Бегом, время пошло! – Максим орал во все горло, задавив подступивший кашель и спазм. Тот, на полу, пополз было к ящикам, но быстро передумал:
– Пошел отсюда, сонная артерия, хозяина зови! Или ты в озера синие поглядеть хочешь? Я тебе могу устроить! – Максим передернул затвор и в тишине все услышали, как лязгнул досланный в патронник патрон. Звук подействовал на охранников, как удар хлыстом, они одновременно ломанулись к двери, и через несколько секунд Максим остался один. Он вскочил со стула и бросился к ящикам, скинул с них свой рюкзак и пинками затолкал его под стул, сам уселся на место. Вот теперь можно и поговорить, сейчас сюда сбегутся все заинтересованные стороны. На присутствие губернатора рассчитывать глупо, но вдруг! Бывают же чудеса на свете…
Чуда не произошло, среди тех, кто вошел в кладовку, губернатора не оказалось. Не было и того, кто позорно прощелкал оружие, за спиной вошедшего высокого, плечистого мужчины терлись два знакомых Максиму охранника.
– Не дури, – властно распорядился вошедший, – ты же все сам понимаешь.
– Нет, я дурак и у меня врожденное отсутствие реакции на окружающее, – отозвался Максим, – объясните убогому, не сочтите за труд.
– Пистолет отдай, – Максим рассмотрел, наконец, в полумраке внешность главной шестерки. Высокий, крупный, спину держит ровно, подбородок поднят. Глаза маленькие, нос картошкой, тонкие губы поджаты, говорит так, словно делает собеседнику одолжение. Но мужик уже в возрасте, ему за пятьдесят, светлые волосы очень коротко подстрижены. Одет в костюм и дорогие ботинки, сверху накинут плащ.
– Подойди и возьми, – предложил Максим, и у мужика дернулся угол рта.
– Не выделывайся. Ты у меня знаешь где? Вот, – серьезный дядя продемонстрировал Максиму увесистый кулак.
– Взаимно, – парировал Максим, – ты и твои шестерки. Я же вам сказал, хозяина зовите! А вы кого привели? Я с тобой говорить не буду, иди в задницу! – Голову сжал новый спазм, и Максим на мгновение потерял из виду «собеседников». Но боль ушла так же стремительно, а в помещении было слишком темно, поэтому расстановка сил осталась прежней.
– Ты не борзей, не борзей. – Мужик зверел на глазах, он давился словами, матерился сквозь зубы и, кажется, побагровел. Двое за его спиной слились со стеной и не отсвечивали. Шансов, конечно, нет, обоймы хватит на всех, даже еще останется. А последний патрон что – себе в башку?
– Он сейчас подъедет, – кое-как выговорил мужик в плаще, – и не один.
– Мне уже страшно, – руки в «браслетах» начинали затекать, пистолет чуть подрагивал, и мушка ползала в прицельной планке вверх-вниз. Долго так ему не протянуть, надо попробовать поговорить, только аккуратно.
– Ты что там делал? – продолжал напирать мужик. – Девочку захотел?
– Да, захотел, – поддержал предложенную дискуссию Максим, – накатило что-то, не удержался. Потянуло на несовершеннолетних. Старею, наверное.
– Ну и как – успешно? – с усмешкой поинтересовался мужик.
– Какое там. Псы твои всю малину мне поломали, ничего не успел, – Максим насторожился – через приоткрытую дверь он услышал, как во двор въехала машина. Ага, а вот и он, хозяин этой своры. Сейчас посмотрим, кого господин губернатор прислал на переговоры.
– Да только натасканы они у тебя хреново, бегают, как слоны, у пенсионерок реакция лучше. Стрелять-то хоть умеют? Или это так, для понтов? – Максим опустил руки с зажатым в них пистолетом и привалился к стене. Вот так лучше, так еще можно подергаться и подергать оппонентов. Странные вопросы ему задают – девочку, мальчика? Да какая нафиг разница, кого он хотел?
– А обычную шлюху снять не пробовал? – Этот вопрос был уже совсем не в кассу.
– Не твое собачье дело, что я пробовал, а что нет. Сам пойди, сними, а потом мне расскажешь, как все прошло, – Максим смотрел в щель между стеной и створкой двери. Узкая полоса света пропала, по коридору шли несколько человек. Первый толкнул дверь, она врезалась в спину правого «близнеца» и тот шарахнулся в сторону и вперед. Заметался, сообразив, что только что стал буфером между хозяином и вооруженным человеком, кинулся туда-сюда и успокоился у ящиков.
– Это он? – спросили с порога. Говорившего Максим видел плохо, разглядел только вытянутое худое лицо, короткую щетинистую стрижку и рукав светлого пиджака. Остальное закрывали собой личники, но бестолково – при желании Максим давно мог прострелить их «объекту» голову. Или начать с них самих.
– Да, – ответил мужик, – его взяли в интернате во время проверки. Я тебе докладывал, когда план показывал…
– Я помню, – оборвал его вошедший, – странная у вас беседа. Я себе это немного по-другому представлял.
Крыть толстому мужику было нечем, он молча переминался с ноги на ногу и смотрел то в пол, то по сторонам. Максим молча ждал.
– Так, ладно, давайте тогда вскрываться. Да отойди ты, – человек в светлом костюме отодвинул свою «стенку» и вышел вперед, остановился перед Максимом.
– Вы же разумный человек и должны понять….
– Я тебе ничего не должен, – оборвал его Максим, – как и ты мне. Мое дело – кого трахать: детей, шлюх, собак, кошек. Это моя личная жизнь, а твой пес влез в нее своими грязными конечностями. Давайте забудем все и разойдемся, я по своим делам, вы – по своим. – Но предложение Максима поддержки у окружающих не встретило.
– Тут я решаю, что мне делать – забывать, помнить или расходиться. – Голос человека изменился мгновенно, в нем появилась злоба, но злоба, приправленная болью. Так, что-то здесь не то, надо бы разобраться.
– Как хочешь, – Максим снова поднял пистолет, – здесь полна коробочка, всем достанется.
– Ладно, давай так. Ты расскажешь мне, что делал в детдоме, а я…
– А ты мне что? Проститутку подгонишь? Имей в виду, что я молоденьких люблю, девочек, понимаешь? – Человек отвернулся и молчал с минуту, или даже больше. Еще один пропущенный противником удар Максим записал себе в актив. Так, уже тепло, надо дожать оппонента.
– Что ты делал в детдоме? – Голос собеседника звучал глухо и отрывисто.
– Я уже все объяснил твоим шестеркам и повторять не намерен. Объясни хозяину, – Максим указал стволом пистолета на перекошенного от боли и ярости человека.
– Хватит борзеть! – взвился первый. – Ты хоть понимаешь, с кем говоришь!
– Ладно, Толян, хватит. Давай я лучше сам с ним поговорю. Выйдите все. – По мановению руки хозяина все – и «близнецы» и личники – мгновенно покинули кладовку. Дверь захлопнулась, и в помещении стало темно. Первый раунд переговоров закончился провалом, и стороны торопились перейти ко второму.
– Ситуация тупиковая, согласен. Я начну первым. Меня зовут Рыжиков Сергей Игоревич, я директор строительной фирмы и хозяин этого дома. А это Большаков Анатолий Владимирович, он начальник моей службы безопасности. По моей просьбе, вернее, по приказу, он проверяет все детдома района. Не только детдома, но это не важно. Итак, – Рыжиков замолчал и уставился на Максима.
– Гончаров Анатолий Дмитриевич, сотрудник областного отдела опеки и попечительства. Прибыл по личному приказу министра Московской области с инспекцией детских учреждений.
Рыжиков и Большаков переглянулись. Большаков матюгнулся чуть слышно, а Рыжиков наоборот, улыбнулся.
– Значит, инспектор? – весело уточнил он. – Который прибыл инкогнито по именному повелению из Петербурга?
– Нет, из Москвы, – не понимая, в чем подвох, отозвался Максим.
– Фамилию министра назвать можете? – наседал Рыжиков, одновременно делая рукой знак Большакову не вмешиваться.
– Конечно. Кузнецов Алексей Викторович, – выдал Максим первую пришедшую ему в голову фамилию вороватого чиновника из правительства Московской области. Она так и лезла в глаза с каждого документа, с каждой сметы, договора или сделки. Этот Кузнецов был вездесущ, как радиация, он совал свой нос и руки во все денежные потоки и ручейки, прорывался в каждую бюджетную брешь и отовсюду уносил свою долю.
– Кузнецов? Как же, знаю такого, я лично передавал ему оговоренную сумму «на развитие», когда с его помощью выиграл тендер на федеральный госзаказ. Только Кузнецов – это министр финансов Московской области, причем бывший. Я точно знаю, что он покинул страну три года назад и обосновался то ли в Бельгии, то ли во Франции. И не понимаю, какое отношение он имеет к социалке. Так чей приказ вы выполняли, Гончаров Анатолий Дмитриевич?
Последние слова Рыжикова донеслись до Максима уже издалека, голову снова сдавило с висков, потолок и стены кладовки ринулись навстречу друг другу. «Сука, ты, Кузнецов, что тебе здесь не сиделось». Он дернулся назад, но поздно. Большаков метнулся ему навстречу и вырвал из рук Максима пистолет, приставил его ко лбу жертвы.
– Что ты делал в детдоме? – Максим отшатнулся и врезался затылком в стену, холодный металл ствола впечатался в кожу.
– Что ты там делал, сволочь!? Говори, мразь, или… – щелчок предохранителя заглушил все остальные звуки, Максим отвернулся и проговорил очень тихо, еле ворочая языком:
– Ребенка искал, девочку, дочь.
– Чью?! – проорал ему в лицо Большаков, – чью дочь?!
– Пошел ты, – достойно ответить не получилось, но значение жеста, показанного с двух скованных рук, начальник службы безопасности понял верно.
– Анатолий, погоди! Он еще нужен! – крикнул Рыжиков. Пистолет исчез, озверевший начальник охраны нехотя отступил назад.
– Чего годить, чего? Ты что, не видишь, кто перед тобой! Глаза протри! – Максим пришел в себя от воплей Большакова. И от хорошей порции воды, вылитой ему на голову – одна из шестерок приволокла, наконец, полную пластиковую бутылку.
– Вижу, – отозвался Рыжиков, – не слепой. – И, обращаясь к Максиму, произнес: – Продолжим наш разговор сейчас или позже?
– Чего тянуть, давай, спрашивай, – ответил Максим. Он вытер ладонями лицо и посмотрел влево-вправо – нет, без шансов, на крики своего начальника сбежался весь личный состав.
– Вы нашли то, что искали? – Голос Рыжикова снова изменился, в нем звучал интерес, слишком явный для того, чтобы быть просто любопытством.
– Нет, – признался Максим, – не нашел.
– Да что ты с ним разговариваешь! Он же… – Большаков умолк. Рыжиков повернулся к нему и отчеканил по слогам, как для умственно отсталого:
– Заткнись. Он останется здесь, я поговорю с ним завтра. И с тобой тоже. Прошло уже три дня, понимаешь? Три дня! И что? Где результат? Хоть какой-то… – Если в начале своей речи Рыжиков был напорист и убедителен, то последние слова дались ему с трудом.
– Все, пошли. – Он вышел из кладовки, безмолвные личники рванули следом.
– Берите, – рявкнул на подчиненных Большаков, но Максим со стула поднялся сам, остановился перед начальником службы безопасности. Ростом тот был чуть повыше Максима и крупнее, вернее, толще. Складки щек и подбородка, заплывшие жиром глазки и выпирающее пузо – все говорило о том, что этот человек давно завязал со спортом. Но двигался он легко и быстро, а вот соображал неважно.
– Руки давай. – К Максиму бросилась одна из шестерок, звякнула ключами, и браслеты свалились на пол. Максим перешагнул через них, вытер рукавом мокрое лицо и двинулся, придерживаясь за стену сначала по коридору, потом вверх по лестнице на второй этаж особняка. Через стеклянную витражную дверь он успел заметить во дворе перед крыльцом огромный белый внедоржник-«молоток» с тупой мордой, украшенной решеткой. Рядом с машиной слонялись алабаи – как белые медведи возле айсберга. «Пингвинов не хватает. И бакланов. Или бакланы в Антарктике не водятся?» Максим отвернулся и кое-как, цепляясь за перила, поднялся по лестнице.
– Иди, – его втолкнули во вторую дверь по коридору, – и без фокусов.
Максим оказался в небольшой комнате – стул, стол, на стене «плазма» и кондиционер, в углу кровать, накрытая розовым покрывалом, на окне решетки. Клетка, только для VIP-зверя, есть санузел, и даже холодильник, правда, пустой.
– Здесь сиди, – распорядился Большаков, – еду тебе принесут. И переодеться тоже. Не знаю, на кой черт Сереге все это нужно. Я бы тебя давно пристрелил. – Скрывать свои намерения начальник службы безопасности счел лишними сантиментами.
– Наверное, я ему понравился, – съехидничал Максим, мотнул слабо головой и зажмурился. Взглянул на собеседника и попросил: – Будь другом, чайку, пожалуйста, принеси. Горячего, с сахаром.
– Смейся, смейся, – Большаков швырнул рюкзак Максима в стенной шкаф, – ты хоть знаешь, кто он?
– Подожди, я сяду. Боюсь упасть, – Максим плюхнулся на отвратительно розовое покрывало. Большаков занял своей тушей весь дверной проем, он буркнул что-то неразборчиво себе за спину и направился к Максиму. Остановился напротив, медленно, сканируя, рассмотрел его, хотел что-то сказать, но передумал. Развернулся и пошел к двери.
– Погоди, – крикнул вслед ему Максим, – ты же меня напугать хотел! Или шокировать – я не понял. Ну, вот, я так и знал. Боюсь, что не усну от любопытства, – ответом ему стал хлопок дверью. Страшная тайна осталась тайной, а ее носитель орал в коридоре на своих подчиненных.
«Я бы их поубивал, чтоб не мучились». Максим поднялся и поплелся к шкафу, схватил свой рюкзак, заглянул внутрь. Все на месте, кроме денег, оружия и документов. На шоколадный батончик, сухое печенье и початую бутылку воды никто не позарился. Он бросил рюкзак на полку и толкнул дверь в ванную, нашарил на стене выключатель и хлопнул ладонью по клавише.
– Красота-то какая, аж страшно, – осмотревшись, пробормотал он и потянулся к крану.
О чудо – здесь была горячая вода, несколько полотенец разного размера и безукоризненной чистоты, зубная паста, щетка в упаковке – все, что нужно усталому путнику.
– Как мало надо человеку для счастья, – Максим разделся, посмотрел на себя в большое круглое зеркало и включил воду. Из-под душа его сейчас не могла выгнать никакая сила. Водные процедуры закончились минут через сорок, а в шкафчике над раковиной обнаружилась аптечка. Йод, зеленка и анальгин в очередной раз сотворили чудо – Максим с трудом помнил, как добрался до кровати, сорвал и сбросил на пол тошнотворного цвета покрывало, плюхнулся на постель ничком и завернулся в одеяло. Как пережившей долгую засуху амфибии нужно время, чтобы ожить под тропическим ливнем, так и ему сейчас нужен сон, только сон.
Глава 4
– Машину нашли вот здесь, – Большаков ткнул пальцем в пересечение двух улиц на карте города, – водительская дверь открыта, внутри все чисто. Мы обыскали окрестности, опросили торговцев ближайших магазинов и палаток, всех местных бомжей. По описаниям удалось установить, что Настю в последний раз видели вот здесь, – палец пополз по карте правее и остановился возле скопления правильных прямоугольников и оврага.
– Какого черта она делала там? – ни к кому не обращаясь, спросил Рыжиков. Максим покосился на бизнесмена и в очередной раз поразился удивительному сходству внешности человека и его фамилии. Волосы, веснушки, оттенок кожи лица и рук и даже радужка глаз – все носило на себе отпечаток золотой осени. «В детстве, наверное, Рыжим дразнили». Максим отвел взгляд и снова посмотрел на карту. Последний день, когда дочь хозяина дома – Настю Рыжикову – видели живой и здоровой, они втроем пережили уже несколько раз подряд. Максим получил ответы на все свои вопросы – исчезла девочка, вместе с ней исчез водитель, опрос свидетелей и осмотр окрестностей не дали ничего. «Пробивка» звонков с сотовых телефонов пропавших тоже ничего не дала. Телефон Насти был отключен за час до ее исчезновения, последний звонок с мобильника водителя поступил на телефон Большакова, на входящие звонки он не ответил.
– Еще раз, – Максим смотрел на карту и мельком – на Рыжикова. Тот кивнул обреченно и махнул Большакову рукой – давай, мол, повторяй еще раз.
– Мне позвонил Антон, сказал, что Настя вышла, чтобы купить журнал, и долго не возвращается. Он уже обошел площадь, но Насти там не было. Я приехал минут через пятнадцать после его звонка, но нашел только пустую машину и позвонил остальным. Мы вместе обошли все еще раз, добрались до оврага. Уже стемнело, мы продолжили поиски, осмотрели там все, прочесали гаражи, но никого не нашли. В полицию пока не обращались. Я уверен, что это похищение с целью выкупа, и считаю, что надо ждать звонка с требованиями. Они назовут сумму и место, мы подъедем и решим этот вопрос. Надо ждать. – Большаков замолк, глянул с ненавистью на Максима и отвернулся к окну.
– Прошло три дня, а звонка от похитителей еще не было, – повторил Максим, – и я не думаю, что вы его дождетесь. Более того, я считаю, что время упущено. Этим людям деньги не нужны.
– А что тогда? Что им от меня нужно? – взвился Рыжиков, и Максим увидел красные с желтыми прожилками белки его глаз. Да, хреново выглядит господин директор «Стройсервиса», третья ночь без сна красоты ему не прибавила.
– Все, что угодно. Этот дом, например, фирма, машина, собаки. Все, что угодно, – повторил Максим.
– Глупости! – снова встрял Большаков. – Ерунда все это. Деньги – вот их цель. Надо ждать.
– Ждите, – Максим уселся на стул верхом и положил подбородок на обитую светлой тканью спинку, – я вам указывать не могу.
Пауза затянулась. Большаков преданно пялился на хозяина, Рыжиков уставился на фотографию дочери на столе перед собой, Максим смотрел в окно кабинета хозяина дома. Отсюда, с третьего этажа особняка, отлично просматривались крыши многоэтажек – дом Рыжикова находился в пригороде. Но сам хозяин появлялся здесь редко, он постоянно обитал в городской квартире или в офисе на «объекте», стройке века – второй очереди ГАЭС. Выигранный подряд на строительство котлована сулил в будущем безбедную легкую жизнь не одному поколению семейства Рыжиковых, да и в настоящем они не бедствовали. Настя была его дочерью, единственным ребенком в семье, и все дивиденды с нажитого непосильным отцовским трудом предназначались ей. Но девочка исчезла три дня назад, и безутешный отец рвал и метал, но уже из последних сил. Зазвонил мобильник, Рыжиков убрал руки от лица, посмотрел на экран и взял телефон в руки.
– Да? Да, завтра. Главбуху отнеси, она в курсе, я ей звонил. А сам не соображаешь? Я за что тебе зарплату плач
– Придурки беспомощные, – пожаловался он Большакову, и тот прогудел в ответ что-то сочувственное и предложил:
– Ну, хочешь, я туда съезжу, проконтролирую – как да что.
– Нет, ты мне здесь нужен, – отказался Рыжиков, – сам поеду. А вы тут подумайте, что можно сделать.
– Мне на место надо съездить, посмотреть, – заявил Максим.
– Тебе сказано сто раз – я там был, сам прошел от площади через овраг и до гаражей, два раза. Она там не появлялась и водитель тоже, – не поворачивая головы, ответил ему Большаков.
– Хорошо, – покладисто согласился Максим, – нет так нет, как скажешь. А подруги, друзья, одноклассники – они что говорят?
– Ее в тот день после школы никто не видел, – хором отозвались Рыжиков и Большаков.
Разговор снова зашел в тупик, но Максим уже догадывался, каким будет следующий ход Рыжикова. И не ошибся – тот поерзал на стуле, порылся в ящиках стола, покрутил в руках дорогущий мобильник и наконец решился:
– Анатолий Дмитриевич, теперь ваша очередь раскрыть карты. Вот тезка ваш, – Рыжиков указал телефоном в сторону набычившегося Большакова, – вам все поведал, как на духу. Ваша очередь. Что привело вас в детдом, что вы там обнаружили? Поймите, если эта информация поможет мне найти Настю, отсюда вы выйдете очень богатым человеком. Очень богатым, – последние слова Рыжиков произнес так, словно говорил с умственно отсталым ребенком.
«Я тебе сам заплач
– Там ее точно нет. Я фотографии видел.
– Какие фотографии? Чьи? – не понял Рыжиков.
– Фотографии детей, девочек, от десяти до тринадцати лет. Мне была дана ориентировка на ребенка этого возраста. Я прикинулся клиентом, заплатил директору и получил портфолио детей, если это можно так назвать. Насти среди них нет, можете мне поверить, – пояснил Максим.
Рыжиков из его рассказа ничего не понял. Он беспомощно смотрел то на Большакова, то на свой мобильник, словно ждал звонка от сведущего в таких делах человека. Но выключенный телефон безмолвствовал, и Рыжикову стало страшно.
– Анатолий Дмитриевич, прошу вас, я не сплю уже третью ночь, мне не помогает ни снотворное, ни успокоительные. Какое портфолио, чье, зачем?
Большаков попытался что-то вякнуть, но Рыжиков знаком велел ему замолчать.
– Фотографии детей-инвалидов, их используют в качестве сексуальных рабов. Директор интерната, ее фамилия Боброва, организовала в детдоме что-то вроде притона и за плату предлагает всем желающим воспользоваться детьми. И по ее словам я понял, что таких желающих немало. Бизнес процветает, деньги она берет неплохие, и я уверен, что многие сотрудники интерната в доле. А кто не в доле, тот молчит, так как боится потерять работу. Еще мне удалось узнать, что в интернате высокая детская смертность. Умерших хоронят на соседнем кладбище, я сам видел таблички с фамилиями на детских могилах. При этом смерть не регистрируется, и «мертвые души» продолжают приносить прибыль директору интерната и после своей смерти. Это все, что мне удалось выяснить, дальше меня прервали ваши люди.
Поделиться книгой: