Два Дьюрана (СИ)

Уверена, он не случайно оглянулся на меня, но я вовремя сделала вид, будто срываю цветки репейника у дороги, а выждав некоторое время, подъехала к карете и наклонилась к окошку.

— Матушка?

— Неужели ты наконец-то решила отдохнуть? — немедленно откликнулась она.

— Нет, просто хочу спросить кое о чем. 4e0863

— Не на дороге же, Вьенна!

— Почему нет? Я ведь не о чулках или еще чем-то... 

— Ну так спрашивай.

— О каком еще дяде толкует Альрик? Я никогда не слышала, чтобы у дяди Грегора был брат. Это родственник тети Мальсенты? Или еще кто-то? И почему Альрик говорит о нем с такой неприязнью? И еще...

— Вьенна!

— И еще: отец о нем знает, так почему ни словом мне не обмолвился? Что это за тайны такие? И чего боится Альрик? — договорила я, не слушая возражений.

— Поговорим наедине, — после долгой паузы ответила мама, в точности как отец Альрику. 

Я вздохнула и выпрямилась в седле. 

3.

Вот он, замок Дьюран, уже совсем близко, очертания его стен знакомы мне с детства. На самую высокую башню мы с Альриком лазали... страшно вспомнить, сколько лет тому назад! Не меньше десяти, наверно. Помню, как было страшно: в башне давно поселились совы, и им не нравились непрошеные гости. В полумраке сверкали большие глаза, слышалось недовольное угуканье, иногда по голове задевало мягкое бесшумное крыло... А на самом верху через бойницы можно было увидеть широкий разлив реки и луга за нею — это был уже не Дьюран, а кому принадлежали те земли, я не знала и всё время забывала спросить у отца. Да и какая разница?

Так кто же поселился в моем втором доме? О ком Альрик говорит с такой досадой и... со страхом, пожалуй? И почему? 

Вот главный вопрос — почему? Ведь отец был так дружен с дядей Грегором, отчего же не помог осиротевшему Альрику? И ведь все знают ответ на этот вопрос, только почему-то решили держать меня в неведении! Но ничего, это долго не продлится. Мама обещала объяснить, в чем тут дело, а она держит слово, даже если ей очень этого не хочется.

Хозяйка замка вышла встречать нас, и мне показалось, будто и она чем-то встревожена.

Альрик подоспел ко мне прежде слуги и помог спешиться. Встав рядом с ним, я с трудом подавила улыбку: он вырос, конечно, но и я тоже, и теперь мы были почти одного роста — я всего лишь на два пальца ниже. Может, он еще сделается повыше ростом, но если нет, мне всю жизнь придется носить туфли на низком каблуке... Или ему — обувь на высоком.

— Как ты выросла, девочка моя, — проговорила тетя Мальсента, когда я подошла. 

Для того, чтобы обняться с нею, мне пришлось пригнуться — она была невысокой. Рядом с дядей Грегором тетя Мальсента казалась хрупкой статуэткой, и не верилось даже, что эта изящная дама твердой рукой правит замком и всеми землями Дьюран в отсутствие мужа и справляется не хуже любой из жен владетельных господ в округе.

— А ты совсем не изменилась, тетушка... — начала я, но она перебила:

— Ты уже достаточно взросла, чтобы называть меня просто по имени.

— Как тебе будет угодно, Мальсента, — улыбнулась я, вспомнив слова матери-наставницы о женщинах, стремящихся удержать молодость любой ценой. 

В самом деле, сложно казаться юной, когда взрослая девушка называет тебя тетей... Хорошо, что мама не страдает такими глупостями!

Мы прибыли первыми, и неудивительно: все-таки ближайшие соседи, дорога наезженная. Остальные доберутся потемну, а скорее всего - к завтрашнему полудню.

Я огляделась: казалось, старый замок совсем не изменился, только стал чуточку поменьше — прежде казался огромным, как и мой родной дом, а теперь — самым обычным... 

Но нет, кое-что всё-таки поменялось! Помнится, кладка на верху стен заметно разрушилась от непогоды, и лазать там нужно было осторожно, чтобы не подвернуть ногу или вовсе не сорваться вниз, если непрочно держащийся камень вдруг пошатнется или вовсе вывернется со своего места под твоей тяжестью. Кое-где проросли кусты и деревья — семена занесло ветром, и дядя Грегор время от времени приказывал выполоть их, пока не вцепились корнями в трещины между камнями и не разрушили стену еще сильнее. Но всё равно каждую весну стена зеленела не только мхом, плющом и вьюнками, но и упрямыми молодыми деревцами... Да что там! Помню, рядом с караулкой вырос солнечный цветок — наверно, стражники лузгали семечки, и одно целое упало меж камней. Дядя Грегор разрешил его оставить — не дерево же, к осени погибнет. Цветок вымахал выше человеческого роста, приходилось подвязывать, чтобы не сломало ветром...

Теперь же я не видела никакой зелени в неположенных местах. Плющ кое-где сохранился, но не доставал до самого верха стены. В общем-то, и правильно, по старым веткам вполне может вскарабкаться даже взрослый мужчина, не то что дети. Вьюнки — те цвели, где попало, как обычно, но от них вреда никакого, а вот мха не было. И кладку явно подновили там, где она осыпалась: я прекрасно помнила, где нужно перескакивать опасные места, когда играешь в догонялки.

И ворота другие, сообразила я, совсем новые, видно по цвету древесины. И в них не просто подгнившие доски заменили, а просто поставили новые. 

Вот так дела... Что, Дьюран собирался обороняться от врагов? Откуда они взялись в наших глухих краях? Может, завелись какие-нибудь лесные разбойники? Тогда понятно, кто подстрелил неведомого дядю, и почему он теперь не ездит без охраны... Вот только я всегда полагала, что лесные разбойники замки не штурмуют, а браконьерствуют и грабят проезжих.

Нашего замка, к слову, такие перемены не коснулись. Впрочем, его содержали лучше, во всяком случае, камни нигде не шатались, как в Дьюране. Мама всегда говорит, что нужно следить за своим домом как следует, и если чинить понемногу, но каждый день, то не придется тратить огромные деньги на ремонт. Отец с ней соглашается, а вот дядя Грегор, видимо, думал иначе: мол, нечего трогать, пока не развалилось. Это очень на него похоже... Видимо, только после его смерти тетя Мальсента распорядилась привести всё в порядок: прежде ей пришлось бы переспорить мужа и убедить в такой необходимости, а это наверняка было делом нелегким...

А вот внутри мало что изменилось. Нам отвели те же покои, что и всегда, и я словно вернулась в детство: на немного выцветшем гобелене, закрывавшем стену, по-прежнему резвились единороги, смотрела на них златовласая дева, а за кустами прятались охотники. Оконный переплет и резьба на спинке кровати были знакомы до последней завитушки, а постель оказалась даже мягче, чем мне помнилось, наверно, по сравнению с жестким ложем в обители.

Но предаться воспоминаниям я могла и ночью, а пока мне хотелось расспросить маму, потому что потом ее вниманием завладеет тетя Мальсента, и я ничего уже не узнаю.

Умывшись и сменив дорожный костюм на платье, я отпустила служанку, а сама постучала к маме — она разместилась рядом, как повелось давным-давно. 

Мама как раз заканчивала туалет и, увидев меня на пороге, сделала своей служанке знак удалиться. Впрочем, с оставшимися мелочами могла помочь и я.

— Кажется, многое изменилось, пока меня не было дома, — сказала я, видя, что мама не собирается заговаривать первой.

— Пожалуй, так, — кивнула она. — Спрашивай, Вьенна. И поторопись, скоро нужно будет спуститься — неприлично заставлять Мальсенту ждать.

— Я уже спросила, матушка, еще по дороге. Что это за дядя такой, о котором я никогда не слышала? 

— Хм... — она вдруг бесшумно поднялась, приложив палец к губам, подошла к двери и рывком распахнула ее. — Никого...

— С каких это пор ты опасаешься, что служанка подслушает? — поразилась я. — Чего она не знает такого, что ты можешь мне рассказать?

— Не она, а люди этого человека. Так и шныряют, вынюхивают... — мама поджала губы и вернулась в кресло. — С тех пор, как умер Грегор, в Дьюране невозможно стало спокойно поговорить с глазу на глаз.

— Неужели этому... хм... дяде интересно, о чем ты сплетничаешь с тетей Мальсентой? 

— Сомневаюсь. Однако мы ведь обсуждаем не только детей и наряды, — ухо ответила она. 

-Да неужели? - не удержалась я.

Мама смерила меня суровым взглядом, потом продолжила:

— Что ж, постараюсь ответить на твой вопрос... Ты никогда не слышала об этом человеке, потому что была слишком мала, а мы, взрослые, старались не упоминать о нем при вас, детях.

— Почему же о нем нельзя было говорить? — удивилась я. — Он... натворил что-то дурное? 

— Нет, просто... — мама тяжело вздохнула. — Грегор считал его позором семьи. Так уж вышло.

— Что вышло? Скажи наконец! — я села на пол у ее ног.

— До чего ты настырна... Ну хорошо, хорошо, иначе ведь ты не отстанешь? — мама положила руку мне на голову, а я кивнула. — Так вот... У Грегора есть младший брат. Говорят, он всегда был странным, вечно сидел за книгами. Все думали, он уйдет в обитель, понимаешь?

Я кивнула: куда еще податься младшему сыну? Дьюран ведь должен был достаться старшему, дяде Грегору. Наверно, он не выгнал бы брата, но тот наверняка и сам не желал оставаться кем-то вроде приживала.

— Отец Грегора сделал для младшего сына намного больше, чем тот заслуживал, — продолжила мама. — Еще при жизни он отписал ему хороший надел. Видела луга за рекой?

— Конечно!

Я ведь только сегодня думала о том, что не знаю, кто хозяин тех земель.

— Вот они и достались брату Грегора. Правда, он все равно ушел в обитель... — мама тяжело вздохнула. — Но после смерти отца вернулся...

4.

— Мама, но я помню дедушку Дарвайна, — недоуменно сказала я. — И похороны его помню. А никакого брата дяди Грегора — нет. Как так?

— Его не было на похоронах, не успел приехать, — ответила она. — Что до прочего... Может, ты и видела его, когда была совсем крохой, но вряд ли запомнила. Он, знаешь ли, не любил попадаться на глаза.

— Да, ты упоминала, что он предпочитал обществу книги... А как же Альрик? Неужели он не знал, что у него есть дядя?

— Знал, конечно, но... Брат Грегора намного моложе: когда вы с Альриком родились, ему и двенадцати не было! 

— О... Тогда понимаю, мы вряд ли даже встречались, — произнесла я. — А потом, как ты сказала, он ушел в обитель?

— Да. Сперва обучался там, потом заявил, что хочет остаться. Отец ему не препятствовал.

— Дедушка Дарвайн уже тогда отписал ему те луга? — я дождалась кивка и добавила: — Тогда этот дядя — как его имя, к слову? — стал для обители очень выгодным... хм... женихом.

— Какой ты сделалась расчетливой, — покачал головой мама, но вынужденно согласилась: — Дарвайн прекрасно это понимал, поэтому прописал условие, согласно которому земли не могут быть переданы обители. Правда, ничто не мешало юноше отдавать туда весь свой доход, но это несколько иное дело. В любом случае, до совершеннолетия он не мог распоряжаться этим наделом.

— А когда стал взрослым, все-таки отдал земли обители? Что-то я не видела здесь никого оттуда... 

— Не отдал, — нехотя сказала мама. — Этот юноша оказался весьма себе на уме. Ну а когда умер Дарвайн...

— Что же случилось тогда? — я заметила, что она проигнорировала мой вопрос об имени, но решила пока сосредоточиться на ином. 

— Этот блудный сын приехал почти через полгода после похорон, сказал, был очень далеко, когда его настигла дурная весть. Странно, подумали все, обитель ведь в неделе пути, не более... Надолго он не задержался, только оставил указания насчет своих земель и снова исчез.

Кому, кстати, раздавал приказы этот таинственный дядя? Об этом я и спросила:

— Он назначил управляющего? Или попросил дядю Грегора присмотреть за лугами?

— Если бы! — с неожиданным возмущением воскликнула мама. — Грегор предлагал ему взять арендаторов, но какое там! Он просто разрешил окрестным хозяевам пасти скот и заготавливать сено. Еще и взял с Грегора обещание, что тот не станет чинить препятствий и не попытается завладеть этими лугами... Представляешь, какую обиду он нанес старшему брату? Понимаешь теперь, почему об этом человеке стараются лишний раз не вспоминать?

— Пожалуй... — протянула я, хотя, если честно, не вполне поняла, что такого ужасного в таком поступке. Да, он расчетлив, но разве это что-то дурное? — Так ты сказала, он исчез, а потом вернулся? Надо думать, после смерти дяди Грегора?

— Немного раньше, — сказала мама. — Ты уже была в обители, поэтому ничего и не знаешь.

— Почему же вы мне не рассказали? Хороша бы я была, уставившись на этого... дядю, как баран на новые ворота! Достойная невеста для Альрика, даже не знает, что у него дядя имеется! — не сдержалась я, и мама дернула меня за ухо.

— Прикуси язык, Вьенна! Понимаю, вышло глупо, но ты задержалась в пути, а тут еще праздник... Я никак не могла придумать, как бы лучше всё тебе объяснить, хотела прежде посоветоваться с Мальсентой.

— Ах, матушка, к чему такие сложности? — вздохнула я. — Неужели ты до сих пор считаешь меня маленьким ребенком, который не понимает слов?

Судя по выражению ее лица, так оно и было. Интересно, я тоже буду считать своих детей несмышленышами до седых волос? Причем — их седин, не моих!

— Все равно, — сказала она, — история очень уж нехорошая... Так не хотелось посвящать тебя во всё это, но деваться некуда...

— Что же в ней нехорошего? — у меня затекла нога, и я переменила позу. — Этот дядя — как его все-таки зовут? — ушел в обитель. Теперь вернулся... Постой, не хочешь же ты сказать, будто он хочет завладеть Дьюраном?..

— Готвиг так и сказал: ты сама догадаешься, — проворчала она. — Сложно сказать наверняка, Вьенна, равно как и нельзя огульно обвинять человека, который заботится о жене своего покойного брата и племяннике. Но...

— Что? Ну скажи же, не то мы задержимся вовсе уж... неприлично!

Мои слова возымели действие, но не то, на которое я рассчитывала: мама отстранила меня и встала.

— Поговорим позже, — сказала она. — У нас еще будет время. 

Увы, до самого вечера у мамы так и не нашлось свободной минуты, чтобы поговорить со мной. Я осталась предоставлена сама себе: отец заперся с Альриком, мама — с тетей Мальсентой, а обо мне словно позабыли... Что за секреты у них такие?

Я могла бы пойти подслушивать под дверьми, но не рискнула: в пустых прежде коридорах хватало людей, и не все это были старые и давно знакомые слуги. Наверно, подчиненные того самого дяди... Мне вовсе не хотелось, чтобы меня застали подле чужой замочной скважины или повисшей на карнизе — прежде мы с Альриком легко проделывали такие трюки, но теперь я опасалась, что не смогу подобраться к окну снаружи: плющ со стен ободрали, а пройти по узкой каменной ленте, ни за что не держась... Нет, я смогла бы это проделать, но только если бы моя жизнь зависела от такого поступка! Не иначе, в самом деле повзрослела...

Я обошла замок — в этом мне никто не чинил препятствий, — хотела заглянуть на конюшню, но передумала. Лучше сделать это с разрешения хозяина, но я не видела его до самого ужина, который прошел совершенно по-семейному. Другие гости еще не явились, как я и предполагала, а потому трапезу накрыли в малой трапезной, совсем как в давние годы, когда был еще жив дядя Грегор, а нас с Альриком только начали сажать за стол вместе со взрослыми.

Беседа, однако, не ладилась. Я видела, как переглядываются взрослые, как прячет глаза Альрик, стараясь не выдать себя, и меня это злило. Однако я сдержалась и за ужином вела себя мирно и приветливо — мать-наставница порадовалась бы, уверена. Да что там, тетя Мальсента — и та улыбалась благосклонно, а ей сложно угодить, она ведь выросла в столице! Правда, никто никогда не упоминал, как она познакомилась с дядей Грегором и вышла за него замуж. Наверно, виной тому было невероятное стечение обстоятельств, потому что иначе этот брак объяснить нельзя. Разве что волшебством, но кто в наше время верит в него?

Ночь прошла спокойно, а проснулась я на рассвете, как привыкла за годы жизни в обители. Мне даже показалось, будто я снова очутилась там: окно моей комнаты выходило на восток, и солнце будило меня очень рано. Знаю, другие девушки завешивали окна, но я так не делала, мне нравилась эта утренняя тишина, эти минуты еще сонного покоя, предназначенные мне одной...

В Дьюране тоже было тихо. Вернее, на заднем дворе уже наверняка кипела работа — нужно ведь готовиться к вечернему празднеству! — но в самом замке царила тишина. 

Я не стала звать служанку, умылась, причесалась и оделась сама — невелик труд ухаживать за собой. В обители нас обучали куда более сложным вещам.

Ждать завтрака не хотелось, да я и не была голодна. Можно, конечно, сходить на кухню и взять кружку молока и ломоть хлеба, как я делала, будучи ребенком, но разве я голодна? Вовсе нет, решила я, выходя из комнаты. В любом случае, знатная девушка не должна подчиняться велениям плоти, то есть чревоугодничать. Правда, в наставлениях речь шла не только об ублажении желудка, но о прочем я пока не думала. Всему свое время.

Снаружи было свежо и тихо, только где-то возле кухни громыхали ведрами и ругались вполголоса, чтобы не разбудить господ. 

— Далеко ты собралась? — услышала я знакомый голос и остановилась на верхней ступеньке.

— Прогуляться перед завтраком.

Альрик поднялся ко мне, остановился почти вплотную, всего лишь ступенькой ниже. Сейчас его глаза казались не зелеными, а голубыми. Надо же, раньше я не обращала внимания на то, как они меняют цвет...

На щеке его виднелся свежий порез — слишком торопился, когда брился. И нелепые усы, к слову, сбрил, надо же!

— Что ты смеешься?

— Я? Смеюсь? Просто улыбаюсь — очень уж хорошее утро, — ответила я.

— Мы вчера не поговорили толком, — сказал Альрик, глядя в сторону. — За ужином... не то. Все же слушали.