Любовь Химеры 2

— Так я же ведьма, — пожала плечами девушка. — Продолжать?

Аверин оправил в рот очередную ложку рассольника и кивнул

— Молодая жена у тебя, лет на 20, а то и больше, моложе, у вас с ней невероятная сексуальная совместимость. Вы в этом плане подсажены друг на друга, как наркоманы на иглу. Есть ребенок, скорее всего, мальчик, маленький совсем еще младенец, на тебя очень похож, — улыбнулась девушка и стала есть суп.

Далее ели молча, сосредоточившись на вкусном ужине, пока не отвлекла тревожная сирена и мигание красных огней в помещении.

— Внештатная ситуация сто двенадцать. Блокировка дверей помещений. Внештатная ситуация сто двенадцать. Блокировка дверей помещений, — оповещала сирена встревоженным женским голосом.

На двери сверху спустилась металлическая броня. На стеклянные стены опустилось второе бронированное стекло в 3 пальца толщиной, впрочем, на обозрение это не повлияло.

— Кто-то, особо опасный, вырвался из изолятора, — зашептались вокруг существа в человеческой оболочке.

— И кто их усмирять будет, интересно знать? Если мы все здесь застряли, всей сменой! — раздраженно вопросил ориок по рождению, верзила Сорокин.

— Ну, есть же там охрана, — робко напомнила Снежанна.

— Издеваешься, — хрюкнул Сорокин, — и Аркадьича, как назло, нет.

Все прильнули к стеклянным стенам и видели, как куда-то вперед бросились люди с оружием, человек 20, минуты три никто больше не пробегал, а затем опрометью промчался, кажется, Смородин, а за ним — худая высокая женщина с черными волосами в каре. И она, кажется, была в таком же платье, что и Дора сегодня с утра, бывает же такое.

Глава 4

— Что там? — спросила я, догоняя Смородина.

— Психоделик на свободу вырвался, — на бегу ответил мужчина и вдруг резко замер, как вкопанный. — Постой, ты-то куда намылилась? Козявка, и двадцати секунд не продержишься.

— Какой он расы?

— Лиорд.

— Сделаю в два счета, только под ногами не путайся, — я перешла в ардонийскую ипостась и на бегу сдернула с себя платье и белье.

— Ты что делаешь, чокнутая? — выпучил глаза Люцифер.

Я молча собрала всю накопленную за эти недели энергию, коей было немало и давно уже нужно было потратить, и преобразовала ее в ардонийский зов. Самый мощный, что когда-либо генерировала. Не знаю, конечно, насколько мощный этот психоделик. Но если не упадет в обморок и не замрет, то ослабнет точно. А когда подойдет поближе…

— Стой, глупая, он королевских кровей, — прорычал Люций

Но я уже ввела код доступа в заблокированный отсек, бронированные двери разошлись, и нашим глазам предстала жуткая картина. 22 бойца-охранника усыпали собой небольшую, в 3 шага туда-сюда, комнату, их лица были, как у столетних, сморщены и высушены, хотя всем было максимум 35. В глазах застыл невероятный ужас. Посреди этой жуткой братской могилы во весь рост стоял высокий, больше двух метров, худощавый парень с неестественно белым цветом кожи, ярко-зелеными, блестящими, как у наркомана, глазами, тонкими розовыми губами и белыми, прямыми ниже плеч волосами.

Арлег-психоделик так и дышал энергией, отлично сейчас наевшись благодатной энергией животного ужаса людей в предсмертной агонии, причем, коллективной. Сейчас многие считают, что всем языческим богам приносили человеческие жертвы, что наглая и бессовестная ложь. Приносили только арлегам, Люциферу, например, детям его и всей их братии. И то только те, кто им поклонялся. Ибо только они питаются темными энергиями ужаса, смерти, страха, ненависти, отчаянья.

Для всех остальных богов такая энергия неприемлема, чужда и даже губительна. Наоборот, чем лучше людям, тем лучше и им от их благих вибраций.

Психоделики — самые страшные и бессовестные из арлегов. Они могут мысленно для каждого человека воплотить его самый страшный и ужасный кошмар, а пока человек бьется в ужасе, видя только перед своими глазами, как его кусает собака или как, заживо сгорают его дети, они с циничной улыбочкой пьют его жизненную силу.

И сейчас я поняла, что переоценила себя. Этого так просто не возьмешь.

Увидев меня, парень округлил глаза и цинично улыбнулся.

— Детка хочет поразвлечься? Что ж, я не против. Я даже сверху быть позволю и силой поделюсь, если понравишься. Только позволь сначала с батюшкой повидаться, 6 тысяч лет не виделись как никак.

— И еще бы столько было бы неплохо.

Люцифер отодвинул меня себе за спину, больно ущипнув за руку, мол, не высовывайся.

— Что ж ты, папа, сыну родному не рад, — опять покачал головой парень, — не обнимешь, к сердцу не прижмешь?

— Я б и рад. Да одно касание к тебе, боюсь, мне жизни будет стоить, — усмехнулся Люций.

— Я не виноват, что родился таким, я всего лишь сын своего отца и своей матери.

В голосе психоделика послышались нотки злобы.

— Мы все подчиняемся определенным законам и правилам. Ты же не признаешь ничего, оставляя за собой лишь смерть и пепел.

Я почувствовала, как воздух в помещении сгустился, словно тяжелая дымка опустилась: Люцифер начал воздействие на сына.

— Так нельзя, нужно хоть что-то оставлять за собой, иначе, в конце концов, лишь пустота и останется.

— Вселенная большая, на мой век хватит, — пожал плечами парень.

И медленно пошел к отцу прямо по трупам, тот попытался наложить на него оковы энергетическими цепями, но парень лишь плечами передернул, и они осыпались, как песок.

— Я шесть тысяч лет по капельке пил своих надзирателей, а ко мне приставляли самых сильных, самых опытных, я сейчас подпитался неплохо свежим потоком. А ты стар и слаб, от оргий толку мало, силенки-то не те уже, а свежую кровь дают теперь тебе все реже. Слабеешь, бать, слабеешь, на покой пора.

Да что же он стоит-то и ничего не делает! Я поражалась замершему, как статуя, Люциферу. Неужто и правда, старый пес давно уж без зубов?

Парень подошел, схватил отца за горло, чуть приподнял над землей и стал забирать его силу себе. Невооруженным глазом видела эту дымку меж ними. Что он делает, зачем отдает. Помочь решил сыночку, гад!

Я собрала все энергию из пространства, что только могла, и усилила зов. Сейчас надо бить, пока не ждет.

Подошла в плотную и окутала парня плетьми зова. Дрогнул, поддался, оглянулся. Почти хочет.

— Оставь его. Потом добьешь, и так, как гирлянда, сияешь. Пойдем со мной.

— Да откуда ж ты взялась такая? — усмехнулся парень.

— Откуда же и ты, — улыбнулась я, придвинувшись совсем близко, прильнула всем телом.

— Заключенная тоже?

Кивнула, кидая пошлые взгляды.

— Суккуб? (Суккуб — Демон, питающийся сексуальной энергией).

Снова кивнула.

— Пошли, — усмехнулся мужик, уронив почти бездыханного отца на трупы.

Взял меня за руку, и мы вышли из камеры. Существо заблокировало дверь, чтобы отец не вышел. Мы прошли по коридору с камерами и вышли в зал наблюдений для охраны, заполненный мониторами с изображениями с камер слежения, что стояли в каждой камер.

Парень резко остановился, бросил меня на первый попавшийся стол и быстро сдернул опостылевшую белую тюремную пижаму. Он уже был готов к бою, вот это размерчик. Аж затошнило от страха и омерзения. Я понимала, прелюдий не будет, только действо, мгновенное и беспощадное. Поэтому соскочила со стола, с другой стороны.

— Ну и чего испугалась, суккубочка? — усмехнулся мужик. — Не бойся, не порву. Прежде приласкаю хорошенько. Войдет, как по маслу.

Мужик подкрадывался ко мне, как кот к мыши: медленно, неотвратимо.

— И не пей меня, я сама отдам, но не все…

— Не буду. Мы по-другому будем друг другу полезны…

— А можно я сверху?

— Нужно, так чуть подольше даже будет, — улыбнулся мужик, намереваясь меня схватить.

— Отлично!

Я вывернулась и встала за спиной у мужика, в голове вдруг загудело и по позвоночнику словно поток сил заструился. Меня охватило чувство невероятной эйфории и чувство всемогущества. Я затянула путы зова толкнула мужика к стене, прижалась к его спине всем телом, почувствовала, как он вздрогнул от наслаждения. Схватила за волосы. Когда голова запрокинулась, хотела было отрезать ее к чертовой матери, но мужик схватил меня за руку раньше.

— Думала, я кретин, — заржал он, заламывая руку мне, одновременно резко поворачиваясь и придавливая меня собой к стене, — на голодную суккубочку ты меньше всего похожа, вон какая холеная. Королевская.

Меня попытались поцеловать, а я уклонилось и плюнула мужику в глаза, он заорал так, будто серной кислотой плеснула, впрочем, так и было, в стрессовой ситуации в слюне ящеров вырабатывался яд. Заорал, но хватку не ослабил, падла, и я начала душить. Душить ардонийским зовом, ведь он не только наслаждение дарит, может превратиться и в жгучие, невидимые простому глазу огненные плети. И сейчас я обвила эти плети во круг горла и давила и давила, сжимая в кулаке до боли правую руку. Отчего-то сильно зажгло в районе запястья. Мужик перестал орать и накинул путы своей энергии на мое горло, затянул сразу сильно и резко, так что одним махом у меня вышибло весь воздух из легких и потемнело в глазах. В агонии я выпустила ардонические когти и впилась ими мужику в руку. Он взвыл и ослабил свою хватку, мне хватило, чтоб пластануть когтями по лицу и, схватив мужика за волосы, начать долбить его башкой о стол. Два сильнейших удара — и деревянный стол треснул. Мужик уперся в столешницу рукам, готовясь прыгнуть, но я вонзила когти левой руки ему в спину, а когда выгнулся от боли, отделила белобрысую башку от тела одним легким движением правой руки. Вытащила когти из обезглавленного тела. Брезгливо отскочила от него и, подойдя к своей одежде, лежащей у входа, спокойно оделась. И пошла выпускать Люция.

Глава 5

Мужчина стоял, привалившись к стене, и постарел, кажется, лет на 20: глаза впали, лицо все покрылось глубокими морщинами, его шатало. Но, увидев меня, он кинулся ко мне обниматься, чем ввел меня в ступор.

— Жива, девочка моя! Жива!

Мужчину всего трясло, он прижимался ко мне, как к родной и любимой. Словно всем сердцем боялся меня потерять.

— Жива, слава Роду. Жива!

— Конечно, жива, что мне сделается, — я оттолкнула от себя Люция, — только пришлось сыночка твоего упокоить.

— Сам виноват, — поморщился тот, — сразу надо было. Пожалели сдуру.

— То есть претензий ко мне нет. По сему факту.

— Нет, конечно, ты же жизнь мне спасла. Я тебе еще обязан, — улыбнулся Люцифер, поправляя мои волосы.

— Скверно выглядишь, — покачала я головой.

— Ничего, я быстро восстанавливаюсь, — улыбнулся Люцифер.

— Как?

— Младенцев не ем, не бойся, — усмехнулся Люцифер, — шестнадцатилетней девственницы вполне достаточно будет. Правда, найти таковую все сложнее нынче, на двенадцатилетних скоро перейти придется.

— Не надо! — с ужасом прошептала я, прекрасно понимая, что, хоть тон и шутливый, но, скорее всего, не шутит!

Зов еще не утих во мне, и я, повинуясь ему, потянулась к губам мужчины и впилась в них своими, отдавая ему часть своей силы. Он принял аккуратно, осторожно, но пил меня. Его язык был убийственно нежен и будил во мне желание страстного продолжения. Его руки сжимали меня все крепче, такие уверенные, такие горячие. Я не знаю, чем бы это все закончилось, если бы не окрик Демитрия:

— Совсем охренели, что ли?!

Даже после окрика расстались мы неохотно. Я смотрела на Люция, его глаза ожили и улыбались, лицо порозовело, морщинки чуть разгладились.

— Не убивай и не мучай никого, — тихо попросила я.

— Не буду, — ласково улыбнулся Люций.

Демитрий грубо схватил меня за руку и потащил куда-то.

— Я в порядке, все под контролем, — я попыталась выдернуть руку. — Я просто хотела напитать его, чтобы ему ни пришлось никого убивать для этого.

— Я так и понял.

Демитрий втолкнул меня в лифт. И нажал -12.

— Куда мы?

— Тебе нужно остыть.

— Да я в порядке. Правда.

— Да я вижу. На минуту бы позже пришли, и на фильм для взрослых попали бы.

Двери лифта распахнулись Демитрий снова взял меня за руку и ввел в комнату психологической разгрузки. Там царил полумрак, играла приятная тихая музыка, был аквариум во всю стену с рыбками и фонтан с купидонами, еще удобные мягкие кресла и мягкий ковер для медитаций.

— Жди здесь, — скомандовал Демитрий. И запер меня в комнатке. Одну.

Я вздохнула и повернулась к аквариуму. Всегда любила здесь бывать и наблюдать за восемью рыбками. Реально умиротворяет. Все такие необычно яркие, радужные, с Глории. Я легко и плавно закружилась под музыку, закрыв глаза и отдавшись чувствам, и неожиданно оказалась в чьих-то сильных, теплых руках. Вдохнула, прижимаясь к телу: запах родной, любимый, я выгнулась в руках мужа, отклоняясь назад, он легко закружился вместе со мной по комнате. Я легким быстрым движением сорвала с него пиджак и стала расстегивать рубашку, прильнув губами к шее и медленно спускаясь по ней все ниже. Дыхание мужа участилось, когда я провела по шее языком, вырвался стон. Скинула с него рубашку и медленно, спускаясь ниже по телу жаркими поцелуями, опустилась на колени и расстегнула брюки и спустила вниз белье. Одно прикосновение моих губ привело пол увялый фаллос в полную боевую готовность, но я не торопилась, водя то языком, то губами вниз и вверх, нежно дразня и возбуждая все больше.

Встала, разделась, усадила мужа в кресло и устроилась сверху. Весь процесс контролировала сама, двигаясь, как мне хочется, муж лишь наслаждался, жадно целуя мои груди. Его руки я держала в своих над его головой, я двигалась все быстрее и минут за 5 умудрилась кончить несколько раз. Но все было мало: ардонийский зов не так-то просто успокоить, только болью, причем довольно сильной.

— Встань, — велела я мужу.

Он повиновался, а я опустилась на колени, повернувшись к мужу спиной. Он тоже опустился на колени и вошел в меня. «Не туда,» — с раздражением подумала я. Вслух попросить постеснялась и мысль послать от чего-то тоже. Думала, сам поймет, но это не Алекс, точнее, не Тарх, а раньше мы это не делали никогда. Вот и не дошло до полковника, что хочет его развратница-жена. Но и так неплохо.

— Глубже, пожалуйста, сильнее и быстрее.

Мой тон был приказным, сегодня я — хозяйка положения. Муж безропотно и старательно подчинился, от его ударов стало больно где-то в животе, но недостаточно.

— Схвати меня за волосы.

Подчинился снова.