Помоги проекту - поделись книгой:
Литва оказалась в трудном положении. Москва поспешила воспользоваться этим и нанесла быстрый удар. 14 сентября начался поход на Мстиславль русской рати под командованием Василия Даниловича Холмского и Якова Захарьича. Овладеть этой крепостью московским воеводам вновь не удалось. Единственным заметным событием этой кампании стала гибель видного русского военачальника Михаила Васильевича Образцова, застреленного из пищали в бою с литовцами под Кричевом.
Резко обострил обстановку в Литве и на полях сражений русско-литовской войны мятеж князей Глинских. Самым видным представителем этого рода был князь Михаил Львович Глинский, прозванный «Дородным», один из наиболее доверенных советников Александра Казимировича, служивший в армии саксонского курфюрста Альбрехта, а позже прославившийся своими победами над татарами, особенно в сражении под Клецком в 1506 г. Он принял католичество, но втайне вынашивал планы по созданию под своей властью отдельного Русского государства со столицей в Киеве, образование которого планировалось на восточных и южных землях Великого княжества Литовского.
Сигизмунд I, осознавший, не без помощи недругов Михаила Львовича, исходящую от князей Глинских для своей власти угрозу, принял необходимые меры. В начале января 1507 г. он отобрал у старшего из братьев Ивана Львовича Мамая Глинского Киевское воеводство, дав ему взамен воеводство в Новгороде Литовском. Поднявшие голову враги Михаила Львовича и первый из них — воевода троцкий и наместник полоцкий Ян Юрьевич Заберезинский (Заберезынский, Забржезинский) — обвинили его в измене. Попытки оправдаться, предпринятые Глинскими, не имели успеха, поэтому они взялись за оружие. Во главе отряда из 700 человек Михаил Львович напал на владения Я. Заберезинского и убил его. Вслед за этим князь Глинский попытался захватить содержавшегося в Ковно хана Шейх-Ахмета (Шиг-Ахмада), но нападение его отрядов на этот замок было отбито.
В Москве внимательно следили за событиями в Литве и поспешили направить в Туров, где укрепились Глинские, своего гонца — коломенского сына боярского Дмитрия Губу Моклокова с предложением военной помощи. Глинские обнаружив, что их выступление не будет поддержано другими князьями, обратились к Василию III, «чтоб пожаловал их князь великий, взял их к себе на службу». Не дожидаясь подхода московских войск, армия Глинских выступила из Турова и начала занимать литовские города. Один из родственников Глинских воевода Якуб Ивашенцев сдал им Мозырь. Младший из братьев Василий Львович Слепой Глинский в конце марта осадил Житомир и Овруч, сам Михаил Львович в апреле 1508 г. овладел Клетцком, жители которого еще не забыли спасительную для них победу Глинского над татарами, одержанную князем за полтора года до этого летом 1506 г.
Стараясь использовать сложившуюся ситуацию, московские войска перешли в наступление по всему фронту. 10 марта 1508 г. в поход в направлении Смоленска выступило войско воеводы Якова Захарьича. Из Великих Лук к Полоцку выступила новгородская рать во главе с Даниилом Васильевичем Щеней и Григорием Федоровичем Давыдовым. Оба войска соединились под Оршей, по-видимому, заново укрепленной литовцами после войны 1500–1503 г., ибо в отличие от легкого взятия ее русскими войсками в 1502 г., на этот раз осада города затянулась.
В мае 1508 г. «из Северы» на помощь князю Михаилу Львовичу Глинскому, осадившему Минск и Слуцк, выступили князья Василий Иванович Шемячич, Иван Семенович Сухорук Одоевский, Иван Михайлович Воротынский и Андрей Васильевич Сабуров. Несмотря на русскую помощь, овладеть этими городами Михаилу Львовичу не удалось. Более успешным был поход Глинского и Шемячича на Друцк. Гарнизон крепости капитулировал, а друцкие князья присягнули Василию III. Сообщая о своих успехах в Москву Михаил Львович писал, что его отряды доходили почти до Вильны, действовали за Клецком и под Слонимом и везде «огонь пускали и шкоды чинили, и полону на колькодесят тысеч взяли».
Успехи Глинского и продолжающаяся осада Орши вынудили Сигизмунда I предпринять ответные действия. Собрав большую армию, в которой помимо литовского ополчения находились отряды наемных жолнеров под командованием гетмана Фирлея из Яновца, король двинулся на помощь Орше. 13 июля она подошла к месту расположения русских полков. Не вступая в сражение с литовцами, Д. В. Щеня (рать Якова Захарьича стояла под Дубровной и не могла подкрепить главные силы), с присоединившимися к его войску полками М. Л. Глинского и В. И. Шемячича, 22 июля отошел за Днепр к Дубровне. Посланные воеводами отряды начали опустошать окрестности Мстиславля и Кричева. Литовская армия, во главе с бежавшим из русского плена гетманом Константином Ивановичем Острожским, двинулась к границе и овладела городами Белая, Торопец и Дорогобуж. Но укрепиться здесь противнику не удалось. Д. В. Щеня, получивший повеление Василия III вернуть захваченные города, в начале сентября 1508 г. выбил литовцев из Торопца и занял превращенные в пепелище Белую и Дорогобуж[9].
Несмотря на несомненный успех, достигнутый войсками Сигизмунда I на смоленском направлении, положение в Великом княжестве Литовском оставалось крайне сложным. Во всех ахваченных Глинским крепостях находились его гарнизоны. Союзник Литвы крымский хан Менгли-Гирей, после неудачного нападения 1507 г. так и не послал войска на русские «украйны».
В этих условиях король решил начать мирные переговоры с Москвой, и 19 сентября 1508 г. в русскую столицу прибыло посольство во главе с полоцким воеводой Станиславом Глебовичем. Мир литовцам нужен был любой ценой, и они пошли на ряд важных уступок, признав все прежние завоевания Ивана III. Глинские, вынужденные отказаться от своих литовских владений, выехали в Москву, куда им и их сторонникам был гарантирован свободный проезд.
6. Десятилетняя Русско-литовская война 1512–1522 гг.
Присоединение к Московскому государству Смоленской земли.
«Вечный мир», заключенный 8 октября 1508 г. между Великим княжеством Литовским и Московским государством стал лишь временной передышкой и продлился всего два года. Поводом к открытию военных действий стали полученные Василием III сведения об аресте его сестры Алены (Елены) Ивановны, вдовы литовского князя Александра Казимировича, взятой под стражу после неудачной попытки отъехать в Москву. До предела обострили обстановку известия о враждебных действиях нового литовского князя Сигизмунда I, подстрекавшего крымского хана напасть на южные русские земли. По «накупке» короля в мае 1512 г. татарские отряды (командовали ими сыновья Менгли-Гирея «царевичи» Ахмет-Гирей и Бурнаш-Гирей «со многими людьми») пришли под города Белев, Одоев, Алексин, Коломну и, разорив земли за р. Окой, благополучно отступили в степь, уведя огромный полон. Сосредоточенные в порубежных городах и на Оке русские полки во главе с братьями великого князя Андреем и Юрием Ивановичами и лучшими московскими воеводами Даниилом Васильевичем Щеней, Александром Владимировичем Ростовским, Григорием Федоровичем Давыдовым, Андреем Васильевичем Сабуровым, Иваном Ивановичем Палецким, Дмитрием Ивановичем Яновым не смогли помешать татарам, будучи связанными строгим наказом Василия III ограничиться обороной окского рубежа. Еще трижды в 1512 г. (в июне, июле и октябре) татары вторгались на русскую землю. В июне они напали на Северщину, но были разбиты, в июле от рязанских рубежей был обращен в бегство «царевич» Мухаммед-Гирей и только осеннее нападение крымцев на рязанские места оказалось для них успешным. Татары даже осаждали Переяславль-Рязанский и, хотя захватить город не смогли, но захватили в окрестных селениях большой полон.
Осенью в Москве получили сведения о том, что татарские нападения этого года были следствием направленного против России крымско-литовского договора. Сигизмунду I была отправлена складная (разметная) грамота с объявлением войны, а 14 ноября 1512 г. в поход к литовской границе выступила передовая рать вяземского наместника князя Ивана Михайловича Репни Оболенского и конюшего Ивана Андреевича Челяднина. Перед этим войском поставили задачу, не задерживаясь под Смоленском, двигаться дальше к Орше и Друцку. Там Оболенский и Челяднин должны были соединиться с войском князей Василия Семеновича Швиха Одоевского и Семена Федоровича Курбского, выступивших из Великих Лук к Бряславлю. 19 декабря вслед за этими полками в поход на Литву во главе большой армии двинулся сам Василий III. В январе 1513 г. русские войска, насчитывающие 60 тыс. человек при 140 орудиях, подошли к Смоленску и начали осаду крепости[10]. Как и прежде, владея стратегической инициативой, московское командование действовало на нескольких направлениях. Одновременно с нападением на Смоленск с Северы в поход на Киев двинулась рать Василия Ивановича Шемячича, которому удалось, пользуясь внезапностью нападения, сжечь киевские посады.
Тем временем на западном рубеже полки князя И. М. Репни Оболенского, И. А. Челяднина, князя В. С. Одоевского и князя С. Ф. Курбского, выполняя волю великого князя Василия Ивановича, огнем и мечом прошли по огромной территории, опустошив окрестности Орши, Друцка, Борисова, Бряславля, Витебска и Минска.
Однако Смоленск продолжал упорно обороняться. Осада крепости затянулась почти на 6 недель. В самом начале осады в январе 1613 г. смоленскому гарнизону удалось отбить штурм, в котором участвовали выставленные городами пешие воины, в том числе и псковские пищальники. Во время приступа с русской стороны погибло до 2 тыс. человек. Не дал результатов и артиллерийский обстрел города. Положение осадной армии осложняли трудности, связанные со снабжением ее продовольствием и фуражом. Когда ситуация стала критической командование приняло трудное решение уйти из-под Смоленска. В начале марта 1513 г. войска были уже в Москве, а 17 марта правительство приняло решение о подготовке нового похода к Смоленску, назначенного на лето этого года.
В новом наступлении на Литву участвовали значительные силы. Великий князь остановился в Боровске, направив под литовские города своих воевод. 80-тысячное войско Ивана Михайловича Репни Оболенского и Андрея Васильевича Сабурова вновь осадило Смоленск, 24-тысячный корпус князя М.Л. Глинского стоял под Полоцком, еще 8 тысяч русских воинов из его полков окружили Витебск, 14-тысячная рать была послана под Оршу.
Как и прежде основные бои происходили под Смоленском. Сосредоточенное в городе литовское войско под командованием наместника Юрия Глебовича, незадолго до начала осады пополненное отрядами наемников-жолнеров, встретило московских воевод «за валами» (под стенами города). В самом начале разгоревшегося сражения противнику удалось потеснить полк И.М. Репни Оболенского, но затем литовские отряды были разбиты подоспевшими к месту боя свежими русскими силами. Понеся значительные потери, они отступили в крепость. В Смоленске, помимо разбитого литовского войска укрылось 10 тысяч местных жителей. Начав осаду, московская армия подвергла смоленские укрепления интенсивному обстрелу и начало подготовку к штурму города. Однако деревянные стены крепости, засыпанные камнями и землей, выдержали бомбардировку. Разбитыми оказались лишь башни и передовые укрепления. Несколько раз русские полки атаковали Смоленск, но гарнизону и местным жителям удалось отразить все приступы, потеряв в боях и от артиллерийского огня более тысячи человек. Позднее в крепости будет найдено свыше 700 русских ядер. Все же положение осажденных городов было крайне тяжелым и Сигизмунд I, собрав 40-тысячную армию, двинулся на выручку Витебску, Полоцку и Смоленску.
Василий III, находившийся при войске, осаждавшем Смоленск, решил отойти, не принимая сражения с приближающимся литовским войском. Вслед за главной армией на свою территорию отступили и другие русские полки. Однако завоевательные планы московского государя в отношении западнорусских городов остались неизменными. 30 мая 1514 г. он в третий раз двинул свои рати сначала к Дорогобужу, а затем дальше к Смоленску. Командовали ими Даниил Васильевич Щеня и Иван Андреевич Челяднин (в Большом полку) и Михаил Львович Глинский и Михаил Васильевич Горбатый (в Передовом полку). 8 июня 1514 г. в поход выступил сам Василий Иванович. С ним к литовскому рубежу выехали и два его младших брата — Юрий Дмитровский и Семен Калужский, еще один брат — Дмитрий Иванович Жилка стоял с войсками в Серпухове, прикрывая границу и фланг шедшей на Смоленск армии от внезапного нападения крымских татар.
Догадываясь о неизбежности новой русской атаки на Смоленск, Сигизмунд I поставил во главе гарнизона деятельного и опытного воеводу Юрия Андреевича Сологуба. Но силы сторон были неравными и город пал после трехмесячной осады. Подробный рассказ о Смоленском взятии, написанный, как считается, со слов разосланных по северным русским городам литовских пленных, содержится в обеих редакциях Устюжской летописи (списке Л.С. Мациевича и Архангелогородском летописце).
В начале летней кампании 1514 г., как и раньше русские загоны (высланные вперед отряды) ходили под Оршу, Мстиславль, Кричев и Полоцк, но главные силы (около 80 тыс. человек; 140 орудий) окружили Смоленск. Осада города началась 16 мая 1514 г. и продолжалась 12 недель. Участники событий вспоминали о метких выстрелах лучшего русского пушкаря Стефана, имя которого донес до нас Архангелогородский летописец: «И повеле князь великии пушкарю Стефану пушками город бити июля в 29 день, в суботу (так в тексте —
О мощной бомбардировке Смоленска сообщают и другие источники. В Воскресенской летописи рассказывается, что русские воины «пушки и пищали болшие около города уставивши», а великий князь «повеле град бити с всех сторон, и приступы велики чинити без отдуха, и огненными пушками в град бити». Действие русской осадной артиллерии, когда, по сообщению того же источника, «земля колыбатися … и весь град в пламени курениа дыма мняшеся въздыматися ему», подорвала решимость литовского гарнизона. Начались переговоры приведшие к сдаче города, в который вступили русские полки.
Взятие Смоленска потрясло современников. Почти сразу же покорность московскому князю изъявили ближайшие города Мстиславль, Кричев и Дубровна. Воодушевленный этими известиями Василий III требовал от своих воевод продолжения наступательных действий и новых побед. На Оршу двинулось войско Михаила Львовича Глинского, на Борисов, Минск и Друцк — отряды Михаила Ивановича Голицы Булгакова, его брата Дмитрия Ивановича Булгакова и Ивана Андреевича Челяднина. Однако о планах русского командования стало известно противнику. Сообщил их Сигизмунду I сам князь Глинский, оставшийся недовольным отказом Василия III передать ему в наследственное владение Смоленское княжество. Об измене Михаила Львовича, готовившемся тайно отъехать в Литву, сообщил воеводе Михаилу Ивановичу Голице один из доверенных слуг Глинского. Изменник был схвачен, но, благодаря его сообщениям, русские планы уже стали известны в Литве. Узнав о численности, дислокации и маршруте движения 80-тысячного русского войска, Сигизмунд I оставив при себе в Борисове на «великой реце» Березине лишь 4 тыс. человек, остальное войско двинул навстречу полкам Михаила Голицы.
Командовал польско-литовской армией «великий воевода и славный и великоумный» гетман Константин Иванович Острожский. Под его началом было не более 35 тыс. человек. Внезапной атакой сбив два передовых русских отряда, стоявших на реках Бобре и Дрови, литовцы вышли к Орше. Накануне решающего сражения армии стояли по разные стороны Днепра. Имея численное превосходство, московские воеводы вели себя достаточно уверенно и, по-видимому, пытались воспроизвести обстановку, повторяющую детали победного для русского оружия Ведрошского сражения. Они не стали мешать литовцам наводить мост через Днепр и дали противнику возможность свободно переправиться на левый берег реки. По-видимому, русские воеводы уже в ходе сражения собирались обойти литовцев, разрушить мосты, отрезать противнику путь к отступлению, а затем прижать армию Острожского к Днепру и уничтожить. Но «славный и великоумный» гетман извлек урок из опыта прошлого поражения на Ведроши. Готовясь к сражению, литовцы подготовили артиллерийскую засаду и использовали эту ловушку во время одной из русских атак. Справедливости ради следует отметить, что успеху замысла гетмана Острожского способствовала вражда и соперничество московских воевод.
Сражение произошло 8 сентября 1514 г. Первым атаковал литовскую армию полк Михаила Ивановича Голицы, нанесший удар по левому флангу литовского войска. Противник устоял, вынудив нападавших отойти на исходные позиции. Тогда началась контратака литовской кавалерии и польской пехоты. М.И. Голице Булгакову срочно потребовалась помощь, «но Иван Андреевич (Челяднин —
По литовским данным под Оршей русские потеряли, в общей сложности, убитыми до 30 тысяч человек. Эти сведения, приведенные в послании Сигизмунда I магистру Ливонского ордена, призваны были произвести благоприятное впечатление на возможного союзника. Ряд обстоятельств заставляет усомниться в точности приведенной королем цифры. Так, в этом сообщении говорилось о пленении 8 главных воевод, 37 других военачальников и 1500 дворян. Но в других литовских источниках приводятся иные сведения о взятых в плен во время Оршинской битвы русских командирах и служилых людях. Достаточно информированный автор Летописи Рачинского отмечает, что под Оршей было захвачено помимо 35 воевод 380 детей боярских, но добавлено, что «простых людей, которых живых поимали, нельзя и выписати множества для». В «Именной росписи московских пленников» названы 8 русских дворян, но при сопоставлении их со списком, приведенным в Летописи Рачинского (и Евреиновской летописи) совпадают лишь имена военачальников Федора Кобца, Филиппа Ивановича Киселева и Ивана Андреевича Еропкина. При этом не упоминаются попавшие в плен главные русские воеводы: Михаил Иванович Голица Булгаков, Дмитрий Иванович Булгаков и Иван Андреевич Челяднин. По-видимому, «Именная роспись» представляет собой лишь один из списков захваченных в плен русских воевод и голов дворянских сотен.
Тем не менее, факт сокрушительного разгрома русской армии в сражении под Оршей очевиден, и результаты его не замедлили сказаться. Все три города, перешедшие под власть Василия III в начале августа 1514 г. после падения Смоленска — Мстиславль, Кричев и Дубровна — вновь отложились от Москвы. Заколебались и смоляне. В городе возник заговор, во главе которого встал уже упоминавшийся выше епископ Варсонофий. Он послал к Сигизмунду письмо, с обещанием сдать город. Но планы Варсонофия и его единомышленников были разрушены решительными действиями нового смоленского наместника и воеводы князя Василия Васильевича Немого Шуйского. С помощью местных жителей он раскрыл заговор и, не дожидаясь решения государя, находящегося тогда в Дорогобуже, велел казнить изменников, пощадив лишь самого смоленского владыку (позднее он был сослан в Каменский монастырь на Кубенском озере). Замешанные в заговоре «князи смоленские и паны» были повешены на крепостных стенах, на «ослядех», на виду подошедшего к городу литовского войска. К телам казненных привязали подарки, полученные от великого князя: «Которому князю смоленскому князь великии дал шубу соболью с камкою или з бархатом, того и в шубе повесил; а которому князю или пану дал ковш серебрянои или чарку серебряну, и он, ему на шею связав, да и того повесил; которово князя смоленскаго или пана пожаловал, того с тем и повесил». Остальные горожане и гарнизон, руководимые энергичным Шуйским, бились твердо, отразив все литовские приступы. Острожский вынужден был отступить, оставив Смоленск в русских руках. Его действиям мешала начавшаяся зима и принявший массовый характер отъезд воинов из армии. Воспользовавшись неудачными действиями гетмана, московские воеводы нанесли удар на другом направлении. Псковский наместник Андрей Васильевич Сабуров 28 января 1515 г. назвавшись перебежчиком, бегущим от Василия III к Сигизмунду I захватил Рославль и, разграбив его, с большим «полоном» вернулся обратно.
В течение следующих двух лет Москва и Литва воздерживались от широкомасштабных действий. Хотя в 1515 г. русские полки ходили к Мстиславлю и Витебску, а в 1516 г. из Белой снова к Витебску, — это были небольшие рейды, не принесшие особых результатов. Московскому государству требовалось время, чтобы оправиться от тяжелого оршинского поражения. Кроме того, русскому правительству необходимо было определиться в отношениях с Крымом, где к власти после смерти хана Менгли-Гирея пришел его сын Мухаммед-Гирей, известный враждебным отношением к Москве. Внимание Москвы отвлекала и сложная ситуация в Казани, где тяжело заболел хан Мухаммед-Эмин. В свою очередь, нападение литовцев на Гомель в 1516 г., совершенное малыми силами, также легко отбили прикрывавшие рубеж русские войска. Сигизмунду Старому в эти годы было не до большой войны с Москвой, так как войско одного из крымских «царевичей» Али-Арслана, несмотря на союзнические отношения, установившиеся между королем и крымским ханом Мухаммед-Гиреем, напало на литовское пограничье, сорвав готовившийся поход к Смоленску.
Все же, спустя год Сигизмунд I решил перейти в решительное наступление, сосредоточив в Полоцке армию под командованием гетмана Константина Острожского. Действия литовцев и поляков поддержали крымские татары. Их согласие напасть на московские «украйны» было щедро оплачено прибывшим в Бахчисарай литовским послом Ольбрахтом Мартыновичем Гаштольдом. Летом 1517 г. 20-тысячное крымское войско напало на тульские места, но русское командование, заранее извещенное о готовящемся вторжении, успело сосредоточить здесь многочисленные войска. Разошедшиеся по тульской земле татарские «загоны» были атакованы и разгромлены полками воевод Василия Семеновича Одоевского и Ивана Михайловича Воротынского. Пути отступления начавшему отходить в степь противнику перерезали «пешие люди украинные», которые «дороги засекли и многих татар побили». Неудачей закончился набег татар на Северскую землю, совершенный в ноябре 1517 г. Отряд Михаила Даниловича Янова, одного из воевод Василия Ивановича Шемячича, настиг и разгромил крымцев за рекой Сулой.
Стремясь использовать обострение обстановки на южной границе Московского государства король, в сентябре 1517 г. двинул свою армию из Полоцка к Пскову. В состав ее входила и наемная пехота (жолнеры) под командованием пана Свирщовского. Отправляя войска в поход, Сигизмунд попытался усыпить бдительность Василия Ивановича, начав с ним переговоры о мире. С этой целью в Москву были направлены маршалок могилевский Ян Щит и писарь Богуш, задержанные в Дорогомилове до конца литовского наступления. Очень скоро выяснилась ошибочность решения о наступлении на Псковщину. Под стенами первой же небольшой русской крепости Опочки польско-литовская армия вынуждена была надолго остановиться, не решаясь оставить этот, обнесенный деревянными укреплениями, псковский пригород в своем тылу. Оборонял Опочку небольшой гарнизон под командованием Василия Михайловича Салтыкова-Морозова. Осада города, презрительно названного литовцами «свиным хлевом», затянулась, уничтожив главное преимущество литовского вторжения — внезапность. Острожский подошел к крепости 6 октября 1517 г., и после бомбардировки двинул войска на штурм, рассчитывая легко овладеть городом. Однако защитники Опочки упорно оборонялись и отразили плохо подготовленную литовскую атаку. По-видимому, тогда и был убит «ляцкий большой воевода» Сокол. Понеся огромные потери, Острожский не решился на повторный штурм и приступил к осаде, ожидая прибытия подкреплений и проломных пушек. Войска гетмана попытались овладеть другими псковскими пригородами, но спешившие на помощь Опочке русские рати разбили несколько литовских отрядов. Князь Александр Владимирович Ростовский разгромил 4-тысячную неприятельскую заставу, Иван Андреевич Черный Колычев уничтожил 2-тысячный литовский полк, а Иван Васильевич Ляцкий разбил два еще более крупных отряда противника — 6-тысячную заставу, стоявшую в 5 верстах от главного лагеря Острожского, а затем войско воеводы Черкаса Хрептова, шедшего на соединение с гетманом под Опочку. Русские захватили все бывшие у противника пушки и пищали и взяли в числе пленных самого воеводу Хрептова, его брата Мисюря, Ивана Зелепугу «и иных» литовских воинов.
Удачные действия русских воевод вынудили Острожского 18 октября 1517 г. начать поспешное отступление к своему рубежу, оставив под Опочкой «воинское устроение», в том числе осадную артиллерию.
Провал завоевательных планов Сигизмунда стал очевидным, однако переговоры, возобновившиеся между русскими и литовскими дипломатами (после победы под Опочкой 29 октября 1517 г. миссия Яна Щита и Богуша все же была принята великим князем), также зашли в тупик. Уступать требованиям послов и присоединившегося к ним в качестве посредника императорского посланника С. Герберштейна и возвращать Литве Смоленск Василий III не собирался. После провала переговоров возобновление войны оказалось неизбежным.
Первой нанесла удар русская сторона. В июне 1518 г. новгородские и псковские полки во главе с Василием Васильевичем Немым Шуйским и его младшим братом Иваном Васильевичем Шуйским выступили из Великих Лук. Перейдя границу русское войско начало наступление на Полоцк — один из крупнейших городов Великого княжества Литовского, важнейший опорный пункт на его северо-восточном рубеже. Этот походе был предпринят в ответ на прошлогоднее нападение литовских отрядов на псковские пригороды. На других направлениях действовали войска Михаила Васильевича Горбатого, совершившие набег на Молодечно и окрестности Вильны, Семена Федоровича Курбского, ходившего с ратью к Минску, Слуцку и Могилеву, Андрея Дмитриевича Курбского и Андрея Борисовича Горбатого, отряды которых опустошили окрестности Витебска.
Однако под Полоцком русскую рать ждала неудача. Осада и артиллерийский обстрел этой мощной крепости не дали результата. Укрепления, усиленные в начале XVI в. устояли. Немаловажную роль в успешной обороне города сыграла построенная в 1501 г. прочная бревенчатая стена, тянувшаяся от правого берега Западной Двины до левого берега Полоты и прикрывавшая Великий посад с востока. Осада затягивалась, у стоявших под Полоцком новгородцев и псковичей стали заканчиваться припасы. Кроме того, подоспевшее литовское войско воеводы Волынца (по-видимому, Яна Боратынского) уничтожило переправившийся через реку Полоту на фуражировку большой русский отряд, вынудив Василия Шуйского снять осаду и уйти к своей границе. О неудачном нападении новгородской и псковской рати на Полоцк упоминал и С. Герберштейн, сильно преувеличивший размеры русского поражения.
В 1519 г. русские развернули наступление вглубь Литвы, к Орше, Молодечно, Могилеву, Минску, дойдя до Вильны. Помешать этим действиям литовцы не могли. Почти одновременно в южные районы Великого княжества Литовского и Польши началось вторжение 40-тысячной татарской армии Богатыр-Салтана. 2 августа 1519 г. в сражении под Соколом ею было разбито 20-тысячное войско гетмана К.И. Острожского.
В полосе русского наступления крупных сил у литовцев не было, поэтому они довольствовались обороной хорошо укрепленных городов и замков. Штурмовать их московские воеводы не пытались, ограничившись разорением всей восточной части Литовского княжества. Нападения русских войск продолжались и в 1520 г. Эти успешные рейды, а также начавшаяся война Польши с Тевтонским орденом 1521–1522 гг., вынудили Сигизмунда I возобновить переговоры и согласиться уступить Руси Смоленскую землю. В мирной передышке нуждалась и Москва, пережившая в 1521 г. один из самых страшных татарских набегов. Присутствие войск требовалось на южных и восточных рубежах, которым продолжали угрожать новые крымские и казанские нападения, поэтому Василий III вынужден был заключить перемирие, отказавшись от части своих претензий к Литве. Это касалось, прежде всего, вопроса о возвращении пленных и требования присоединении к своему государству Киева, Полоцка и Витебска. Договор о пятилетнем перемирии между Московским государством и Великим княжеством Литовским был подписан 14 сентября 1522 г. литовскими послами полоцким воеводой Петром Станиславовичем Кишкой, подскарбием Богушем Боговитиновичем и писарем Иваном Горностаевым. Несомненным успехом русской дипломатии стало перечисление в перемирной грамоте среди русских городов Смоленска, завоеванного в 1514 г. Литва вынуждена была согласиться с потерей территории в 23 тыс. км? и населением в 100 тыс. человек. Но вызволить из плена воевод, большинство которых попало к литовцам после битвы под Оршей, не удалось. Литовская сторона лишь пообщела избавить пленных от оков. Большинство узников окончили свои дни на чужбине, не выдержав суровых условий содержания в литовских замках. Тяжелее всего приходилось пленным, находившимся в Новгороде-Литовском («А оброку им ничего не дают, только что сами про Бога выпросят») и Берестье («о страву стоскнуют велми: не будет ли жалованья господарского? Не можем дей стрывати с голоду»). Чуть лучше содержались пленные в Киеве и Слониме, но в последнем городе узники были «вси покованы». Содержавшиеся в оковах в Вильне Иван Челяднин и его товарищи принуждены были просить денежной помощи у имперского посла Сигизмунда Герберштейна, посетившего пленных по дороге в Москву. Согласно «Реестру вязней московских» (спискок русских пленных), составленном в 1538 г., в различных литовских замках и дворах находилось 166 человек, из которых больше половины (84 человека) — участники «Великой битвы» (Оршинского сражения) 1514 г. К этому времени умерло 163 пленных и в их числе именитые воеводы: И.А. Челяднин, И.Д. Пронский, Ф.М. Киселев, князь Б.В. Ромодановский, Д.В. Китаев, Д.А. Плещеев, С.И. Годунов и др. На переговорах 1542 г. Москва предлагала за возвращение своих пленных воевод уступить Литве город Дроков, однако королевские послы требовали более значительных территориальных. Из перечисленных в «Реестре» узников, на родину, помимо названных в документе 26 беглецов, посчастливилось вернуться лишь очень немногим. Одним из них был князь М.И. Голица Булгаков, командовавший русской ратью в Оршинской битве. Он был отпущен в Россию только в 1551 г. В литовском заточении воевода провел около 37 лет, пережив почти всех своих товарищей по плену.
7. Русско-литовская («Стародубская») война 1534–1537 гг.
К настоящему времени в исторической науке сложилось две полярные точки зрения на отношения, существовавшие между Москвой и Литвой в 20-х гг. XVI в. А.А. Зимин и А.Л. Хорошкевич оценивали их как достаточно стабильные, особенно после продления в ноябре 1526 г. еще на 6 лет Московского перемирия 1522 г. Это событие якобы позволило обоим государствам переключить дипломатическую и военную активность на другие направления. Считалось, что несколько осложняли русско-литовские отношения лишь «мелкие пограничные споры». К сожалению, такие суждения затушевывают реально существовавшие между Москвой и Вильной противоречия, наличие которых подтверждают многие источники… Иная точка зрения на проблему была высказана М.М. Кромом, убежденным, что в конце 1520-х гг. Василий III готовил так и не состоявшийся поход в Литву, а в 1531–1532 гг. вынашивал план нападения на Киев, почему-то оставшийся нереализованным. Свои выводы исследователь подкрепляет данными источников. Среди них он выделил разрядную запись 1528 г. о действительно имевшей место посылке воевод на «литовские украйны», подчеркивая, что «это — единственный разряд такого рода за целое десятилетие». Кроме того, им проанализированы собранные и опубликованные И.А. Малиновским в начале XX в. документы, сообщавшие о готовившемся в самом начале 1530-х гг. русском нападении на Киев. Несмотря на подтверждение своих доводов документальными свидетельствами, М.М. Кром дает им в первом случае явно расширительное толкование, так как посылка воевод на границу могла быть связана с одной из многочисленных литовских «шкод» в русских порубежных местах. Встречающиеся в документах противной стороны указания на подготовку захвата Киева, по нашему мнению, свидетельствуют лишь о гипертрофированных литовских страхах по случаю некоторых мероприятий московских воевод по укреплению своего пограничья, связанными со строительством нового замка в 7 милях от Киева «на Десне на горе Остры». Впрочем, историк прав в другом — все приведенные факты решительно опровергают предположения о стабилизации обстановки на западных московских рубежах. Взаимные территориальные претензии сторон продолжали осложнять отношения между Москвой и Литвой, порождая обстановку недоверия и вражды. Все же, из-за частых татарских нападений тех лет Московское государство вряд ли вело тогда подготовку большой войны с Литвой. Но для сохранения напряженных отношений между Москвой и Вильной вполне хватало непрекращающихся столкновений и конфликтов за сопредельные спорные земли, которые, вопреки мнению А.А. Зимина и А.Л. Хорошкевич, вовсе не были «мелкими пограничными спорами». Источники сообщают о частых нападениях войск с той и другой стороны на порубежные волости. Особенно крупный размах они приняли в 1529 г., когда русские отряды, перешедшие литовскую границу на северском ее участке, увели с собой многих местных жителей. В сообщении о произошедшем весной 1531 г. русском нападении на Кричевскую волость, речь уже шла о вторжении большого войска из нескольких тысяч воинов.
Несмотря на столь напряженную обстановку на границах, стороны не были готовы к эскалации военных действий, а следовательно проявляли заинтересованность в продлении перемирных лет при постоянном обсуждении территориальных претензий друг к другу. В то же время удовлетворение их и полномасштабное урегулирование межгосударственных отношений было невозможно — Москва не собирались идти на уступку приобретенных в прежние годы городов, Литва — отказываться от них; компромисс в этом отношении был невозможен. Все попытки заключить сколько-нибудь длительное соглашение блокировалось, так как согласие одной из сторон подписать его подразумевало обязательный отказ другой стороны от прав на спорные «волости, земли и воды». При первом же удобном случае оба государства готовы были возобновить за них борьбу. 25 декабря 1532 г. истекал срок шестилетнего перемирия, заключенного в ноябре 1526 г. в Можайске. В марте 1532 г. в Москву прибыли литовские послы Матвей Янович и Василий Чиж, предложившие русской стороне заключить «вечный мир» с условием возврата Смоленска. Требования литовцев были отвергнуты. После долгих посольских споров участники переговоров решили продлить перемирие, но всего лишь на год, до 25 декабря 1533 г. После истечения срока действия это временное соглашение, скорее всего, было бы также продлено, но неожиданное обстоятельство повлияло на дальнейшие планы Вильны. В ночь с 3 на 4 декабря 1533 г. умер великий князь московский и владимирский Василий III. На престол взошел Иван IV — старший сын покойного государя, которому к этому времени едва исполнилось 3 года.
В сложившейся ситуации московскую власть не могла не волновать судьба истекающего менее чем через месяц (25 декабря 1533 г.) перемирия с Литвой. Урегулировать возникшую проблему поручено было кн. Тимофею Васильевичу Бражникову-Заболоцкому, который 27 декабря отправился с важным посольским поручением в Литву. Он должен был известить Сигизмунда I о вступлении на престол нового великого князя, и предложить ему возобновить мирные отношения. Однако расчеты русских политиков не оправдались. Король узнал о начавшейся в Москве беспощадной борьбе за власть между различными придворными группировками, которая усугублялась стремлением части высшей знати вернуть себе бывшие уделы и привилегии. Следует отметить, что масштабы этой борьбы значительно преувеличивались литовскими информаторами. Сигизмунд I и его советники, стремясь использовать удобный случай, в конце января 1534 г. задумали силой вернуть потерянные ранее Смоленскую и Северскую земли. Спешно созванный в феврале 1534 г. сейм утвердил решение начать военные действия против Московского государства. Т.В. Бражникову-Заболоцкому были вручены ответные грамоты ультимативного содержания о том, что дальнейшие переговоры «о братстве и приязни» станут возможными лишь при условии возвращения к статьям и духу мирных докончаний Казимира IV с Василием II и молодым Иваном III. Москва проигнорировала литовские требования, и отношения между двумя государствами пресеклись.
В Литве началась спешная подготовка к войне, для ведения которой требовались значительные средства. Сейм, приняв решение о начале военных действий, ввел на три года специальный налог — «серебщину», призванный собрать необходимую сумму для найма жолнеров. На 23 мая 1534 г. в Минске был назначен сбор шляхетского ополчения, в дальнейшем неоднократно переносившийся. Это обстоятельство надолго задержало выступление литовского войска в поход.
Впрочем, и русские войска не выдвигались на западные рубежи. 8 мая крымские татары совершили набег «на рязанские места, на Проню», который был успешно отбит отрядом князя Семена Федоровича Хрипунова. Однако правительство, опасаясь нового большого вторжения степняков, держало свои главные силы именно на южной «украйне». Любопытная картина распределения русских войск в начале лета 1534 г. вырисовывается из подробного рассказа бежавшего из плена польского жолнера Войтеха из Познани. По дороге в Литву он прошел сложным маршрутом: Москва — Коломна — Кашира — Серпухов — Таруса — Калуга — Воротынск — Серенск — Мещовск — Мосальск — Дорогобуж и далее мимо Смоленска к границе. Из увиденного Войтехом становится ясно, что лучшая часть русской армии стояла опасаясь татарского набега «на берегу, на Коломне: князь Иван Бельский, [д]а князь Михайло Кислица, [д]а князь Федор Хованский, [д]а шурин князя Глинского, князя Ивана Немого сын; тых, поведает, своими очима видел, бо их добре знает. А на Кошири стоят: князь Микита Оболенский, [д]а два брата Хованскии, князь Петр, [д]а князь Иван. В Серпухове стоит князь Семен Бельский, [д]а Иван Лядский. А в Боровску стоит князь Андрей, брат князя великого, а при нем сорок тысяч людей». Как видно из этого перечисления, южная граница была прикрыта надежно. Гораздо хуже обстояло дело с обороной границы на западе, где с опозданием, но заканчивалось формирование литовской армии. «А здеся от Литовского рубежу, — сообщал Войтех, — нигде людей не поведает, только в Дорогобуже семьсот детей боярских лежит. А на Вязьме не ведает колько есть людей, а теж поведил, иж слышал, штож не великии люди».
Еще слабее была прикрыта граница с Литвой со стороны Пскова. Один из перебежчиков, «дьяк больший» наместника псковского Дмитрия Семеновича Воронцова Родион, подробно информировал новых хозяев о малочисленности находившихся здесь русских войск. Хуже всего дело обстояло в Опочке, прославившейся героической обороной в прошлую войну. В крепости находилось всего 15 детей боярских «старых, которыи вжо не могут на службу ездити». С целью укрепления обороны этого участка границы, псковичи «наняли без ведома великого князя полтораста пищалников и до Опочки послали».
Однако поставленный во главе литовской армии гетман Юрий Николаевич Радзивилл не спешил выступать в поход и не воспользовался слабым прикрытием русской границы. Между тем ситуация на рубеже начала меняться. 22 июля 1534 г. стоявшее у Боровска войско Андрея Ивановича Старицкого, численность которых бежавший из московского плена жолнер Войтех определял в 40 тыс. человек, было переброшено к Вязьме. Отдельные отряды из этой рати встали в Дорогобуже и Смоленске. Вскоре о дислокации русских войск и о планах командовавших ими воевод литовские власти получили самые точные и подробные сведения. В начале августа 1534 г. два видных русских военачальника Иван Васильевич Ляцкий и Семен Федорович Бельский, командовавшие полками расположенными в Серпухове, бежали из России в Литву с частью своих слуг (по сообщению Евреиновской летописи отряд перебежчиков насчитывал «400 коней»). Причины побега воевод ясны не до конца, но вскоре после этого временная опала обрушилась на Михаила Львовича Глинского, Михаила Юрьевича Захарьина (двоюродный брат Ивана Васильевича Ляцкого), Дмитрия и Ивана Федоровичей Бельских (родных братьев Семена Федоровича Бельского), Ивана Михайловича Воротынского и его сына Ивана. Связь арестов в Москве и бегства двух родственников опальных князей и бояр (Михаил Юрьевич Захарьин был видным деятелем правления Василия III, по свидетельству наблюдательного Герберштейна, одним из его главных советников) несомненна. Арест вышеперечисленных лиц призван был продемонстрировать готовность московских властей в зародыше пресекать измену в своем государстве.
Тем временем литовское войско, командование которого было воодушевлено переходом на свою сторону хорошо известных прошлыми победами полководцев, готовилось нанести первый удар по русской территории. Местом сосредоточения главных сил противника стало село Дулебы Любошанской области. Армия, собранная здесь в середине августа гетманом Радзивиллом, насчитывала 40 тыс. человек. Однако разделение ее на три корпуса, существенно ослабило боевые возможности литовских войск, так как два из этих корпусов должны были первоначально действовать на разных направлениях, а третий — прикрывать их наступление и собственную территорию. 19 августа 1534 г. в поход на Северскую землю выступило войско киевского воеводы гетмана дворного Андрея Немировича (в русских источниках Андрей Немиров) и Василия Чижа. Затем под Смоленск пошли полки Ивана Вишневецкого и Андрея Коверского. Отряд под командованием самого Ю. Радзивилла остался в Могилеве, выполняя функцию стратегического резерва.
В начале сентября 1534 г. литовскому нападению подвергся Стародуб, посады которого при получении известия о приближении противника были выжжены своими же городовыми приказчиками. Столкновение, произошедшее здесь между литовцами и русскими войсками, закончилось победой отряда стародубского воеводы Федора Васильевича Овчины Телепнева. В плен к победителям попали около 50 наемных солдат и гетман жолнерский Суходольский. Более удачным для литовского войска стал набег на Радогощ, в окрестностях которого Немировичу удалось разгромить рать новгород-северского «загородного» наместника князя Ивана Ивановича Барбашина. Следствием литовской победы стал захват Радогоща, сожженного затем противником. Об упорном сопротивлении защитников крепости свидетельствует гибель в огне пожара местного воеводы Матвея Лыкова. Победа под Радогощем стала единственным успехом войска Немировича и Чижа в этом походе. Нападения, совершенные их отрядами на Почеп и Чернигов, были отбиты, после чего действовавшая на Северщине часть литовской армии ушла на соединение с корпусом Ивана Вишневецкого под Смоленск.
Войска князей И. Вишневецкого и А. Коверского вступили в русские пределы 13 сентября 1534 г. Подойдя к Смоленску, главной цели похода, они осадили город, приказав своим воинам поджечь посады. Именно в это время литовцев контратаковали войска смоленского наместника князя Никиты Васильевича Хромого Оболенского, которые «посаду им жечь не дали и отбили их от города». Вскоре противник, узнав о приближении «великого князя воевод», отступил. Оторвавшись от преследования литовские воеводы «в свою землю к Могилеву в целости пришли до домов своих».
По-видимому, у Сигизмунда I сложилось явно преувеличенное представление о результатах действий своих войск и он, не ожидая ответного русского нападения, 1 октября 1534 г. распустил армию, оставив лишь 3 тыс. человек для охраны пограничных крепостей.
Отступлением и роспуском литовского шляхетского ополчения немедленно воспользовались воеводы русских северо-западных пограничных городов, организовавшие ответный набег на вражескую территорию. Во главе выступившей в поход рати встали псковский и луцкий наместники Дмитрий Семенович Воронцов и Дмитрий Федорович Череда Палецкий. Пройдя вглубь Литвы на 300 верст до Долгинова и захватив большой полон, воеводы отошли назад; один из русских отрядов под командованием князя Ивана Шуйского доходил тогда даже до Витебска.
Этот наделавший много шума набег стал прелюдией готовившегося вторжения большой русской армии в пределы Великого княжества Литовского. Для похода русское командование собрало все наличные силы, пользуясь зимней передышкой на южных и юго-восточных рубежах. Как считали современники, в наступлении участвовало до 150 тысяч воинов. Операция была тщательно спланирована и получила одобрение высшего руководства страны на состоявшемся в ноябре 1534 г. заседании Боярской Думы. В нем принимал участие митрополит Даниил — один из наиболее доверенных советников правительницы Елены Васильевны Глинской. Уже 28 ноября 1534 г. главные силы армии под командованием князей Михаила Васильевича Горбатого Кислого и Никиты Васильевича Хромого Оболенского покинули Москву и направились на запад к Можайску.
Войска сосредоточивались и на других направлениях. В декабре в районе Опочки собрались полки новгородского наместника князя Бориса Ивановича Горбатого и Василия Андреевича Шереметева. Действуя на двух направлениях, русские воеводы должны были соединиться на неприятельской территории и одной ратью воевать владения Сигизмунда I. Северским воеводам, собранным в Стародубе под командованием князя Федора Васильевича Овчины Телепнева и князя Ивана Тимофеевича Глухого Тростенского предстояло действовать самостоятельно.
Под Смоленском и Опочкой наступление началось одновременно — 3 февраля 1535 г. Стародубская рать пошла «в литовскую землю на всеедной же неделе, февраля в 5 день». Синхронность действий трех русских армий свидетельствует не только о тщательной проработке всех деталей операции, но и о высокой мобилизационной готовности вооруженных сил Московского государства, их способности выполнять боевую задачу даже в самое суровое время года. Тщательно продуманы были условия предстоящего соединения смоленской и новгородско-псковской армий. Детали этого плана сохранились в наказе воеводе Михаилу Васильевичу Горбатому «с товарыщи», привезенном в Можайск дьяком Афанасием Федоровичем Курицыным. Документ гласил: «нечто почают дела, и ноугородцким воеводам и людем быти с ними вместе, большому полку быти з большим полком, передовому полку быти с передовым полком, правой руке воеводам быти с правою рукою, левой [руке] с левою, сторожевому полку с сторожевым полком; а царевичу и Канбар мурзину сыну и городецким татаром быти у передового полку на праве».
Литовцы ничем не могли помешать начавшемуся в первых числах февраля вторжению русских войск. Они предпочли укрепиться по городам и обороняться за стенами своих крепостей. Московские воеводы, не пытаясь ими овладеть, опустошая сельскую округу на сотни верст вокруг. 14 февраля 1535 г. войска Михаила Васильевича Горбатого Кислого, шедшие от смоленского рубежа через Дубровну, Оршу, Друцк и Борисов, соединились у Молодечно с полками Бориса Ивановича Горбатого, разорившими полоцкие, витебские и бряславские места «и до Вилны за 40 верст не дошедше».
От Молодечно русская рать «поворотила» на север и пошла к своей границе, «жгучи и въюючи и секучи и в плен емлючи; и вышли въеводы великого князя все на Опочку на Псковскую землю все здрави с великим полоном; а пришли из Литовские земли на Опочку марта 1».
Стародубская рать Ф.В. Овчины Телепнева и И.Т. Глухого Тростенского прошла по неприятельским землям до Новгорода Литовского и благополучно вышла на свою сторону к Чернигову 23 февраля 1535 г.
Ущерб, нанесенный экономике Литвы, был велик. Продолжать войну с Москвой без польской помощи Великое княжество Литовское было уже не в состоянии. Польский сейм с пониманием отнесся к призывам поддержать союзное государство. На помощь литовцам союзники направили 7-тысячное войско во главе с лучшим польским полководцем Яном Тарновским. Наняли воинов на литовские деньги, для чего Вильне пришлось значительно увеличить «серебщину». Всего было нанято 5000 жолнеров, 2000 жолнеров поляки выставили «за свои пенези».
Большие военные приготовления Литвы и Польши не остались незамеченными в Москве. Но русские воеводы, приняв ряд необходимых мер, все же не смогли предугадать направления главного удара армии гетманов Ю.Н. Радзивилла и Я. Тарновского[11].
Наступление противника ожидалось на западном рубеже под Смоленском. Поэтому армия под командованием князя Василия Васильевича Шуйского, князя Даниила Дмитриевича Пронского (в Большом полку) и князя Ивана Федоровича Овчины Телепнева и князя Федора Михайловича Курбского (в Передовом полку), выдвинулась из Можайска через Смоленск к литовскому Мстиславлю. Осада крепости, несмотря на успешное действие русской артиллерии («вежу над вороты и неколко городен [и]з дел (пушек —
Важная диверсия была задумана и осуществлена русскими на северо-западном рубеже. Новгородско-псковская рать воевод Бориса Ивановича Горбатого, Михаила Семеновича Воронцова, дворецкого Ивана Никитича Бутурлина, Михаила Ивановича Кубенского и Дмитрия Семеновича Воронцова пришла к Опочке. Войско заняло позицию у рубежа на реке Чернице. Дальше в «литовскую землю» пошел полк И.Н. Бутурлина, который в районе озера Себежа за три недели «поставил» город и «устроил его пушками, и пищалми, и всем нарядом и запасом хлебным, как ему мочно быти». В честь юного великого князя Ивана IV новую крепость назвали Ивангородом, однако впоследствии она была переименована в Себеж. В состав ее гарнизона вошли новгородские и псковские дети боярские, начальствовали над которыми воеводы И.М. Чулок Засекин и А.Ф. Тушин. Укрепив город, русское войско ушло к реке Чернице, где стояли главные силы.
Сигизмунд I, узнав об активности русских на западном и северо-западном участках границы, поспешил нанести главный удар в другом месте — на юго-западе, в направлении крепостей Гомель и Стародуб. На этот раз он тщательно расчитал свои силы и добился значительного успеха.
16 июля 1535 г., на третий день осады, перешедщей границу литовско-польской армии удалось овладеть Гомелем, на помощь которому не успели подоспеть «прибылые люди». Город подвергся сокрушительному орудийному обстрелу, не выдержав которого местные «черные люди» потребовали от гомельского наместника князя Дмитрия Дмитриевича Щепина-Оболенского сдать крепость противнику. За исполнение этого требования в Москве князь был признан изменником и заточен в Свибловой стрельне (башне).
Воодушевленная первым успехом неприятельская армия продолжила наступление. 30 июля она подошла к Стародубу — крупному городу и хорошо укрепленной крепости. Многочисленный гарнизон под командованием опытного воеводы Федора Васильевича Овчины Оболенского, упорно сопротивлялся, отбивая атаки врага. Осада Стародуба литовцами и поляками затянулась почти на месяц: «и под Стародубом стояли четыре недели и не могли ево достати». В Москве было принято решение помочь осажденному городу. На помощь ему двинуты были войска с южной «украины», но 18 августа 1535 г. начался большой крымский набег на Рязанскую землю и «людей своих, которых послал к Стародубу против литовских людей, князь великий велел воротить на берег ко Оке-реке». Стародубский гарнизон мог рассчитывать только на свои силы, но складывать оружие русские воеводы и воины не собирались.
Чтобы разрушить городские укрепления, противник впервые за всю историю русско-литовских войн решил применить минное оружие. Работами руководил «разум Ербурд», под началом которого более 300 человек копали галерею длиной 200 сажен «под стену городовую, и когда подкопали и подложили зелия (порох —
Воевода Ф.В. Овчина Оболенский дважды выбивал атакующих из города, затем попытался прорваться через вражеский лагерь и уйти, но у литовского обоза («телег кошевых»), противник окружил и уничтожил его отряд. Сам Федор Васильевич попал в плен. Город Стародуб был взят врагом и полностью разрушен. Пленных служилых людей победители перебили: «Детеи боярских гетман полскии Торновскии велел стинати (казнить —
Потеря Стародуба вынудила русское командование очистить близлежащий Почеп. Находившийся там гарнизон и местные жители сожгли свой город и отступили к Брянску, где разворачивалась армия, срочно направленная сюда «по стародубским вестям» из Москвы. По инерции литовско-польские войска продвинулись вперед, заняли пепелища Почепа и Радогоща, но затем отступили на свою территорию.
Опасаясь неизбежных ответных действий русских воевод, в особенности страшившей их зимней войны, литовские власти уже в сентябре 1535 г. обращаются к Москве с предложением начать мирные переговоры. Действовали они осторожно, зондируя почву через пленного воеводу князя Ф.В. Овчину Оболенского, чей двоюродный брат Иван Федорович Овчина Телепнев-Оболенский занял выдающееся положение при дворе вдовствующей великой княгини Елены Васильевны Глинской, правительницы Московского государства. Начавшиеся вскоре переговоры с определенными трудностями, но продвигались вперед.
Воспользовавшись наступившей в военных действиях паузой, литовцы, решили ликвидировать опасное для них изменение линии границы по псковскому рубежу, где в июле 1535 г. была выстроена новая русская крепость Ивангород (Себеж). 27 февраля 1536 г. 20-тысячное войско киевского воеводы Андрея Немировича и полоцкого воеводы Яна Глебовича осадило Себеж. Русские устроили вылазку и, оттеснив часть литовского отряда на лед озера, уничтожили. Победители захватили богатые трофеи, в том числе знамена и «варганы» (по-видимому, сигнальные музыкальные инструменты) После поражения литовское войско сняло осаду и поспешно отошло от города. Во время боев под Себежем «из сороковые пищали» был убит один из литовских воевод «пан Воитек Николаев». В честь победы Елена Глинская велела заложить в Себеже церковь Живоначальной Троицы.
Несмотря на достигнутый в боях за Себеж успех, московская сторона, озабоченная угрозой нападения со стороны Казани и Крыма, не могла перейти к активным наступательным действиям. Значительная часть русского войска уже зимой 1535/1536 г. (сбор войск был закончен 20 февраля 1536 г.) была сосредоточена в Нижнем Новгороде, чтобы действовать против казанских татар, отряды которых доходили «от [этого] города за 10 верст».
Тем не менее, определенная активность русских сил отмечалась и на западных границах. Так, в январе 1536 г. «велел князь великий поставити во Ржевском [уезде] на Литовском рубежи град землян, а нарек его Заволочие». Весной этого же года на прежнем месте восстанавливается разрушенный литовцами и поляками в 1535 г. «град Стародуб», а 19 апреля начинается строительство в Торопецком уезде крепости Велиж, законченое в июле 1536 г. Тогда же из отстроенного Стародуба ходил с войском в поход на Любеч воевода князь Иван Васильевич Горенский, а под Витебск выступили полки князя Ивана Ивановича Барбошина. Опустошив окрестности этих городов, воеводы вернулись на свою территорию.
Расчет литовских властей на быструю и победоносную войну не оправдался. Королевская казна была пуста, посполитое рушение собиралось плохо. Учитывая эти обстоятельства, Сигизмунд I принял трудное решение завершить затянувшуюся войну. В июле 1536 г. он прислал в Москву своего личного посланника кревского наместника Никодима Яновича Тихоновского, привезшего опасные грамоты для русских великих послов. В качестве ответного шага бояре отправили в Вильну своего посланника — сына боярского Тимофея Константиновича Хлуденева, с опасными грамотами для литовских великих послов. Король и его советники уступили первыми, и в ноябре 1536 г. Т.К. Хлуденев вернулся с сообщением о прибытии в Москву к Рождеству литовских великих послов полоцкого воеводы Яна Глебовича, витебского воеводы Матвея Яновича и писаря Венцеслава. Посольство несколько задержалось и вступило в русскую столицу 12 января 1537 г.
На начавшихся тогда в Москве мирных переговорах литовская сторона потребовала передачи Вильне Новгорода и Пскова, а также включения в условия мира статей старого докончания, заключенного еще в 1449 г. Василием II и Казимиром IV. Русская сторона выдвинула к Литве свои контрпретензии, требуя возвращения не только захваченного в ходе последней войны Гомеля, но и Киева, Полоцка, Витебска. Уступать в решении принципиальных вопросов стороны не захотели и, как обычно заключили перемирие. Оно было подписано 18 февраля 1537 г. сроком на 5 лет и вступало в силу 25 марта этого же года. Согласно статьям Московского перемирия 1537 г., Гомель и гомельские волости отошли к Литве; города Себеж и Заволочье, а также Долысская волость — к Московскому государству.
По истечении установленного в 1537 г. срока перемирия, в Москве вновь начались переговоры с литовскими послами воеводой полоцким Яном Юрьевичем Глебовым, старостой мельницким Николаем Яновичем Тихоновским и писарем Николаем Николаевичем Ондрющевым. Новое русско-литовское соглашение было подписано 25 марта 1542 г., возобновив перемирие еще на 7 лет. Вновь продлили его 13 февраля 1549 г. На этот раз ставший обычным спор из-за пограничных территорий был осложнен нежеланием литовских послов воеводы витебского Станислава Петровича Кишки, маршалка Яна Юрьевича Комаевского и писаря Глеба Ясманова признать новый «царский» титул московского государя.
8. Борьба Московского государства с татарскими набегами в первой трети XVI в.
После свержения Абдул-Латифа в Казань был возвращен его старший брат Мухаммед-Эмин, который, несмотря на явные симпатии к России, военным путем восстановил полную независимость своего государства, что подтвердил договор, заключенный между Московским государством и Казанским ханством в марте 1507 г. Тем не менее, мирные отношения, ненадолго омрачившиеся войной 1505–1507 гг., были восстановлены, а после смерти бездетного Мухаммед-Эмина 18 декабря 1518 г. была возобновлена политическая зависимость Казани от Москвы. 29 декабря к великому князю Василию III прибыло посольство Кул-Дербыша, сообщившее о смерти хана и просившее пожаловать их новым государем. Ближайшими родственниками умершего «царя» являлись его сводные братья. Но Худай-Кул (Куйдакул), 21 декабря 1505 г. принял православное крещение под именем Петра Ибрагимовича и поэтому потерял право на казанский престол. Других сводных братьев покойного из династии крымских Гиреев видеть на Волге не желали московские власти, боявшиеся воплощения в жизнь мечты Мухаммед-Гирея об объединении всех татарских ханств под властью крымских «царей» и возникновения постоянной угрозы для Руси со стороны могучей степной державы. Выбор был сделан в пользу тринадцатилетнего касимовского царевича Шах-Али, внука Бахтиара, родного брата хана Большой Орды Ахмета. Отношения Москвы с крымским ханом Мухаммед-Гиреем, настаивавшим на кандидатуре своего брата Сагиб-Гирея, были окончательно испорчены. Назревала большая война, грянувшая в 1521 г.
К этому времени обстановка на южных русских «украинах» стала накаленной. Крымские набеги начались здесь в 1507 г., в разгар очередной русско-литовской войны. Однако постигшая татар неудача, в результате которой их отряды бежали, преследуемые московскими воеводами до реки Рыбницы, вынудила крымцев на время отказаться от дальнейших нападений. Возобновились они только в 1512 г.
Именно тогда (в конце 1511 — начале 1512 гг.) стал формироваться чрезвычайно опасный для Московского государства союз Крымского ханства с Литвой и Польшей.
В мае 1512 г. сыновья Менгли-Гирея Ахмед-Гирей (Ахмат-Гирей) и Бурнаш-Гирей — «со многими людьми» предприняли первую настоящую попытку прорвать оборону южных границ и вторгнуться вглубь русской территории. 8 мая 1512 г. из Стародуба от князя Василия Ивановича Шемячича в Москву пришло сообщение о подготовке татарами нападения на его «отчины». Василий III направил на Северу, к реке Брыни на помощь В.И. Шемячичу войска под командованием князя Михаила Даниловича Щенятева. Однако по дороге их пришлось повернуть к реке Угре, так как отряды крымских царевичей, миновав стародубские земли, «пришли вборзе на украины, на белевские и на одоевские места». На помощь М.Д. Щенятеву был направлен с новыми войсками его отец Даниил Васильевич Щеня. Пытаясь воспрепятствовать дальнейшему продвижению татар, русские полки выдвинулись не только на Угру, но и к Кашире и Серпухову. Однако конные отряды противника постоянно меняли дислокацию, уходя из-под удара великокняжеских войск. 15 мая 1512 г. Д.В. Щеня, подтверждая прежние сообщения, писал великому князю, что «татарове на украину, на одоевские места и на белевские пришли», уточняя: «иные татаровя, отделяся, пошли вниз на олексинские места и на Коломну, и на Волкону». Отдельные крымские отряды достигли тогда окрестностей Алексина и Воротынска. Из Москвы к Тарусе были направлены новые полки во главе с удельным князем Андреем Ивановичем Старицким и окольничим Константином Григорьевичем Заболоцким. Войска князя Юрия Ивановича Дмитровского усилили оборону Серпухова, а князя Ивана Васильевича Шуйского послали на Рязань. Все эти порядком запоздалые мероприятия оказались тщетными. Командовавшим крымским войском «царевичам» Ахмед-Гирею и Бурнаш-Гирею удалось благополучно уйти в степь, уведя огромный полон.
Этот урок не прошел даром. Отозвав в Москву Д.В. Щеню и М.Д. Щенятева, Василий III приказал организовать плотную оборону южной «украины», для чего на реке Угре сосредоточили войско князя Михаила Ивановича Голицы Булгакова и конюшего Ивана Андреевича Челяднина. Им был адресован наказ, интересный упоминанием пищальников и посошных людей, которых воеводы должны были «розделити по полком, сколько, где пригоже быти на берегу». В случае нового нападения воеводы, «посмотря по делу», должны были контратаковать противника на тульском и зарайском направлениях.
Сосредоточение войск на Угре и некоторых других «украинных» местах оказалось достаточно своевременным: еще трижды в 1512 г. татары вторгались в русские пределы.
В июне отряды царевича Ахмед-Гирея пытались совершить набег на окрестности северских городов Брянска, Путивля и Стародуба, но в произошедшем здесь столкновении с русскими войсками потерпели тяжело поражение, отступив «в малых людях». В июле 1512 г. к границам Рязанской земли подошло войско Мухаммед-Гирея. Однако, узнав, что на реке Осетр стоит с полками князь Александр Владимирович Ростовский, татары поспешили отступить. Русские воеводы преследовали их до реки «Сернавы» (р. Чернава, приток р. Быстрая Сосна), а по другим сведениям даже «за Дон до Тихой Сосны», а затем возвратились к своим границам.
Еще одно нападение произошло осенью 1512 г., когда русские воеводы его уже не ждали. 6 октября войско крымского царевича Бурнаш-Гирея внезапно вышло к Рязани (Переяславлю-Рязанскому). Захватив острог и разграбив рязанский посад, татары осадили крепость, гарнизон которой упорно сопротивляясь, не мог помешать врагу опустошать окрестные волости. Через три дня с большим полоном крымские отряды ушли в степь.
Как выяснилось позднее все три татарских набега были совершены по тайным просьбам и наводам литовской стороны и привели к началу самой длительной русско-литовской войны 1512–1522 гг. Вести эту тяжелую десятилетнюю кампанию Москве приходилось с постоянной оглядкой на татарское порубежье. По-видимому, далеко неслучайно первый поход на Смоленск состоялся зимой 1512/1513 гг. Василий III пытался использовать затишье на крымской «украине» и добиться быстрой победы над Литвой. Его планы не оправдались, и в конце февраля московские рати отступили. 17 марта 1513 г. великий князь и бояре приняли решение о подготовке нового похода к Смоленску, который должен был состояться летом этого же года. На сей раз предстояло учесть фактор возможной татарской агрессии. Для «украинного береженья» на южной границе встали: в Туле (впервые в новь построенной здесь крепости) полки князя Александра Владимировича Ростовского, Михаила Юрьевича Захарьина и Ивана Михайловича Воротынскиого, на Угре — Михаила Ивановича Голицы Булгакова и Ивана Васильевича Овчины Телепнева (из состава этой рати был выделен большой отряд под командованием князей Ивана Федоровича Ушатого и Семена Дмитриевича Серебряного, направленный под Стародуб для прикрытия Северской земли). Несмотря на принятые меры, татарам все же удалось пройти цепью своих загонов по путивльским, брянским и стародубским местам. Это обстоятельство задержало Василия III в Боровске до 11 сентября 1513 г., когда им были получены достоверные сведения об отступлении крымцев в степь. Только после этого великий князь пошел под Смоленск, взять который опять не смог. Лишь во время третьего похода 29 июля 1514 г. русские смогли овладеть городом. Однако и во время третьего смоленского похода произошло отвлечение части московских сил для организации обороны южной границы. Войсками. Сосредоточенными на этом рубеже войсками командовал князь Дмитрий Иванович Углицкий. Русские полки стояли в Туле и на Угре. Северскую «украину» прикрывали вотчинные армии Василия Ивановича Шемячича и Василия Семеновича Стародубского, осенью 1514 г. отразившие нападение на свои земли царевича Мухаммед-Гирея, в войске которого были кроме татарских воинов «польского короля воеводы с людьми и пушками и пищалями».
В марте 1515 г. крымские и литовские войска повторили нападение на Северскую «украину». Вместе с татарами Мухаммед-Гирея действовали отряды киевского воеводы Андрея Немировича и Евстафия (Остафия) Дашкевича. Крымско-литовская армия безуспешно осаждала города Чернигов, Стародуб, Новгород-Северский, а затем отступила, захватив большой полон. В обстановке продолжающейся войны с Великим княжеством Литовским московское правительство попыталось урегулировать этот конфликт мирным путем. Однако смерть Менгли-Гирея, последовавшая 13 апреля 1515 г., еще более осложнила русско-крымские отношения. На ханский престол взошел Мухаммед-Гирей, хорошо известный своим враждебным отношением к России, на «украины» которой он не раз ходил походами. В Москве о смерти старого хана и вступлении на престол «сына его болшего», в старорусском произношении «Магмет Кирея», стало известно только 29 мая 1515 г. Встревоженный полученными известиями Василий III, уже через день выезжает со своими главными воеводами в Боровск, лежащий неподалеку от крымской «украины» и литовского рубежа. Там и нашел его крымский посол Янчура Дуван. 1 сентября 1515 г. он вручил великому князю ультиматум, в котором обещание «дружбы и братства» сопровождалось требованием передать крымскому «царю» северские города: Брянск, Стародуб, Новгород-Северский, Путивль, Рыльск, Почеп, Карачев и Радогощ. Кроме этого, московской стороне надлежало отпустить в Крым казанского царевича Абдул-Латифа и возвратить Литве Смоленск. Условия ханского «запроса» были неприемлемыми, поэтому Василий Иванович тянул с ответом на него. Только 14 ноября 1515 г. в Крым поехал Иван Григорьевич Мамонов. Почти все требования Мухаммед-Гирея были отвергнуты. Посол Василия III соглашался лишь на пожалование Абдул-Латифа одним из московских городов в кормление и предлагал хану совместные действия против Литвы.
Несмотря на достаточно твердо заявленный отказ подчиниться крымским требованиям, немедленного начала войны с Москвой не последовало. Мухаммед-Гирей попытался использовать русскую помощь в борьбе с Ногайской ордой, но и в этом случае Василий Иванович сумел уклониться от выполнения ханского требования. Отношения двух государств продолжали ухудшаться.
Умножилось число татарских набегов; на приграничные русские уезды нападали небольшие крымские отряды, спешившие поскорее захватить «полон» и уйти в степь, но приближение большой войны с Крымом чувствовалось во всем. Отстрочить нападение могла лишь постоянная демонстрация силы и воинского умения ратных сил, сосредоточенных на границе «Поля». С этой задачей до поры до времени русские воеводы справлялись успешно, преследуя и уничтожая не только небольшие татарские отряды, отгоняя более крупные из них. 13 сентября 1515 г. азовский отряд под предводительством Аидышки-мурзы и Айги-мурзы напал на мордовские места, в конце осени — начале зимы следующего года эти же татары снова объявились здесь, охотясь за «полоном» и добычей. Вслед за ними готовился выступить в поход к русским границам «бий Исуп» (видимо Юсуф) с 5-тысячным отрядом. В июне 1516 г. на рязанские и мещерские места обрушился сын Мухаммед-Гирея Богатырь-салтан, на действия которого Москва в резкой форме жаловалась его отцу. Все эти нападения осуществлялись небольшими силами и без официальной санкции хана.
Более масштабным стал поход 1517 г., оплаченный литовским золотом. Впрочем, оказать нажим на Москву вынуждали Крым события в Казани, где умирал хан Мухаммед-Эмин, наследовать которому, по мнению Бахчисарая, должен был его брат Абдул-Латиф, живший в русской столице под бдительным присмотром многочисленной «почетной» стражи. Выпустить царевича в Крым или Казань московские власти не соглашались, поэтому Мухаммед-Гирей, помимо малоэффективных дипломатических мер, решил оказать на несговорчивого Василия III военное давление. Однако в любом случае Москва не собиралась возвращать Абдул-Латифа живым[13]. Крымское нападение лишь приблизило трагическую развязку этого дела.
О готовящемся вторжении русские власти знали заранее и сумели подготовиться к встрече татарского войска. Вел его Токузак-мурза (в летописи — Токузан-мурза —
В августе 1517 г. войско Токузак-мурзы перешло русскую границу и «около Тулы и Беспуты начаша въевати». Узнав о нападении татар, воеводы В.С. Одоевский и И.М. Воротынский направили против них отряд Ивана Тутыхина и князей Волконских «и велели им с всех сторон мешати татаром, да быша не въевали, а сами въеводы поидоша за ними на татар». Даже небольшой русский отряд представлял серьезную опасность для татарского войска, разделившегося на «загоны». Мурзы стали отходить в степь, но «наперед их зайдоша по лесом пешие многие люди украйные да им дороги засекоша и многых татар побиша; а передние люди от воевод (отряд И. Тутыхина —
Ослабление крымской угрозы позволило Москве провести серию удачных операций в Литве, однако в 1521 г. на Московскую Русь обрушилось одно из самых страшных татарских нашествий XVI в. Причиной очередного осложнения отношений между Россией и Крымом вновь стала ситуация в Казанском ханстве.
После смерти Мухаммед-Эмина русскому правительству удалось посадить на казанский престол касимовского царевича Шах-Али. 6 января 1519 г. в Казани побывали дворецкий Михаил Юрьевич Захарьин и дьяк Иван Телешов, добившиеся согласия мурз принять из рук Москвы нового хана. В Москву русское посольство вернулось в сопровождении мурзы Абибазея, князя Булата из рода Ширина, «князя земского» Шайсупа и бакшея Базюки. 1 марта 1519 г. Шах-Али и послы дали Василию III клятву верности «за всех людей Казанские земли», а 8 марта отправились в Казань в сопровождении князя Дмитрия Федоровича Бельского, Михаила Юрьевича Захарьина и дьяка Ивана Телешова. В апреле этого же года Шах-Али взошел на престол. Город и все ханство согласились принять избранника Москвы без войны. Новый хан стал править Казанской землей в полном согласии с находившимся при нем русским послом — сыном боярским Василием Юрьевичем Бушмой Поджогиным.
Восстановление русского протектората вызвало резкое неприятие у огланов и мурз, стремившихся к союзу с Крымом, власти которого законным наследником Казанского юрта считали Сагиб-Гирея, сводного брата умерших Мухаммед-Эмина и Абдул-Латифа. На руку им сыграла явная непопулярность Шах-Али среди простого народа, отмеченная еще Сигизмундом Герберштейном. Имперский дипломат отметил, что на престоле Шах-Али пробыл лишь 4 года (в действительности — 3 года), «встречая в своих подданных сильную ненависть и отвращение к себе. Это усиливалось еще от безобразного и слабого телосложения, ибо он был человек с выдающимся брюхом, с редкой бородою и почти женским лицом; все это показывало, что он отнюдь не пригоден к войне. Вдобавок к тому же, он презрел и пренебрег расположением своих подданных, был более надлежащего предан государю Московскому и полагался на иноземцев более чем на своих». Таким образом, в Казани возник заговор, во главе которого встал оглан Сиди, отправивший в Бахчисарай царевичу Сагиб-Гирею приглашение занять казанский трон, выступив против Шах-Али и русских. В апреле 1521 г. Сагиб-Гирей подошел к Казани с небольшим отрядом Мертек-мурзы, насчитывавшим всего 300 воинов. В городе вспыхнуло подготовленное «князями коромольниками» восстание. Находившийся в Казани русский отряд был перебит, великокняжеский посол В.И. Бушма Поджогин и русские купцы задержаны, Шах-Али с гаремом и немногими слугами изгнан. В мае 1521 г. Шах-Али оказался в Москве, где ему устроили торжественную встречу.
Сагиб-Гирей являлся полной противоположностью Шах-Али, воплощая идеал казанцев о мужественном и воинственном правителе, непоколебимом враге «гяуров». Оказавшись на престоле, он объявил войну Московскому государству. Новый хан договорился о совместных действиях с братом, крымским «царем» Мухаммед-Гиреем, поднявшим свои войска в поход.
О приближении большой войны в Москве знали и срочно выдвинули к южным границам войска. Во главе полков, вставших в Серпухове, находились князь Дмитрий Федорович Бельский, князь Василий Васильевич Шуйский, Иван Григорьевич Морозов-Поплевин. Каширской ратью командовали князь Иван Данилович Пенков и князь Федор Васильевич Лопата Оболенский. Тарусу прикрывало войско князя Михаила Даниловича Щенятева и Ивана Михайловича Воротынского. В Коломне стояли отряды князя Юрия Андреевича Хохолкова и Никиты Михайловича Кутузова-Клеопина. На Угре должны были обороняться полки князя Василия Семеновича Одоевского, князя Семена Дмитриевича Щепина Оболенского и Андрея Никитича Бутурлина. На восточном рубеже войска под командованием князя Петра Дмитриевича Ростовского и Михаила Семеновича Воронцова встали в Мещере. Неподалеку от них на реке Мокше находились с полками князь Иван Михайлович Троекуров и князь Василий Ковер Кривоборский. В Муроме — князь Юрий Дмитриевич Пронский, князь Иван Иванович Щетина Оболенский, окольничий Андрей Васильевич Сабуров), в Нижнем Новгороде — князь Андрей Дмитриевич Курбский и Федор Юрьевич Щука Кутузов. Войска, сосредоточенные в Рязани подчинялись рязанскому наместнику Ивану Васильевичу Хабару Симскому. Отряд Ивана Шамина был выдвинут к Стародубу.
Однако выбранная московскими воеводами тактика пассивной обороны на рубежах не помогла — слишком значительными были силы врагов. Наиболее опасным стало Московское направление, где наступал крымский хан Мухаммед-Гирей, к которому присоединился литовский воевода Евстафий Дашкевич. Пройдя Муравским шляхом между верховьями Ворсклы и Северского Донца, 100-тысячное крымско-литовское войско достигло Быстрой Сосны и, обходя Тулу, повернуло к границам Рязанской земли. Именно здесь неприятельская армия вторглась в русские пределы и, не останавливаясь, 28 июля 1521 г. подошла к реке Оке в окрестностях Коломны, где никто не ожидал их появления. Именно здесь татары «перелезли» Оку, вынудив находившийся в Коломне небольшой русский гарнизон, под командованием князя Юрия Андреевича Хохолкова, укрыться в своей крепости. Подоспевшие с большим опозданием к месту переправы от Серпухова и Каширы великокняжеские полки были разбиты, по-видимому, поодиночке, находившейся на московской стороне Оки огромной татарской армией. О тяжелых потерях, понесенных русскими войсками в этих боях, свидетельствует гибель великокняжеских воевод Ивана Андреевича Шереметева, князя Владимира Михайловича Карамышева Курбского, Якова Михайловича и Юрия Михайловича Замятниных и пленение князя Федора Васильевича Лопаты Оболенского. Главнокомандующим выдвинутой в южные города армией был молодой князь Дмитрий Федорович Бельский, который не прислушивался к советам находившихся у него в подчинении старых опытных воевод и бросал полки в бой на переправы у Коломны без всякой надежды на успех.
После поражения русские войска отошли и укрепились в городах, а победители начали разорять коломенские места, не торопясь двигаться дальше. Мухаммед-Гирей дожидался подхода казанского войска Сагиб-Гирея, сумевшего прорваться через границу, разорившего Нижний Новгород и окрестности Владимира и шедшего к назначенному пункту встречи — Коломне.
Соединившись, татарские войска стали выдвигаться в направлении Москвы. Василий III поспешил покинуть переполненную беженцами столицу и ушел в Волоколамск (возможно через село Микулино), оставив вместо себя шурина Петра Ибрагимовича, крещенного татарского царевича Худай-Кула, — получившего полномочия начать мирные переговоры с крымским ханом.
Войска противника появились в окрестностях Москвы 1 августа. Они не спешили начинать осаду хорошо укрепленного города. Ставка Мухаммед-Гирея находилась на реке Северке в 60 верстах от русской столицы. Сам хан не приближался к ней, однако его отряды широко разошлись по окрестным местам. Военными действиями в непосредственной близости от Москвы командовал «царевич» Богатырь-Салтан, ставший лагерем в княжеском селе Острове. Татарские отряды захватили Николо-Угрешский монастырь «и много сел и деревнь пожгли, и коширский посад пожгли. И людей много и скоту в полон поведошя безчисленно». Просьба московских бояр начать мирные переговоры была воспринята ханом как капитуляция. Поэтому и главное требование, предъявленное русской стороне, заключалось в даче Василием III грамоты с обязательством быть вечным данником крымского «царя». По сути, речь шла о возрождении системы внешнеполитической зависимости по «уставу древних времен», то есть по золотоордынскому образцу. Тем не менее, московские власти вынуждены были удовлетворить требования крымского хана и отослать к нему заверенный Василием III документ.
Получив грамоту, Мухаммед-Гирей, находившийся все дни, пока шли переговоры, в лагере между реками Северкой и Лопасней, 12 августа 1521 г. «пошел из земли назад». На обратном пути татарское войско подошло к Рязани. Хан, по совету литовского воеводы Евстафия Дашкевича решил хитростью овладеть этим городом. Став в окрестностях Рязани лагерем, крымский «царь» предложил горожанам выкупить часть полоняников[14]. Рязанскому наместнику Ивану Васильевичу Хабару Симскому был послан приказ явиться к хану с выражением покорности, как того требуют даннические обязательства его государя московского князя Василия III, признавшего зависимость от крыского «царя». Отказавшись покинуть крепость, Хабар Симский потребовал показать ему грамоту и действительно получил ее. Тем временем, татары и литовцы, решившие овладеть Рязанью во время очередного выкупа пленных, бросились к оставшимся открытыми городским воротам. К счастью, командовавший рязанской артиллерией немец Иоганн Иордан не потерял бдительности. Залп из поставленных за воротами орудий остановил атакующих и обратил их в бегство. После этой неудачи хан был вынужден отойти от Рязани, оставив в руках наместника выданную ему великокняжескую грамоту.
Поделиться книгой: