Остров драконов. Загадка платины. Том 1

Давен не слышал его слов. Он стоял неподвижно и смотрел на то место, где только что видел двоих путников, подвергшихся нападению. «Нападению ли?» – невольно пронеслось в голове, но, откровенно говоря, ему было всё равно. Встретившись со взглядом девушки, сопровождавшей мага, он ощутил такую мощь, какой не чувствовал с тех самых пор, когда покинул дом. Картины прошлого, которые Давен тщетно пытался изгнать из памяти, с новой силой расцвели в его мыслях.

– Давен, тебе кто-то врезал по голове? – Варна пощёлкала пальцами у него перед носом, и Давен сморгнул.

– Ты ведь тоже видела их?

– Кого? Шестерых мордастых ящериц, которых тебе приспичило убить? К сожалению, любуюсь на них до сих пор.

Давен покачал головой. Обернулся на друидессу в поисках поддержки, но та была занята исследованием небольшой записной книжки в кожаном переплёте, снятой с тела одного из противников.

– Что там? – спросил Давен, приближаясь к ней.

– Пока не пойму… Даже языка разобрать не могу.

– Разберёшься потом, – Варна тронула её за плечо и кивнула туда, где меж стволов деревьев замаячило ещё несколько фигур в плащах.

– Уходим, – Давен за шкирку оторвал Джудаса от сбора трофеев и толкнул вперед.

Все остальные поспешили следом за ним, и уже через несколько минут группа затерялась в лесу. Ненадолго остановившись, чтобы перевести дух, Давен понял, что до деревушки осталось рукой подать.

– Хорошо начался вечерок… – отметила Варна.

– С тебя два десятка монет, – вклинился Джудас. – Я говорил, что он найдёт приключений на наш зад.

Глава 2

Посёлок, который оказался на пути у Давена и его спутников, был не так уж мал и назывался Ульм. Его не окружали крепостные стены, и, судя по тому, что деревянных зданий было здесь куда больше, чем каменных, войну он толком не пережил – дома, что стояли на улицах сейчас, появились не так уж давно.

Однако тут и там над дверьми Давен видел знакомые защитные знаки, которыми пользовался его народ. Некогда они хранились в тайне, предназначались для защиты от сил тьмы, а теперь их чертил на амбаре каждый мельник, чтобы защитить муку от воров. Впрочем, как говорили, они не защитили ещё никого. Глядя на эти неумелые каракули, Давен лишь горько усмехался. Он знал: руны, начертанные несведущей рукой, никогда не обретут силы, а тот, кто, не имея тайного знания, заигрывает с магией древних, лишь напрасно рискует своей душой.

Большинство построек были двухэтажными, но стояли не плотной стеной, как в южных городах, а с небольшим зазором, в котором легко можно было спрятаться и который позволял пройти между домов. Эту деталь Давен отметил для себя ещё с холма, на случай, если придётся в спешке отступать. Отметил он и то, что кругом нет ничего похожего на поля – Ульм был селением торговым. Главными улицами его служили дороги, которые вели с юга, где расположилась Империя, на северо-восток, где раскинулись равнинные княжества. Князья торговали с Империей и каждый год ходили к стенам южных городов с походами. С северными бондами в Империи никто не дружил. У тех были свои торговые столицы, и по большей части они приходили на юг на боевых драккарах, а не пешком. Третья дорога, отходившая от перекрёстка, убегала на запад, где обитали свирепые горцы и звонкоголосые жители зелёных холмов. Оттуда пришла Каена, и сам Давен любил те места больше, чем все другие оставшиеся на материке края.

Улицы посёлка полнились людьми, и Давен невольно подумал о том, что на постоялом дворе, куда пролегал их путь, может не оказаться мест. Однако многообещающая вывеска «Дом Ветров» откликнулась музыкой в его душе и отчего-то успокоила – в этом месте им просто должны предложить кров.

Внутри тоже было тесно. Натопленный зал пахнул в лица путников теплом, но те немногие взгляды, которые обратились к вошедшим, были насторожёнными, так что Давен невольно положил ладонь на рукоять меча.

Что-то неладное творилось в этой деревушке, и Варна, пожалуй, была права, предупреждая Давена о том, чтобы он ни во что не лез. Но Давен знал, что поступки не выбирают часа. Можно прожить всю жизнь, сторонясь великих свершений и чужих забот, но ради чего тогда ты живёшь?

Когда тринадцать лет назад перестал существовать его народ, Давену с большим трудом удалось принять мысль о том, что в новом чужом мире от него не зависит ничего. И как бы он ни старался убедить себя в том, что он лишь такой же наёмник, как и его друзья, поверить в это до конца так и не смог. Он не ставил себя выше других, так же как никогда не задумывался о том, что жизнь его будет заметно длиннее, чем жизнь любого из них. Прошлое и настоящее существовали в его сознании в параллель, он как бы разделился на двух существ; одно из них осталось там, в стенах горящего Звёздного дворца, а другое поселилось в старом теле вместо него. Но в те мгновения, когда рука Давена рвала из ножен меч, им всегда управлял тот, первый, затаившийся глубоко внутри. Страж Звезды.

Прикосновение к плечу вырвало Давена из размышлений. Он обернулся и увидел, что Джудас указывает на группу солдат, устроившихся в углу. На шлемах и плащах их были такие же гербы, какие Давен уже приметил по пути в Ульм – дракон с мечом.

– Не думаю, что они нас узнали, – тихо сказал Давен.

– Это хорошо, но в нашем случае я бы на удачу рассчитывать не стала, – вклинилась Каена, которая, как оказалось, смотрела на тех же солдат.

– Просто не будем выпускать оружие из рук, – Варна стиснула другое плечо Давена. – Пошли, мы устраиваем затор.

– Нужно будет аккуратно расспросить местных об Оллрике, – негромко произнёс Давен и бросил быстрый взгляд на Джудаса. Тот молча кивнул.

Давен отвернулся и принялся оглядывать зал в поисках свободного столика, но взгляд его остановился на полпути, потому что в самом тёмном углу у камина сидели двое. Вернее, один сидел на стуле, покачивая в левой руке глиняный кубок с горячим вином. Правая была опущена вниз. Она лежала на макушке второй, перебирая складки шерстяного покрывала, всё так же скрывавшего её волосы и лицо. Теперь Давену было абсолютно ясно, что эта вторая – никакая не ученица, потому как она стояла на коленях около стола, покорно склонив голову. От одного этого вида у Давена в груди поднялась такая злость, что он едва удержал своё драконье естество от того, чтобы разнести всё кругом.

С тех самых пор, как погиб Глен-Дрэгон Давен не призывал своего Дракона, и даже подобное желание не приходило к нему ни разу – до сих пор. То существо, что жило внутри, было слишком мощным и в то же время слишком чистым, чтобы пятнать его кожистые крылья грязью местных дорог.

Но она, эта странная девушка с глазами принцессы, принадлежала к тому же миру, что жил теперь только у Давена внутри. Она была такой же чистой, как то, что Давен пытался сберечь от чужаков. И Давен представить себе не мог, какой дрянью надо быть, чтобы принудить её стоять на коленях рядом с собой.

Пальцы сами стиснули рукоять меча, и тут же поверх них легла чья-то ладонь.

Заставив себя опустить взгляд, Давен увидел руку Варны.

– Давен, прекрати, – мягко попросила она. – Помнишь, мы договорились? Сядем, спокойно поедим. Поспим до утра и уйдём.

– Да, – собственный голос звучал глухо и тяжело.

Давен заставил свои негнущиеся ноги шагнуть вперед. Друзья подхватили его под руки и усадили на стул за одним из ближайших столов.

Стол стоял у самой двери – Варна выбрала его, чтобы в любой момент можно было сняться с места и уйти. Камин оказался прямо напротив – и возле него двое в фиолетовых одеждах.

Давен стиснул зубы. Обычный гул вечернего трактира шелестел прибоем где-то вдалеке. Он почти не заметил официантку, когда та подошла с привычным вопросом. Не слышал, как Варна заказывала еду. Во всём шумном зале он видел только одно существо – закутанное в бесформенные ткани и не смотревшее на него.

Принцесса Сильвена погибла по его вине. Давен всегда это знал. Он оказался слишком неосторожен, и в ту ночь, когда совершилось нападение на дворец, они были вдвоём. В темноте. И меч лежал слишком далеко, чтобы Давен смог до него дотянуться.

Он всегда знал, что беспечность его погубит. Сильвена могла не беспокоиться о своей безопасности – она и не должна была. Для этого был Давен и те, кто стоял в карауле рядом с ним. Но Давен не сумел выполнить свой долг, и, что ещё хуже, сам он выжил – лекари выходили его. Несколько месяцев Давен не мог шевельнуть рукой. А Сильвена оказалась погребена под развалинами дворца.

Так закончилась война между магами и жрецами. Народ драконов больше некому было объединить. В одну ночь погибли все, кто мог претендовать на власть.

Ещё за день до случившегося ни он, ни Сильвена о таком и помыслить не могли. Маги и жрецы ненавидели друг друга, но они ненавидели друг друга уже много веков. Никогда их ненависть не была настолько сильна, чтобы заговорщики набрались храбрости напасть на дворец и заставили Небесный Град рухнуть в бездну.

Потом, когда Глен-Дрэгон перестал существовать, Давен долго не мог поверить, что всё это в самом деле произошло. Он проклинал себя и требовал ответа у Небес – почему те наказали его жизнью, когда его принцесса, его любовь и всё, во что он верил, отправились в небытие.

– Кто поговорит с трактирщиком? – вырвал его из размышлений голос Варны. – На меня не смотреть: моё общение с пивными бурдюками добром не заканчивается.

Варна говорила правду. Ей категорически не удавалось разговаривать ни с мужчинами, ни с женщинами. Последние не понимали её, а первые воспринимали кожаный доспех, который предпочитала девушка, как повод затащить её в постель. Обычно кто-то в результате переговоров действительно оставался лежать – но, как правило, на земле.

– Я могу поговорить вон с той официанткой, – ответил Джудас и, проследив за его взглядом, Давен заметил, что тому уже во всю строит глазки голубоглазая северянка.

– А я – с трактирщиком, – сказала Каена и попыталась встать, но Давен удержал её на месте, накрыв локоть друидессы своей рукой.

– Не спеши. Пусть Джудас и правда с ней поговорит. Если угрозы в городе нет, то можно будет опросить и других.

Каена кивнула, а Джудас поднялся, оправил плащ и, прочесав чёрные волосы пятернёй, расхлёстанной походкой направился туда, где девушка наливала эль.

– Он же опять нарвётся на какую-нибудь дрянь, – устало сказала Варна.

– Брось, он бы всё равно к ней пошёл, – ответил Давен, отламывая кусок хлеба и пытаясь сосредоточиться на еде. Однако заставить себя не смотреть на рабыню с янтарными искорками в глазах оказалось нелегко. И даже когда Каена предложила обсудить дальнейший путь, глаза Давена нет-нет да и косили туда.

– Сейчас на севере дружины возвращаются домой. Ещё один месяц у нас есть. Но что могло понадобиться Оллрику там, в снежной земле?

– Подмога, конечно, – ответил Давен спокойно. – Он рассчитывает нанять новую дружину и вернуться на юг, чтобы отвоевать своё. Так что ты права, нам нужно закончить дела до того, как драккары причалят к родным берегам.

Каена задумчиво посмотрела на мужчин в плащах с драконами, потом покосилась на Варну, как будто сомневалась, стоит ли заводить разговор при ней.

Поймав её взгляд, воительница демонстративно зевнула.

– Пойду-ка я комнату закажу. Лучше хорошо выспаться перед дальней дорогой, когда ещё доведётся в кровати поспать.

– Иди, – Давен кивнул и проводил Варну взглядом. Потом, дождавшись, когда та закончит разговаривать с трактирщиком и скроется за поворотом лестницы с ключом в руках, негромко произнёс, обращаясь к последней спутнице, оставшейся за столом: – Обидится она на нас. Может быть, стоит ей сказать?

– Твоя тайна, Давен. Не мне решать.

Каена помолчала, собираясь с мыслями, и продолжила:

– Я думаю вот о чём: Джудас назвал их драконьими отродьями неспроста. Те уроды на дороге в деревню и правда не похожи на людей.

– Ты мне сейчас тайну происхождения богов открыла. Только тебе не кажется, что они и на меня мало похожи?

– Вот это и интересно, – Каена прищурилась, пристальнее всматриваясь в сидевших за столом. – Столько слухов о драконах кругом. То они боги, то проклятие материка… А тут – смотри-ка, и драконы откуда ни возьмись.

Давен вздохнул. Ему очень хотелось сказать, что к ним это не имеет никакого отношения, но он слишком хорошо осознавал, что это будет ложь. Если кто-то собирался использовать память о драконах для своей выгоды, это очень даже касалось его. Потому что больше некому было помнить, каким на самом деле был их народ.

Глаза Давена невольно переместились от группы солдат к двоим, сидевшим за столом в углу у очага, а в следующее мгновение его будто кипятком ошпарило. Давен обнаружил, что пленница тоже смотрит на него. И точно так же, как в прошлый раз, её взгляд парализовывал волю. Давен чувствовал, что стоит этой девушке приказать – и он упадёт ниц у её ног, выполнит любой приказ, даже если та потребует убить самого себя.

Давен со свистом втянул в себя воздух и нехотя отвернулся. Теперь его взгляд встретился со взглядом мага, сидевшего за тем же столом. Тот смотрел с любопытством, и несколько долгих мгновений они изучали друг друга. У мага были чёрные волосы до плеч, слегка вьющиеся на концах. Слишком крупный крючковатый нос и чёрные, как бездна, глаза.

Потом маг наклонился и что-то шепнул на ухо своей спутнице. Прошло ещё мгновение. Та поднялась на ноги и, двигаясь плавно, будто наложница султана, направилась в сторону Давена.

Глава 3

Дая стояла на коленях по правую руку от Вермандо Сандалфа, младшего магистра Ложи Смерти, своего безмерно любимого сутенёра и владельца. Взгляд невольницы был устремлён прямо перед собой – как требовал того прямой приказ господина. Видимо, даже зная, что рабыня не сможет отойти и на два десятка шагов, маг всё равно боялся, что его игрушка попытается выкинуть какой-нибудь трюк.

Дае же давно уже было всё равно. Она не знала, сколько времени прошло с тех пор, как она попала к Вермандо. Даже предыдущего хозяина не помнила. Память отказывалась хранить события, случившиеся более года назад.

Стараясь не привлекать внимание магистра, Дая осторожно обследовала взглядом захудалую таверну, в которую привёл её господин. «Дом ветров» – гласила вывеска у дверей. Иногда Дая задавала себе вопрос – кто научил её читать? Но ответ, конечно же, вспомнить не могла.

Вот уже четырнадцать дней Вермандо провёл в дороге, и до сих пор они ночевали в селениях только два раза. О цели путешествия чародей Дае, конечно же, не говорил – та лишь знала, что Вермандо перед сном нашёптывает себе под нос про какой-то ритуал, а днём на них нападают люди Короля. Очевидно, делишки Вермандо были не совсем законны, но Даю не волновало и это. Она слишком устала, чтобы сопротивляться, не зная ни кто она такая, ни что ждёт её в будущем. Поначалу она мучила себя, пытаясь восстановить воспоминания, но те ускользали, и их потеря лишь причиняла новую боль. Устав от бесплодных терзаний, Дая стала жить одним днём, в котором не имела ни воли, ни знаний, ни права что-либо решать.

За то время, что она провела с Вермандо, Дая немного узнала своего господина. Тот был скорее жесток, чем милосерден, скорее равнодушен, чем эмоционален. Он расчетливо продумывал всё наперёд, а Даю воспринимал как вещь, которая служит продолжением его руки и выполнит любой приказ – благо руны, начертанные на горле пленницы, обеспечивали полное подчинение.

Тот факт, что они с господином оказались здесь, мог означать одно: Вермандо требовались деньги, чтобы пополнить провиант. А Дая была красива. Изящна не по-людски, гибка как танцовщица и всегда послушна. Потому лучшим способом пополнить свою казну Вермандо считал продать Даю кому-нибудь на пару часов. А потом ещё на пару часов. И, если денег не хватит на нужные ему ингредиенты, – ещё.

«Жизнь – это вонь», – думала Дая, стоя на коленях на полу, но Вермандо её мнение, разумеется, не интересовало. Маг оглядывал посетителей таверны в поисках того, кто сможет принести ему немного деньжат, иногда поглаживая свою игрушку по плечу поверх плотных складок ткани.

С тех пор как к власти в срединных землях пришёл новый Король-Дракон, этот край так и кишел угрюмыми наёмниками и неудачливыми авантюристами, которым Империя не позволяла пересечь границу, а зима – отправиться дальше на север. Развалины драконьих храмов, рухнувших на землю Арканума два десятка лет назад, так и притягивали к себе всякий сброд, охочий до забытых мёртвым народом сокровищ. Хотя, если бы спросили Даю, она бы сказала, что лучше оказаться в любом месте материка, только не здесь. В довершение всего под носом у Короля-Дракона маги возвели свои башни, окружили их зачарованными лесами, куда не осмеливался ступить ни один человек, и теперь проводили в своих магических стенах эксперименты, от которых на много миль кругом траву покрывала красная пыль, а дым то и дело заволакивал небо от горизонта до горизонта. Их тоже привлекали драконьи руины, наполненные бесхозными магическими предметами – наподобие тех, что понадобились младшему магистру теперь.

Какой бы хаос ни царил вокруг, но на постоялом дворе имелись свои правила. Здесь запрещалось обнажать оружие. Запрещалось проносить с собой дурманящие порошки и пускать в ход магию. А шлюхи должны были носить покрывала на голове и одежды, которые не позволили бы окружающим остановить на них взгляд. К тому же представителям первой древнейшей воспрещалось завязывать разговор с мужчинами, так что весь торг предоставлялось вести тому, кто их сопровождал. Бедные клиенты даже не видели, что они покупают. Не то чтобы большинство мужчин это сильно смущало – по крайней мере, до тех пор, пока у них были драконьи камни, чтобы заплатить за товар.

Вермандо вполне устраивал такой расклад – так он мог не опасаться, что Дая заведёт с клиентом разговор и уговорит помочь.

Раньше Дая в самом деле пыталась. Как-то даже успела рассказать одному контрабандисту настолько много, что тот согласился переправить её на свой корабль. Однако портовая охрана выловила беглянку через несколько часов и доставила домой в целости и сохранности – к немалому огорчению контрабандиста. Тот уже надеялся неделями иметь неограниченный доступ к красивому и покорному телу, а после этой выходки загремел в тюрьму.

Однако Дая всё ещё искала способ вырваться на свободу. После полугода, проведённого с Вермандо, самое время было уйти. Куда? Ответа на этот вопрос она не знала. У неё не осталось цели в жизни с тех самых пор, как она обрела нынешнее имя. Дая просто чувствовала, что находится не на своём месте.

Это было, пожалуй, хуже всего – не знать ни края, где она родилась, ни цели своего существования. Вермандо называл её просто – Рабыня. Дая – так это звучало на языке чародея. Дае же оставалось только удивляться тому, что она знает и этот язык, и язык обитателей восточных равнин, и имперский, и северные наречия. Вермандо никогда не напрягал себя настолько, чтобы дать рабыне собственное имя. Другого же имени из своего прошлого Дая вспомнить не могла.

Дая и до того, как попасть к чародею, была рабыней. В этом сомнений быть не могло. Вермандо стал третьим хозяином, которого она запомнила. Воспоминания о жестоком обучении иногда всплывали у неё в голове: некто невидимый заставлял её опуститься на колени между своих ног, жестокая рука вцеплялась в её длинные серебристые волосы, рот натягивался на чужое тело. Воспоминания о двух других владельцах остались совсем смутные – безликие люди с такими же безликими именами, которых Дая запомнить так и не смогла.

На сей раз ей «повезло». Чародей почти не рисковал притрагиваться к ней. Только когда был пьян, приказывал раздеться догола и заставлял смотреть, как он играет сам с собой.

Вермандо выиграл её в карты. В ту ночь маг с трудом дождался, когда вернётся домой и распакует свой приз. Дая не знала, кто из них удивился сильней, когда, коснувшись обнажённого тела рабыни шершавыми пальцами, Вермандо отлетел в сторону на добрых пять шагов.

К счастью для невольницы, чародей нашёл для неё массу других обязанностей: убирать в комнате, мыть пробирки, готовить еду и собирать хворост в пути. И, к несчастью для неё же, Вермандо сразу же понял все преимущества владения дойной коровой. Чародею было слишком лень шевелиться, чтобы торговать телом невольницы на постоянной основе, так что по большей части существование Даи было скорее скучным, чем невыносимым. Она готовила, убирала, спала на циновке у хозяйской кровати и мечтала о другой жизни. Редкие путешествия магистра, несмотря на все недостатки такого пути, были самыми захватывающими моментами в её жизни с чародеем.

Дая продолжала оглядываться по сторонам.

Выход, расположенный в задней части таверны, перегораживал сломанный стол, зато дорога в приватные комнаты была открыта. Ещё один чёрный ход располагался рядом с потайными кабинками, которые можно было арендовать на ночь или на пару часов. Те, кто не мог позволить себе даже этого, спешили расслабиться прямо в зале. Дая подумала что, как бы противно это ни звучало, она бы предпочла клиента победнее. Бедняки смотрели на вещи проще. С ними не приходилось бояться, что твоему господину захочется поиграть в какую-то хитрую игру.

Дая всё ещё разглядывала зал, когда её внимание привлек внушительный силуэт, небрежно раскинувшийся за столиком у камина. Он принадлежал человеку, которого Дая в этот вечер уже встречала – тому, кто помешал напавшим на них воинам Короля. Даже когда незнакомец сидел, было ясно, что он довольно высок. Под чешуйчатыми рукавами кольчуги просматривались жёсткие тугие мускулы; лежащие на столе руки украшали следы битв. Его пепельные, почти белые волосы невероятной длины красивой густой волной ниспадали по плечам до пояса. Мужественный профиль подчёркивал чувственный абрис тонких губ. Рваный шрам разделял пополам высокую твёрдую скулу. Незнакомый воин разговаривал со спутницами – такой же высокой, крепкой воительницей с русой косой и рыжеволосой друидкой. Затем воительница поднялась и направилась к стойке, за которой протирал стаканы трактирщик.

Дая поспешила спрятать взгляд, пока та не заметила её любопытства, но стоило воительнице удалиться по лестнице на второй этаж, как невольница снова принялась разглядывать незнакомца, вид которого пробуждал в её груди странное, то ли давно забытое, то ли вовсе незнакомое тепло.

Не отрываясь от разговора, воин осматривал комнату – медленно, как будто оценивал степень угрозы, исходившую от каждого из гостей таверны. Однако Дая видела, что мысли его находятся где-то далеко.

Сердце Даи забилось сильнее, когда мужчина плавно повернул голову в её сторону. У неё мгновенно пересохло во рту. Голова закружилась, когда она натолкнулась на взгляд зеленых глаз незнакомца. Дая почувствовала всю тяжесть этого взгляда, несмотря на то, что незнакомец не мог видеть её лица. Несколько долгих ударов сердца воин смотрел на неё, а затем его глаза скользнули прочь.

Мучительное чувство потери овладело невольницей. Дая отвесила себе мысленную пощёчину, напоминая: «Ты – рабыня. Ты даже мечтать о нём не посмеешь». Но, сколько бы она себя не убеждала, Дая уже мечтала – о том, как незнакомец посмотрит на неё ещё раз. О том, как Вермандо подаст знак, и тот купит её. Пускай всего на одну ночь. Лишь бы только прикоснулся к ней. Лишь бы только смотрел на неё ещё несколько минут, заставляя Даю тонуть в этом странном, незнакомом чувстве.

Дая замерла неподвижно, изо всех сил стараясь больше не поднимать взгляда. И всё же против воли она чувствовала, как глаза воина скользят по её укутанному ненавистными тряпками телу, вызывая в сердце Даи давно позабытый стыд, заставляя перламутровую кожу покрываться румянцем под тканью покрывала. Внизу живота забегали мурашки, когда взгляд воина скользнул ниже, изучая слегка раздвинутые бёдра невольницы. От мысли о том, что тот представляет себе в этот момент, Дая покраснела ещё больше. Сердце стучало в груди медленно и сильно, грудь тяжело вздымалась под этим пристальным взглядом, как будто воин не просто смотрел, а гладил её, касался своими покрытыми шрамами руками. Дая чувствовала, что шрамы на этих руках так же неуместны, как рабские руны на её горле, что их встреча должна была произойти иначе – но должна была непременно. По-другому случиться просто не могло. Не выдержав, она бросила на светловолосого быстрый вопросительный взгляд, но именно в это мгновение тот отвернулся, чтобы перекинуться парой слов с друидессой, всё ещё сидевшей рядом с ним за столом. Даю накрыла горечь, нестерпимое желание преодолеть разделявшие их несколько ярдов и заставить воина посмотреть на себя. «Я найду, что тебе дать!» – билось в голове. Боль пронзила тело, когда промежность распалилась до предела когда рабский ошейник раскалился на её шее – так случалось всегда, когда мысли Даи улетали слишком далеко и ей становилось слишком хорошо, но дааже эта боль не смогла её отрезвить. Каждый инстинкт побуждал пересечь залу, чтобы взять воина за руки и заглянуть в это мрачное лицо… чтобы заставить его увидеть себя.

К сожалению, пойти Дая могла только туда, куда послал бы её господин. Стараясь не привлекать к себе внимания, невольница обернулась на Вермандо и поняла, что тот смотрит куда-то светловолосому путнику за плечо. Там, за крайним столиком, сидел неприятного вида полноватый южанин с чёрными кудрями, облепившими влажные виски, и старательно жестикулировал чародею. А в следующее мгновение Вермандо наклонился к Дае и приказал:

– Иди к нему. Принесёшь не меньше десяти монет.

Дае сдавило грудь, когда она представила, как пройдёт мимо этого светловолосого воина, чтобы продать себя пышнотелому торговцу. Как покинет зал вместе с ним, а того, при виде кого замирает её сердце, не увидит больше никогда.

Одним плавным движением поднявшись на ноги, Дая тщательно разгладила складки ткани, которая укутывала её тело и лицо. У неё было около трёх секунд, чтобы определиться с планом действий. Понимание того, как много решается в этот миг, заставило Даю задержаться на месте, выторговывая для себя ещё несколько мгновений, и, в конечном счёте, возможность предпринять настоящие решительные действия. Она остановилась в нескольких шагах от этого опасного человека, увешанного оружием, и, дождавшись, когда случится неизбежное, и один из посетителей врежется в неё, рухнула рядом с беловолосым. Рука невольницы задела глиняный кубок, стоявший на столе, и опрокинула его воину на живот.

– Мне так жаль… – прошептала Дая, наблюдая, как кроваво-красная жидкость впитывается в рубашку незнакомца и алый бисер разбегается по потрёпанным кожаным штанам. Воин вскочил с места, и Дая поспешно прикрыла голову руками, предчувствуя, что сейчас получит удар. Дая была высокой, но незнакомец – ещё выше неё. Плечи воина были заметно шире, а руки, безусловно, сильней, так что, если бы тот захотел, смог бы одним ударом размазать Даю по стене. Зеленые глаза с огненными прожилками яростно сверкали, заставляя кровь леденеть. В одно мгновение на Даю нахлынуло лихорадочное возбуждение, сердце заколотилось ещё быстрее, и она твёрдо уверилась, что не может позволить этому человеку просто так уйти.

Незнакомец в самом деле вскочил, но не для того, чтобы ударить или отчистить мокрое пятно. Руки его метнулись к Дае, как будто тот хотел помочь ей подняться, – и тут же опали. В эту же секунду Дая заметила, как поднимается с места высокая фигура чародея. Должно быть, заметил её и воин – вместо того чтобы прикоснуться к чужой вещи и взять на себя ответственность за неё, он принялся раздражённо отряхивать с бёдер красные капли.

– Прошу прощения за её неуклюжесть, сэр. Пожалуйста, позвольте вам помочь.

Вермандо в одно мгновение оказался рядом и принялся хлопать по телу незнакомца платком, заставляя Давена злиться ещё сильнее. В конце концов путник снова сел и откинулся на спинку кресла. Взгляд его, одновременно обжигающий и леденящий кровь, метался по телу невольницы. Просторная ткань, укутавшая незнакомку с огнеными прожилками в зрачках, безмерно злила Давена, потому что не позволяла определить, ошибся он или нет. Сильвена – настоящая Сильвена – была ослепительно красива. Её матовая кожа отливала перламутром под светом звёзд. Лицо, безупречное как лики мраморных героев и богов, оставалось холодным и бесстрастным – для всех, кроме него одного. Волосы отсвечивали бледным серебром в отблесках пламени от очага – в ту ночь, когда Давен брал Сильвену в последний раз. Эти мгновения он до сих пор видел во сне и наяву так, как будто всё произошло только вчера.

Не в силах одолеть нахлынувший вал болезненных воспоминаний, Давен негромко зарычал.

Дая же стояла, смиренная и покорная, с руками, аккуратно сложенными на животе и низко опущенной головой, пока не увидела, что Вермандо приказывает принести ещё вина. Дая немало удивилась, когда чародей упал на стул напротив мужчины, как будто они были старыми добрыми друзьями.

Вермандо был шарлатаном высшего класса. Он умел находить выгоду в любом недоразумении. В одно мгновение он забыл о богатом южанине и сосредоточился на новых перспективах. Дае оставалось только гадать, какие мысли роились в его голове.