Черные списки судьбы

– Напрасно, напрасно, это хорошее предложение, другого не будет, – депутат быстро оглядел всех, снова улыбнулся.

– Бабуля! Бабуля, ознакомьтесь! Бабушка! Глухая овца. – Ахромкин сунул лист в папку. Бабка уселась-таки на лавку, смотрела на крапиву вдоль забора и на депутатские вопли не реагировала.

– Давай, что у тебя там. – Витька оттолкнул Макса, оказался напротив Ахромкина. Тот шустро выхватил нужный лист, протянул его Витьке. Он глянул мельком, хмыкнул себе под нос.

– Ручку дай, – он повернул руку ладонью вверх. Ахромкин протянул, но неудачно, авторучка упала в лужу. А Витька вдруг вытянулся, взвился пружиной и схватил Ахромкина за горло. Депутат задергался, выпучил глаза, но ни заорать, ни вздохнуть не мог. Макс отшатнулся вбок и тут заметил, что Витька душит депутата как-то странно, не обхватил его пальцами за шею, а держит за горло, как за дверную ручку, такую, скобой, будто выдирает оттуда что-то, тянет на себя.

– Дениска, ты эти копейки в задницу себе засунь, – негромко говорил Витька, – и так ходи. Хочешь строить – платите, как положено, или квартиру давайте, а то развелось таких, хитронарезанных. А еще лучше – близко не подходи к моему дому, скотина. Задолбали жральники строить. На даче у себя построй, вместе с парковкой.

И разжал пальцы. Ахромкин свалился на колени, подняв из лужи грязный шторм. Анька убежала, уволокла свой выводок, бабка медитировала на крапиву и точно ничего не замечала. Депутат шевелился в грязи, плевался, кашлял, подельники подхватили его под руки, потащили к машине. Внедорожник укатил, в луже плавали листы с мелким текстом, они быстро промокли и утонули. Витька сплюнул в лужу и утопал в сторону магазина, бабка точно уснула на лавке, Анька опасливо выглядывала из окна. Макс пошел к дому, в подъезде нарвался на детей: девчонка выдирала кукле волосы, пацан жевал зеленое яблоко. Вдруг он насторожился, перестал чавкать и швырнул огрызок в полумрак. Оттуда раздался злобный писк, выскочила мышь, довольно большая, проскакала боком, поджав длинный хвост, и убежала по коридору. Пацан заржал, показывая вслед мыши пальцем, подобрал яблоко. Макс пошел к себе, решив пока сосредоточиться на завтрашнем собеседовании. Прикидывал мысленно, какие вопросы могут задать, как ответить, как подать себя и прочее по теме, а подсознательно крутилась мысль: депутат с рожей из телика сюда еще вернется. Эта кодла, по Витькиному выражению, найдет способ получить свое, значит, помимо работы придется снова решать вопрос с жильем. Макс решил разбираться с проблемами по мере их поступления и довольно быстро уснул, не слышал даже, как Настя возвращалась с работы и шла по коридору.

Будильник прозвонил в пять утра, туман лип к окнам, и кленовые листья маячили в мороке, точно стая летучих мышей. Макс быстро привел себя в порядок, оделся и только собрался выходить, как в коридоре послышались быстрые тихие шаги. Девушка проскользнула мимо его двери, Макс выждал немного и пошел следом. Впереди в тумане виднелся ее нечеткий силуэт, догонять Настю Макс не торопился. Во-первых, говорить им было не о чем, а во-вторых, не так много времени прошло с той злосчастной драки из-за клена. Еще отчетливо помнилось, как жалко выглядел Ахромкин в Витькиных лапах, Макс живо представил себя тогдашнего и неторопливо шел за девушкой так, чтобы та его не заметила. Брусчатка скользила под подошвами, временами переходила в асфальт, но с такими ямами, что его все равно что и не было. Миновали мостик над прудом: в воде что-то таинственно и громко плескалось, лягушки помалкивали, зато комары зверствовали напропалую. Макс слышал, как девушка выругалась вполголоса, потом дорога пошла в горку, из морока показались стволы старых лип.

Тут было царство дроздов, но птицы пока молчали, точно прибитые туманом, с веток тихо капала вода. Морок заметно поредел, Макс едва успел остановиться: Настя резко сбавила шаг, покрутила головой по сторонам и вдруг спрыгнула в канаву. Послышался негромкий стук, шорох, потом девушка выбралась обратно и быстро зашагала вперед. Макс дождался, пока она отойдет подальше, и подошел к краю канавы. Вблизи это оказалась просто длинная неглубокая яма, заваленная красным битым кирпичом. Макс присмотрелся, заметил на глиняном склоне свежие следы от кроссовок, присел на корточки. И моментально обнаружил в расщелине между спаянных раствором кирпичных блоков черный плотный пакет. Вдали призывно загудела электричка, Макс машинально глянул на часы: оставалась еще четверть часа. Он вытащил пакет, развернул его: там оказался шокер в прекрасном рабочем состоянии. Нажал на кнопку, и между электродами пробежала синяя дуга, раздался сухой треск. «Ничего себе», – Макс положил все на место и бегом рванул на станцию.

Тропинку вдоль забора перегораживали бетонные блоки, пришлось петлять между ними, а кое-где и штурмовать препятствие. Но успел, даже купил билет и заскочил в тамбур набитой электрички аккурат за пару мгновений до того, как двери сошлись за спиной. Втиснулся между двумя злобного вида тетками-пельменями и за час долетел до Москвы. Моментально вспомнил, что такое метро в утренний час пик, быстро нашел нужный дом в сретенских переулках и ровно за пятнадцать минут до назначенного времени был на месте.

– А Владимира Николаевича нет, – сообщил в домофон нежный девичий голос. – Он на неделю в командировке. Позавчера уехал. Что ему передать?

«Ничего». Макс развернулся и неторопливо пошел к метро. Облом не вызвал решительно никаких эмоций, было абсолютно безразлично, только немного жаль потраченного времени, хоть и было его по-прежнему в избытке. Макс с комфортом доехал до Заборска в пустой утренней электричке, купил на станции бургер и потопал к дому. Шел, не торопясь, рассматривал пустырь, что скрывали когда-то плиты. Утром проскочил второпях и тумане, а теперь присмотрелся хорошенько. Там стояли бульдозеры и самосвалы, громоздились кучи песка, и стояли в ряд вагончики-бытовки, за ними появилось несколько секций забора из гофрированной «фольги». Вдали виднелся большой щит с яркими надписями, но и так было понятно, что строительство поганого торгового центра вот-вот начнется. А заодно и парковки к нему, за этим дело не заржавеет. Макс отогнал дурные мысли о работе, которой нет, о подступивших проблемах с жильем и невольно ускорил шаг. Почему-то сейчас очень хотелось оказаться одному в четырех стенах, и чтобы ни одной живой души поблизости. И это было легко устроить, благо ходу оставалось минут пять, от силы семь. Проскочил рысцой под старыми липами, едва не оглох от птичьих криков и оказался на мосту. Темная вода бежала между мощных арок-опор, в небольшой глубине мелькали серебром рыбьи спины. Макс бросил в воду немного хлеба, караси – или кто там таился в глубине – кинулись на крошки и мигом слопали угощение.

Брусчатка просохла под неожиданно ярким солнцем, Макс быстро шел по дороге, обходя лужи. Справа он заметил небольшую яркую кучку не пойми чего, утром ее точно не было. Вблизи это оказалась пластиковая сумка, довольно большая, набитая банками с пивом. Несколько штук валялось рядом, довольно сильно помятых, тут же лежал пакет кефира. Макс остановился, дожевывая бургер, смотрел на странный набор продуктов. Заметил еще одну жестянку с пивом у края тропинки, подошел, глянул вниз.

Было тут довольно высоко, метра два, крутая глинистая тропинка пропадала в высокой, умопомрачительно пахнущей траве. Высокую, с белыми соцветиями, Макс помнил, она называется таволга, еще опознал камыш и густую осоку. Трава была примята, точно прошлось стадо кабанчиков, вернее, повалялось тут от души. Они еще были здесь: справа краем глаза Макс заметил какое-то движение, сбежал немного вниз, присмотрелся.

Там были трое, один валялся на траве, а двое топтались рядом. Не кабаны, понятное дело – по траве катался Витька, а били его двое. Давешние Ахромкинские подельники, рыхлый верзила с татуировкой и молчаливый юноша в спортивках и белых кроссовках. Витька все порывался встать, но каждый раз его ударом сшибали наземь, он дернулся еще раз-другой, потом завалился набок и закрыл руками лицо. Рыхлый со всей дури врезал ему ногой по затылку, юноша неторопливо обходил жертву, примериваясь.

Макс отступил, отвернулся. Его никто не заметил, и первым порывом было убраться отсюда и как можно скорее. Понятно, что Витьке прилетело за вчерашнее депутатское барахтанье в луже: сам кашу заварил, сам пусть и разгребает последствия. А с другой… С другой это была не просто разборка на районе, дело касалось их всех. Если сейчас вырубят Витьку – а все к тому и идет, судя по звукам снизу – то завтра их всех переловят поодиночке. Работы нет, деньги на исходе, а если еще и жилье последнее отнимут что тогда – лечь и помереть на радость тому же мордатому Ахромкину с Победой на пузе?

Макс сполз по траве, придерживаясь за толстые стебли, присмотрелся. Витька уже никакой, даже встать не пытается, а эти двое полны сил и вошли во вкус. Один здоровый, другой резкий, активный: они друг друга отлично дополняли. Макс огляделся в темпе, но ни камня подходящего поблизости не усмотрел, ни палки какой удобной. Витька тем временем попытался отползти к воде, получил по ребрам сразу с двух сторон и больше не шевелился. Макс едва сдержался, чтобы не ринуться вниз, но усидел в своем укрытии. Что толку – ну налетит, врежет рыхлому пару раз и грохнется рядом с Витькой. Это не на ринге, по правилам, и, чего скрывать, слабоват он против этих двоих. Не гопники в подъезде, чего уж там.

И тут осенило: Макс рванул на дорогу, спрыгнул в яму с кирпичами, нашарил в расщелине пакет. Вытащил шокер, щелкнул кнопкой, и тут же зажглась синяя дуга, запахло озоном. Макс кинулся обратно, слетел по склону, как тот самый кабан. «В драке всегда первым вали самого здорового», – эта истина сидела в «прошивке» еще со школы. Бандиты обернулись на шум, Макс перекатился через плечо и всадил шокер в печень верзиле, нажал кнопку. И сам обалдел – тушу за сотню весом тряхнуло, как гигантский холодец. Дядя смешно и нелепо задергался, замахал лапищами, выпучил глаза так, что они того гляди вылезут из орбит. Порывался заорать, но только воздух хватал и вдруг с размаха сел в осоку и хлопал там глазами.

Макс повернулся – и вовремя – прыткий юноша в белых тапочках уже все понял и обходил Макса со спины. Тот увернулся от первого удара, выставил шокер перед собой, но парень прыгал поодаль и близко не подходил. Витька тяжко шевелился в невысокой траве поблизости, плевался там и бурчал что-то невнятное. Макс сделал выпад, второй, ну чисто джедай – дуга горела синим и жутковато трещала. Парень отшатнулся еще раз, улучил момент и кинулся к Максу. Тот Макс присел на корточки, подпустил того поближе и разогнулся резко, врезал парню макушкой под нижнюю челюсть.

Стук, потом хруст, потом тихий стон, потом помеха над головой исчезла, Макс откатился назад, вскочил. Парень – удивительное дело – еще держался на ногах, зажимал ладонями рот, по пальцам у него текла кровь. Глянул на Макса обиженно и удивленно: ты чего, типа, мы так не договаривались. Пошатнулся, схватился за камыш, чтоб не упасть. Макс подлетел, врезал бандиту по переносице рукоятью шокера:

– Газуйте отсюда, живо.

Повторять не пришлось, оба поползли по тропинке вверх и скоро пропали из виду. Макс спрятал шокер, подошел к Витьке. Тот поднялся на дрожащие ноги, упирался ладонями в колени.

– Живой?

Витька потряс башкой и шепотом выругался. Глянул на Макса красными слезящимися глазами, потер осторожно распухший нос.

– Герой, елки, двоих ушатал. Ведь не отвяжутся теперь, снова придут.

– Знаю. Идти можешь?

Витька постоял еще немного, пошатываясь, потом побрел к воде. Плюхнулся на песок и принялся умываться, плескал в рожу водой и отплевывался.

– В дальний магазин пошел, – разобрал Макс, – баба Надя кефира купить просила. Ну взял себе, ей, иду домой. Тут эти догнали, перцовкой в рожу…

– Пошли. – Макс потянул его за ворот тельняшки. Почему-то казалось, что эта парочка ждет их наверху, и никак не мог отделаться от этой мысли. Никого там не оказалось, даже банки с пивом валялись на месте, как и кефир. Витька сунул его в сумку и топал рядом с Максом. Тот все крутил головой по сторонам, но в зарослях шла обычная жизнь насекомых и мелких птиц, только раз на дороге попалась важная бурая жаба. Она сидела на камне и надувала щеки, рядом прыгали вороны. Витька аккуратно взял жабу за спинку и бросил куда-то вбок от дороги. Раздался плеск, будто камень упал в грязь.

– Канава там была. – Красноглазый Витька посмотрел вслед разочарованным воронам, Макс ускорил шаг, Витька поспевал следом, банки в сумке стучали друг о друга. Бабка была на посту, на лавке, в смысле, выпрямилась, оперлась обеими руками на палку.

– Держи, – Витька положил с ней рядом кефир. Бабка туда даже не поглядела, не сводила с Витьки глаз.

– Украл, поди, – вдруг выдала она.

Витька покрутил пальцем себе у виска.

– Совсем спятила, старая?

Бабка пристально смотрела на него, на Макса внимания не обращала.

– Опять напился?

– Да иди ты, – буркнул Витька, догнал Макса, придержал за рукав.

– Торопишься?

– А что?

Никуда он не торопился, разве только в свои покрытые плесенью стены. Опять утром заметил в ванной полоски зеленоватой черни, но времени не было ее убить. Зато сейчас навалом.

– Пойдем, посидим. Я щас.

Витька сунул Максу в руки сумку с пивом и метнулся в подъезд. Выскочил через несколько минут в другой футболке и с отмытой помятой рожей, поманил за собой.

– Знаю место, тебе понравится.

Обошел лужу, шустро пересек двор, прижимая к животу пакет, и двинул прямиком через заросли к «железке». Макс постоял немного, глянул на свое отражение в мутной воде и пошел следом. Витька уверенно топал в самые дебри, кабаном ломился через крапиву, полынь и лопухи, стебли ломались с сочным хрустом, в отпечатках подошв на глине выступала вода. Вскоре показалось нечто до жути похожее на виселицу, вблизи оказавшееся качелями. Вернее, их остовом, на проржавевших столбах и перекладине еще угадывались остатки синей и зеленой краски, сами качели стояли в небольшом болотце, поверхность темной стоячей воды покрывала густая ряска. Витька обернулся на ходу, вытер лапой пот со лба.

– Почти пришли, – сообщил он и пропал из виду.

Вот реально как под землю провалился, Макс притормозил, соображая, куда бы тот мог подеваться. Позади травяные джунгли, нехило так вымахавшие к концу первого летнего месяца, справа «виселица», слева тоже заросли, а впереди вообще полная неизвестность.

– Чего встал, – донеслось точно из преисподней, – топай сюда. Правее бери, там посуше.

Макс последовал совету, сделал пару шагов вперед. Витькины следы терялись в размытой глине на краю оврага. Обрыв оказался довольно крутым, Макс кое-как съехал по траве вниз и оказался на самом дне. Тут было сыро и мрачно, небо терялось в верхушках трав над головой, нудно гудели комары, пахло болотом. Витька неподалеку отмахивался от кровопийц, звучно шлепал себя по лбу и щекам. Попал по свежему «фонарю», ругнулся и ловко перебежал болотце по мостику из битого кирпича и гнилых досок.

Пошли еще немного вперед вдоль стенок оврага, пару раз в воду падало что-то крупное и живое, пряталось в небольшой глубине или шустро гребло куда подальше.

– Жабы, – бросил на ходу Витька, – их тут полно. Они не страшные, не кусаются.

Фыркнул сам своей шутке, пролез боком через кусты бузины и принялся подниматься по склону по вмурованным в глину кирпичам. Лесенка оказалась довольно удобной, Витька мигом оказался наверху, Макс чуть замешкался. Глянул вниз на заболоченный овраг, убил присосавшегося к щеке комара, перешагнул еще пару «ступенек», оказался наверху, огляделся. И моментально узнал это место, где недавно бабка его чуть не до седых волос напугала: они пришли на кладбище. Тропинка шла с другой стороны, а этот путь был короче и до дома ближе, но бабке, понятное дело, не под силу. Витька уже хозяйничал у плиты, деловито протер ее прихваченной из дома тряпочкой, уселся на надгробие и принялся доставать из пакета банки с пивом.

– Садись, – махнул он Макс, и даже похлопал по мрамору рядом с собой. – Да не боись, он не обидится!

Погладил плиту, открыл банку и с наслаждением глотнул содержимое. Макс подошел, поставил рюкзак на поверх полустертых золотых букв.

– Он?

– Или она, какая теперь разница. – Витька выдохнул с довольным видом. – Мы же просто посидим, помянем, так сказать усопшего. Вот мне пофиг было бы, если бы на моей могиле кто-то выпить присел, веришь? Все живая душа, а у этого и родственников-то никого и не осталось.

И протянул Максу банку пива. Тот взял, постоял немного, зачем-то грея ее в ладонях, открыл, отпил немного. Красноглазый Витька прикончил свою порцию, смял банку, костяшки пальцев правой руки у него оказались сбиты до крови. Видно, успел-таки въехать в ухо или в нос кому-то из ахромкинских бандитов. Кинул банку в пакет, взял следующую, открыл, принюхался. Голова немного закружилась, Макс сел на теплый чистый мрамор, провел пальцем по буквам, что едва угадывались на темном камне. У края отколотой части виднелось изображение в форме овала, внутри угадывался рисунок, предположительно – портрет погребенного здесь человека. Но за давностью лет ни пол, ни возраст, ни внешность его установить не представлялась возможным.

– В твоей квартире раньше дядя Петя жил, – сообщил Витька, – полтора года, как он помер. Голова был – ууу! МГУ закончил, специальность – физика на французском…

– На французском? – Витька кивнул и отхлебнул чуть ли не полбанки разом.

– Ага. Говорил, что их готовили для ликвидации безграмотности среди аборигенов Ливии, Марокко, Туниса и прочих бывших французских колоний, где Союз свой интерес имел. Все клад поповский искал.

– В Ливии или в Марокко? – хмель чуть ударил в голову, и Макс не поспевал за мыслью собеседника. Кинул свою мятую банку в пакет, потянулся за следующей. Витька подвинул ее, ухмыльнулся.

– В доме нашем. Церковь видел, тут недалеко? Вот, она какая-то непростая была, цари сюда грехи отмаливать гоняли и вся прочая тогдашняя знать. А когда большевики пришли, попы все золото свое спрятали, якобы, в нашем доме. Он ведь раньше их был, самый главный тут жил с семьей, и еще кто-то, из замов его, не знаю, как правильно называется.

Витька достал сигареты, протянул Максу пачку. Тот отказался, тогда Витька закурил сам что-то дико вонючее, без фильтра, затянулся, выдохнул сизый дым.

– Короче, золотишко они от советской власти припрятали, сами потом куда-то подевались, в доме квартиры нуждающимся раздали. Родители мои тут жили, я у них родился, пацаном весь дом облазил, но про клад враки, наверное. Жалко.

Витька закашлялся, задымил в сторону. Далеко, как из тучи, загудела электричка, ей ответили лягушки, комары от табачного дыма улетели, но недалеко, гудели поблизости.

– Жалко. – Макс отпил еще немного. – А ты где служил? Приемы хорошие знаешь.

Все еще видел перед собой полудохлого Ахромкина в Витькиных лапах, да и собственные ощущения от первого знакомства были еще свежи. Урки и гопники так не дерутся, не их повадка, тут выучка видна, и даже техника исполнения какая-никакая осталась.

Витька затолкал окурок в мятую банку, взялся за новую.

– Прием простой, – банка треснула в Витькиных лапах, – пережать клиенту сонную артерию, это несложно. Человек засыпает, душится быстрее и эстетичнее чем просто с перекрытием кислорода, если, например, рот ему или нос зажать. Там это дольше, и человек пеной исходит, в общем, неприятное зрелище, а тут любо-дорого посмотреть – чисто, тихо. А служил во внутренних войсках, – веско бросил Витька, – но это так, для галочки. На самом деле нас в Иран готовили, для оказания братской помощи тамошним братским народам.

– Почему в Иран? – В ход пошла уже третья банка, и соображалка подходила к той точке, когда слышать-то все слышишь, но суть сказанного ускользает.

– Кто ж тебе, родной, скажет. – Витька опустошал очередную банку. – Надо было, значит. Жалко, что сорвалось, я бы побывал в Мегиддо.

Макс смотрел на крупинки золота в черном камне. Понимал, что выглядит глупо, но поделать с собой ничего не мог. Крутилось в голове, будто слышал когда-то это слово, но где, когда, и что оно означает – вылетело напрочь.

– Эх, ты, – протянул Витька. – Мегиддо, он же Армагеддон – это не поповские бредни, это реальное место, на границе Сирии, Израиля и прочих мелких бантустанов тамошних. Туда всем надо, у всех там дело есть, и СССР не исключение. Был.

– Место последней битвы добра и зла? – Макс пристально глянул на Витьку. Уж больно странно, даже сказочно звучало все это и ну никак не вязалось ни с оврагом, ни с могильной плитой, приятно гладкой и теплой на ощупь, и с вконец обнаглевшими комарами. Показалось, что Витька издевается, но тот надулся от собственной важности и снизошел:

– Ну. Тогда отложили почему-то, а теперь вернулись. Хотел бы я посмотреть, что там сейчас творится. Очень хотел бы, даже с билетом в один конец.

Смотрел перед собой в одну точку, точно не крапиву с лопухами видел, а убитую солнцем землю с выгоревшей травой в знойном мареве, округлые мертвые горы и полчища войск царей всей земли обитаемой, собравшихся к исходу времен в последний бой этого мира.

– Ты прости меня за тот случай. Клен-то мой, я его сам пацаном посадил, а тут ты, такая яркая личность. Спилить… – Витька по-прежнему смотрел перед собой и облизывал сбитые костяшки пальцев.

– Проехали.

Макс прилег, опираясь на локти, подставил лицо неяркому солнышку. Витька пошуршал пакетом, рядом с Максом оказалась холодная мокрая банка. Взял ее, немедленно открыл, сделал небольшой глоток.

– Каким ветром тебя к нам занесло? – Витька уселся, скрестив ноги по-турецки, – Получше квартиру купить не мог?

Макс смотрел на верхушки деревьев, что плавно качались в такт ветру.

– Заработаю – куплю и свалю от вас.

Мелькнуло по краю сознания, что с собственно «заработаю» надо бы поторопиться, вчера уже было поздно. Но вот прямо сию секунду бежать куда-то было бесполезно, бессмысленно, да и сил уже не осталось.

– Кем работаешь, где? – Витька снова закурил и приготовился слушать. Синеватый дымок разносило ветром, но комары его уже не боялись, летели в лицо.

– Начальник регионального филиала департамента собственной безопасности, – отчеканил Макс название своей несостоявшейся должности. Сердце привычно сжалось от досады, обиды злости и на себя, и на Левина, и на утопшего в яме конкурента, и на Наташку, будь она неладна. И вдруг отпустило разом, точно не с ним это все было, будто кино посмотрел или после тяжелой болезни в себя пришел. И реально безразлична стала и работа несостоявшаяся, и измена Наташкина душу не бередила, и этот Владимир Николаевич, что гор златых наобещал и свалил в командировку, не сочтя нужным об этом предупредить. «Да и хрен с ним», – Макс сел и отпил пиво.

– Собеседование не прошел, – признался он.

– Блатного на твое место взяли? – Витька выпустил дым сквозь зубы. – Сволочи.

– Да не, там другое. – Макс встряхнул банку, глянул в нее, покрутил в руках и вывалил Витьке все, как на духу. И про собеседование, закончившееся в ИВС, и про предложение тещи, и про Наташку, само собой. Даже об утреннем обломе не умолчал, и о том, что готов сторожем хоть в продмаг идти, лишь бы дома не сидеть, и деньги бы какие-никакие капали.

Выговорился и обнаружил, что уже довольно темно, что деревья и сорные травы теряются в подступивших сумерках, а Витькина сигарета догорает истинно адским багровым отливом, точно сигнальный огонь с вершины библейской горы. Витька сунул окурок в пустую банку, послышалось тихое шипение.

– Хорошо, что он сам утоп, до тебя.

Придвинул Максу банку с пивом, себе взял последнюю, сжал ее ладонях. Глянул на Макса исподлобья, вытянул указательный палец.

– Ты его инвалидом сделать мог и потом пенсию бы ему за свой счет платил всю жизнь. Его жизнь, в смысле. А курву эту свою, Наташку, забудь. Зато карма твоя чистая теперь, не бери в голову. Мироздание само вопрос твой решит.

– Дожить бы….

Одуряюще пахли травы, с пруда подползал туман, стало свежо, затуманенный хмелем мозг стал проясняться. Деревья зашумели, налетевший ветер прогнал туман и принес тепло. Витька улегся на спину, поставил банку с пивом на пузо.

– Вот это кайф, – пробормотал он, завозился, устраиваясь поудобнее. – Сейчас звезды появятся. Созвездия знаешь?

– А то. – Макс растянулся на плите, уставился в небо, высматривая в ветках старых берез голубые искорки. – Конечно, знаю.

– Гонишь, – буркнул Витька.

– Сам ты гонишь.

– Сейчас проверим.

Витька бормотал откуда-то из мрака, его заглушали лягушки. Орали они так, что едва слышалась в их хоре электричка, или товарняк, или что там еще грохотало по рельсам в сторону Москвы или из нее. Где-то не очень далеко гавкнула собака, за ней еще одна, Витька снова закурил, замахал руками, разгоняя едкий дым.

– Вона! – он ткнул пальцем в небо. – В зенит смотри и чуть правее! Как называется?

Макс присмотрелся к крохотным бледным огонечкам, едва заметным на летнем небе, нашел сначала обеих Медведиц, а затем и знакомое перекрестье с яркой звездой сверху и еще один ориентир, ниже первого и чуть левее.