О сладких грёзах и горьких зельях

1

Это было замечательное начало дня. Лучше не придумаешь!

Я развалилась в кресле, слегка потянувшись, чуть театральным жестом подожгла свою любимую сигару и совершенно по-плебейски закинула ноги в "неприличных" брюках на стол.

— Ах да, — сказала, будто только заметив посетителя в кресле. — Я вас внимательно слушаю.

Лорд Саннар, Замыкающий Первого Внутреннего Колдовского Круга, смотрел на мою условно великолепную персону с едва сдерживаемой яростью. Неудивительно — этот сноб ненавидел наглость, непочтительность, отсутствие манер, женщин в мужском наряде, удачливых выскочек и изменённых. Я же была, можно сказать, всё в одном, как под заказ. И, разумеется, всячески старалась усилить производимый эффект, поскольку недовольное лицо этой сволочи бодрило получше любых популярных напитков.

Осознание же того, что текущая партия осталась за мной, и вовсе приводило меня в состояние, близкое к экстатическому восторгу. Особенно радовали перспективы милого сердцу межведомственного шантажа, что разлились передо мной полноводным озером.

Ребячество, конечно, но как ещё развлекаться прикажете — на наших-то должностях?

— Полагаю, леди, вы догадываетесь, по какому поводу я здесь, — сказал мой гость предельно учтиво.

Да, в этом весь он.

Саннар даже на пороге смерти, своей или чужой, останется верен манерам и воспитанию — факт проверенный, кстати. Смертями. Моими и его.

Потому-то, взгляни на нас кто со стороны, ни в жисть бы не понял, что он в ярости: улыбочка светская, поза небрежная, чуткие пальцы, приличествующие колдуну или музыканту, удерживают хрупкий фарфор чайной пиалы с той ненавязчивой элегантностью, что свойственна потомкам старых чернокнижных аристократических семейств, которые орудовать столовыми приборами и творить простейшие чары вызова учатся раньше, чем ходить.

Но куда там гипотетическим сторонним наблюдателям до меня, созерцавшей сию породистую скотину в общей сложности лет триста? Я узнаю каждое движение этих губ, выучила, как бьётся от злости жилка на этой бледной шее, различаю, как мелодию, малейшие перемены его сердечного ритма, ловлю любой новый нюанс в привычном запахе, каждую тень эмоций в кажущихся равнодушными серых глазах. Не подумайте дурного: лорд, разумеется, контролирует своё тело (один из сильнейших колдунов тысячелетия, не бес нагадил). Однако, никто не может скрывать всё.

Особенно люди.

— Дела с предвидением будущего у меня всегда обстояли отвратительно, — сказала с притворным вздохом. — Потому с удовольствием послушаю, каким же чудесным обстоятельствам я обязана столь приятным и неожиданным утренним визитом.

К его вящему сожалению, взглядом я испепелялась плохо, потому отвечать пришлось.

— Что же, если вас так радуют по утрам повторения очевидного и словесные кружева, то извольте. Я пришёл говорить о юном лорде Кристиане из Первого Ученического Круга…

— Ах да, это тот самый юноша, который позволил себе прилюдные оскорбления в сторону магически изменённых членов нашего общества, не так ли? Ваш лучший ученик — и такая недальновидность… Боюсь, юношу ожидает печальная судьба: Её Величество была категорична на этот счёт. Впрочем, полагаю, вы не хуже меня знаете, как она ратует за равенство прав между всеми народностями, населяющими земли Тёмной Империи.

— Моё почтение к Императорской доброте неисчислимо, — сказал он, и мы оба подавили понимающие ухмылочки: в нашей стране те, кто не верят в Императорскую доброту, долго не живут. — Тем не менее, в данной ситуации я рассчитывал больше на вашу доброту.

— Заинтриговали, — ещё бы ты не рассчитывал!

— Попросите своих подопечных отозвать жалобу.

Ну-ну.

— На каком же основании стала бы я бросаться подобными просьбами? — интересуюсь холодно. — Мы, магически изменённые существа, прошли долгий путь борьбы за свои права. Мы умирали ради того, чтобы нас больше не называли прокажёнными, не уничтожали и не эксплуатировали. И уж ваш ученик, смею верить, хорошо знает историю этих противостояний.

Саннар демонстративно поморщился.

— Мы оба прекрасно знаем, что это было всего лишь бахвальство пьяного вусмерть малолетнего идиота, — сказал он холодно. — Которого ваши же подопечные опоили и спровоцировали.

— И что же это за колдун, который теряет контроль над собой и так легко поддаётся на провокации? — хмыкаю. — Вам радоваться стоит, что не придётся и дальше возиться со столь безнадёжным молодняком. И вообще, никто его не заставлял озвучивать то, что было сказано. Никакого магического влияния не было, и вы, полагаю, тщательно это проверили, прежде чем прийти сюда. Ваш подопечный мог ударить обидчиков, заколдовать, в конце концов — и ничего серьёзней выговора ему бы не светило. Но он предпочёл сказать эти слова; за свой выбор надо отвечать.

Смотрим друг на друга внимательно и вроде бы равнодушно, но магический фон буквально искрит от тяжести наших взглядов. Никто не уступает, само собой.

Мне в который раз приходит в голову, что такой вот Саннар — разъярённый неизбежным поражением в этой партии, овеянный складывающимся в причудливые фигурки сигарным дымом, окружённый собственной сгустившейся черномагической аурой — не может не нравиться. Хорош, сволочь.

Впрочем, с самой первой нашей встречи, итогом которой стала первая же моя смерть, я это знала.

И лишь его глаза искала, когда вокруг гудело хищное магическое пламя, которым в те времена уничтожали "жертв магической проказы". И они же были первым, что я увидела в следующем перерождении, в миг, когда память вернулась. Вспоминаем ли мы первыми тех, кого любим?

Вздор.

Дольше всего мы помним тех, кого ненавидим.

— Итак, хватит этих хождений вокруг да около, — всё же сдался он. — Что вы хотите за жизнь моего ученика?

Есть!

Я едва удержала на лице равнодушную маску. Сработало! Я надеялась, конечно, что он попытается прикрыть малолетнего остолопа Кристиана, но не была уверена: всё же, парень, пьян он там был или трезв, действительно совершил непростительную глупость, за которую неплохо бы самому и ответить.

С другой стороны, во многом это промашка самого лорда Саннара, как учителя. Всё понимаю, да и те, кого я подослала к маленькому колдунишке, были действительно хороши. Но, Мать-Тьма, как можно было не вбить ученичку в голову правил поведения среди потенциальных врагов? Ну, и простейшего постулата о том, что все вокруг, включая отражение, могут оказаться этими самыми врагами?

— Мой лорд, ну мы же не на базаре! — тяну насмешливо.

— Разве? — не ирония, но лёгкий намёк на неё. — Впрочем, я никогда не посещал базаров, потому мне сложно судить… Сформулирую иначе: могу ли я от лица своего ведомства что-то сделать для сообщества изменённых, леди? Нечто, что загладит вину моего непутёвого ученика и погасит этот конфликт до того, как он достигнет Императрициных будуаров.

Во-от, это уже более предметно!

— Полагаю, что сможете, — говорю скромным тоном светлой послушницы, которую совершенно случайно обнаружили в мужском монастыре. В спальне настоятеля. Без одежды. — Думаю, в знак уважения к сообществу изменённых вы могли взять на себя проблему Блуждающего Замка.

Что же, всё это стоило затевать хотя бы ради того, чтобы пронаблюдать, как на секунду его длинное лицо вытянется ещё больше. Дивное зрелище! Я подавила ухмылку и стала ждать ответа.

Сомнительную работёнку по очищению так называемого Блуждающего Замка наши ведомства пинали друг другу, как детки мячик. Императрица приказала разобраться с этой проблемой в течение года, и последние несколько месяцев мы с Саннаром находили тысячи отговорок, чтобы не браться за это дело и осчастливить им конкурента.

Причины на то были более чем серьёзные.

Феномен Блуждающего Замка возник во времена Пришествия Зверя, когда в Ородио, нашу многострадальную столицу, явилось несколько крайне могущественных демонов. Притом, стоит сказать, не жалких полукровок-недоделок вроде меня, а истинных Древних, от чьего могущества кривилось пространство, и сила Предвечной лилась потоком из образовавшихся щелей. Поговаривали, что тогда своим присутствием наш мир почтили Легион, Иштари и сам Император Запада. Не знаю, правда это или выдумка особенно экзальтированных демонопоклонников, но факт остаётся фактом: после того визита некоторые места и здания столицы обрели, как бы выразиться тактичнее, крайне своеобразные свойства. Улицу, где произошло явление демонов народу, и вовсе пришлось огородить. С Замком, правда, всё вышло сложнее: он умел перемещаться.

Как это удавалось огромному поместью с парком и прудом, категорически не понимал никто из теоретиков магии. Предположений было много, но единого решения не находилось. Самая жизнеспособная теория утверждала, что Блуждающий Замок — хищное наваждение высшего порядка.

Факты были неумолимы: Замок объявлялся то тут, то там, приманивал своими мягко мерцающими окнами доверчивых простофиль и исчезал без следа.

Несколько столетий наши властители к чудачествам Замка относились философски: объявления о потенциальной опасности стараниями колдунов появляются рядом с новым местом дислокации наваждения почти сразу, так что местные предупреждены. А кто сдуру сунулся, тот и сам виноват — Ородио не за красивые башни называли городом колдунов, опасностей тут хватало, и жителям с этим фактом нужно было просто смириться.

Ну, или переехать. Третьего не дано.

Не поймите неправильно, раз лет в пятьдесят наглое наваждение пытались изничтожить — но, прямо скажем, без энтузиазма. На провокации вроде боевой магии Замок не поддавался, детей не заманивал, от могущественных колдунов предпочитал прятаться или не впускать их, выбирая жертв взрослых, но послабее. Чаще всего в объятия Замка попадали не особенно удачливые по жизни и немного из себя представляющие люди, так что об охоте на наваждение быстро забывали — таких, вроде как, не было особенно жалко.

И так до следующего раза.

Однако, несколько месяцев назад наваждению (и нам заодно) очень не повезло: в иллюзорном мире сгинул не кто-то там, а целый посол Светлой Империи.

После такого события Замок удалось изловить, замкнуть в ограждающий контур, но дальше дело не зашло: проникнуть в него нахрапом не удалось. После родственники посла сообщили, что его имя на родовом древе померкло, и спасать уже некого.

Скандал был… в общем, совсем скандал. Я не знаю и знать не хочу, что пришлось делать Ведомству Внешних Связей, чтобы это замять, но просто тихо надеюсь, что процесс не включал в себя танцев на столах и игр в собачку.

Так или иначе, шум поутих, но нашим с лордом Саннаром ведомствам (то бишь Внутреннему Кругу колдунов-практиков и Обществу защиты и контроля магии изменённых) огласили высочайшую волю: мол, изничтожить Блуждающий Замок в такой-то срок. Мы от такого счастья тихонько окосели: магия Древних — это вам не жалкие потуги колдунишек или высокомерные речи недо-демонов в пентаграммах. Древние, они же Высшие — порождение первородной воздушной стихии, существа столь же мудрые, сколь и безумные, древние Боги, с которых началась демонология в том виде, в каком она известна в ближайших трёх осях миров. Такие на ерунду не размениваются. Если уж творят наваждения, вольно или невольно, то получаются они реалистичней, хитрей и опасней самой реальности. Связываться с такими опасно — мягко говоря.

Опять же, было не вполне понятно, чья именно это работа. Да, магическую стражу составляли колдуны, и в теории уничтожение всякой опасной ерунды на улицах было их прерогативой. Однако, ни для кого не секрет, что некоторые изменённые — наследники Древних. Да, непрямые, да, в разы слабее. Однако, устойчивость к магии Древних у сильнейших из нас выше, это факт.

В общем, споры шли. Я отмахивалась от сомнительной чести, как могла: рисковать лучшими из своих, выполняя работу колдунов, ни разу не хотелось. Самой увязать в проблеме на невесть какой срок — тоже. Отправив к условным коллегам двоих не менее условных консультантов в качестве поддержки, я на этом упёрлась рогом. Но и Саннар тоже.

Так мы перетягивали сию великую честь, пока я не решила поторопить его с принятием решения.

Ну, как говорится, вот мы и здесь.

— Что же, — сказал лорд Саннар в итоге. — Полагаю, я могу пойти на это, но с оговорками.

— Слушаю, — мило улыбнулась я.

— Вы окажете помощь.

— Предметную, — отозвалась спокойно. — Изучение феномена ляжет на плечи ваших теоретиков. Или ваши лично.

Он прищурился и посмотрел так… обещающе.

— Да будет так, — постановил он тем самым добрым голосом, заслышав который, его подопечные предпочитали хорониться кто где, лишь бы не попасть начальству под горячую руку.

Я мысленно усмехнулась.

Можно не сомневаться, что в следующий раз уже мне придётся сидеть перед ним и выменивать услугу, ибо мстительность этой скотины ни разу не уступала моей собственной. Тем не менее, эта партия за мной — притом, смею заметить, почти всухую. Ну не очаровательно ли?

— Ну не очаровательный ли выдался денёк? — спросила вслух.

— Весьма, — он чуть склонил голову. — И да, вкусный чай. Хорошего дня вам, леди Адри.

Мы улыбнулись друг другу светскими улыбочками, после чего Саннар оставил меня одну — надо полагать, наслаждаться отличным разрешением проблемы и отмечать крайне удачное утро.

— Кажется, кто-то погладил милашку-колдуняшку против шерсти? — уточнила моя помощница, внося бумаги. — Он, когда вышел от тебя, чуть не дымился! Эх, столько нерастраченной мужской энергии…

Я только отмахнулась.

В родословной Данэль не просто отметились, а прямо-таки потоптались суккубы, и это было двояким фактором. С одной стороны, для роли девушки-в-прихожей она подходила просто идеально: посетители, не имеющие защиты выше третьего уровня, зачастую приходили ко мне настолько хорошо обработанными, что любо-дорого смотреть. Само собой разумеется, иметь дело с таким материалом, будь то внушение или сканирование, в разы проще.

Была, однако, и обратная сторона медали — Данэль переводила в горизонтальную плоскость буквально всё. Потрудись я сформулировать её девиз, он звучал бы примерно так: "Если вы не находите в ситуации сексуальной подоплёки — значит, плохо ищете".

Лорд Саннар в этом смысле её и вовсе интересовал чрезвычайно, как и должно манить всё недоступное: его защита, на которую тайком пускали слюни все колдуны Империи (и, быть может, немного я), не позволяла Данэль испробовать это блюдо. Потому-то и остались на её душу упражнения в словесности.

— Нет, совершенно убеждена, что вам стоило бы переспать, — гнула она свою прямую линию. — Между вами же воздух искрит!

— Это от магии, — просветила я её лениво.

— Речь о другом. И вообще! Вы оба красивы, молоды… ну, выглядите молодо. И эти декорации… Он весь такой, злющий, ты с этой коричневой штуковиной во рту… видели бы вы себя со стороны! Вообще, ненависть с любовью часто ходят рядом. Знаешь, я думаю…

— А я что, наняла тебя, чтобы ты думала? — уточнила я подчёркнуто холодно. — Вот уж не знала. Но ты говори, говори… Глядишь, договоришься.

Данэль тут же пошла на попятный: хоть я и была сторонницей демократичности в общении, но все вокруг знали, что черту переходить не стоило. Никогда не любила слишком наглых — и в моём ведомстве они порой плохо заканчивали.

— Пойду я, пожалуй… что-нибудь сделаю.

— Вот и правильно. Иди и что-нибудь сделай. Желательно — полезное.

Она вымелась из кабинета так, будто за ней светлые демоноборцы гнались.

Я усмехнулась, проводив помощницу взглядом, и снова уставилась в потолок, дымя сигарой.

Переспать с лордом Саннаром… придумает же.

Хотя, если быть честной с самой собой, не отвратительная идея. Это в теории могло бы быть полезно… и интересно. Смешно прозвучит, но изо всех ныне живущих он был единственным мостиком между мной и той, первой жизнью. Тот, кто знает меня дольше прочих… мой первый убийца.

Иронично, да-да.

Возможно, теперь, спустя столетия, я всё же хотела бы узнать, каково оно — быть с ним. Однако, ради идиотского ностальгического эксперимента ставить на карту равновесие нашей устоявшейся, почти уютной вражды? Право, я глупа, но не до такой степени!

Опять же, я по долгу службы прекрасно знаю типаж, который он предпочитает. Породистые женственные девицы, чистокровные люди с отточенными манерами и средним интеллектом, желательно — без магического дара.

Да-да, ни одного совпадения параметров.

Что уж там, мною настоящей он не заинтересовался даже в день моей первой смерти, когда его милые приятели предлагали для начала от души развлечься по принципу: "Ладно. Но потом — сжечь!". С другой стороны, не исключено, что в тот момент в нём взыграл либо здравый смысл (я всегда была тварью весьма опасной, и давать мне лишний шанс на побег чревато), либо жалость (сложно поверить, но порой и такое на него накатывало).

Но ненависть и любовь… Я устало покачала головой.

Признаю, злиться на Данэль было глупо с моей стороны: она — юная девочка, родившаяся в мире, где у изменённых есть школы, возможность свободного перемещения, право на будущее и многое другое, чего не было у меня триста лет назад. Так что она действительно не вполне понимает, о чём говорит, не осознаёт глубины той ненависти, что нас разделяет и объединяет, не даёт забыть и не позволяет помнить. В понимании милой малышки-суккубы ненависть — это то, что испытывают к парню, обижавшему тебя в детстве, девице, которая увела твоего возлюбленного… ну, и всё в таком же ключе. Она не знает, что такое настоящая ненависть, и это во многом и моя заслуга.

Данэль не представляет, через что мы прошли и свидетелями чего были. Даже если читала в книгах, даже если хорошо знает историю, всё равно сухие строчки едва ли могут передать и сотую долю того, что нам с Саннаром довелось повидать… и в чём довелось поучаствовать.

И снова — ирония. Я знать не знаю, сколько нам с ним осталось жизней до последней черты, но совершенно искренне надеюсь на примерно одинаковое количество. Вечность и память — два груза, которые не так уж легко нести в совершенном одиночестве. В компании куда проще, даже если ненавидишь товарища по счастью. Или несчастью. Чем бы в итоге ни была дарованная нам вечность, идея скоротать её, играя с ним во врагов, не так уж и дурна.

Мне нравится.

Я выпустила дым в потолок.

И куда это меня опять понесло? В Последнюю Бездну глупые мысли! Этот день начался хорошо, так пусть же он и дальше будет таковым.

2

Я не солгала лорду Саннару, когда говорила, что у меня всё плохо с предвиденьями. Если честно, то и вовсе отвратительно: даже завалящего конца света в прошлый четверг пополудни предсказать не в силах, что уж говорить о вещах более важных, вроде любовных перипетий или погоды на завтра.

Тем не менее, существует и у меня одно непреложное правило на все случаи жизни, точное, как тысяча хрустальных шаров. Звучит оно дословно так: как день начнёшь, так его и проведёшь. Оно сбывалось с завидной регулярностью на протяжении всей моей жизни, пусть я и пыталась порой с этим бороться.