Помоги проекту - поделись книгой:
– Вот. – Гущин многозначительно поднял вверх указательный палец. – Теперь смотри сюда. – Майор подсунул подполковнику наисвежайший снимок с убийства старшего лейтенанта МЧС: тоже женское запястье, без браслета, но зато с царапиной. – В ранке на руке Норкиной найдены следы серебра. Старинного, прошедшего чистку определенными химикатами.
Стас рассказал подполковнику, что помимо способа убийства, духов, формы и букета трех потерпевших связывает еще и личность вероятного преступника. С каждой из них некий состоятельный привлекательный мужчина знакомился за два-три месяца до убийства, но ни одна из подруг его не видела. Поскольку кавалер категорически просил любовниц хранить их встречи в тайне.
– Мол, он «женат на деньгах», находится на стадии развода. И если только его благоверная узнает, что муж ей изменял, – прости-прощай мильены. Наживка, как ты понимаешь, бросалась крепкая. Пару месяцев держать рот на замке в состоянии любая девушка, ей олигарх пообещал жениться. Кое-что, судя по фотографии и подписи Лялькиной, конечно ж, протекало. Но не настолько, чтоб у нас имелось хотя бы примерное описание преступника. Его никто в глаза не видел.
Коростылев, нагнувшись над столом, задумчиво пошлепал по нему ладонями.
– Так, – подытожил он размышления последним громким шлепком и распрямился. – Что же у нас имеется в наличии? Голышки с асфиксией, букет, духи, форма, таинственный красавец…
Шеф запнулся, и Гущин произвел решительную вставку:
– Браслет. Уже достаточно для серии. Сегодня, кстати, я узнал, что в переводе с японского духи называются «Тайна», а аметист несет в себе значение «покорность». Все девушки проявляли покорность в соблюдении тайны, понимаешь? Создается впечатление, кто-то затеял с нами игру.
– Может быть, Фермер? – невесело хмыкнул подполковник. – Рожь, васильки…
– Пусть будет Фермер, – легко согласился Гущин. – Хотя, на мой взгляд, тут больше подошел бы Коллекционер.
– Почему это?
– У меня есть сведения о еще одном похожем убийстве: девушка, носившая форму, – работница метрополитена, – задушена в ванной, но сексуальной близости не было, а в комнате большой букет из роз. С фотографиями мне не повезло – василек я не разглядел, да и духов, увы, тоже. Но главное не это: девушка была, мягко выражаясь, несимпатичной. Коротконогая, с тяжелым задом, крупным носом… Ее могли убить только, так сказать, для коллекции.
Коростылев подумал несколько секунд, сложил все воедино и, вытаращившись на подчиненного, возмущенно отпрянул.
– Ты соображаешь, что говоришь, Стас? Кто-то… собирает по Москве… коллекцию служивых девушек, так?! – Тело подполковника подалось через стол на Гущина. – В списке Коллекционера уже есть железнодорожница, метрополитен, МЧС и эта… как ее… бортпроводница! – раскипятился Николаевич. – А кто, интересно знать, будет еще? Полицейская?! Прокурор, ФСБ или секретарша начальника Генштаба?!
Навоображав себе проблем с Генштабом и прочими силовыми ведомствами, начальник поперхнулся и, перекинувшись назад, схватил с углового столика стакан с водой. Попив, слегка остыл:
– Ты не вчера родился, Гущин. Как только станет известно, что некто охотится на девушек в погонах… такая, мать ее, истерика начнется!.. Шила в мешке не утаить!
Майор кивнул. Едва он отправит запрос с просьбой сообщать ему обо всех похожих преступлениях, наличие серии утаить не получится. Где-то обязательно «закапает», и через пару недель все желтые листки начнут пугать служивых девушек страшилками о красавчике-душителе.
Коростылев жестко помассировал затылок и досадливо крякнул:
– Ты можешь себе представить, как наши девушки начнут шарахаться от каждого смазливого мужика? Девчонки ищут женихов… хотелось бы не жадных и симпотных… а тут мы с тобой: бойтесь, девочки, богатых и красивых. Ату их, ату!
«Зато в живых останутся», – подумал Гущин. Но если за основу взять количество разбитых девичьих сердец, становится тоскливо. Подозрительность – отвратительная почва для радостных любовных приключений.
– Так что мне делать? Я забираю себе в производство дело Лялькиной?
– Да. Я договорюсь с районом. Забираешь, но работаешь на цыпочках. На цыпочках, Гущин! Иначе, чует мое сердце, я буду весь день с прессой собачиться и на звонки испуганных невест и их родичей отвечать!
Гущин продолжал сидеть на корточках, разглядывая измусоленный подошвами букет. Татьяна говорила:
– Обрати внимание на капельку крови у стола. Я взяла образец, может, это кровь убийцы? Вдруг Фермер поранился, когда вазу грохнул.
– Или он начал избивать Зотову на кухне, – предположил майор. – Капелька одна, а он ее долго метелил. – Стас встал прямо и поглядел в серьезные глаза медэксперта. – Как думаешь, почему он отступил от правил? Почему разгромил квартиру, вылил духи…
– Духи он, скорее, случайно уронил, – перебила Таня. – Я попросила Колю повнимательнее глянуть на флакон и пробку, так вот: на пробке от духов есть скол. Фермер, похоже, выносил «Митсуко» из квартиры, флакончик выскользнул из рук, ударился о железную подставку для зонтов, и пробка выскочила. Пробка, кстати, под тумбочку укатилась, Коля ее оттуда доставал.
Стас кисло усмехнулся:
– Делаешь нашу работу, Таня?
– А ты думаешь, меня это дело всерьез не зацепило? Наших девчонок убивают, Гущин. Наших. Я – в теме, Коля впервые по Фермеру работает.
– Да, да, спасибо. – Стас задумчиво огляделся. – Интересно как все получается… Он впервые подчищал следы, так? Забрал с собой духи и раздавленный василек с колосками, хотя раньше оставлял все это в квартирах. И жертву оставил полностью одетой в гостиной, чем совершенно изменил картину преступления…
– Ты меня спрашиваешь или себя?
– Размышляю вслух.
– Тогда отвечу по своему профилю. Зотову убили не менее трех суток назад. Позже скажу точнее, в квартире на полную мощность работал кондиционер. Следы на ее теле говорят о том, что убийца был в ярости. Он избивал Зотову, а не бил.
– Заметил. Интересно, что его так взбесило? – Стас поднял глаза к потолку. Прищурился. – Что заставило его полностью изменить сценарий и «подтереть» на месте преступления? Он не хотел быть привязанным конкретно к этому убийству? Причем впервые.
– Совет хочешь? – поинтересовалась Ильина, и Гущин прекратил разглядывать высокий потолок.
– Конечно.
Таня поманила его к окну и, отодвинув легкую занавеску, мотнула подбородком в сторону двора:
– Девушку в форме видишь? Курит в сторонке. – Гущин перегнулся через руку мед эксперта и поглядел на фигурку скукожившейся девушки, стоявшей под тополем и пускавшей клубы дыма. – Это Света Иванова. Я шапочно с ней знакома, она работает… работала вместе с Зотовой. Она же ее и обнаружила. С ней пока толком не поговорили, а дело, как я догадываюсь, Гущин, все равно передадут тебе, и, пока бедолага Вахмистров тут весь разгром описывает, метнись – поговори с девчонкой.
– Спасибо. – Гущин и вправду метнулся было к выходу, но вдруг затормозил и обернулся к эксперту: – Тань, а ты Зотову тоже знала?
Татьяна поджала губы и кивнула.
– Знала. Москва-то – город маленький. Я и Ирку, и двух ее лучших подружек встречала – Иванову и Мыльникову.
Что-то в тоне криминального медика заставило майора остаться и продолжить разговор.
– Ты что-то знаешь о…
– Об этой троице? – не дала договорить Татьяна. – Иванову я почти не знаю, но вроде бы хорошая девчонка. Зотова и Мыльникова из породы молодых да ранних.
– Карьеристки? Задирали нос?
– Типа того. О покойных плохо не говорят, но работать с Ирой неприятно было. Любила из себя начальницу построить. Мыльникову я видела мельком, она из другого района. Но знаю от коллег, что барышня обожает перед начальством покрасоваться. Выскочка.
– Читаю – стервочка?
Татьяна усмехнулась.
На небе полыхало июньское солнце, но лучшую подругу Зотовой колотил озноб. Фиолетовые губы Светы тряслись, как на морозе, и щеки побелели. В тонких пальцах вибрировала выкуренная до фильтра сигаретка.
Увидев приближавшегося Гущина, Светлана опознала в нем коллегу, невзирая на его льняные брюки и рубашку поло. Выбросила окурок, нервно притоптала его туфелькой и постаралась выпрямиться. Показала, что готова к разговору.
Но едва ее плечи расправились, как их тут же снова передернуло. С нервами девчонка, видать, совершенно не справлялась.
И Гущин натянул на хмурое лицо улыбку. Одновременно ободряющую и сочувственную.
– Здравствуйте, Светлана, – поздоровался и достал из нагрудного кармана служебное удостоверение, – майор Гущин Станислав Петрович.
Светочка кивнула:
– Здрасте.
– Поговорим? – спросил майор.
– Здесь? – удивилась девушка и судорожно сглотнула. – Без протокола? А когда меня, ну…
– …отпустят, да?
Света помотала взлохмаченной головой и шмыгнула носиком. Лицо ее было чрезвычайно бледным, длинную изящную шею облепили нервные алые пятна. Но девушка оставалась красавицей даже в состоянии абсолютного шока, и почему-то Стас подумал: «Троица подружек цементировалась по внешним признакам? Интересно, интересно… Мыльникова тоже из разряда „Мисс Погоны текущего года“?»
Наверное. По словам Татьяны об этом можно догадаться.
Стас оглядел двор, увидел, что все скамейки заняты зеваками: старушками и тетушками, вышедшими поглазеть и посудачить, на одной из лавочек покуривал давешний участковый.
– Может, прогуляемся, пройдемся?
Света приподняла уголок посеревших губ.
– Да я б давно отсюда… Стою, как в витрине. Только боюсь далеко отходить, вдруг я понадоблюсь?
– А вы не бойтесь, – мягко улыбнулся Стас и взял трясущуюся девушку под локоток. – Пойдемте, Вахмистров еще как минимум час место происшествия описывать будет.
Света послушно повернулась, ее ватные ноги едва не подломились в коленях, и Гущин сжал покрепче девичий локоть.
В соседнем дворе, под старой разлапистой березой, нашлась свободная скамейка. Стас, продолжая работать кавалером, бережно усадил Светлану на лавочку и, оставшись стоять, разглядывая ее склоненную макушку, негромко выговорил:
– Расскажите мне, пожалуйста, что вас привело сегодня в дом Ирины?
– Я приехала к Зотовой рыбок покормить. Они с Мыльниковой в Сочи собирались, Мыльникова еще в пятницу вечером уехала, Ира должна была вылететь вечером в воскресенье… Я думала, она мне позвонит перед отлетом, весь понедельник ждала, а сегодня отправилась кормить рыбок. Ключи от квартиры Зотова мне еще в пятницу на работе передала. – Света обняла себя за плечи и жалобно спросила: – Можно я не буду рассказывать, как ее нашла? Никогда не думала, что это так тяжело… Сама ведь свидетелей и родственников опрашиваю, мариную их по несколько часов…
– Оставим, – легко согласился Гущин и ненавязчиво перешел на «ты»: – Ты ведь ничего на месте не трогала?
Света слабо фыркнула, намекая, что не надо учить мамку борщ варить:
– Зотова уже минимум сутки мертва, проверять у нее пульс и реакцию зрачков надобности не было.
Стас отметил, что Света в основном называет погибшую подругу по фамилии. И это, по мнению майора, о чем-то говорило.
Хотя… дворянки из Смольного института благородных девиц тоже вроде бы «фамильничали». И наши «аристократки», не исключено, изволят интересничать.
– Но я все это уже Вахмистрову рассказала. О том, как нашла, почему приехала… Но тогда зам главного приехал, Толик меня и выставил. Пожалел.
– Понятно. Свет, а как ты думаешь, кто мог так с Ирой поступить? – сочувственно спросил майор.
– А я не думаю, я знаю, – сквозь стиснутые зубы просипела старший лейтенант.
– О как. – Стас принялся нашаривать в заднем кармане брюк записную книжку, готовясь записать ФИО преступника.
– Это он, гад… вернулся. – Светлана, сузив в щелку распухшие веки, сосредоточенно смотрела на детскую песочницу, где шустро окапывалась рыжая кошка. – Зотова и Мыльникова в Сочи отправились, чтобы его разыскать, а он сюда нагрянул. – Неожиданно для Стаса старший лейтенант смачно и умело припечатала какого-то гада по матушке.
– Имя у гада есть?
– Есть. Илья.
– Фамилия? – Гущин выудил из нагрудного кармана авторучку.
– Можешь не записывать, – переходя с подачи майора к упрощенному обращению, процедила Света. И Гущин сразу же увидел в ней не девушку, номинированную на звание мисс Прокуратура, а следака. Старлея. – Нечего писать. Мы знаем только его имя и то наверняка фиктивное. А кто, откуда… – Света развела руками, села прямо и заговорила.
Вначале ее рассказ шел по накатанной: Зотова поддалась на просьбы ухажера и ничего не рассказала подругам о завязавшемся романе. Почти два месяца терпела. Но, достойно выпив на дне рождения Мыльниковой, неожиданно похвасталась: «Прикиньте, девочки, я, кажется, мужа какой-то министерши подцепила».
Девчонки выдали реакцию, которой от них ждали: дружно округлили глазки. Реакция польстила, и Зотова пустилась во все тяжкие в деталях и подробностях, с самого начала.
Фермер подошел на улице, когда Ирина, одетая по форме, шагала из суда. Спросил какую-то чепуху вроде «Как пройти в библиотеку?». Отвесил комплимент. И завязал приятный разговор, закончившийся приглашением на ужин в ресторан с заоблачными ценами.
«Девчонки, я не устояла, – притворно каялась Ирина. Со смехом приложила ладони к груди и наклонила голову, – крепость пала в тот же вечер».
Дойдя до этого места в повествовании, Светлана сделала паузу. Невесело усмехнулась:
– А надо было знать нашу Зотову. Она со школы в первый день не целуется. Марку держит. Первый поцелуй, считает, надо заслужить.
– И чем же ее так новый знакомый зацепил?
– А всем. Ролексом, костюмом, запонками. Ухаживал. Обволакивал.
Старший лейтенант замолчала, и Гущин с недоуменной укоризной проворчал:
– Ну, вроде бы опытная женщина, сама, поди, вела дела о мошенниках и брачных аферистах. И так глупо попалась…
– Согласна. Нарвалась. – Светлана, зло сощурившись, в упор посмотрела на майора. – Вы думаете, я не знаю, что Ирку считают жуткой стервой? Но…
– И что?
Поделиться книгой: