Помоги проекту - поделись книгой:
Надежда Мамаева
Конспект дракона
Лекция первая, вводная
Я летел по небу, высматривая беглянку.
Виконтесса бодро чесала по лесной тропинке, как мышь, на которую навизжала испуганная девица: целенаправленно и с достоинством, даже слегка повиливая задом. Конечный пункт ее назначения маячил на горизонте. Над воротами сего чародейского учебного заведения гордо красовалась надпись: «Хармирская региональная естественно-магическая нерасовая школа». Аббревиатура «ХРЕНШ» впечатлила меня еще и тем, что какой-то умник исправил последнюю руну с «Ш» на мягкий знак, отчего все название учебного заведения обретало новый, сакральный смысл.
Виконтесса наддала, я припустил во все лопатки. Не успел. Поганка юркнула в ворота раньше. А так заманчиво было её цапнуть в когти и уволочь обратно к папашке. Кошель с авансом согревал душу, однако в ушах звучал голос виконта: «А сумеешь найти ей путного нормального и богатого мужика и выдать замуж — премия в двойном размере. Если же зараза за смазливого голодранца выскочит — считай, провалил задание». За «доставку дочурки в состоянии незамужней кондиции» конт обещал тридцать злотней, что было тоже заманчиво. Но моя алчная драконья натура жаждала все шестьдесят, а посему я вознамерился впихнуть эту пигалицу под венец. Даже связанной. «Можно и жениха тоже связать, если будет артачиться, а духовника — закоптить….» — подумалось мечтательно.
Во двор школы я спускался преисполненный готовности убеждать. Зря старался. На меня неслось, трепыхая рукавами мантии, как раскормленная на норковых хлебах моль крыльями, нечто профессорообразное.
— Дормидонт Горынович, а мы вас так рано не ждали! Сказали же, что вы только в середине семестра прилететь сможете, чтобы лекции по древнемагической лингве прочитать, а вы… — парламентер растерялся.
А я понял — это мой шанс! И даже трешки на подкуп правящей верхушки в лице директора тратить не придется. А то, что я стал Дормидонтом, вместо Шупашкара, так не беда, хоть Акакием, лишь бы до этой мелкой козявки добраться.
— Выкроил времечко пораньше…, — протянул я туманно.
— Конечно-конечно, — засуетился мантийник (впоследствии оказавшийся завучем по расписанию). — Для нас это честь: светило магической науки согласилось лекции нашим оболтусам прочитать. У нас это первый опыт…
Про «первый опыт у людей» я помнил только в контексте брачной ночи. На роль же девственницы после алтаря стоящий передо мною мужик, мягко говоря, не совсем подходил, но людям виднее…
— А вы сможете уже завтра прочитать первую лекцию? — меж тем благоговейно вопросил преподаватель.
Я лишь важно кивнул головой, — смутно припоминая, что из древнемагического языка помню лишь мат.
Как ни странно, но с этим завучем мы сошлись быстро. Он оказался мужик по нынешнему времени экзотичный, т. е. нормальный, несмотря на педагогическую профессию. Он выделил мне ангар, поставил на довольствие и всучил расписание. Убедив себя, что надо расти духовно, больше читать, я принялся читать полученную писульку.
Лекция вторая, ознакомительная
— Первый курс, погодники? — я оглядел группу, испытывающую острую жажду знаний. Вот только судя по перегару у некоторых, утоляли студиозусы ее преимущественно вином.
— Ага, — подтвердили несколько из них.
На заднем фоне среди первокурсников заметил знакомую девицу. Поганка уже усиленно строила глазки какому-то плечистому молодчику, не замечая меня. То, что с ее цыплячьей грудью шансов окольцевать этого принца столько же, как у аксакала-метросексуала, она, похоже, была не в курсе. О том, что будущая жертва виконтессы именно венценосная особа, можно было догадаться по аристократическому взгляду, дорогому камзолу, манере общения и подобострастию некоторых студентов, а так же по короне, венчавшей чело блондина. Ну скажите, какой еще дебил, кроме принц, будет носить ее каждый день? Хотя… я слышал, есть такая раса — стилисты, которые еще не такую хрень на себя нацепить могут…
— Ну, раз пришли, тогда начнем.
Будучи боевым драконом, еще в военной учебке я уяснил: хороший студент знает предмет лучше плохого преподавателя. А у нас же с адептами была история прямо как у легендарных героев эпоса: лучницы Каплан и вождя орков Ильича. В смысл: Каплан стреляла в Ильича. Умерли оба. Ничья. Вот эта самая «ничья» и уравнивала мое положения с будущими светочами знаний: и у них и у меня изучение древнемагического было в основном нецензурным.
Хотя, к своей чести, я за лучину до начала занятий узнал о лингве, которую мне предстояло преподавать больше, чем до того за всю свою жизнь (и все это из взятой напрокат из местной библиотеки методички).
Студенты расселись прямо на полу ангара. Я же внимательно осматривал группу, убеждаясь, что чем проще специальность, тем симпатичнее бывают адептки. Или это влияние местного принца? Вон одна аж выставила все свое богатство наружу. Хотя впихнуть его в максипояс и ленточку поперек груди, стилизованную под корсет, было бы весьма проблематично… Как-никак, впереди два бивня мамонта, сзади корма баржи, не иначе. Хотя я таких телесатых люблю, есть за что ухватить, есть что пожевать…
— Ну что же, для начала мне нужно оценить уровень ваших знаний. Как говорили наши далекие предки:
Студенты, не иначе репетировавшие этот жест на синхронность не одну неделю, как один опустили глаза долу.
— Я! — спустя некоторое время, и мужественно заикаясь, промолвил принц. Похоже, его генеалогическое древо, в котором наверняка затесался не один пучок героев, не позволило ему постыдно дезертировать перед лингвой.
Улёгшись на живот, милостиво кивнул. Корононосный громко сглотнул.
— Итак, уважаемый… — оставил паузу, затянувшуюся настолько, что я с любопытством начал наблюдать за мухой, кружившей под потолком. Наконец не выдержал: — Как бишь вас?
Будущая жертва матримониальных планов виконтессы растерялся от неожиданности: королевских особ обычно знают в лицо. Ну, на худой конец в профиль, отчеканенный на монетах. Принц его, в смысле профиль свой, и продемонстрировал. Вертелся он, как пьяный флюгер в ветреный день минут пять. Пока голубокровный мотал башкой (волосы его при этом конской гривой мотылялись из стороны в сторону, а девки, глазея на это, хором томно вздыхали), я зевал.
— Может, хватит работать вентилятором и вы представитесь, наконец? — подперев морду лапой, вопросил я.
Принц покраснел аки голая девка в бане, к которой завалилась с предложением о тесном горизонтальном сотрудничестве толпа лесных татей, но все же выдал:
— Я королевич Изитиргордирсомверг семнадцатый, Лучезарный! — отчеканил он.
Мне оставалось лишь посочувствовать подданным его королевства. Это же скольким поколениям его народа пришлось ломать язык, выговаривая имечки его шестнадцати предшественников и его самого?
Я извращенцем, увы, не был (даже глубоко в душе), поэтому, ничтоже сумняшеся, сократил позывные принца:
— В общем так, Изя, раз вызвался первым, будь добр, назови пять крылатых выражений на лингве. — и мстительно добавил: — любимых.
Венценосный старательно протараторил пятерку фраз и их перевод. Судя по тому, как он выплевывал знания — боялся, что забудет последние, пока произносит первые.
Сказать, что я что-то понял, значит признать меня телепатом и гением в одном флаконе. Я не понял ни морковки. Зато глумливо потянул:
— Ну, произношение у тебя, дорогой мой, хромает, ударение в словах ставишь на предпоследний, а надо на последний слог и…
Как ни странно, вспыхнул не принц, а та самая сисястая поклонница — любительница лоскуточков в форме корсетов.
— Да это вы ничего не понимаете! Он, он… он киндервунд и этот… олигофрен! — выдала девица.
— Может, хотя бы «рефрен»? — тактично поправил я, памятуя, что рефреном на сленге называют еще и правящую верхушку, а не только главную музыкальную тему. — Или олигарх на худой конец?
— И это тоже! — не смутилась девица. — А конец у него и вовсе не худой!
Так и тянуло уточнить: «А про конец вы уже проверяли? Или это так, со слухов?». Однако спросил иное:
— А вы, простите, барышня, кто будете сами? — решил полюбопытствовать.
— Я-то? — девица гордо выпятила верхние пищеблоки для младенцев (так же предназначенные для привлечения спонсоров). — Попаданка я, Маргарита, с Земли.
Я мысленно содрогнулся. Мне вспомнилась одна такая «попаданка»: очутилась как-то в моей пещере и долго орала и материлась: где ее эротишный кентавр, который когда надо мужик, а когда не надо — жеребец (чем один отличается от другого — так и не понял) и почему я не удовлетворяю ее сексуальные фантазии. Если и эта такая же…
Любительница выставлять товар лицом о моих мыслях не подозревала, ибо вещала:
— А вот ты, ящерица ощипанная, не смеешь ….
Договорить она не успела, на мою защиту поднялась… виконтесса:
— Сама ты курица ощипанная! Это мой дракон, и не смей его обзывать!
Я умилился: первый раз за мою честь, кажется, будут драться. И даже не благородные рыцари, а дамы. Судя по лицу принца, ему в голову пришла эта же мысль, и он шепотом спросил:
— Поверь моему опыту, лучше их не разнимать…
Покосился на корононосного: да, у этого зрительский опыт по боям без правил среди дворцовых фрейлин наверняка был немалый, — и подумал: «А парнишка-то ничего. Может и пожалею я его и не женю даже… А может, пожалею себя, и женю».
— Тогда может сделаем ставки? — предложил я, памятуя о том, что денег у дракона всегда мало, даже когда их много.
— На кого ставишь? — глаза принца загорелись.
— На виконтессу! — заявил гордо, памятуя, как она разогнала толпу селянок, жаждущих исполнения супружеского долга не отходя от входа в пещеру.
— Идет. Двадцать злотней, — определил этот венценосный прощелыга.
— Против камушка из твоей короны.
В общем, занятие прошло весело: и лингвой позанимались (правда, не совсем цензурной, по совести сказать, больше матюговой, но позанимались же), и народ доволен остался (когда еще за бесплатно на женские бои посмотрят?), и я в коллекцию камешек приобрел, а виконтесса — фингал (себе) и два клока волос (вежливо, хуком слева, позаимствованных у противницы).
В общем, быть преподавателем мне начало нравиться.
Факультатив
Вечером того же дня, после того, как я закончил просветлять отроков всех рас и мастей в области золотой (и прочно мертвой) лингвы, ко мне в ангар явилась виконтесса. Пигалица заявила с порога, что мою честь блюсти больше не намерена, хоть я ей и друг. А помнится в день нашего знакомства, я был ею поименован как «упыристый парнокрылый козел» (до сих пор пытаюсь представить этот кошмар генетоков, увы, воображение все так же пасует). Вот что месяц в пещере наедине со мной с девкой сделал… она теперь меня другом считает. Прям так и сказала:
— Ты не мой бой-френд, чтобы я за тебя морду всяким лохушкам метелила!
Я был польщен, правда, что за зверь такой «бой-френд» так и не понял, потом в словарике посмотрел, а в тот момент подумал, что это то же самое, что и «бой-баба», только для мальчиков.
В общем, растрогался я (особенно помог в этом деле камушек выколупанный из короны принца и нежно гревший мою драконью натуру) и сказал, что помогу ей женить на себе этого королевича.
Малявка просияла так, будто уже шла по центральной площади с гордо поднятой головой, оторванной у своей врагини.
Сказано-сделано.
Как только пигалица ушла, решил поискать для начала принца и провести с ним душеспасительную беседу о браке и армии, подготовить, так сказать, мужика к будущим прелестям. Обнаружил грустящего аристократа на пеньке у пруда. Парень был занят высокоинтеллектуальным трудом: плевал на дальность в воду и попивал пиво. Присел. Разговорились. Я поведал о своем боевом прошлом (о том, как драил клозеты, упомянул аж три раза, о тоннах перечищенной картошки — два раза. Это впечатлило королевича больше, чем все показанные боевые ранения).
Корононосный пришел к вводу, что служба — дело опасное для здоровья (я его не разубеждал, лишь кивал, помалкивая, что жизнь с тещей порою похлеще салочек на минном поле, потому как на поле может и пронесет — не рванет, а «родительница жены» рванет точно).
— А возраст-то у тебя призывной… — подводил я юношу тактично к обрыву всех надежд и мечтаний, шваберкой прямо подпихивал.
— Не, не пойду в армию, а то еще убьют… или того хуже, туалет мыть заставят. А может, мне детей двоих завести? — с надеждой в нетрезвых глазах заявил он.
— Можно, для верности не двоих, а сразу побольше, чтобы наверняка. А чтобы они точно были вашими… надо это — жениться.
— Не, если женюсь — меня тогда родители убьют, — икнул парень и сокрушенно добавил: — повесил бы того, кто эту службу придумал!
— Так ее твой батенька и придумал, вместе с повсеместной воинской повинностью. Небось и тебя сюда прислал, чтобы от армии откосил?
— Ну да… — смущенно протянул корононосный, а потом побултыхал остатками пива и выдал: — Знаешь, у меня есть стойкое желание — сегодня приобщится к мудрости.
— А это как?
— Ну, один умный, кажется Хайам, сказал, что запрет вина считаться должен с тем, кем пьется, и когда, и много ли и с кем. Когда соблюдены все эти оговорки, пить — признак мудрости, а не порок совсем. Так вот — твоя компания вполне подходящая, вино тоже ничего, так что….
— Польщен и не могу отказаться — помог пареньку я.
Увы, утро у меня началось не с потягивания от гребня до хвоста, а с ора долбанутого горна и попытки осознать: кто я, где я и куда я сегодня проспал.
Отмененный практикум
Дудел в свистульку паренек настолько тощего и ботаничного вида, что по ощущениям его можно было перешибить соплей, причем даже не моей (к слову, своей я как-то, чихнув, рыцаря нечаянно прихлопнул… хотя, может, он умер от ядреного пламени, последовавшего за чихом?), а козявошной.
Доходяга одернул мантию, болтавшуюся на нем не хуже, чем на бельевой веревке, поправил очки и голосом будущего великого лектора (то бишь нудным и навевающим зевоту) провозгласил:
— Многоуважаемый Дормидонт Горынович! Я староста группы. Мы пришли на практикум…
Я же с трудом разлепил глаза и понял, что ненавижу гномов. Всех. Особенно древних. Особенно одного, изобретшего самогонный аппарат. Во мне бродили обрывки мыслей и полноценные последствия пивасика, который мы с принцем после полирнули сидром, а за ним и самогоном. Поэтому поутру было ощущение, что во рту какой-то дятел-стахановец выдолбил дупло, свил там гнездо, а потом, улетая, еще и нагадил…
Я осоловело почесал затылок и изрек:
— А знает ли адепт, что теория пересекается с практикой часто лишь в названии науки? В нашем случае — давно и глубоко покойной… Смекаешь?
Что сказал, к слову, сам до конца не понял. Но видать, чем запутаннее речь, тем она страшнее.
Дохлый староста страдал теловычитанием (поскольку телосложением этот суповой набор назвать было нечестно по отношению к природе), но не слабоумием, а посему всю группу сдуло как ветром.
Я же бессовестно продрых до обеда.
Проспал бы еще дольше, но тут притопала виконтесса. Мелкая, сев на пороге, печально изрекла:
— Все, жизнь кончена!
— Чего это вдруг?
— Магистр по летоведению сказал, что я никогда не смогу сдать экзамен по управлению метлой, — она звучно высморкалась в рукав. — А еще добавил, что так бездарно ему зачет еще никто не сдавал.
— А что завалила, теорию или практику?
— Нет, если бы. Два дерева, четырех одногруппников и тещу директора академии.
Мозги начали соображать и я поспешил утешить малявку.
— Не переживай. Теща тебе взаимозачетом пойдет за два предыдущих столкновения, так что считай, что никого не завалила.
— Точно?
— Поверь моему опыту…
Поделиться книгой: