Помоги проекту - поделись книгой:
Глава 1. Девчонка, что кому угодно надерёт задницу
— О, чёрт!
Взгляд зацепился за мужчину у бара, и я замерла посреди танцпола.
Неудачное время я выбрала сходить за коктейлями!
Он сидел, облокотившись локтями на стойку и делал вид будто занят напитком в стакане, но что-то мне подсказывало, что Ренат Алескеров здесь по мою душу. Ту самую, что уже трусливо направилась к пяткам.
Твою мать! Долго же мы не виделись. Года два? С того дня, когда я его жёстко продинамила. А он ведь, не побоюсь этого дурацкого слова, ухаживал. Красиво. Щедро. Изысканно. И, конечно, был оскорблён в лучших чувствах. Когда узнал, что я несвободна и вовсе не собираюсь из-за него расставаться с Верейским.
И какого хрена Ирка потащила нас с Евкой в клуб именно сегодня?
Какого хрена я сама потащилась вниз к бару со второго этажа? Сидела бы там на уютном низком диванчике, ждала, когда нерасторопная официантка, наконец, поднимет свою задницу и примет заказ. Нет же, проявила инициативу на свою голову.
И что в итоге? В итоге я, Юлия Пашутина, единственная дочь неприлично богатенького папочки, девчонка, которая сама кому угодно надерёт задницу, топчусь в нерешительности и пялюсь на словно выточенное из мрамора лицо господина Алескерова, серьёзно подумывая сбежать.
Его римскому профилю и правда позавидовали бы античные статуи, да что там, сами олимпийские боги, коварные и беспощадные. Исходящие от него сила и власть даже в дорогом клубе, куда ходят люди непростые, словно создавали вокруг поле, в которое никто не смел вторгаться. Даже у стойки в переполненном клубе он сидел один, а остальные желающие промочить горло толкались с другой стороны бара, где суетится бармен.
Если бы у Снежной Королевы был мужик, то честное слово, это был бы Ренат Алескеров. Ледяной Король. Высокий, стройный, жгучий брюнет с пронзительно-голубыми льдистно-холодными и нереально красивыми глазами. Высокомерный, презрительный, жестокий и при этом такой весь сладенький. Этой злой сучке с недотрахом точно понравился бы. И она не воровала бы детишек, разъезжая в холодных санках, а не вылезала с ним из постели.
Но я не Снежная Королева. И красота его была для меня приторной, и характер — говно. И вообще ну его на хрен! Мне и так в последние время хватает неприятностей. Только Алескерова осталось добавить до кучи. К разбитой машине, что теперь недели две будет в ремонте. Просроченной поставке сырья, отчего самая продаваемая линия увлажняющей косметики встала. И очередному токсичному высеру в комментариях на YouTube-канале и в Instagram заодно, что мы уже столько лет с Пашкой вместе, а всё не поженимся. Отец ещё как назло укатил в Нью-Йорк. Он бы и с поставщиками разобрался, и договорился, чтобы машину отремонтировали побыстрее. А на этих макак, свернувших всю кровь злобными вбросами мне давно пора научиться не обращать внимания. Но ведь настроение всё равно испортили…
— Сучки! — буркнув себе под нос, я развернулась, чтобы сбежать.
И упёрлась в широкую мужскую грудь.
— Далеко собралась, маленькая?
— Маленькая?! — фыркнула я, и неважно, что на самом деле пришлось задрать голову, чтобы на него посмотреть, и что прозвучало этос лёгким акцентом и даже ласково,
— Ничего, — посмотрел он на меня сверху вниз и слегка улыбнулся.
И где-то в этот момент, а может чуть раньше, когда мой взгляд упёрся в тёмную бездну его глаз, я вдруг почувствовала то, что в данной ситуации никак не должна была почувствовать. Что я падаю, стремительно проваливаюсь в эту самую бездну и лечу, ещё не соображая, что происходит. Но уже безошибочно понимая: всё, что в эти доли секунды я успела увидеть, оценить, ощутить, вдохнуть и услышать мне… нравится.
Нет, мне не просто нравится, я в полном ахуе от него. От накачанной груди под расстёгнутой на пару пуговиц рубашкой, от мощной красивой шеи с выпирающим кадыком, жёсткой щетины, пухлых чувственных губ, впалых щёк, прямого носа, хищно раздувающихся ноздрей, хмурой складки между густых бровей и вьющихся тёмных волос, что он поправил назад, когда одна упрямая прядь упала на лоб…
Да что там! Я почти потекла. От этой руки, что теперь легла на моё плечо. От всей его грубой мужественности и возмутительной сексуальности, в которой я чуть не задохнулась, потому что забыла дышать — настолько всё это собранное воедино вызывало единственно желание — трахнуть его прямо здесь и сейчас.
Иначе этот тугой комок внизу моего живота никогда не развяжется. И томительное желание прижаться к его плоскому животу, обнять ногами его узкие бёдра, вцепиться ногтями в плечи и почувствовать в себе на всю возможную глубину отодвинуло на задний план все другие чувства. Я даже забыла, что хотела ему сказать. Кроме «Чувак, я хочу тебя!»
— Пойдём, маленькая, — легонько сжал он моё плечо, заставил развернуться и сказал шёпотом в спину, обжигая шею горячим дыханием: — Тебя ждут.
«Меня?..»
Но немой вопрос застыл на губах — от барной стойки нас буравил леденящим взглядом Ренат Алескеров. И то, что секс-машина позади меня — его собственность, не вызывало никаких сомнений.
Глава 2. Девчонка, что всегда решает сама
— Юлия, — кивнул Алескеров на стул рядом с собой, улыбаясь как удав, готовый вот-вот заглотить добычу. Если бы удавы, конечно, умели улыбаться. И хмыкнул. Когда я, конечно, отказалась. — Спасибо, Камиль!
— М-м-м, значит, Камиль?! — смерила я незнакомца плотоядным взглядом. А потом только растянула губы в улыбку, повернувшись к его хозяину: — Ренат! Какая неожиданная встреча.
— Действительно неожиданная, — усмехнулся Алескеров.
— Как ты, Ренатик?
Я махнула бармену, изо всех сил стараясь держать лицо.
— Лучше всех, дерзкая моя, — он повернулся к подошедшему бармену. — Заказ девушки на мой счёт.
— Мне Лонг-Айленд, водку с арбузом и верблюжье молоко, — выдохнула я.
— Вам? — кивнул ему бармен.
— То же самое, — показал Ренат на пустой стакан из-под виски.
Твою же мать! В такт музыке я нервно постукивала пальцами по стойке, прекрасно понимая, что «Спасибо!» и «До свидания!» я, конечно, не отделаюсь. Но хорошая мина при плохой игре — мой конёк. И я беззаботно улыбалась, в упор разглядывая Камиля.
— И давно ты обзавёлся… — оценила я глазами длину шеи, ширину плеч под чёрной рубашкой, объём бицепсов и тяжесть взгляда, которым он меня сверлил, подбирая слово, чтобы зацепить их обоих. Холуём?
— Телохранителем? — опередил меня Алескеров, проследив как мой пытливый взгляд прошёлся по животу Камиля и остановился на гульфике. — Давно. Почти сразу после того, как ты сбежала, любопытная моя. Два с лишним года назад.
— Мн-н-н, как время-то летит, — неискренне удивилась я. — Значит, уже два года прошло?
— У тебя, я вижу, не многое изменилось, — кивнул он на мою руку. А точнее, на отсутствие на ней обручального кольца.
И этот туда же! Сволочь!
— Многое, Ренат, на самом деле очень многое, — натянуто улыбнулась я.
И хотела добавить: и не мечтай! Но бармен поставил на стойку наши напитки. Последним из белой пластиковой бутылки, украшенной коричневой этикеткой с верблюдом, налил стакан молока.
Я подхватила молоко, а Камиль взял остальные напитки.
— Сама же ты всё не унесёшь, — следом встал Алескеров. — Так мы поможем.
Словно клетка за глупой мышкой захлопнулась со щелчком — такой для меня раздался звук. И вопрос, что до этого не пришёл мне в голову: откуда он знал, что я здесь буду, вдруг выплыл со всей очевидностью ответа, когда Ирка глупо захихикала при нашем появлении.
— Ты, сучка, меня подставила что ли? — зашипела я ей в ухо, когда Алескеров пошёл проводить почти сразу засобиравшуюся домой Еву.
Пару дней назад она призналась, что беременна, и на самом деле не хотела с нами идти, ныла, что плохо себя чувствует. Конечно, мы не стали её держать.
А Камиль остался. И словно прожигал во мне дыру своим чёрным как адова задница взглядом, не отводил его ни на секунду, словно я могу взять и просто так исчезнуть.
— Я думала ты выбралась потусить ради Евки, — злилась я шёпотом, — а ты намеренно меня сюда притащила?
— Да никуда я тебя не тащила.
— Когда спросил? Где, мать твою?
— Вчера. На премьере в «Синемании». Ты же не пошла, а я звала.
— Павел улетел по делам. А я не хотела идти без него.
Да, я не хотела, чтобы жужжали, что опять я одна.
— А там, кстати, его Лизка была. За ручку с Амином. Ты вообще в курсе, что они помолвлены?
— Сестра Верейского с этим ботаником?! — выпучила я глаза.
— Ну, ботаник не ботаник, а, это он теперь владелец «Синемании». Ну и понятно, что Ренат там был. Они же типа с одного аула.
— Сама ты с аула, Ира. Давай пей! — подвинула я ей коктейль, покосившись на Камиля. — Даром я что ли к бару таскалась.
Ирка припала к трубочке как лошадь к поилке. Шумно выдохнула.
— Пошли танцевать! — потянула меня за руку.
— Пошли! — на ходу подхватила я за руку Камиля. Ну, он бы и так, конечно, пошёл. Но мне больше нравится, когда я сама решаю кого танцую.
Подняв руки вверх, я покачивала перед ним бёдрами. Выписывая круги, тёрлась о его каменную задницу. Он и весь был словно вытесан из камня. Стоял истуканом посреди танцпола и всё так же топил меня в омуте своих глаз, да иногда выставлял в сторону руку, чтобы оградить от какого-нибудь не на шутку рьяно потрясывающего телесами недоумка. Словно он мой телохранитель. И я понимала, что именно это и входило сейчас в его задачу: следить, чтобы я не сбежала. Но, блин, как же это было приятно. Когда красивый сильный мужик только что пылинки с тебя не сдувает.
— Танцевать совсем не умеешь? — подначивала я.
— Научишь? — и не думал смущаться он.
Голос ди-джея захрипел в динамиках, объявляя медленную композицию. Народ радостно заулюлюкал. Я положила руки Камилю на шею.
— Научу. Всё просто. Кладёшь руки мне на талию…
Я сглотнула, когда две горячих ладони легли на спину и пару секунд не могла говорить, вдыхая его запах. Обжигающе мужской. Терпкий. Древесный. Першащий в горле. Он пах догорающим костром, что ещё не затух. Кожаным седлом. Убранным за спину колчаном с окровавленными стрелами. Удачной охотой. Убитым оленем, притороченным к седлу, чья голова с застывшими глазами мерно покачивалась в такт виляющей крупом лошади. И словно эти ещё живые оленьи глаза сейчас влажно блестели мне в мелькающих цветных огнях и сводили с ума.
Со мной такое было лишь однажды. Шесть лет назад. Когда вот так же на восемнадцатилетние меня повёл танцевать Верейский. И глядя на облака, что плыли в его дымчато-голубых, как мои глупые мечты глазах, я решила, что хочу принадлежать ему. Во что бы то ни стало. Хочу одна отражаться в их глубине. Одна мерцающей звездой сиять на его небосклоне. Как наивное озерцо, зажатое в тиски гор, я одна хотела отражать это серое небо в его глазах. Одна. Глупенькая, хотела объять необъятное.
Но сейчас я хотела другого: чтобы этот безумный охотник принадлежал мне. Хотя бы на один танец.
А ещё, чтобы Алескеров злился, бесился и ревновал.
И Алескеров…
Глава 3. Девчонка, играющая с огнём
Алескеров… злился.
Стоя у стеклянного ограждения на втором этаже, он нервно засунул руки в карманы.
Ах, как сверкают его глаза! Как играют желваки!
Нет, он бы сказал:
— Я не кусаюсь, — запустила я руку в густые влажные от пота волосы Камиля и прижалась плотнее, разворачивая его так, чтобы Алескеров видел, как близко мы друг к другу. Как тесно переплетены наши тела. Как часто, отрывисто, в такт вздымаются наши грудные клетки.
Зачем? Затем, чтобы знал: я с тем, с кем хочу. А не с тем, кто хочет меня.
Разгорячённая этими мыслями, и близостью будоражащего воображение мужского тела, я потянулась к его губам, красиво, ярко очерченным, словно зацелованным или обиженно припухшим. И замерла, ощущая на своём лице его горячее дыхание.
Но как бы Камиль не был взволнован, как бы жёстко не упирался в меня его пах, его плотно сомкнутые чувственные губы не разжались для поцелуя, замерев в паре миллиметров от моих.
«Нет?!» — слегка отодвинулась я, чтобы на него посмотреть.
Ах ты гад! Я тут вокруг него ужом. Практически на полпути к оргазму, ёрзая по его ширинке, а он не снизошёл даже до поцелуя?
Я отпустила руки, оттолкнулась от него и ушла, хотя мелодия ещё не закончилась. И почти дошла до лестницы, когда меня перехватила Ирка.
— Поехали домой? — зашептала в ухо.
Она пропустила медленный танец, но сейчас тащила меня к туалетам.
— Ты что пьяная? — оттолкнула я её, когда дверь за нами закрылась. — Мы же только пришли. Ладно эта беременная свалила от греха подальше, хер с ней. А ты какого хрена сдулась?
— Не нравится мне всё это, — разглядывала она себя в зеркале.
— Ну тебе не нравится, вали. А мне всё нравится.
— Что именно тебе нравится, Юль? — развернулась она и упёрлась задницей в раковину. — Как он скрипит зубами? Как испепеляет тебя взглядом?
Ну, по сравнению с тем как в последнее время смотрит на меня Верейский: как на опостылевшую картину на стене — да, мне нравится. Когда у мужика как у быка пар из ноздрей. Когда глаза наливаются кровью.
— Не лезь на рожон, а? — не сдавалась Ирка. — Если сами не отпустят, давай дадим бармену бабок, он нас проведёт через кухню. В пизду всё это. Алескеров тебя явно не простил, что ты его прошлый раз кинула. И он ведь добьётся своего. Такие как он не прощают.
— Чего? — засмеялась я. — Ты думаешь я этого боюсь? Того, что он добьётся?
— Да знаю я, знаю, что ты ни хуя не боишься. Но ты не просто сбежала, Юль. Ты же его оскорбила.
— Я?! Да что я такого ему сказала? Что для белых девочек зашквар спать с «чёрными»? — усмехнулась я. — Так я для того и ляпнула, чтобы его задеть. Чтобы не вёл себя, сука, со мной как хозяин. Потому что я не его собственность. Никто не смеет мной командовать, поняла! Я даже Верейскому не позволяю. А он для меня — всё!
— Всё?! — фыркнула она. — И где он, твой Верейский? Базара нет, вы живёте вместе, но вы живёте как брат с сестрой. Каждый сам по себе. Ты таскаешься невесть с кем. Он постоянно в командировках. Вы вообще хоть спите?
Поделиться книгой: