Не будем дружить

Сама не знаю, почему, но эти слова звучали странно, как-то неуместно, что ли, для нас с Олегом. Но мне это было необходимо, почувствовать себя желанной, любимой.

— Хорошо, поехали, — пожал Олег плечами.

Дома она ушёл в душ, я нарезала фрукты, открыла вино. Подумав, надела сорочку. Олег, увидев меня, ещё больше удивился.

— К чёрту вино, — сказала я, — иди ко мне.

И мы занимались любовью, я очень старалась, чтобы ему было хорошо, но сама… сама ничего не чувствовала. А потом, стоя в ванной и глядя на своё отражение, думала: я никогда не чувствовала с Олегом вот такой странной дрожи, чтобы выбивало дыхание и ноги подкашивались. Как Макс это делает? Почему я на него так реагирую? Нет, неправильные вопросы. Макса вдруг стало слишком много в моей жизни, это нужно исправить. Вернуть, чтобы стало, как раньше, отмотать назад. Не зря мы по разным этажам разбежались: чтобы друг друга не прибить. Вот и продолжим держать дистанцию.

Но проваливаясь в сон, я все же подумала: интересно, он сейчас с этой Ингой?

Макс

Инга начала целовать меня уже в такси. Я отвечал с удовольствием, пока моя рука, скользнув, не сжала ее грудь. Нет, девушка была совсем не против, но я вспомнил долбанный танец, и как случайно, опуская Надьку на пол, коснулся ее груди. Вспомнил, как она вздрогнула всем телом, как рвано выдохнула, глядя на меня. И возбудился! Я, блин, возбудился от этого воспоминания, целуя другую, совершенно охренительную, девушку! Красивую, сексуальную, раскрепощенную, дерзкую… Предсказуемую. До Маринки у меня было много женщин, я, и правда, менял их, не особенно запариваясь, не искал постоянства. И все они были такими, как Инга. А Ельцова… Как божий одуванчик, каждая эмоция на лице отражается. Я видел: она возбудилась от моего прикосновения. И сама как будто офигела. Я тоже офигел, если честно, так и стояли, как два дурака. Даже растерялся немного. Но потом все вернулось на свои места. Не надо забывать, что на милые одуванчики часто бывает аллергия. Вот и Надька такая же… ядовитая.

— Все в порядке? — Инга, оторвавшись от меня, посмотрела в глаза.

— Да, — кивнул я, небрежно притягивая ее.

Привёз Ингу к себе, она с порога принялась расстегивать мою рубашку, не оставляя вариантов развития событий. Вскоре мы оказались в спальне, она в одном нижнем белье, я в брюках. Целовал, слушал стоны и понимал: я ее не хочу. То есть тело, конечно, реагирует, как надо, но головой не хочу. А прерываться вроде как некрасиво, она уже лежит подо мной полуголая… Не могу же я сейчас встать и сказать: слушай, что-то я передумал. Может, вина выпьем, поболтаем, как в старые добрые времена? Она мне бутылку о голову разобьёт, однозначно. Я всерьёз прикинул, выдержит ли моя голова подобный удар, но тут Инга, оторвавшись от поцелуя, уставилась на меня.

— Что? — спросил я.

— Ты вообще хочешь? Такое ощущение, что весь вечер витаешь где-то в облаках.

Вздохнув, я сел на кровати. Бабник и раздолбай устал, он хочет чашку горячего сладкого чая и баиньки. Честное слово, жизнь дерьмо, бабы зло. Маринка полностью меня выпотрошила, Ельцова усиленно добивает. Привел красивую женщину домой и даже не могу с ней сексом заняться.

— Пойдем выпьем, что ли? — все же предложил я.

На самом деле Инга умница. Мы поболтали пару часов, сделав вид, что ничего такого не было, выпили бутылку вина, а потом я отправил ее на такси в аэропорт, она улетела в Лондон ночным рейсом.

Я оставался на серой унылой родине, и сам был серый и унылый. И даже понимал, почему Маринка от меня уехала просветление в Индию искать.

Ельцова мне на глаза не попадалась, и слава богу. У меня и так передозняк общения с ней. Вечера я проводил в спортзале, выходные валялся дома, таким образом назвать меня бабником и раздолбаем можно было бы только в припадке белой горячки. В таком режиме прошло две недели: работа-тренажерка-дом, я даже начал подумывать о том, чтобы начать по утрам бегать. Так как погода стояла благоприятная, то решился попробовать, ещё не зная, какой выбрал день. Пробежав неспешно километров пять, шёл в сторону дома, завернул в газетный ларек купить воды и замер с открытым ртом. Потому что с витрины гордо взирал я сам, прижимающий к себе Надьку в бикини. Я ругнулся, чем привлёк внимание продавщицы. Бросив на меня взгляд, она отвернулась, потом снова уставилась и вдруг выдала:

— Это вы! — и даже журнал схватила, ткнув пальцем в мое изображение.

— Не я, — ответил на всякий случай и попросил этот журнал. Дамочка протянула его мне, рассматривая с нескрываемым интересом. Заплатив, я поспешил к дому, на ходу открывая журнал. Нашёл интервью и присвистнул, останавливаясь. Фотограф постарался на славу. Фотки были просто шикарные. Только вот рекламы здорового образа жизни в них читалось куда меньше, чем секса. Секс просто струился со страниц, каждый наш с Надькой взгляд, поза, — все кричало: займись сексом, как это делаем мы, молодые, красивые и, видимо, ведущие здоровый образ жизни. Я представил, как возможные партнёры сидят за утренним кофе, пролистывая журнал, натыкаются на эти фото и с криком: «Я должен немедленно вложить в них деньги», бегут к телефону. Ох, сомнительно, очень сомнительно.

В офисе был через пятьдесят минут, вышел на этаж ниже и потопал в кабинет Ельцовой. Я хочу видеть ее лицо, когда положу перед ней журнал. Открою на самом откровенном фото: я обнимаю ее сзади, одна рука на ее ключице, вторая на животе, ниже пупка, она смотрит в сторону, я что-то шепчу ей на ухо. Наверное, рассказываю о новом оборудовании, которое мы теперь сможем закупить на деньги спонсоров. Это охренеть, как романтично и сексуально. Я был зол. Всю эту долбанную фотосессию с голыми торсами и прочей хренью придумала Ельцова. Обалденный пиар-ход, мать его.

Кабинет находился в самом конце коридора, в противоположной стороне от моего, этажом ниже. В какой-то момент мы решили, так будет надежней, меньше шансов на случайную встречу и на очередную пакость, как следствие.

Я распахнул дверь, не стучась. Надька сидела за столом, зарывшись руками в волосы, локти на той самой фотографии, которая мне так приглянулась. Подняв на меня глаза, вздохнула и выдала:

— Олег меня прибьёт.

На мгновение мне стало ее жаль. Хоть я и не понял смысла сказанной фразы. Ее муж прекрасно знает и меня, и наши с Надькой отношения. Или это из-за того, что она полуголая красуется на обложке? Она опять опустила голову вниз, светлые волосы свесились, прикрывая лицо.

— Ты, что, не утверждала фотографии? — поинтересовался я, не удержавшись. Надька снова подняла на меня взгляд.

— Я это Вере поручила.

— Так вот кому надо сказать спасибо за нашу откровенную фотосессию. Надо было сразу с журналом «Максим» договариваться, чего уж.

Надька посмотрела с удивлением.

— А ты-то чего злишься?

Я уставился на неё, открыв рот: серьёзно, она считает, все нормально? Подойдя, поставил руки на стол, наклоняясь к девушке.

— Я, блин, директор крупной компании, ты и впрямь считаешь, что эти фотографии выставляют и меня, и фирму в выгодном ракурсе? Если это и принесет успех, то только в том, что мне бабы начнут пачками названивать и томно в трубку дышать.

— А ты и рад будешь, — не удержалась Ельцова.

— Я буду рад, если это безобразие исчезнет с лотков, — ткнув пальцем в фотографию, я удалился, не желая вести дальнейший разговор. Поднялся на этаж выше и, пока шёл по коридору, собирал взгляды и шепоты наших дам. Зуб даю, они уже успели прикупить журнал. Анька, секретарь, при моем появлении резко накрыла что-то папкой и уставилась в глаза, пытаясь не переводить взгляд ниже.

— Уволю, Аня, — рыкнул я, проходя в кабинет. Рухнул в кресло, с тоской вспоминая времена, когда я был начальником отдела айти, носил растянутые свитера и рваные джинсы и никому в голову не приходило считать меня секс-символом. То есть я, конечно, пользовался успехом у женщин, но они могли хотя бы фантазировать, что у меня под одеждой. А теперь при встрече со мной будут видеть это фото. Даже если не хотят. Вот же напасть, честное слово. Как бы нам, наоборот, не лишиться поставщиков и спонсоров благодаря такой рекламе. Раздался звонок по внутреннему телефону: Анька. Девчонка она молодая, но расторопная и старательная. Я сам взял ее на работу и ни разу пока не пожалел.

— Максим Владимирович, — деловито начала она, — вы просили напомнить, что днём у вас обед с родителями.

Я почти выругался вслух. Убью Ельцову! Убью, убью, убью! Причём надо сделать это сейчас, потому что днём меня заживо сожрут предки. Может, взять ее с собой? В конце концов, кто у нас богиня маркетинга? Пусть сама расхлебывает и объясняет отцу, на хрена она все это затеяла. Идея внезапно пришлась по душе.

— Спасибо, Ань, принеси мне кофе, пожалуйста.

Выманить Надьку на обед возможно только обманом, по доброй воле она в этот капкан не пойдёт.

Дождавшись двенадцати, я спустился на этаж (что-то зачастил сюда, однако) и протопал к ее кабинету. На этот раз заглянул, постучав. Надька пялилась в монитор, даже не пытаясь делать вид, что чем-то занята.

— Поговорила с мужем? — поинтересовался я. Надо же с чего-то разговор начать. Ельцова молча покачала головой, не отрывая взгляда от монитора.

— И он не звонил?

Снова качание. Я вздохнул, стараясь сделать это как можно жалостливее.

— Пойдем поедим, что ли.

Тут Надька все-таки оторвала взгляд от экрана, уставившись на меня.

— Обсудим это… недоразумение, — кивнул в сторону лежащего на столе журнала. Ельцова, немного подумав, встала.

— Пойдём, — вздохнула, беря сумку.

В ресторан мы приехали первыми. Надька выбору удивилась.

— А что, в соседнем кафе нельзя было поесть?

Пока я думал, что ответить, в зале появились родители. Ельцова, увидев их, икнула, посмотрев на меня, прошипела:

— Ты все подстроил!

— Ты кашу заварила, расхлебывать ее один я не собираюсь.

— У, зараза, — Надька метнула взглядом по сторонам, а потом взяла и больно ущипнула меня за бедро.

— Тебе, что, десять? — обиженно спросил я, ответить Ельцова не успела, подошли родители. Дамы обменялись поцелуями, мужчины скупыми рукопожатиями. Наконец, расселились и сделали заказ. Ничто не предвещало беды, как говорится. Отец, расстелив на колени салфетку, совершенно будничном тоном сказал:

— Ну что, рассказывайте.

Мы одновременно с Надькой схватились за стакан с водой, дернули каждый на себя и замерли. Через секунду оба отпустили и уставились на отца. Надька затараторила:

— Дядь Вов, это рекламная кампания, неожиданный пиар-ход.

— Неожиданный, это мягко сказано, — заметил он.

— На самом деле, мы с Максимом, — ну конечно, и меня приплела, — все продумали, — Надька начала заливаться соловьем и не умолкала, пока нам заказ не принесли. Я ее почти не слушал, но восхищался, как ловко она зубы заговаривает, а! Несла Ельцова всякий бред, а закончила неожиданно:

— У нас уже переговоры намечаются с крупным поставщиком из-за границы! Пока не буду рассказывать, чтобы не спугнуть удачу.

Я уставился на нее, она улыбнулась, хоть и нерешительно. А мне хотелось рявкнуть: что ты мелешь, идиотка? Отец же потом из меня душу вытрясет этими выдуманными поставщиками.

— Ладно, посмотрим, — выдал на все это отец и перевел разговор на другую тему. Я обалдел. Вот так просто? Да я Ельцову готов на каждый обед таскать в таком случае.

Мы посидели довольно мирно, когда отец ушёл в туалет, мама, наклонившись, заговорщицки сказала:

— А мне фото понравились, вы на них чудесно выглядите.

Мама в своём репертуаре, что тут скажешь.

Наконец, мы распрощались и отправились к выходу. Я дотерпел до машины и, тронувшись с места, спросил:

— А теперь, Надежда Дмитриевна, объясните мне, где вы собрались брать заграничных поставщиков?

Глава 5

Надя

День заядлого неудачника, наверное, должен выглядеть именно так. Наконец, открыли кофейню, и я неслась в неё, окрылённая желанием выпить вкусного кофе. Взяла с собой, шла, радуясь выглянувшему солнышку, а потом увидела в витрине газетного ларька журнал. Нет, не так. Журналы. Один и тот же выпуск красовался на боковой створке, заполняя ее всю. А на нем я и Макс, полуголые и такие… Я даже слов подобрать не могу. Журналы я увидела в тот момент, когда сделала глоток. Поперхнулась, кофе пошёл назад и попал на свитер мимо проходящего парня.

— Простите, — промямлила, не отрывая взгляда от ларька, парень проследил за ним и присвистнул, снова посмотрев на меня. Почему-то покраснев, я ринулась к ларьку. Купила журнал и понеслась в офис, забыв про кофе.

А потом орала на Веру, которая согласовала такие откровенные фотографии. Вера, чуть не заикаясь, что-то мямлила, а я орала, понимая, что она по сути не виновата. Виновата я, что упустила из вида, потому что не хотела видеть это снова, вспоминать фотосессию и свои ощущения тогда, да ещё и фотографии отбирать, ага, как же!

Но сейчас я думала, как быстро Олег увидит это безобразие? И все его коллеги, и друзья… Мама с папой, боже мой! Я же выгляжу, как шлюха!

Потом Макс прибежал со своими обвинениями, вытащил на обед с его предками, даже не предупредив, заставил оправдываться, а сам молчал в тряпочку! Гад, гад, гад! Я несла полную чушь с уверенным лицом, разбираться будем потом. Дядь Вова отличный мужик, но в бизнесе он неумолим. Не зря ему досталось директорское кресло, это же человек-ответственность! Кое-как уболтав его и не успев выдохнуть, оказалась под очередным обстрелом Макса. Ух, как я на него зла!

— Ну и где ты собираешься искать заграничных поставщиков?

— Искать их будешь ты, — огрызнулась в ответ, — это твоя работа.

— Офигеть! Наплела моему отцу хрени, а я расхлебывай.

— А зачем ты меня потащил на этот обед?

— Потому что ты втравила меня в дебильную фотосессию!

— Нет, не я! — я повернулась к нему, Макс сжимал руль, так и не заведя машину, испепеляя меня взглядом. — Это была твоя идея приплести меня!

— А обнаженка тоже моя идея? — рявкнул он, разворачиваясь телом в мою сторону.

— А кто издевался надо мной в студии, провоцируя? — не осталась я в долгу.

— Ты все это придумала и сама не проконтролировала!

— А ты… — начала я, но запнулась, потому что в пылу наших споров мы оказались лицом к лицу, и я даже ухватила его за воротник рубашки. Смотрела в глаза, отмечая, что синяк прошел, но вот на таком расстоянии еще можно разглядеть остатки. Стало как-то тихо, неуютно, и от его взгляда, и оттого, что я продолжаю сидеть так близко, не отводя свой. Напряжение разливалось в воздухе, а потом… зазвонил телефон. Он разрезал тишину так резко, что, подскочив, я почти отпрыгнула, вжимаясь в дверцу подальше от Макса. Он только хмуро меня разглядывал, доставая телефон. Сняв трубку, наконец, отвернулся. Я не слышала его разговора, пялилась в окно, мы по-прежнему стояли у ресторана. А я думала, почему все вдруг стало не так? Раньше у нас с Максом все было предельно ясно и понятно. Мама говорила, мы с ним деремся с тех самых пор, как это вообще стало возможным. В песочнице я кидалась в него песком, он бил меня пластиковым ведром по голове. Потом пошли щипки и дерганья за косу. Постоянные перепалки, которые в возрасте лет восьми-десяти неизменно заканчивались драками. Когда мы стали старше, издевательства стали более изощренными. Например, Макс облил меня краской, когда я шла на свидание, а я налила ему клея в волосы. Ещё он писал мне записки от имени парня, который мне нравился (учились мы в одной школе), а когда на дискотеке я подошла к этому мальчику, тот только посмеялся надо мной. А я за это заставила Макса щеголять по школе в одних трусах, подговорив одного мальчишку утащить его шорты, пока тот был в душевой.

Активная фаза наших препирательств прошла, когда мы поступили в институты. Стали меньше видеться, а при встречах обходились язвительными выпадами или маленькими незапланированными пакостями. Год назад Макс пришёл на место отца, и наша войнушка возобновилась как-то сама собой. Казалось, мы не перестанем получать удовольствие от этой игры, но в последнее время все не так. Точнее сказать, все изменилось как раз после этой дурацкой фотосессии. Только я не могу понять, что же конкретно произошло, а то бы уже все исправила и вернула наши отношения в нормальное русло.

— Охренеть, — услышала я Макса, трубку он повесил и посмотрел на меня.

— Что там?

— Не поверишь, — завёл машину, мы наконец тронулись с места, — кажется, реклама все же имеет успех, Анька говорит, ей позвонило несколько человек, желают общаться.

Я захлопала глазами, глядя на него.

— Ты серьезно?

— Нет, блин, шучу. Неужели люди настолько примитивны, чтобы повестись на эту порнуху?

Я внезапно покраснела, потому что мы с ним все-таки были частью этой порнухи.

— Может, им твоё интервью понравилось.

— Ага, и твоя задница, — хмыкнул Макс, вновь заставив покраснеть. Это вроде комплимента моей пятой точке или как? Я отвернулась к окну, Макс стал кому-то звонить.

— Анька, — услышала я, — всех записывай, я скоро буду.

Вот как можно называть секретаря Анькой? Анна Сергеевна она вообще-то, что за фамильярности? Может, они не просто коллеги? Я бросила на Макса подозрительный взгляд, но тут же мысленно себя одернула. Какое мне вообще дело, с кем он спит или не спит? В конце концов, он свободный мужчина, может делать, что хочет. Интересно, почему он расстался со своей девушкой? Надоела? Нет, нет, Надя, не интересно. Тебе вообще не интересно ничего, что касается Максима Данилова.

Вскоре мы были у офиса. Аня поймала нас у лифта, глаза у неё были большие и немного испуганные.

— Максим Владимирович, — зашептала она, заходя с нами в лифт, — там американцы.