Два рыбака

— Это, в самом деле, нехорошо, — сказал Лю. — Вы наденьте их лучше на шею.

— Правда твоя, Лю, — ответили бакланы. — Ты сам надень кольца нам на шею — пусть все их увидят.

И Лю надел им кольца на шею, и хвастливые бакланы стали плавать вокруг его лодки, любуясь друг другом.

Потом Лю развязал свой мешок и угостил их рыбками «цзин юй».

Бакланы жадно схватили рыбу, но проглотить ее не могли — им мешали кольца. Однако и выбросить столь вкусную добычу тоже было жалко.

Так они плавали вокруг лодки Лю с рыбой во рту и не могли издать ни одного крика, чтобы разбудить злого правителя Цзян Ю-су.

Наконец они взмолились тихим голосом:

— Сними ты с нас эти проклятые кольца! Ведь так мы умрем с голоду. Не губи нас, добрый Лю. А за это мы тебе службу сослужим: будем вечно рыбу ловить для тебя и приносить в твою лодку.

— Вот это мне и надобно! — сказал Лю. — Чтобы ни сетей не закидывать в реку, ни вершей, ни удочки. Прыгайте ко мне в лодку!

Прыгнули бакланы в лодку, сунул их Лю в мешок и крепко завязал бечевой. А сам поплыл ко дворцу колдуна.

Плывет Лю и глядит по сторонам — ищет волшебный бамбук, за которым он отправился этой ночью. Поднялась тут луна еще выше, заблестела на воде, выстлала Лю дорогу. А в конце той лунной дороги прямо из воды — видит Лю — поднимается волшебный бамбук. Строен он, как копье, крепок, как меч, выкованный искусным мастером. А на самой верхушке его цветок, точно перо на шлеме воина, колышется от ветра. Лю подплыл поближе, поднял топор и, ударив по крепкому стволу, тихо назвал имя красавицы — Желанный Цветок. Бамбук согнулся, наклонился над Лю и, подрубленный, упал прямо к нему в лодку. И в ту же минуту улеглись злые ветры, и услышал вдруг Лю — не то журавли закричали в небе, не то трубы затрубили на берегу.

Повеял легкий ветер с реки, принес ему голос отца — просит он у Лю перевозу.

Лю очень обрадовался голосу отца, ударил бамбуком по воде и стрелой поплыл назад. Перебрался через высокую стену и побежал к реке. А река уже была спокойна, тихо струились волны. Звезды уходили с неба. Приближалось утро, и чистый ветер ходил по реке.

А трубы, что слышал Лю на озере, звучали все громче, словно великаны трубили в них и сотрясали вершины скал.

Тут взошло солнце. И увидел Лю — на той стороне войско, как великан, стоит. Впереди войска — отец. Шлем на нем блестит; на шлеме перья колышутся, как колосья бамбука. А рядом с отцом сосед его ближний, и другой сосед — дальний, и весь народ.

И такое это войско великое, что тень от него закрывает всю долину. Разве перевезешь его на лодке?

Вспомнил тут Лю слова красавицы, назвал ее по имени — Желанный Цветок — и приказал бамбуку построить крепкий мост.

В одну минуту мост был построен. Сам бамбук гнулся, сам в землю вколачивался, сам настил настилал.

Прошло то войско по мосту через реку и кинулось в бой со стражей Цзян Ю-су.

Вызвал злой колдун горный ветер и бурю себе на помощь — ветер ему уже не повиновался. Вызвал тучи — тучи не пришли.

Скоро стража была вся перебита, а сам правитель спрятался в высокой башне во дворце под золотой кровлей. Но и тут его нашел отец с воинами.

Увидел Цзян Ю-су в руках мальчика Лю волшебный бамбук, закричал страшным голосом и бросился с высокой башни в озеро.

И сразу ударила молния, спустился свободный ветер с гор, всколыхнул тростники и траву, и показался над озером дым.

Когда дым рассеялся, не было больше в стране злого правителя.

А Лю снова стал жить со своим отцом и дедом.

Только дом у них теперь новый, и трудится Лю со своим отцом на земле без запрета, и едят они рис из своей чашки без отказа. Она никогда не бывает пустой.

А глупые бакланы ловят для старого деда рыбок «цзин юй» и приносят их к нему в лодку. И дед этому всегда радуется.

Два рыбака

I

У синего моря, что в Китае люди называют Желтым, хотя вода в нем бывает и светлой, жили два брата из фамилии Ван — два рыбака Чан и Чунь.

Были они оба молоды и прекрасны, но так бедны, что не имели ни своего поля, ни своего невода, и даже хижина их, покрытая морской травой, стояла на чужой земле, принадлежавшей богатому соседу. А сосед этот был так жесток и жаден, что никогда не давал в долг бедным рыбакам даже чашки рису.

Жили братья в своей ветхой лачуге вместе со старой матерью, и, как рассказывает сказка, не было у них ничего, кроме гибких удочек, да корзинки, сплетенной ими из прибрежного тростника, да маленькой лодочки, на которой они всегда вместе выезжали в море ловить рыбу.

Чан был старший из братьев и, как старший, почитал себя умнее младшего, любил видеть приятные сны, что снятся человеку перед пробуждением, пить душистый чай с сухими лепестками жасмина и вести долгий разговор с разными странниками, что часто проходили мимо их бедной хижины по тропинке в горы, где стоял богатый храм.

Хотя Чан и любил многие приятные вещи, вроде душистого чая, которого ему пока еще в жизни своей не приходилось пить, но, по совету одного благочестивого странника, он дал себе обет никогда не жаловаться на свою судьбу, потому что судьбу бедного человека, как говорил ему этот странник, определяют только вечные боги предков и сам грозный император, правивший в те давние времена страной.

Младший же брат, Чунь, был в самом деле прост, вести умной беседы со странниками не умел, но зато искусно плел корзины из тростника, ловко правил лодкой в бурю и никогда не забывал развести на ночь огонь для старой матери, чтобы ей было покойнее отдыхать у очага.

Однажды Чан и Чунь выехали далеко в море, чтобы раздобыть себе на обед немного рыбы.

День был хороший для лова. И вблизи и вдали от берега воды моря стояли спокойно. Ветерок ходил по ним самый легкий, не качая даже лодки рыбаков. Однако с самой зари до полудня рыба ни разу не тронула наживки на удочках Чана и Чуня. Но рыбаки знали, что охотникам всегда следует ждать. И они ждали.

Вот уже и время обеда прошло, и вечерняя прохлада надвинулась с гор, и крикливые бакланы стали подниматься с воды, чтобы на ночь усесться среди скал, а добычи у рыбаков все не было.

Голод стал мучить Чана, и, забыв данный им обет, он стал жаловаться на свою судьбу такими словами:

— Ах, зачем человек живет на земле, если богатый сыт через меру, а бедняк постоянно голоден! Когда мы спим в своей хижине, наш сосед веселится с гостями в своем доме под золотой кровлей. А когда на заре мы голодные уходим в море, он ложится спать до вечера, не поверив нам в долг даже чашки рису. Разве мы не отдаем ему каждый раз половину своего улова только потому, что наша старая хижина стоит на его земле?

Чану никто не ответил, так как кругом было море. А Чунь тоже молчал, потому что был моложе брата и не считал себя таким умным, чтобы начать говорить первым, пока его не спросят старшие.

Тогда Чан сказал:

— Говори, Чунь, разве ты не слышишь меня?

— Если ты ко мне обращаешься, брат, то могу сказать тебе, что я думаю, — молвил тогда Чунь. — Ты спрашиваешь, зачем люди живут на земле? Наверно, затем, что на ней хорошо жить. Когда на заре я относил весла в лодку, то видел, что даже мох на нашей дикой скале светил мне, как жемчуг; он был весь в росе. Это принесло мне радость. Я потрогал его рукой и освежил свое лицо. И ты спрашиваешь еще, почему бедный человек всегда голоден, а богатый сыт через меру! Мне, глупому Чуню, трудно ответить на это. Но я думаю, что если человеку за его труд полагается на земле чашка рису, то, может быть, не следует просить ее в долг у богатых, а следует взять самому.

И тут, как ни был печален и голоден Чан, он весело рассмеялся, услышав слова младшего брата.

— Кто же позволит тебе это сделать? — сказал он. — Ох, Чунь, я вижу, что ты в самом деле глуп еще и молод.

Но Чунь не обиделся на старшего брата.

— Это правда, — отвечал он, — богатые не позволят так сделать. Но надо быть воином. Я говорю об этом каждому бедному рыбаку и носильщику, которые проходят мимо нас по тропинке вдоль берега. И они соглашаются со мной. Ведь недаром старики вешают лук и стрелы у косяка над дверью, если в хижине родится мальчик.

— Нет, ты не то говоришь, что говорили мне благочестивые странники, — сказал с огорчением Чан. — Лучше уж помолчи, и подождем, пока сами боги не пошлют нам удачи.

И при этих словах Чан вдруг увидел, что поплавок на его удочке, до того спокойно стоявший на воде, внезапно погрузился в море и стал уходить в сторону от лодки.

Чан крепко схватил свою удочку и сказал брату:

— Вот видишь, Чунь, кто из нас прав? Помоги мне!

Добыча, должно быть, была хорошая, так как удочка под тяжестью ее гнулась до воды и леска не выходила из моря.

Но Чан и Чунь были отважные рыбаки. Они не упустили добычу, вывели ее из глубины морской и подняли в лодку.

И тут они очень удивились, увидев на дне лодки вовсе не огромное чудище, тяжестью своей удивлявшее их, а совсем маленькую рыбку с бирюзовой чешуей, блестевшей на солнце, как небо. Глаза ее сияли ярче, чем звезды, а хвостик был золотой, как у рыбки «цзин юй».

Она лежала тихо на дне лодки, и только хвостик, в который впился крючок, тихонько шевелился.

Чунь хотел освободить хвостик от крючка и взял рыбку в руки. Она забилась на его ладони, и Чунь сказал старшему брату:

— Я никогда не видел такой рыбки в нашем море.

Но старший, Чан, знавший всех рыб на свете, сказал:

— Это та самая голубая рыбка, про которую старики говорят, что она живет тысячу лет.

— Но она так нежна и так мала, — сказал младший брат, — что, наверно, ей не исполнилось еще и года. Она может жить еще девятьсот девяносто девять лет. Мне жаль ее губить! Разве для того, чтобы пообедать сегодня, мы отнимем с тобой у нее такую долгую жизнь?

И Чунь стал просить старшего брата отпустить чудесную рыбку обратно в море.

Чан был, конечно, такой же бедный рыбак, как и Чунь, и вовсе не был злым человеком.

Он сказал:

— Ты прав, Чунь, мы можем и сегодня лечь спать голодными. Но что скажет наша старая мать, если мы вернемся домой без добычи?

— И мать нам ничего не скажет, — ответил Чунь. — Разве не она сама говорила нам в детстве, что сердце у человека должно быть мягкое, а рука твердая, если он хочет долго жить?

И так как Чану очень хотелось долгой жизни, то он согласился с братом и, подняв на своей широкой и твердой ладони трепещущую рыбку, отпустил ее обратно в море.

Море тотчас же заиграло вокруг, плеснуло вверх волной, и возле лодки весело зашумели струи.

И рыбаки вдруг услышали за своей спиной голос:

— Здравствуй, добрый Чан, и ты, юный Чунь!

Они обернулись и увидели, что в лодке сидит девушка. Она была такая красивая, что ни с чем не сравнима была ее красота. Волосы ее были убраны жемчугом, в золотом гребне сверкали редкие камни, и веер, что она держала в руках, переливался и блистал, как волна под солнцем. А таких крошечных ножек, какие были у девушки, рыбаки еще никогда не видели.

— Здравствуй, красавица! — разом сказали братья. — Кто ты такая? Как ты попала в нашу лодку?

— Я та самая рыбка, которую вы, добрые рыбаки, отпустили на волю. Знайте же, что вы спасли не простую рыбку, а юную дочь морского царя — мудрую царевну Ю.

— Как же ты попалась, бедная, на нашу удочку? — спросили братья.

— Я подплыла слишком близко к вашей лодке. Мне так захотелось послушать, о чем вы, рыбаки, говорите. Теперь я слышала ваши речи и хочу отплатить вам добром за добро.

— Ну что ж, плати, — сказали рыбаки, — мы бедные люди. Нам плата твоя нужна, чтобы купить себе хлеба.

— Не хлебом я хочу вам заплатить, рыбаки, — молвила царевна, — а несметным богатством. Покиньте свой скалистый и бесплодный берег и ступайте за мной в глубину морскую, в мое царство. Оно необъятно, и богаче его нет ничего в мире. В стране моей никто не стареет, как у вас на земле, и вы будете вечно молоды и вечно счастливы в моих золотых чертогах. А морские чудища будут служить вам, как малые дети, подносить вино и душистый чай с лепестками жасмина.

И голос царевны был так сладок и так приятен для слуха, что Чан и Чунь, забыв обо всем, оба поднялись на ноги.

— Ты слышал, что обещала царевна? — сказал старший, Чан. — Я буду вечно счастлив и вечно молод в ее волшебном царстве. А здесь, на земле, мы давно не знаем, чем накормить сегодня нашу старую мать. Пойдем, Чунь!

Но Чунь был и без того молод и вовсе не хотел покидать свой родной берег, хотя на нем не было у него ничего, кроме бедной хижины, покрытой морской травой.

Он схватил брата за край одежды и крикнул ему:

— Не ходи, Чан!

Однако Чан уже не слушал его и, переступив через борт своей лодки, медленно погрузился в море вслед за прекрасной царевной Ю.

А Чунь остался на месте.

Он горько заплакал о брате и стал с силой грести к земле, чтобы уйти поскорее от опасного места.

II

Три года прожил Чан-рыбак в подводном царстве у царевны Ю. Царевна полюбила его, и они были счастливы. Морские чудовища служили ему, с ним играли веселые рыбки и развлекали его по вечерам. А по утрам он вместе с прекрасной царевной гулял по ее саду, где тропинки все были выложены жемчугом и по бокам цвели яркие кораллы. А следом за царевной морские коньки несли серебряные носилки, на которых она отдыхала, если крошечные ножки ее уставали на прогулке.

Спокойно было Чану на дне морском.

Но вскоре он стал очень скучать по земле, и по своей старой матери, и по младшему брату, оставшимся в хижине среди скал. Ему захотелось их повидать, и он сказал царевне:

— Отпусти меня, прекрасная Ю, на землю, чтобы повидать свою старую мать и милого брата Чуня.