Предательство в КПСС. Хроника разрушения СССР

Загадочные обстоятельства смерти Иосифа Виссарионовича взялся расследовать Берия, но и он был убит — а задним числом его оклеветали, обвинив в заговоре, подготовке переворота и вообще во всех возможных грехах и преступлениях [90]. Однако и Абакумова с ближайшими подручными на свободу не выпустили. Они слишком много знали. Как ни парадоксально, осудили и казнили в качестве «банды Берии» — хотя Абакумов до последнего доказывал, что Лаврентий Павлович был его смертельным врагом. Но большинство арестованных по делу о «сионистском заговоре» почти сразу же освободили (в том числе Свердлова, Юровского). Осужденных по «ленинградскому делу» и делу ЕАК тоже очень быстро реабилитировали.

Глава 3

За кулисами «оттепелей»

Был ли Хрущев самостоятельным политическим лидером? Очевидно, он считал себя таковым. Пыжился быть таковым в своем чрезмерном самомнении. Но в одиночку, только лишь ради борьбы за власть, подобный деятель никак не смог бы вырваться «наверх», организовать убийство Сталина, одолеть такого умного и сильного противника как Берия, занять первое место в советской иерархии. Требовалась поддержка неких скрытых кругов, и поддержка не слабая. А ближайшими его соратниками у руля власти стали Микоян и Суслов, Куусинен превратился в официального теоретика партии, писал учебники, возглавлял работу над новой Программой КПСС.

Именно Суслов и Куусинен стали главными авторами антисталинской кампании Хрущева, его знаменитый доклад на XX съезде составлял подчиненный Суслова, академик Поспелов (в прошлом — чуть ли не самый активный творец «культа личности», автор и соавтор биографий Сталина). Заодно это дало возможность Никите Сергеевичу разделаться с оппозицией в партийной верхушке: Маленковым, Молотовым, Булганиным, своим бывшим покровителем Кагановичем, Ворошиловым и др. — объявив их «сообщниками сталинских преступлений». Началась некоторая либерализация в культурной жизни. Впрочем, послабления цензуры были очень небольшими (и касались в основном охаивания Сталина). Но Никиту Сергеевича стали бурно славить как творца «оттепели». Этот термин вбросил в оборот Илья Эренбург.

Справка — кто есть кто?

Эренбург Илья Григорьевич (Гершевич). Сын купца 2-й гильдии. Учился в гимназии вместе с Бухариным. В Первую мировую был во Франции корреспондентом газет финансовых магнатов «Утро России» и «Биржевые ведомости». В разрухе Советской России ему не понравилось, в 1921 г. уехал жить за границу, но оставался корреспондентом «Известий» (газета Бухарина), издавался в СССР. С 1933 г. переключился на антинацисткую пропаганду. При германской оккупации Франции укрылся в советском посольстве и возвратился на родину. Лауреат трех Сталинских премий, кавалер нескольких орденов. Один из создателей и активистов ЕАК, но при его роспуске почему-то не попал под репрессии. А при Хрущеве выступил с ходатайством о реабилитации ЕАК, которое и было удовлетворено.

Антисталинская кампания Хрущева очень осторожно обходила стороной группировки политической оппозиции — троцкистов, зиновьевцев, бухаринцев. Официально они не реабилитировались, по-прежнему осуждались — провозглашалось, что курс партии в целом всегда был правильным. Но обвинения Сталина в «нарушениях партийной демократии», ссылки на «политическое завещание Ленина» целиком заимствовались из троцкистских источников 1920-х гг. И экономические реформы, за которые взялся Хрущев, были по своей сути троцкистскими. Это децентрализация с упразднением отраслевых министерств и созданием совнархозов по территориальному признаку. Новое наступление на деревню с ликвидацией личных подсобных хозяйств. «Укрупнение» колхозов и преобразование их в совхозы — с уничтожением «неперспективных» деревень.

А зарубежные визиты Никиты Сергеевича обычно предварял Микоян. Вел переговоры на неофициальном уровне, готовил почву. И уже после него появлялся Хрущев, оформить и закрепить достигнутые соглашения — как правило, крайне невыгодные для СССР. В одностороннем порядке, без всяких ответных шагов со стороны западных держав, Никита Сергеевич вывел советские войска из Австрии. Вернул Финляндии великолепную военно-морскую базу Порккала возле Хельсинки, полученную по итогам войны. Развивающимся странам Азии и Африки широкими жестами выдавались огромные кредиты, строились советскими усилиями заводы, электростанции, дарилось вооружение — без всяких гарантий взаимности. А вот с Китаем Хрущев поссорился, и окончательный разрыв спровоцировал Суслов резкими выпадами в адрес Пекина.

Зато с США и другими западными странами был взят курс на сближение, «мирное соревнование». В качестве миролюбивых жестов Никита Сергеевич проводил масштабные сокращения Вооруженных сил, резались на металлолом боевые корабли, танки, самолеты, прекращались разработки самых перспективных образцов вооружения. Снова в одностороннем порядке, страны НАТО сокращать свои армии и флот даже и не думали! Ну а «мирное соревнование» под лозунгом «догнать и перегнать Америку» (по уровню жизни) выливалось в очередные кампании буйного хрущевского реформаторства — освоение целины, «кукурузную лихорадку», мясную и молочную «лихорадки».

Кроме Микояна, такую же функцию «закулисной подготовки» международных встреч и акций стал выполнять зять Хрущева — Аджубей.

Справка — кто есть кто?

Аджубей Алексей Иванович. Талантливый журналист и приспособленец. Сын оперного певца и модной портнихи, обслуживавшей жен Молотова, Ворошилова, Берии. Ее связей хватило, чтобы сын прослужил всю войну в ансамбле песни и пляски Московского округа. Он решил стать артистом, поступил в школу-студию МХАТ. Женился на однокурснице. Но в 1947 г. выбрал более выгодную профессию, поступил на факультет журналистики МГУ. Здесь нашел и более выгодную однокурсницу — дочь члена Политбюро Раду Хрущеву, сменив супругу. В 1957 г. стал главным редактором «Комсомольской правды», в 1959 г. — второй по рангу газеты, «Известия».

Его газета «Известия» стала главным рупором «оттепели», он внедрял работу в новых, западных формах, ратовал за «свободу слова», подняв тираж с 1,6 млн до фантастической цифры 6 млн. Стал создателем «Союза журналистов СССР», начал выпуск газет «За рубежом», «Неделя». Но Аджубей разъезжал и за границей в качестве высокопоставленного, но неофициального лица, что позволяло проводить встречи без прессы и протоколов — с политическими деятелями, деловыми кругами Запада. Например, он познакомился с Кеннеди задолго до того, как тот стал президентом. Сформировал вокруг себя команду «прогрессивных» журналистов, расставляя их на важные посты. Любопытно, что эту команду прозвали «младотурками». В дореволюционной России слово «младотурки» служило завуалированным обозначением масонов.

Над докладами Хрущева трудились тот же Аджубей и близко сошедшийся с ним Леонид Ильичев — заведующий Отделом агитации и пропаганды ЦК, доверенный клеврет Суслова. И обращает внимание, что в 1959 г., на XXI съезде КПСС, в докладе Хрущева замелькали замелькали вдруг термины «перестройка», «демократизация», «расширение прав». В качестве непререкаемого авторитетного источника Никита Сергеевич неожиданно сослался на британский журнал «Экономист» — главный печатный орган мировой финансовой «закулисы». Тот самый, в новогодних обложках которого сейчас зашифровывают события, ожидающиеся в грядущем году. Также в его докладе приводились ссылки на американские газеты «The New York Times», «The Des Moines Register», японскую «Sankei», французскую «L`Aurore» — все издания крупного бизнеса, отнюдь не коммунистические. Конечно же, не сам Хрущев интересовался такими изданиями. Куда ему было с двумя классами сельской школы? Материалы изучали и подбирали для него помощники, «спичрайтеры».

И те же самые помощники подыскивали и расставляли собственные кадры в советском руководстве. Одним из выдвиженцев Куусинена стал Юрий Андропов. Кстати, и в его биографии очень уж много «темных пятен». Его дедом по материнской линии был выходец из Финляндии Карл Флекенштейн, хозяин магазина «Ювелирные вещи» в центре Москвы, на Лубянке. Но мать Андропова вроде бы была приемным ребенком, подбросили младенцем. Хотя это известно только от самого Юрия Владимировича, из его автобиографий. Мать выучилась, работала учительницей музыки в гимназии Мансбаха. Потом каким-то образом вышла замуж за железнодорожного телеграфиста на Северном Кавказе, на станции Нагутская, где и родился Юрий в 1914 г. Но отец якобы сильно пил, и мать вскоре разошлась с ним, вернулась в Москву.

Дед умер в 1915 г., но бабка, Евдокия Флекенштейн, продолжала успешно вести ювелирную торговлю. Однако в 1917 г. как-то очень вовремя подсуетилась свернуть дела, при советской власти «буржуйкой» уже не значилась и прав не лишалась. Отец Андропова умер от тифа в 1919 г. Причем остается совершенно непонятным, как же об этом узнала семья? В 1919 г. Нагутская находилась по другую сторону фронта, у белых. А мать почему-то в 1921 г. снова очутилась на Северном Кавказе, вторично вышла замуж, и опять за железнодорожника, Федорова. Но… вот в чем проблема. Исследователи подняли адресные справочники и обнаружили, что в 1914 г., во время рождения сына, мать Андропова никуда из Москвы не отлучалась [28, с. 695]!

Напрашивается версия, что здесь она и вышла замуж, отец Андропова носил другую фамилию. А в гражданскую войну семья (возможно, с сохраненными ювелирными изделиями) подалась на юг, к белым. Но застряла там в бедственном положении, и тогда-то женщину с ребенком подобрал телеграфист Андропов, вскоре умерший от тифа. А мать там же нашла другого мужа. Она скончалась в 1927 г. (даже в этом вопросе есть разночтения, имеются сообщения, что она была жива в 1933 г.) А Юрий закончил семилетку в Моздоке, полтора года работал в клубе помощником киномеханика. Но в 1932 г. вдруг перебрался на противоположный конец России, поступил в Рыбинский речной техникум. Почему? Возможно, нашлись какие-то знакомства — ведь в Москве у него оставалась бабушка, и связи с ней он поддерживал.

В Рыбинске Юрий стал секретарем комсомольской организации техникума. Женился на однокурснице. Попал на здешнюю судоверфь, но не мастером, а комсоргом. Дальнейшую карьеру по комсомольской линии ему обеспечили репрессии 1930-х. Его повышали на должности, которые становились вакантными, и в 1938 г. он стал первым секретарем Ярославского обкома комсомола. В 1940 г., как уже отмечалось, была создана Карело-Финская ССР. Когда искали кадры для нее, обратили внимание на Андропова, он возглавил комсомол в Карело-Финской республике. А здесь он приглянулся Отто Куусинену, попал под его покровительство.

С непосредственным начальником, Геннадием Куприяновым, первым секретарем компартии Карело-Финской ССР, у Андропова сложились не лучшие отношения. С началом Великой Отечественной почти вся республика была оккупирована финнами. Но комсомольский вожак настойчиво просил не посылать его в подполье или в партизаны. Кроме того, он бросил в Ярославле жену с двумя детьми, а в Карелии нашел себе новую. Как описывал Куприянов, его первая супруга «забрасывала нас письмами с жалобами на то, что он мало помогает их детям, что они голодают и ходят без обуви, оборвались (и мы заставили Юрия Владимировича помогать своим детям от первой жены)» (Новая газета № 11 от 16.02.2004). Невзирая на это, Андропов успешно продвигался, в 1947 г. стал вторым секретарем ЦК Карело-Финской ССР. Тут уж ясно, помогал более сильный покровитель, чем Куприянов. Куусинен.

А в 1949 г. грянуло «ленинградское дело». Бывший председатель КГБ Семичастный в интервью журналу «Огонек» сообщил «об излишнем усердии Андропова в так называемом «ленинградском деле»». Он оклеветал Куприянова и еще несколько человек. Их арестовали. А Андропов при содействии Куусинена в 1951 г. был переведен в Москву, в аппарат ЦК, стал начальником подотдела. Судя по всему, покровительство ему оказали и «международники» Пономарев, Суслов — после смерти Сталина, в мае 1953 г., он вдруг решил перейти в МИД. Всегда считалось, что служба в дипломатическом ведомстве требует особого профессионализма, опыта. С Андроповым было совершенно иначе. Его с ходу назначили начальником 4-го Европейского отдела МИД и определили на стажировку к очень не простому сотруднику, Александрову-Агентову.

Справка — кто есть кто?

Александров-Агентов Андрей Михайлович. Никогда высоких постов не занимал, но в течение полувека был весьма влиятельным лицом. Начал карьеру в Швеции, одним из помощников Александры Коллонтай (бывшей сотрудницы Парвуса). Потом был советником Молотова, Громыко, помощником по международным делам Брежнева, Андропова, Черненко, Горбачева. Вел линию на соглашательство и сотрудничество с Западом.

Эта стажировка тоже оказалась очень короткой. Уже 18 июля 1953 г. Андропов был направлен в Венгрию в ранге советника-посланника, а всего через год был возведен в ранг чрезвычайного и полномочного посла. Во время венгерского восстания Андропов отличился. Его перевели в Москву, начальником отдела ЦК партии. Нового отдела, специально для него созданного, по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран. Его еще называли 2-м международным. Юрий Владимирович взялся за дело живо, энергично. Сотрудникам внушал, что надо работать по-новому, по-европейски. С помощниками общался в неформальной обстановке, не как начальник с подчиненными, а как учитель с учениками. Устраивали «мозговые штурмы» за чаем, живо обсуждали насущные вопросы.

А «команду» себе Андропов отбирал из молодых, способных, умеющих нестандартно мыслить — в нее вошли Федор Бурлацкий, Георгий Арбатов, Александр Бовин, Георгий Шахназаров, Николай Шишлин, Загладин. Некоторые, как Арбатов, попали к нему из аппарата Суслова. Другие, как Бурлацкий, — из аппарата Куусинена. Андропов внушал им, что они — интеллектуальная элита страны, называл «аристократами духа» [117, с. 46]… Все его «аристократы духа» впоследствии стали творцами «перестройки». И подобный «узелок» завязывался не один. В это же время в партийных структурах появилась фигура Александра Яковлева.

Справка — кто есть кто?

Яковлев Александр Николаевич. После ранения на фронте устроился в Ярославле на преподавательскую работу, был взят в обком партии. Служил под началом Иосифа Турко — одного из главных сообщников Кузнецова по «ленинградскому делу» (был осужден на 15 лет — в 1954 г. реабилитирован). Яковлев заведовал в обкоме отделом школ и вузов. В 1952 г. его дважды вызывали в Москву, в Центральную контрольную комиссию — оправдываться по обвинениям, что он покровительствует «космополитам». Но умер Сталин, и те, кому Яковлев покровительствовал, видимо, отблагодарили. В марте 1953 г. его перевели в столицу, в отдел школ и вузов ЦК КПСС. Поступил в аспирантуру Академии общественных наук при ЦК.

Американцы предложили Хрущеву «культурный обмен», и Яковлев попал в одну из первых групп молодых специалистов, посланных на стажировку в США. За океаном, конечно же, знали, что группа элитная. Ее направили в Колумбийский университет. Учебное заведение очень не простое. По своему статусу частное, но в нем действует «Русский институт», неофициальный разведывательный центр, связанный с Госдепартаментом США. Среди выпускников этого института — такие известные русофобы как Збигнев Бжезинский, Маршалл Шульман, Джек Мэтлок, Мадлен Олбрайт. А кроме того, рядышком с Колумбийским университетом находится единственный в мире масонский храм. Он подразумевается как «временный», до строительства «третьего храма» в Иерусалиме.

Преподаватели были тоже не простые. Научным руководителем Яковлева стал Дэвид Трумэн, один из видных политологов США, автор концепции «политического плюрализма» — сближения социализма и капитализма с переходом в некие общие формы. А занятия вел Джордж Фрост Кеннан, внучатый племянник Джорджа Кеннана — правой руки Якоба Шиффа в операциях против Российской империи. Мы уже упоминали о нем. Именно он выступал на торжественном собрании в Нью-Йорке по случаю свержения царя, открыто признался в участии в революции и ее финансировании со стороны Шиффа. Ну а Кеннана-младшего называли «архитектором Холодной войны». Он был послом США в Москве — за подрывную работу объявлен персоной нон грата. Был советником Трумэна, Эйзенхауэра, Кеннеди и других американских президентов. При том же Колумбийском университете создал русскоязычное «издательство им. Чехова» — центр для организации эмигрантов и канал для «творческих связей» с интеллигенцией в СССР.

Стоит еще отметить, что в одной группе с Яковлевым приехал на стажировку выпускник Высшей разведывательной школы КГБ Олег Калугин. Будущий генерал и будущий предатель. Впрочем, исследования показали, что предателем он стал именно тогда. В стажировке он якобы «отличился». Завербовал невозвращенца Кудашкина, работавшего на химической корпорации «Тиокал», тот стал советским агентом под псевдонимом «Кук», передал секретные образцы твердого топлива для ракет. Калугин был награжден орденом, пошел в гору. Но факты говорят о том, что «Кука» просто подставили ему. Образцы топлива оказались некондиционными. В работе самого Калугина время от времени случались очень подозрительные «проколы». Хотя доказательства его измены появились только в 1987 г. — когда уже началась «перестройка».

Яковлев «засветился» гораздо раньше. Впоследствии председатель КГБ Крючков свидетельствовал: в органы госбезопасности еще в 1960 г. поступила информация, что Яковлев в США «был замечен в установлении отношений с американскими спецслужбами». Бывший дипломат Валентин Фалин подтверждал: «Яковлев попал в тенета американских спецслужб гораздо раньше, во время стажировки в Колумбийском университете США». В интервью газете «Совершенно секретно» он указывал: «О том, что Яковлев сидит в кармане у американцев, я узнал еще в 1961 году. Мне об этом поведал один мой знакомый, работавший тогда в КГБ СССР» [77]. Но, по словам Крючкова, тогда Яковлеву удалось «представить дело так, будто он пошел на это в стремлении использовать подвернувшуюся возможность достать важные для СССР материалы из секретной библиотеки».

Оправдание, конечно, было «шито белыми нитками». И в любом случае, после столь весомого обвинения (или хотя бы подозрений) можно ли было оставлять Яковлева в ЦК? Он прекрасно это осознавал. Успешно защитив диссертацию, засобирался в родной Ярославль, директором педагогического института. Но его вдруг вызвал подручный Суслова — заведующий Отделом агитации и пропаганды ЦК Ильичев. Сделал неожиданное и сказочное предложение. Взял в свой отдел руководить сектором по телевидению и радиовещанию! При этом Яковлев не оставил и «научное поприще». Начал создавать собственную «команду» из молодых экономистов, социологов. В нее вошли Заславская, Левада, Грушин и др. Так же, как «команда» Андропова, они сыграли заметную роль в «перестройках» и разрушении СССР. Кстати, и сын расстрелянного руководителя «ленинградской» группировки Кузнецова стал позже ближайшим помощником Яковлева.

После всего сказанного стоит ли удивляться темным делам, которые стали твориться в это же время? Например, погромной хрущевской кампании против церкви. Инициаторами являлись Суслов и его доверенный помощник, Ильичев. А в 1961 г. на XXII съезде КПСС в качестве гостя очутился вдруг Василий Шульгин. И опять спрашивается, неужели Хрущев со своими «кукурузными лихорадками» и почти нулевым образованием знал или задумывался, кто такой Шульгин? Вчерашних эмигрантов в СССР было уже много. Нет, кто-то подсказал Никите Сергеевичу, что этот человек особенный, надо даже на съезд пригласить.

Справка — кто есть кто?

Шульгин Василий Витальевич. Мистик и оккультист, масон. Депутат Государственной Думы, изображавший себя монархистом. Один из главных участников заговора против Николая II. 2 марта 1917 г. вместе с Гучковым вел переговоры с Царем и состряпал фальшивый «манифест об отречении». В 1944 г., при освобождении Югославии, арестован. Особым совещанием при МГБ в 1947 г. приговорен к 25 годам заключения. Отбывал его в «элитной» камере Владимирского централа с германскими генералами и высокопоставленными советскими заключенными. В 1956 г. амнистирован. К нему разрешили приехать жене, дали квартиру, разрешили заниматься литературой.

И в это же время, в начале 1960-х, началась загадочная возня вокруг цареубийства. Опять в ведомстве Суслова! С конца 1920-х данная тема в СССР вообще замалчивалась, была под запретом. Но теперь Ильичев и Яковлев получили задание поднять документы по умерщвлению Царя и Его Семьи, восстановить «историческую картину». Стали всплывать неведомо откуда «воспоминания» якобы «участников событий», которые уже умерли. С помощью КГБ разыскали еще живых охранников Дома Ипатьева. У Яковлева в радиокомитете была организована магнитофонная запись их интервью — причем и они представлялись как непосредственные участники расправы над Царем и Его близкими.

Эти «воспоминания» стали доступны исследователям только в конце 1980-х, когда стали открываться архивы, и в них обнаружилась масса неувязок и нестыковок. Подтасовывались даже имена. Например, Григория Петровича Никулина задокументировали как «помощника коменданта Дома особого назначения». Хотя помощником коменданта был не он, а его однофамилец — Прокопий Александрович Никулин. Да и другие лица, привлеченные для записи, были лишь третьесортными пешками, несли не внутреннюю, а внешнюю охрану Дома Ипатьева. Не были не только участниками, а даже очевидцами злодеяния. По вопросам и ответам отчетливо видно, что они ничего толком не знали, и их «наводили», подгоняя все «воспоминания» к одному сценарию. Историческая картина вовсе не восстанавливалась, а создавалась другая, фальшивая. Что никакого оккультного жертвоприношения не было. Царя и Его Семью просто расстреляли. Без ведома большевистского правительства, по инициативе местного совета. А исполнителями выступали только «русские рабочие». О том, что интерес к цареубийству проснулся совсем не случайным образом, говорит еще один красноречивый факт. Новую станцию метро в Москве, открытую в 1964 г., назвали в честь одного из руководителей злодеяния, «Войковская».

Но Никита Сергеевич Хрущев со временем перестал удовлетворять закулисные силы, которые изначально помогли ему возвыситься. Своим реформаторством он развалил хозяйство, довел народ до голодных бунтов. Его ненавидела армия после безобразных сокращений. Постоянным дерганием, непрерывными ломками существующих порядков он измучил даже номенклатуру. А бунт в Новочеркасске и прочие эксцессы показывали, что Советский Союз уже на грани серьезных восстаний. Но Хрущев стал неподходящей фигурой и для врагов Советского Союза. Он своим сумасбродством очень эффективно разрушал военный и экономический потенциал страны. Однако Берлинский и Карибский кризисы показали, что он непредсказуем, может довести мир до ядерной катастрофы. Да и народное восстание в СССР было чревато нежелательными последствиями, к власти могли прийти какие-нибудь стихийные патриотические лидеры. Таким образом, в самых различных кругах складывалось однозначное решение — Хрущева пора менять.

Его и сменили. Тихо, спокойно, аккуратно. В рамках советских законов и партийной демократии. Организацией заговора занялись выдвиженцы самого Хрущева — Брежнев, Шелепин, председатель КГБ Семичастный. Но на заседании Президиума ЦК 13 октября и на Пленуме ЦК 14 октября, принявших решение об отставке Хрущева, председательствовал и задавал тон Суслов. В партийной верхушке он оказался самым авторитетным. Однако на первое место претендовать не стал, уступил его Брежневу. Остался в тени.

Глава 4

Изнанка «разрядок» и «застоя»

Брежнева считали временной фигурой во главе партии и государства. Потому что в советской верхушке образовалось несколько группировок. Одна — Суслова и Пономарева. Другая — умеренных реформаторов во главе с Косыгиным. Были «умеренные сталинисты» — Мазуров, Воронов, Полянский. Были «молодые» — Шелепин, Семичастный, Егорычев. Были и «хрущевцы» — Микоян, Шверник. При свержении Никиты Сергеевича Брежнев оказался «нейтральным», удовлетворял всех. Но «вождем» его не считали. Ему приходилось лавировать, искать компромиссы. Рой Медведев свидетельствовал: в это время «чувствовалось, что дирижерская палочка находится в руках Суслова. Именно к нему обращались в конце 60-х работники аппарата для решения спорных вопросов. Да и сам Брежнев не предпринимал никаких инициатив, не согласовав их прежде всего с Сусловым» [116, с. 125].

К власти рвался Шелепин — бывший лидер комсомола, а потом председатель КГБ. Он повсюду расставил своих «молодых», сохранил и контроль над КГБ, там руководил его прежний комсомольский заместитель Семичастный. В борьбе с этой группировкой Брежневу волей-неволей приходилось цепляться за Суслова. Когда в 1967 г. удалось лишить противников главного оружия, снять Семичастного, Леонид Ильич еще не считал себя в силе заменить его собственным ставленником. Назначили Андропова — выдвиженца Суслова и Пономарева.

Но в это время происходили и дела довольно подозрительного свойства. Положение США в 1960-х стало очень шатким, они балансировали на грани политической катастрофы. Проиграли войну во Вьетнаме, по Америке бурлили беспорядки, акции протеста. Они усугубились борьбой негров за свои права. И вдобавок президент Франции Де Голль выступил против мирового диктата США. Отказался от использования долларов в международных расчетах. Отправил массу «зеленой» макулатуры в Америку, требуя в обмен золото, что привело к финансовому кризису. Де Голль объявил о выходе Франции из военной организации НАТО, пришлось штаб-квартиру этой организации переводить из Парижа в Брюссель, эвакуировать из Франции 29 военных баз. Он призвал и другие страны противопоставить европейское сообщество «англосаксонскому» (США и Великобритания). Взял курс на сближение с Советским Союзом, разъясняя, что его надо рассматривать не как «коммунистическую тоталитарную империю», а как «извечную Россию».

Это был фантастический успех, блок НАТО раскалывался! Началось сближение с Францией. Но и за океаном не сидели сложа руки. В 1968 г. в Париже спровоцировали беспорядки студентов. Это было не так уж опасно, смутьянов усмирила полиция. Но подключились профсоюзы, вывели на улицы рабочих, объявили бессрочную забастовку, парализовав экономику. Кончилось отставкой Де Голля. Хотя во французских профсоюзах главную роль играла компартия! Она регулировалась из Москвы! Получалось, что Международный отдел ЦК Пономарева подыграл американцам! Похоронил уникальный шанс развалить НАТО и претензии США на мировое лидерство…

Зато на международной научной конференции по борьбе за мир американский профессор Генри Киссинджер (высокопоставленный масон, член Бильдербергского клуба, доверенный эмиссар Рокфеллеров) обратился вдруг к андроповскому «аристократу духа», директору Института США и Канады Арбатову. Попросил передать кремлевскому руководству предложение — начать секретные переговоры по урегулированию во Вьетнаме. Тот исполнил, и завязались контакты с Вашингтоном. Сам Арбатов начал ездить в гости к Киссинджеру, который успел стать советником президента по национальной безопасности, а позже — Госсекретарем США. В дальнейшем Андропов установил постоянный неофициальный канал связи с Киссинджером через офицера КГБ Седова. Контакты носили такой интенсивный характер, что ФБР даже начало расследование, подозревая Киссинджера в измене. Но вмешались некие силы, одернули ФБР, чтобы не лезло в эти дела. Еще один такой же канал был установлен через генерала КГБ Кеворкова с элитой Западной Германии, канцлером ФРГ Вилли Брандтом.

В советском руководстве стал пропагандироваться курс на «разрядку», «мирное сосуществование». А Андропов, перейдя на новое поприще, связей со своей старой «командой» не прерывал. У него появлялись и новые приближенные. Одним из них стал академик Чазов, начальник 4-го медицинского управления, обслуживавшего правительство. А главным научным консультантом Андропова стал академик Джермен Гвишиани. Специалист в области американской организации управления — и зять Косыгина.

В 1968 г. мировая закулисная элита создала новую организацию — Римский клуб, тесно связанный с такими центрами тайного международного управления как Бильдербергский клуб, Трехсторонняя комиссия, Совет по международным отношениям США. Учреждался клуб в доме Дэвида Рокфеллера, его председателем стал Аурелио Печчеи — высокопоставленный масон элитной ложи «Альпина» (в ней состоял и Генри Киссинджер). Он заявлял, что человечество страдает от собственных открытий новых технологий, «от неконтролируемого прироста населения, энергетических кризисов, от потенциальной нехватки ресурсов, загрязнения окружающей среды, ядерного безумия и множества подобных бедствий» — следовательно, данные процессы нужно регулировать.

Римский клуб декларировался как научный центр, фабрика мысли «нового мирового порядка», нацеливался на глобальное моделирование развития человечества. Численность клуба ограничивалась 100 членами, в него вошли представители высшей политической, финансовой, культурной и научной международной элиты. И академик Джермен Гвишиани тоже стал членом этой организации. Разработки и идеи Римского клуба пропагандировались в СССР. В австрийском городе Лаксенберге Римский клуб и советская Академия Наук создали совместный Международный институт прикладного системного анализа. Учредителями стали Гвишиани, бывший советник президента США по национальной безопасности и президент «Фонда Форда» Банди, советник правительства Великобритании лорд Цукерман. А в СССР появился филиал этого института — Всесоюзный институт системных исследований Гвишиани. Из него позже выйдут такие «перестроечники» как Шаталин, Авен, Гайдар.

Ну а группа социологов и экономистов, которую сформировал Яковлев (после свержения Хрущева он возглавил Отдел идеологии и пропаганды ЦК), — Заславская, Левада, Грушин и др., собралась в Новосибирском отделении Академии Наук под руководством академика Аганбегяна. Этот центр приобрел репутацию самого передового, его расхваливали иностранцы.

«Прогрессивные» ученые имели огромное влияние на председателя Совета Министров Косыгина. Выправление безобразий Хрущева оздоровило советскую экономику. Она снова успешно развивалась. В Сибири началась разработка богатейших месторождений нефти и газа. Восстановилось нормальное снабжение населения продуктами питания и другими товарами. Но Косыгин задумал реформировать народное хозяйство, чтобы оно вышло на передовой уровень, стало еще более эффективным — и завязалась борьба двух проектов. Один предлагал академик Глушков, он разрабатывал программу централизации экономики, создания вычислительных центров, которые объединятся в Общегосударственную автоматизированную систему учета и обработки информации, ОГАС. Таким образом, в СССР возникнет уникальное, автоматизированное управление всей экономикой. Другой вариант выдвинул харьковский экономист Либерман. Он предлагал переводить управление экономикой не на административные, а на рыночные рычаги. Главным показателем сделать не объем выпускаемой продукции, а прибыль. Чтобы предприятия сами могли ею распоряжаться, направлять на развитие производства, на поощрение рабочих, на жилищное строительство. В перспективе можно будет перевести заводы и фабрики на самоуправление, самофинансирование. А министерства превратятся не в командные штабы, а в партнеров и советчиков предприятий…

Причем проект Либермана поддержали и «прогрессивные» ученые, и партийные идеологи, его пропагандировали в газетах, расхваливали. А проект Глушкова с автоматизированным управлением всячески заклевывали. (Одним из тех, кто занимался этим, не останавливаясь перед политическими обвинениями авторов, был молодой экономист и будущий «перестройщик» Гавриил Попов.) Косыгину доказали, что общая автоматизация потребует значительных вложений и времени. А на реформы Либермана — никаких затрат! Надо заинтересовать предприятия и рабочих выгодой, и результаты скажутся очень быстро. Была принята именно эта модель. Хотя она была тупиковой. Для перехода на рыночные механизмы экономические реформы было необходимо дополнить политическими — а к чему они приведут, показали события в Чехословакии, «Пражская весна». Реформы Косыгина — Либермана по сути зависли.

Но и в сельском хозяйстве были внедрены «передовые» программы, разработанные Новосибирским центром — фактически те же самые, которые пытался внедрять Хрущев, с ликвидацией «неперспективных деревень». Эти проекты тоже соответствовали экономической программе Косыгина — Либермана. Ведь главным критерием эффективности ставилась прибыль. А выкладки новосибирских ученых доказывали: мелкие деревни нерентабельны. Да и не могут обеспечивать социальные запросы современного человека. Предполагалось, что в каждом колхозе или совхозе останется 1–2 поселка с числом жителей от 1 до 10 тыс. Здесь будет развиваться высокомеханизированное хозяйство. А 80 % населенных пунктов получались «неперспективными».

Село только-только успело оправиться от прежних ударов. Ожило, накормило страну. Но в 1968 г. на него обрушились новые реформы. Прекращалось автобусное сообщение с «неперспективными» селами. В них закрывались школы, больницы, клубы. А население предполагалось переселять в центральные поселки. Причем стоит отметить — удар пришелся только по России! Планы совершенно не касались национальных республик, никто не выделял «неперспективные» прибалтийские хутора, кавказские аулы, среднеазиатские кишлаки. Результаты стали быстрыми — и плачевными. Ломалось хозяйство. Молодежь стала уезжать в города. Деревни забрасывались и вымирали. Положение с продовольствием в стране снова стало ухудшаться. Но деревня была и главным источником прироста населения! Теперь начался демографический спад.

Между тем Брежнев укреплял свою персональную власть постепенно, шаг за шагом. Делал это, проводя на важные посты собственных ставленников — Черненко, Тихонова, Устинова, Щелокова, министра обороны Гречко. Андропова окружил для присмотра заместителями из «своих» людей: Цвигуном, Циневым, Чебриковым. Осенью 1968 г. Леонид Ильич впервые открыто пошел против самой авторитетной части партийной верхушки: Суслова, Пономарева, Косыгина, Подгорного. Они настаивали, что надо смириться с антикоммунистическим переворотом в Чехословакии. Но Брежнев продавил собственное решение: ввести туда войска.

В 1969 г. он озаботился бедственным положением в сельском хозяйстве, резко выступил на пленуме ЦК. Это почему-то настолько возмутило Суслова, что он сам возглавил оппозицию Генеральному секретарю. Составил записку для членов ЦК, где речь Брежнева квалифицировалась как «политически ошибочная». Привлек на свою сторону деятелей из совершенно разных группировок, недовольных Брежневым, — Мазурова, Шелепина. Предлагалось вынести вопрос об этих «политических ошибках» на следующем пленуме ЦК в марте 1970 г. Для Леонида Ильича такая атака была чревата серьезными неприятностями, если не отставкой. Но он пригрозил силой. Вдруг отложил созыв пленума на неопределенный срок, а сам выехал в Белоруссию, на большие военные маневры. Никого из Политбюро с собой не взял, совещался с военачальниками. Суслов, Мазуров, Шелепин «намек поняли». Отозвали свою записку. А пленум, собравшийся в июле, вскрыл еще более вопиющую картину в сельском хозяйстве, чем в прошлом году.

Таким образом, с 1970 г. правление Брежнева как будто бы приблизилось к единоличному. Но… он был уже тяжело болен. А лечение усугубило его состояние. Генерального секретаря посадили на сильные успокоительные, он быстро стал превращаться в развалину. Но его со всех сторон окружали «аристократы духа» Андропова. Бовин, Богомолов, Арбатов, Шахназаров, Шишлин и др. Главным советником Леонида Ильича по международным делам стал Александров-Агентов — «учитель» Андропова на стезе дипломатии. Остальные тоже стали советниками, помощниками, секретарями. Писали для него речи и доклады, отбирали информацию для него.

А идеологическое ведомство Суслова и Яковлева как раз с 1970 г. принялось раздувать «культ личности» Брежнева. Повсюду появились его огромные портреты, транспаранты с его цитатами. Газеты, телевизионные и радиопередачи наполнились лестью и славословиями в его адрес. Именно Суслов становился инициатором посыпавшихся награждений генсека, звезд Героя, всевозможных орденов. И при этом сохранил за собой роль «серого кардинала» — по мере ухудшения здоровья Брежнева влияние Суслова становилось все более весомым.

Главным направлением политики, на которое нацеливали Леонида Ильича, стала «борьба за мир», «разрядка». Впрочем, номенклатурная элита употребляла другой термин — «конвергенция». Подразумевалось постепенное сближение социализма и капитализма, перерастание в нечто общее. В 1972 г. состоялся «исторический» визит президента США Никсона в Москву. Были подписаны договоры о сотрудничестве СССР и Америки, об ограничении стратегических вооружений. Высокопоставленный партийный работник Алексей Черняев воодушевленно комментировал в дневнике: «Как бы там ни было, а Рубикон перейден, Рубикон всемирной истории. С этих майских недель 1972 г. будут датировать дату конвергенции!».

Действительно, сближение пошло полным ходом. За одной встречей на высшем уровне последовали другие, ширилась торговля, обмен всевозможными делегациями, специалистами, симпозиумы, конференции, туристические поездки. Однако плоды сотрудничества оказывались сомнительными. Импортные товары подавляли советскую промышленность! По сути Советский Союз превращался в поставщика нефти и газа для западных стран. А за «нефтедоллары» принялся закупать импортные тряпки, ширпотреб.

Меры по выправлению бедственного положения в сельском хозяйстве вроде бы предпринимались. Разгромленное российское Нечерноземье было в 1974 г. объявлено «новой целиной», его нацелились превратить в мощную базу животноводства и земледелия. Сюда направили ресурсы, огромные финансы, рабочую силу, молодежь. Но… программа базировалась на тех же самых выкладках новосибирских ученых Аганбегяна, Заславской и иже с ними. Она вылилась во вторую волну уничтожения русских деревень. Намечалось строить «передовые» комплексы только в центральных базах колхозов и совхозов. А все прочее оказывалось лишним. Из 143 тыс. населенных пунктов, еще уцелевших в Нечерноземье, намечалось оставить лишь 29 тыс.! В реальности план «перевыполнили». Осталось только 20 тыс.

Деньги тратились колоссальные — а положение с продовольствием ухудшалось. На съездах рапортовали приписками, дутыми цифрами, а прилавки пустели. Выход снова нашли в «разрядке». С 1972 г. СССР стал закупать продовольствие за границей, в первую очередь в США. Попал в «зерновую зависимость». Расплачивался опять «нефтедолларами». Еще и обязался продавать нефть американцам на 12–15 % дешевле мировых цен. Между прочим, при этом и сталинский «золотой стандарт» был забыт. Снова переходили на расчеты в долларах. С 1973 г. в Москве появились отделения американских банков. Но «разрядка» широко открыла двери в СССР и для западных идеологических влияний, культуры, литературы, мод, нравов, внедрения чуждых стереотипов мышления, поведения.

Апофеозом «дружбы» стало подписание в 1975 г. Хельсинкских соглашений по безопасности и сотрудничеству в Европе. Делегации 35 государств констатировали, что причин для вражды больше нет. Через 30 лет после Второй мировой войны западные державы наконец-то признали случившиеся территориальные изменения. Провозглашалось неприменение силы в международных делах, мирное решение конфликтов. Стороны обязались развивать сотрудничество в областях экономики, науки, культуры, охраны окружающей среды. Казалось бы, Советский Союз получил все, о чем он мечтал. Мир, налаживание взаимовыгодных связей, систему коллективной безопасности. В СССР это отмечали как фантастический успех «разрядки». Но в ответ на признание послевоенных границ и Советскому Союзу кое в чем пришлось уступить. В итоговые соглашения были включены обязательства о соблюдении «прав человека»… О нерушимости границ США и их партнеры быстро забудут. А вот регулировать нашу страну «правами человека» оказалось очень удобно — и трактовать «права» можно было очень широко.

Впрочем, и в самом Советском Союзе вопрос о «правах» был весьма своеобразным. Западная пропаганда и ее российские подпевалы создали штамп о «тоталитарном государстве», суровой цензуре, повальной слежке и терроре КГБ — и об отважных самоотверженных диссидентах, боровшихся за «свободу». Это абсолютная ложь. Андропов вообще был либералом, очень любил искусство. Он лично покровительствовал театру на Таганке, фантастам Стругацким, поэту Евтушенко и многим другим деятелям культуры, которых принято считать «крамольными», «гонимыми» в советские времена. Он был поклонником рок-музыки, авангардного искусства, способствовал их внедрению в СССР.

Что касается диссидентов, то их была жалкая горстка, несколько десятков. Никакой опасности для государства они не представляли. Максимум, на что они были способны, — это передать западным журналистам порцию клеветы на свою страну. КГБ знал их наперечет. Отслеживал каждый их шаг, поскольку среди самих диссидентов имелись «сексоты». Ликвидировать их можно было одним махом, но серьезной борьбы с ними по сути вообще не было! Оглядываясь назад и оценивая факты, историки приходят к выводу: Андропов не столько боролся с диссидентами, сколько… делал им рекламу [117].

Некоторых высылали за границу, как Солженицына. Но нетрудно увидеть — высылали именно таких, кто мог пригодиться на Западе для антисоветских кампаний (о высылке Солженицына представители Андропова предварительно договорились с ФРГ). Других иногда арестовывали, судили. Как правило, сроки они получали небольшие. А то и условные или ссылку. Но тем самым для западной «общественности» и средств массовой информации предоставляли повод раздувать пропагандистскую шумиху против СССР. В защиту «жертв режима» начинались акции протеста, они получали помощь и поддержку.

Между прочим, загадочную слабость к диссидентам питал и Отдел идеологии и пропаганды ЦК Яковлева. Ему непосредственно подчинялось издательство «Политическая литература». С 1968 г. это издательство стало выпускать большую серию книг «Пламенные революционеры». Выходили они огромными, 200-тысячными тиражами. Соответственно, и гонорары были сказочными. Но в качестве авторов издательство стало почему-то привлекать видных диссидентов: Гладилина, Аксенова, Войновича, Окуджаву, Поповского и др. [118]. Ну и еще одно совпадение. Все «пламенные революционеры», о которых заказывали книги писателям-диссидентам, были… масонами. Робеспьер, Красин, Мышкин, Фигнер, Пестель, Морозов…

Можно назвать и другие факты откровенно загадочного свойства. В 1960-1970-е гг. в СССР стали подспудно развиваться националистические движения — в Прибалтике, Средней Азии, Закавказье, на Северном Кавказе. На Украине националистам покровительствовал первый секретарь компартии Шелест, при нем бывшие бандеровцы выдвигались в районные, городские, сельские органы власти. Правда, Шелеста все же сняли, но его подопечные остались. А КГБ этих угрожающих процессов будто не замечал. Тревогу не поднимал. Националисты гнездились под маскировкой «общественных», «культурных» организаций, борьба с ними фактически не велась.

Другое дело — русские национально-патриотические настроения. Вот их давили жестоко, спускали всех собак. Если раскрывались подпольные кружки русской патриотической оппозиции, их громили сурово. Они получали отнюдь не символические сроки лагерей или ссылки, а полновесные, «на всю катушку». И в их поддержку никакая «общественность» протестов не поднимала — ни западная, ни отечественные «правозащитники». Причем в борьбе с русским патриотизмом единомышленником Андропова опять выступал Яковлев. Хотя он на этом споткнулся. В 1972 г. решил разгромить патриотическую интеллигенцию, опубликовал в «Литературной газете» статью «Против антиисторизма». Но поднялась буря возмущения, к Брежневу обратился Шолохов. Яковлева сняли с должности. Правда, и заступники у него оставались мощные: Суслов, Пономарев. Поэтому отправили его не куда-нибудь в захолустье, а послом в Канаду. Как бы поближе к тем силам и кругам, с которыми он был связан. Случайно ли?

Но по мере того, как здоровье Брежнева ухудшалось, снижалось и его реальное влияние. А русскую культуру исподволь продолжали прижимать. В 1978 г. Шолохов снова забил тревогу, обратился с письмом к Генеральному секретарю. Указывал: «Одним из главных объектов идеологического наступления врагов социализма является в настоящее время русская культура… Принижая роль русской культуры в историческом духовном процессе, искажая ее высокие гуманистические принципы, отказывая ей в прогрессивности и творческой самобытности, враги социализма тем самым стараются опорочить весь русский народ… Особенно яростно, активно ведет атаку на русскую культуру мировой сионизм, как зарубежный, так и внутренний. Широко практикуется протаскивание через кино, телевидение и печать антирусских идей, порочащих нашу историю и культуру…» [100].

Однако на этот раз его письмо даже не дошло до Брежнева. Подручный Суслова Зимянин составил резолюцию, что Шолохов ошибается, и Секретариат ЦК принял постановление: «Разъяснить т. Шолохову действительное положение дел с развитием культуры в стране», и «никаких открытых дискуссий по поставленному им особо вопросу… не открывать» [100]. А атаку на патриотическое движение повел Андропов, он даже придумал новый термин, «русизм». Представил в Политбюро доклад, где доказывал, что «русизм» — главная опасность для Советского государства [117, с. 194].

Не прекратилась и темная возня вокруг «царской темы», начатая при Хрущеве.

Воспоминания мнимых «участников» злодеяния, собранные тогда в ведомстве Суслова и Яковлева, были строжайше засекречены. Но к ним допустили Марка Касвинова. Радиожурналиста — подчиненного Яковлева. Родилась книга «Двадцать три ступени вниз». Лживая, начиная с названия. Материалы следствия и фотографии показывают, что ступеней было 19! «Мистическое совпадение» между 23 годами царствования Николая II и ступенями в Ипатьевский подвал придумали. Да и цель издания книги представляется очевидной — утвердить в массовом сознании, что был обычный расстрел по приговору местных властей, без участия Ленина, Троцкого, Свердлова. И убивали только «русские рабочие». Хотя даже автор запутался с палачами, в разных редакциях у него перечислены разные лица!

Но скрытая «антицарская» кампания разворачивалась и дальше. По заказам пропагандистского аппарата ЦК Элемом Климовым был снят клеветнический фильм «Агония». Валентин Пикуль сотворил не менее грязный роман «Нечистая сила» (вышел в сокращенном виде под названием «У последней черты»). Друг писателя Ягодкин сообщал: Пикуля взялся опекать лично Суслов. На это стоит обратить внимание: ведь в романе использовалась клевета предреволюционных газет, воспоминания оппозиции, заговорщиков против Царя. Но в СССР эти материалы были закрытыми! Обычный литератор получить их не мог. Значит, кто-то обеспечил Пикулю соответствующую подборку, направил его в нужное русло.

И в рамках этой же кампании в июле 1975 г. Андропов представил в Политбюро записку, предлагая снести Дом Ипатьева. 4 августа ЦК принял об этом секретное постановление. Брежнев находился в отпуске, на заседании Политбюро и при голосовании в ЦК председательствовал Суслов. Он же фактически возглавил операцию. А непосредственное руководство он поручил министру внутренних дел Щелокову. Но снос сперва отложили. Для обследования дома направили комиссию профессора Малахова. Она все обмерила, составила планы всех помещений, подземных сооружений. А когда завершила работу, в Свердловск снова прибыл Щелоков. Участвовал в заседаниях обкома. Объяснил: постановление о сносе надо принять как бы по собственной инициативе, без ссылок на Москву. Так же, как осуществлялось цареубийство. Для оцепления подняли курсантов пожарного училища МВД, подчиненного Щелокову. В сентябре 1977 г. Дом Ипатьева был разрушен.

И как раз в период этой операции Щелоков подтолкнул режиссера Гелия Рябова на поиски якобы «тайного захоронения» Царской Семьи. Тоже как будто неофициально, по собственной инициативе, но министр внутренних дел всячески помогал в поисках, направлял, негласно охранял экспедиции, и Рябов признавал: «Без Щелокова нашей затее была бы грош цена» [113]. Но ведь и Щелоков в Свердловске действовал не от себя лично, а по указаниям Суслова. Логично предположить, что и поиски в окрестностях Свердловска проводились в рамках той же операции. Отсюда вытекает и вывод, какова может быть «подлинность» находок.

Ведь следствие Н.А. Соколова однозначно установило, что останки жертв были полностью уничтожены, как и полагалось по ритуалу жертвоприношения (за исключением отсеченных голов Царственных Мучеников, местонахождение которых неизвестно). Святой провидец, старец Николай Гурьянов также подтверждал: «Царских останков нет! Они в свое время сожжены были!». Зачем же все это понадобилось? Рушить Дом Ипатьева, никому не мешавший? Напрашивается версия, что само устройство здания хранило некую тайну, которую хотели похоронить. Материалы обследований комиссии Малахова исчезли. А зачем создавалось ложное захоронение? Зачем организовывались его поиски? Чтобы исказить картину убийства, скрыть факт оккультного жертвоприношения? Подтасовать расправу под официальную версию «обычного» расстрела? «Русскими рабочими»…

Кстати, стоит отметить, что фигуры в советском руководстве, причастные к неким закулисным делам, далеко не во всем были едиными. Например, для Андропова не была секретом связь Яковлева с американцами, и ему это совсем не нравилось. Он подавал в Политбюро записки, что личные затраты Яковлева подозрительно превышают его доходы. А кроме того, среди агентов КГБ в Канаде, связанных с посольством, повторялись регулярные провалы. В 1979 г. случился особенно вопиющий инцидент, канадцы выслали сразу 13 человек. Андропов на заседании Политбюро поставил вопрос ребром — посла надо менять. Но подал вдруг голос Суслов: «Яковлева послом в Канаду не КГБ направлял». Яковлеву об этом эпизоде рассказал Пономарев: «Андропов… не мог скрыть своей растерянности, плюхнулся в кресло на полуслове. Суслова боялись гораздо больше, чем Брежнева» [157]. Как видим, в неких скрытых завязках в партийной верхушке Суслов играл роль главного координатора. Для него и Яковлев оказывался «своим», и Пономарев (пересказавший послу подробности, явно ему не предназначенные), и Андропов слушался его безоговорочно, с одной реплики.

А между тем, «потепление» Хельсинкских соглашений оказалось очень не долгим. Потому что реальное сближение с СССР Западу вовсе не требовалось! Гонка вооружений приносила слишком большие прибыли финансово-промышленным корпорациям, изматывала Советский Союз, чьи материальные ресурсы были значительно меньше. «Разрядка» принесла свои плоды, распахнула окна в СССР для зарубежных ветров. Но для того, чтобы сломать ветку, более эффективно не тянуть в одну сторону, а дергать в противоположные. То в одну, то в другую.

В конце 1976 г. правящие круги США пришли к выводу, что «потепление» пора сменить «охлаждением». Для этого президент Картер и его советник по национальной безопасности Збигнев Бжезинский бесцеремонно использовали советских диссидентов. Картер в публичных выступлениях принялся расхваливать их, слал им приветственные телеграммы, устроил в Белом Доме прием для высланного диссидента Буковского. А КГБ… подыграл американцам. Резко «повелся» на их провокацию, разогнал и арестовал Хельсинкские группы «правозащитников», пересылавшие за рубеж негатив о родной стране. Картеру это дало возможность раздуть кампанию против «тоталитаризма», нарушений «прав человека». «Дружба», в которую поверило советское руководство, пошла наперекосяк.

А в 1979 г. американцы провернули хитрую операцию, заманивая СССР влезть в гражданскую войну в Афганистане. 3 июля Картер подписал секретный приказ о финансировании афганских моджахедов. В 1998 г. в интервью французскому журналу «Le Nouvel Observer» Збигнев Бжезинский признался: «Мы не толкали русских вмешиваться, но мы намеренно увеличили вероятность, что они это сделают». Его спросили: «Значит, Вы играли ключевую роль в этом деле. Вы подтверждаете это?». Бжезинский ответил: «Да… Картер подписал первую директиву о тайной помощи противникам просоветского режима в Кабуле 3 июля 1979 года. И в тот же день я написал докладную записку для президента, в которой я ему объяснил, что, по моему мнению, эта помощь повлечет за собой советское военное вмешательство».

Бжезинский выражается округло. «Намеренно увеличили вероятность». Если сказать более определенно — втягивали. Потому что было уже известно: афганцы крайне враждебно относятся к любым иностранным войскам на своей земле. Подчинить их через «дружественное» правительство невозможно — племена живут сами по себе, управляются родовой знатью. А покорить их силой нереально, страна покрыта труднодоступными горами. Англичане пытались это сделать трижды. Крови пролили много, но ничего не добились. Теперь в эту ловушку заманивали СССР. В Пакистане развернулись центры военной подготовки моджахедов, к ним пошло оружие. Но… американцы позаботились и о том, чтобы о «секретных указах» Картера, о «тайной помощи», узнали в Москве.

Подыграл опять Андропов. Представил доказательства, что афганскую карту активно разыгрывают американцы. Пугал, что страна попадет под их влияние. Они там устроят военные базы, разместят у наших южных границ станции наблюдения, ракеты среднего радиуса действия. Вывод следовал — надо ввести войска и посадить в Кабуле нового главу правительства, целиком послушного Москве. Между прочим, эти аргументы были заведомо проблематичными. Даже если в Афганистан все-таки вошли бы американцы, что бы они получили? Стратегическое преимущество перед СССР? Нет. Партизанскую войну местных племен с «неверными». Потеряв несколько тысяч солдат, им пришлось бы убираться. Неужели у Андропова не нашлось экспертов, способных грамотно просчитать эти варианты? Не верится.

Брежнев был против. Решительно возражали и военные специалисты. Но председатель КГБ успел перетянуть под свое влияние бывшего друга Брежнева, министра обороны Устинова. А Суслов давно уже держал под своим воздействием министра иностранных дел Громыко. Совместными усилиями Суслова, Пономарева, Андропова, Устинова, Громыко, им удалось продавить в Политбюро и ЦК нужное решение.

Войска вошли в Афганистан вполне легитимно — по приглашению главы правительства Амина. Однако Андропов доказывал, что он тайно связан с американцами. Был организован переворот, Амина убили. На его место по рекомендации председателя КГБ поставили кандидатуру, хуже которой найти было трудно — Бабрака Кармаля. В результате Советский Союз оказался втянут в тяжелую и затяжную войну. Американцы торжествовали, и вся «разрядка» пошла прахом. 3 января 1980 г. Картер объявил: «Советское вторжение в Афганистан — это самая большая угроза миру со времен Второй Мировой войны».

Зачем же это было нужно? Только для того, чтобы дополнительно измотать Советский Союз? Пожалуй, нет. Цель политической диверсии была куда более значительной. Обвалить дружественную и миролюбивую державу получалось слишком уж некрасиво. Другое дело — одолеть врага. Именно для этого СССР за 11 лет до падения потребовалось снова превратить во «врага цивилизованного мира». Чтобы он потом выглядел жалким, капитулировавшим противником, а западные державы — победителями над «мировым злом».

Такие планы способны объяснить и загадки внутриполитической обстановки в СССР — заигрывания с диссидентами, странную «слепоту» КГБ по отношению к националистам, борьбу с национально-патриотическими силами, непонятную «антицарскую» кампанию. Некие силы уже знали и прогнозировали, что в недалеком будущем Советский Союз падет. Но было отнюдь не безразлично — в какую сторону он падет. Предпринимались усилия, чтобы в «нужную»…

Глава 5

Откуда берутся предатели?

24 января 1977 г. Андропов представил в ЦК секретную записку, разработанную I управлением КГБ (внешняя разведка) «О планах ЦРУ по приобретению агентов влияния среди советских граждан»: «…По достоверным данным, полученным КГБ, США на основе прогноза своих специалистов о дальнейших путях развития СССР разрабатывает планы по активизации враждебной деятельности, направленной на разложение советского общества и дезорганизацию социалистической экономики. В этих целях американская разведка ставит задачу осуществить вербовку агентов влияния из числа советских граждан, проводить их обучение и в дальнейшем продвигать в сферу управления экономикой и наукой Советского Союза… По замыслу ЦРУ, целенаправленная деятельность агентуры влияния будет способствовать созданию определенных трудностей внутриполитического характера в Советском Союзе, задержит развитие экономики, будет вести научные изыскания по тупиковым направлениям… Осуществляемая в настоящее время американскими спецслужбами программа будет способствовать качественным изменениям в различных сферах нашего общества, и прежде всего в экономике, что приведет к конечном счете к принятию Советским Союзом многих западных идеалов…».

Казалось бы, все правильно. Но записка вызывает ряд вопросов. Она почему-то исходила от внешней разведки, а не от 5-го управления генерала Бобкова, которое и должно было заниматься данными вопросами внутренней безопасности и идеологических диверсий. К тому же в записке речь шла о планах, разработанных еще Алленом Даллесом в 1950-х гг. и скорректированных Киссинджером в 1972 г. Они уже осуществлялись полным ходом! При Гарвардском университете действовала специальная программа «Лиотте» по подготовке агентов влияния. Наконец, разве не сам Андропов сформировал когорту «аристократов духа», покровительствовал Гвишиани, другим «прогрессивным» ученым и деятелям культуры, через которых как раз и распространялись чуждые влияния, внедрялись западные идеалы? И тогда же, в 1977 г., стала восходить на политическом небосклоне «звезда» Горбачева.

Справка — кто есть кто?

Горбачев Михаил Сергеевич. В биографии очень много неясного. Родился на Ставрополье в крестьянской семье. Деда по отцу ссылали на 2 года при раскулачивании. Дед по матери был председателем колхоза, в 1937 г. его арестовали как троцкиста. Но он уцелел, дождался прихода Берии и освобождения. Уже после крушения СССР Горбачев говорил, что рассказы деда склонили его «к неприятию советского режима» [34]. В войну семья была под оккупацией. Из-за этого Михаил отстал в учебе. Доучиваясь, работал на МТС комбайнером. Но Горбачевы имели какие-то очень солидные связи. Девятиклассником Михаил был за ударный труд награжден орденом Трудового Красного Знамени. Ударно трудился весь народ, и без мощной «руки» в крайкоме получить такую награду было невозможно.

С орденом Горбачев стал кандидатом в члены партии, без экзаменов был принят в МГУ на юридический факультет. Стал секретарем комсомольской организации. Женился на однокурснице Раисе Титаренко (ее дед по отцу провел 4 года в тюрьме, дед по матери был расстрелян как троцкист). А на родине некие покровители уже ждали Михаила Сергеевича, сразу после окончания университета его взяли в Ставропольский крайком комсомола, через 5 лет он стал первым секретарем крайкома ВЛКСМ. На съездах и конференциях подружился с «соседом» — Эдуардом Шеварднадзе, возглавлявшим комсомол Грузии. В 1962 г. Горбачев перешел на партийную работу, парторгом крайкома КПСС.