Каторжанин

Как очень скоро выяснилось, айны разглядывали порнографические карточки.

— Красивая бабы… — сочувственно качая головой, прокомментировал Тайто. — Но совсем дурной, наверное, змея заполз в ухо и забрал весь ум. Как можно давать себя на бумагу рисовать?

Я сочувствие не разделил и коротко приказал.

— Становись…

Личный состав быстро выстроился в неровную шеренгу. Тайто бодрыми выкриками подровнял сотоварищей и тоже занял свое место, браво выставив косматую бородищу вперед и преданно уставился на меня.

«Начинаешь понимать службу, солдат…» — довольно ухмыльнулся я и медленно обвел взглядом строй.

— Раненые есть?

Один из айнов, муж Сами, гордо продемонстрировал дырку в рукаве своей куртки. Остальные завистливо на него покосились, видимо сильно жалея, что не удостоились даже такого боевого отличия.

«Ну чисто дети… — со странной завистью подумал я. — Ну ничего, теперь быстро повзрослеете…»

Молча обвел взглядом личный состав и презрительно процедил.

— Вы как были, так остались сопливыми щенками…

Айны напряглись.

Я сделал долгую паузу и резко гаркнул.

— Хотя уже умеете показывать зубы и рычать! Для того, чтобы вы стали настоящими воинами, придется пролить еще много крови. Но ваши предки уже улыбаются, смотря на вас…

На заросших лицах разом появились счастливые улыбки. Айны довольно лыбились и нетерпеливо поглядывали на оружие и ранцы японских солдат.

Я не стал затягивать с трофеями, приказал быстро освободить трупы от всего полезного, а сам решил заняться допросом.

Раненые солдаты уже затихли, скорее всего истекли кровью, но офицер все еще оставался в сознании. Он натужно, со свистом дышал, страдальчески кривил рот и быстро поводил по сторонам узкими глазами.

— Меня понимаешь? — поинтересовался я, присев перед ним на корточки.

— Да, понимаю… — на неожиданно правильном русском языке ответил лейтенант.

— Где выучил наш язык?

— Два года работал парикмахером во Владивостоке…

— Понятно. Куда шли?

— Ваш генерал уже сдался… — неприязненно процедил японец. — Война на Карафуто закончилась. Вас накажут свои же…

— Жить хочешь?

— Я уже мертвый, а мертвым все равно…

— Сейчас оживешь, — я достал нож и попробовал пальцем острие.

— Хорошо, хорошо, я скажу… — зачастил лейтенант, настороженно следя за клинком. — Меня послали за русской женщиной, которая лечит туземцев. Майор Камура хотел просто встретится с ней и предложить лечить наших солдат. Все что происходит на Карафуто, должно происходить только с разрешения японской власти. Айнов и гиляков не смысла лечить, это человеческий мусор. Им только предстоит стать людьми…

В мозгах плеснулась ярость. Почти не владея собой, я коротко ткнул офицера кончиком ножа в глаз.

— Сахалин, тварь, а не Карафуто…

Из глазницы брызнула розовая слизь, офицер тоненько завизжал и засучил ногами.

— Повтори…

— Шахари-и-ин…

— Не понял. Еще раз, энергичней, от груди! Громче, по-русски, ты же умеешь!

— Саа-а-аха-лин!!!

— Молодец, поехали дальше…

Экспресс допрос продлился недолго. Полностью деморализованный японец, по щенячьи скуля, охотно выложил все что знал.

Как и предыдущая группа, отряд вышел из Тымово, где японским гарнизоном командовал некий майор Камура. Для чего Майя понадобилась майору, узнать точно не удалось, но в его добрые намерения я совершенно не верил.

А еще, лейтенант сообщил, что все русские отряды в окрестностях уже сдались, что не добавило мне настроения.

Пока возился с пленным, айны закончили со сбором трофеев. Один из них, неуверенно вертя свой нож в руках, что-то спросил и показал на труп. Остальные настороженно на меня уставились.

— Она спрашивает, печень жрать обязательно? — растолмачил Тайто.

— Печень? — сначала я не понял, причем здесь печень и зачем ее жрать, но потом вспомнил свою речь перед началом боя и слегка смутился. — Как хотите, по желанию…

Бойцы облегченно вздохнули, видимо становится каннибалами им не очень хотелось.

— А теперь скажите, что вы делаете с ворами?

Бородачи растерянно переглянулись.

— С людьми, которые тайком забирают ваши вещи, — уточнил я.

— Э-э-э, отец, у нас не красть никто… — с виноватой улыбкой пояснил Тайто. — Зачем украдать у своих? Айна самый честный.

— Черт… — я с досады чертыхнулся. — А если на вашей земле начнет охотиться чужой… ну, гиляк или нивх, к примеру…

Бойцы оживленно закивали, а переводчик прокомментировал.

— Да-да, гиляка такой вора, лезет, ворует…

— Так что вы с такими делаете?

— Открывать пузо и вешать за нога, чтобы висел, а другой видел, что так делать нельзя! — Айн кровожадно ощерился и ткнул пальцем в дерево.

Я облегченно выдохнул.

— На чем вешать есть?

Тайто показал намотанную на пояс грубую веревку из размочаленного лыка.

— Всегда есть.

— Хорошо, — палец показал на трупы. — Вперед. Всех развесить.

— Зачем, отец? — озадачился бородач. — Тогда япона знать, что айна их убивать. Оставить так, зверь кушать, никто не найдет.

— Это ваша земля, а японцы пришли сюда как воры! — выйдя из себя, заорал я на мужика. — Пусть знают, что в лесу их ждет только смерть. Пусть дрожат и боятся каждой тени! Вашу доброту они принимают за слабость. Выполнять!!! Иначе заставлю жрать потроха косоглазых.

Возражений не последовало, айны расторопно приступили к выполнению приказа. Скоро все деревья вокруг нас стали похожи на жуткие виселицы, на которых вниз головой висели мертвые тела с выпущенными кишками.

Офицерика… а офицерика повесили последним.

В его ранце, я обнаружил мешочек с женскими украшениями, на которых виднелись следы засохшей крови. То есть, их либо снимали уже с мертвых, либо срезали с живых.

Так что повис он далеко не сразу. И еще до того, как стал трупом.

— Уже мертвый, говоришь? — я приподнял обухом томагавка безвольно опустившуюся голову.

— У-у-у-ии… — надрывно завыл японец, хлопая веками на пустых глазницах и пуская кровавые пузыри распухшими, потрескавшимися губами.

— Живой что ли? Ну тогда живи… — и кивнул айнам.

Офицера потащили за ногу к дереву, а я неожиданно почувствовал на спине взгляд и резко развернулся, вскидывая маузер.

Но тут же опустил оружие, разглядев в огромных лопухах лошадиную морду.

— Сдаваться пришла? Ну иди сюда…

Лошадка фыркнула, медленно ступая мохнатыми ногами подошла ко мне и доверчиво положила голову на плечо.

— Хорошая, хорошая… — я ласково потрепал ее крупу. — Бедолага, натерпелась видать. Ну ничего, не бойсь, не обижу…

По своему виду лошадка, а точнее кобылка, не была строевой, видимо японцы реквизировали животину у какого-то местного жителя.

Невысокая, но крепкая, мохнатая как медведь, она сразу пришлась мне по душе. Слегка подумав, назвал ее Бабочкой. Почему так? Мне показалось, что когда-то у меня уже была кобыла, которую звали Папильоной, что по-французски означает тоже Бабочка. Но как не старался, ничего похожего в памяти штабс-капитана не нашел. Опять вывихи подсознания? Черт, так и рехнуться недолго.

Назад возвращался верхом. До предела нагруженные добычей, но абсолютно счастливые айны топали следом.

Сам не блистал настроением, но грустным точно не был. Начало положено. И путь я выбрал совершенно правильный. К чему он приведет — бог весть. Но останавливаться я не собираюсь. Карафуто, говорите? Хрен вам на воротник, а не Карафуто. Сахалином был — Сахалином и останется. По крайней мере, пока я живой.

Добравшись до заимки, забрал содержимое сундука, частью нагрузив личный состав, а частью навьючив лошадку. Бабочка сердито зафыркала, но дополнительный груз потащила без особых усилий.

К вечеру мы уже были у Пиленги.

Первой к нам выскочила Мадина, с разбега прыгнула мне на руки и крепко прижалась к груди. Послышались сдавленные рыдания.

— Ну что ты, не надо… — я взлохматил ей волосы и повернулся к кобылке, которую вел на поводу. — Знакомься — это Бабочка. Бабочка — это Мадина.

Кобыла фыркнула и немедленно ткнулась сухими шершавыми губами в щеку девочки. Мадина последний раз всхлипнула и громко рассмеялась.

А я краем глаза заметил Майю.

Девушка не отрывала от нас глаз и счастливо улыбалась. Впервые все время нашего знакомства.

Но заметив мой взгляд, тут же согнала улыбку с лица.

Н-да…

Глава 6

— Однажды к людям приехать повозка. Ей править очень черный-черный человек… — Тайто сделал страшные глаза, — а в самой повозке стоять клетка с белым-белым, пушистый медвежонка. Медвежонка горько плакать, а черный человек весело смеяться… — айн отхлебнул из фляги саке, громко икнул и продолжил. — Люди стали спрашивай: что надо делать, чтобы ты отпустить медвежонка, а черный человек продолжал смеяться и говорить: надо чтобы кто-нибудь отдал свой глаза. Конечно, никто не хотел отдавать свой глаза и только одна девочка, ее звали Айна, согласиться. Черный человек опять страшно смеялся и исчезла, а девочка сразу стал слепым. Совсем слепым. Айна из страха заплакать, людь стала жалеть ее, но никто не знать, как ей помогать, а потом все ушли и бросили девочка. Остался только пушистый белый медвежонка. Она дал Айне веревочку и стал водить ее по лесы и горы. А потом все смотреть, что они уже на небе. А в тех местах, где ходить медвежонок и девочка, стали жить добрые и сильные люди, которых звали айны. Так появился мой народ. Красиво, отец, правда?

Тайто опять приложился к фляге и с ожиданием уставился на меня.

— Красиво, — согласился я. — Очень даже…

Уром следующего дня, после нашего возвращения, мы снялись с лагеря и отправились по Пиленге в путь. Честно говоря, я ожидал что придется плыть на корытцах типа каких-нибудь пирог из бересты или каяков, обтянутых скоблеными звериными шкурами, но айны оказались неожиданно умелыми корабелами. Плавсредства представляли собой вполне добротные лодки— плоскодонки размером с немалый баркас, причем сшитые из досок. И даже под парусом, правда уж совсем примитивным, из двух жердей, между которыми был натянуто домотканое полотно из растительных волокон. Впрочем, паруса еще ни разу не поднимали, так как идем вниз по течению. Айны неплохо справляются короткими широкими веслами

Места хватило для всех: и для нас, и для груза. А лошадок с оленями один из айнов повел по суше, коротким ходом к месту слияния Пиленги с Большой Тымью. Обещал, что доберется раньше нас.

Всю дорогу Тайто держался рядом со мной, не отходил ни на шаг: травил байки и донимал расспросами. Сначала это раздражало, но со временем парень пришелся мне по душе, поэтому я не стал гнать его. Такой крепкий живчик, веселый, добродушный и простой, тороватый и расторопный, правда не в меру разговорчивый. Впрочем, его болтливость тоже оказалась полезной, так как меня искренне интересовало все о племени айнов. А еще, парень мне кого-то очень напоминал своей искренностью и нехитрым лукавством, вот только кого, так и не вспомнилось.

Я зачерпнул ладонью воды из реки и напился, а потом провел взглядом по берегу.

Густой частокол чахлых елей, на скрюченных ветвях висят пласты мха, все серое, блеклое, даже несмотря на летнюю пору.

Да уж, местные пейзажи явно нельзя назвать приветливыми — мрачно до жути. Хотя мне уже стало нравиться, эдакий вариант сказочных дебрей: страшных, но донельзя живописных.

Опять же, гнус на воде почти не донимает, так что путешествие получается вполне комфортным.

На дне лодки вдруг забился громадный кижуч[7] — полным ходом пошел нерест — и айны прямо на ходу, для пропитания в дороге набили острогами рыбы, которую лопали сырой, поливая каким-то мерзко смердевшим соусом из бамбуковых бутылочек. Я соус не рискнул пробовать, но рыбку трескал за милую душу, только слегка присыпал солью. Отличная еда, правда очень хочется чего-то поосновательней, к примеру, фаршированного перепелами оленьего окорока или пулярок в трюфелях или…

Н-да… опять плющить начало. Вот откуда оно берется, если я тех трюфелей сроду не едал? Ну да ладно.

Но больше всего не хватает хорошей выпивки. Ладно с тем арманьяком, прицепился же, прости господи, тут даже обычного коньяка днем с огнем не найдешь. Одно саке, мать его ети.

— Отец, вот говорить мне… — Тайто опять приспичило поболтать. — Ты ведь убивать япона, потому что они твой враг?

— Да, враги… — честно ответил я. — А хорошие враги — это мертвые враги. Не убьешь их — они заберут землю, твою жену, твой дом, а потом убьют тебя. По-другому не бывает, всегда так.

— Так, так… — одобрительно покивал айн. — Но к нам приходил один ваша…в такой длинный черный платья и длинный борода, как у нас, только совсем жидкий… — Тайто ухмыльнулся. — И говорил, если кто-то ударить тебя по щеке, надо подставить вторую. Тоже руса, как ты. Говорил, что так написано в очень умный главный книга. Почему ты так не делаешь?